Глава 16
– Дейзи, смотри, какая красота! – радостно воскликнула Лалла, когда они подходили к конюшне. – Дикие Ветры и вправду очаровательны в это время года.
Высокие могучие деревья окрасили свою пышную листву в яркие оттенки осени. Оранжевый, золотой, желтый, красный цвета наполняли природу особой прелестью, и Лалла с наслаждением ступала по хрустящему мягкому ковру из сухих листьев, вбирала в легкие бодрящий прохладный воздух, приправленный влагой от прошедшего ночью дождя, смешанный с запахом мокрой древесины, и думала о горячем яблочном пироге с холодным сидром, которые будут дожидаться их после прогулки.
Прошло уже пять дней с тех пор, как она приехала с Четвинами в Дикие Ветры. Как и обещал Грей, ничего необычного не случилось. Эллиот Роллинз, слава Богу, исчез из их жизни. Не было страшных ночных призраков, бродивших по ночному дому, никто не подбрасывал анонимных писем, пропитанных зловещими предсказаниями. Даже портрет Джейн как-то потускнел и словно потерял свою таинственную силу. Никогда еще Лалла не чувствовала себя в Диких Ветрах так спокойно и радостно.
Дейзи подняла с земли желтый лист и мечтательно улыбнулась:
– Я люблю бывать здесь осенью. И Тодд тоже.
– Ах да, – вздрогнула Лалла, – кстати, от него не было никаких вестей?
– Нет, но я не волнуюсь. Как только он вернется в Нью-Йорк, Миллисент тут же сообщит ему о том, где мы. А впрочем, мы, возможно, возвратимся раньше его.
– Надеюсь, к вашей свадьбе он успеет? – Лалла кокетливо склонила голову.
Дейзи рассмеялась в ответ:
– Ну не буду же я стоять одна перед алтарем!
Во дворе конюшни подруг ждали оседланные Тэффи и Малыш.
– Ох, какой ты сегодня резвый! – Лалла потрепала Малыша по холке, когда тот стал нетерпеливо перебирать копытами.
– Это все холодная погода. Осенью Малыш почему-то снова воображает себя резвым жеребенком. К счастью, Тэффи гораздо спокойнее.
Они вместе выехали на аллею. Лалла еле справлялась с лошадью: Малыш гарцевал и то и дело тянул удила, в то время как Тэффи, спокойная и послушная, неторопливо шагала, подчиняясь своей наезднице. Невдалеке показался лес, и тут Дейзи заметила приближавшийся к Диким Ветрам экипаж.
Она остановилась и вытянула шею.
– Лалла! А вдруг это Тодд вернулся?
– Может быть. Надо проверить! – согласилась Лалла, пытаясь усмирить разыгравшегося коня.
– Поехали навстречу!
– Боюсь, не получится. – Лалла покачала головой. – Что-то странное сегодня творится с Малышом. Если я сейчас же не усмирю его, боюсь, он просто скинет меня. Давай-ка лучше встретимся в конце этой аллеи и дальше продолжим прогулку вместе.
Дейзи кивнула и отправилась навстречу коляске.
Лалла натянула повод и хлестнула Малыша. От радости тот фыркнул и поскакал галопом по дороге, ведущей к лесу. Лалла наслаждалась радостью движения, тишиной, осенним солнцем, золотящим верхушки деревьев, и думала, как хорошо, как радостно у нее на душе. Вскоре Дикие Ветры скрылись из виду. Достигнув конца аллеи, Малыш наконец пришел в себя и сменил галоп на шаг.
Лалла напряженно прислушивалась, не раздастся ли топот копыт на безлюдной дороге, однако Дейзи почему-то не было.
«Наверно, встретила Тодда».
– Если так, боюсь, нам с тобой придется долго ждать, – сказала она, склонившись к морде Малыша. – Направимся, дружок, домой.
Неожиданно где-то вблизи послышалось цоканье копыт. Малыш запрядал ушами и вытянул шею. Лалла повернула лошадь навстречу подруге. Однако каково же было ее удивление, когда из-за поворота аллеи на длинноногом черном жеребце показался незнакомый всадник.
Она широко раскрыла глаза, отказываясь верить в представшее ее глазам зрелище. Придержав коня, всего в пяти футах от нее остановился Сидней Кейн. Он грациозно приподнял шляпу и склонил голову.
– Добрый день, мисс Хантер, – произнес он каким-то неприятным вкрадчивым голосом, отчего Лалле стало не по себе. – Очень приятно встретить вас здесь. Да еще одну!
Она оглядела всадника с головы до ног. Несомненно, это был он: невысокий, поджарый человек с неприятным холодным взглядом серых, как туман, глаз. Тонкие губы превратили его невыразительный рот в узкую темную щель, зиявшую над мелким подбородком. И было в его облике что-то отталкивающее. Разглядев его повнимательнее, Лалла усомнилась в истинности слов Миллисент насчет его профессии. Он мало походил на репортера.
– Не думаю, мистер Кейн, что вам удастся получить от меня интересующую вас информацию, – твердо заявила она. – К тому же мисс Пейс в Нью-Йорке, и нечего искать ее здесь.
Он уставился на нее пронзительным немигающим взглядом.
– Как вы сказали? Кейн? Но меня зовут не Кейн. – Он усмехнулся, обнажив острые мелкие зубы. – Ах, догадался! Глупышка Милли придумала мне другое имя. Какая гадкая девчонка!
Лалла посмотрела на него с испугом. Странные слова, произнесенные этим человеком, привели ее в смятение. Так, значит, его зовут не Кейн. И к кому относятся слова «глупышка Милли»? К Миллисент Пейс? А если так, то какой смысл ей было лгать, скрывая его настоящее имя?
– Выходит, вы не Сидней Кейн, – пробормотала она в замешательстве.
– Вы не ослышались.
– Так кто же вы?
– Не важно, – буркнул он, застегивая куртку. – Вам этого знать не нужно.
В опущенной правой руке человека сверкнул пистолет. Рука медленно поднялась, и через минуту оружие было направлено прямо на Лаллу.
Сглотнув горькую слюну, дрожащими от волнения губами она произнесла:
– Что вы хотите от меня? Что вам надо?
– Слезайте с лошади, – потребовал он. – Живо!
Пока она спешивалась, он лихо перенес правую ногу через седло и с легкостью хорошего жокея спрыгнул на землю. От пристального взгляда его серых глаз не ускользнуло ни одно движение испуганной девушки, и пистолет оставался все время направленным на нее.
Лалла почувствовала, что обессилевшее тело отказывается повиноваться. Она прислонилась к Малышу, с трудом подавляя дрожь.
– Вы собираетесь меня убить?
Он не ответил, только подошел к ее лошади и взял в левую руку железную дужку стремени.
– А теперь поднимите-ка свою прелестную маленькую ножку и просуньте вот сюда.
Она внимательно смотрела на незнакомца, пытаясь понять, что же он замыслил. Зачем он собирался снова усаживать ее на лошадь, когда только что потребовал спешиться? От страха она не могла пошевельнуть ни рукой, ни ногой.
– Или вы оглохли? – заорал он и приставил пистолет к ее шее.
Прикосновение холодного металла привело Лаллу в чувство. Взявшись для равновесия за седло, она подняла ногу и, как приказал мужчина, начала продевать ее в стремя.
Он оскалил мелкие зубы в злорадной усмешке.
– Ну вот и славно. А поскольку я человек добропорядочный, я сейчас окажу вам небольшую услугу.
Он схватил левой рукой стремя и поднял руку так, что ее нога оказалась зажатой металлической дужкой над лодыжкой. Потеряв равновесие, Лалла чуть не упала. Все произошло так стремительно, что лишь минуту спустя, увидев беспомощно повисший мысок собственного ботинка, она поняла, что самостоятельно не сможет вытащить ногу.
– Для чего вы все это затеяли? – в ужасе воскликнула она, пытаясь удержаться на правой ноге.
Он фамильярно похлопал ее по плечу:
– Ха-ха! И не только это!
Больше не в силах сдерживать слезы, Лалла закричала, захлебываясь от отчаяния:
– Что вы делаете? Да объясните же! – Впрочем, она и сама давно обо всем догадалась.
– Представьте, что с вами случился маленький, но очень неприятный случай, – сказал он, сощурив глаза, и обошел вокруг Малыша. – Вы совершали конную прогулку по лесу в одиночестве, как вдруг ваша лошадь понесла, как это было несколько месяцев назад, помните? А потом…
– Мерзавец! Так это были вы! – Лалла не узнавала собственного голоса. – Так вот кто преследовал меня в тот день, прячась за кустами!
– Не беру на себя честь заявлять ничего подобного. Я всего лишь слышал о том досадном инциденте.
– Кто же вам рассказал?
– Тихо, тихо! Успокойтесь. Еще одно слово, и я пристрелю вас на месте. – Скривив рот, он явно наслаждался собственным превосходством. – Так вот. Что было дальше? Итак, ваша лошадь понесла, а нога застряла в стремени. Вы упали на землю и не смогли освободиться и так перепугались, что лицо ваше перекосилось от страха. А потом пришел Четвин. Он долго искал вас и наконец нашел безжизненное тело с искаженным застывшим взглядом в неподвижных зрачках. Вам отсюда не выбраться, мисс Хантер.
Он уставился на нее, ожидая, что, беспомощная и испуганная, Лалла начнет молить о пощаде. Да, сердце ее действительно выпрыгивало из груди, поджилки тряслись, и холодный пот струился по спине. Но, сделав над собой нечеловеческое усилие, она решила ни за что в жизни не показывать негодяю свою слабость.
– Какие грозные слова! Я просто умираю от страха!
Она вся напряглась подобно упругой пружине, готовая в любой момент воспользоваться малейшей возможностью, чтобы спасти себя от гибели.
И вот момент настал. Незнакомец поднял руку и стегнул Малыша по крупу. Лалла молча наблюдала за происходящим. Ей казалось, что время остановило свой ход, когда в действительности прошла лишь пара секунд. И она решила действовать немедля.
Заржав от удивления и боли, конь вздрогнул и рванул вперед. Лалла что было сил оттолкнулась правой ногой от земли и ухватилась обеими руками за переднюю часть седла. Затем она поджала колени и повисла на руках.
– О черт! – в ярости взвыл незнакомец, увидев, что ей удалось ухватиться за седло.
Но это еще была не победа. Лалла так и висела на скачущей лошади в нескольких дюймах от земли, то и дело ударяясь о бок Малыша. Несчастное перепуганное животное постепенно перешло с галопа на крупный шаг. От долгого напряжения пальцы на руках занемели, и Лалла не знала, сколько еще времени сможет удерживать себя в таком положении.
Но тут раздался выстрел. Пуля пролетела у нее над ухом. Лалла не могла обернуться, чтобы посмотреть, гонится ли за ней тот ужасный человек. Все мысли ее были об одном – как удержаться и не разжать пальцы. Однако с каждым движением лошади они все больше слабели.
Тем временем Малыш вышел из леса. Дикие Ветры были еще слишком далеко. Интуитивно Лалла чувствовала, что преследователь приближается.
Теряя последние силы, она кое-как вытянула шею и увидела двух свернувших с дороги всадников, которые во весь опор мчались напрямик через поле по направлению к лесу.
– Грей! – закричала Лалла в отчаянии.
Услышав крик, тот приподнялся в седле и, увидев Малыша, подхлестнул своего жеребца. Конь Лаллы в недоумении застыл на месте. В это же время Тодд помчался наперерез к человеку, показавшемуся на опушке леса.
Не дав Демону остановиться, Грей спрыгнул на землю.
– Что случи… – не договорил он, в ужасе поглядев на Лаллу. Он подхватил ее беспомощно повисшее тело и притянул к себе.
– Он… он пытался убить меня, – зарыдала она. – Он пытался подстроить так, чтобы это выглядело как несчастный случай.
Грей перевел взгляд на ногу Лаллы, зажатую в стремени, и его лицо почернело от гнева.
– Проклятие! Так вот какого рода «несчастный случай» здесь планировался!
Свободной рукой Грей расстегнул кожаную пряжку, и через пару секунд нога была освобождена. Лалла приникла к нему всем телом, колени ее подкосились, и она почувствовала, что силы окончательно покинули ее.
– Боже! Никогда в жизни я не была так рада видеть тебя! – вздохнула она с облегчением.
Неожиданно звук выстрела, раздавшийся неподалеку, заставил обоих вздрогнуть. Грей инстинктивно закрыл ее собою и внимательно посмотрел на происходящее на опушке леса. У самой дороги верхом на лошади, держа в опущенной руке пистолет, сидел Тодд О’Коннор и рассматривал распростертое на земле тело человека, известного под именем Сидней Кейн.
Грей подхватил Лаллу на руки и поспешил к Тодду.
– С вами все в порядке? – испуганно спросил он, увидев ее заплаканное лицо.
– Да-да, спасибо вам с Греем, – кивнула она и посмотрела на безжизненное тело своего преследователя. Лалла вздрогнула. – Вы его…
– Убил? – Тодд покачал головой. – Нет, к несчастью для него. Я его только ранил. – Он наклонился и ухватил Кейна за шиворот куртки. – Вставай, подонок! Быстро!
Тот с трудом поднялся на ноги, корчась от боли. Ткань на плече его коричневой твидовой куртки пропиталась кровью. Он посмотрел на Лаллу диким затуманенным взглядом и попытался шагнуть вперед.
– Ах ты, негодяй… – Грей в ярости стиснул зубы и со всего размаха ударил Кейна в челюсть. Тот свалился, не удержавшись на ногах.
– Если он не Сидней Кейн, то кто же? – спросила Лалла. – И почему он хотел убить меня?
Грей ухмыльнулся:
– Ну что ж, Тодд все выяснил об этом человеке, ему и карты в руки.
– С удовольствием. Мисс Лалла Хантер, разрешите представить вам некоего Джоя Статтса, сводного брата Миллисент Пейс.
– Сводного брата Миллисент? – переспросила она, осмысливая услышанное.
Грей нежно положил руку ей на плечо:
– Чем скорее мы вернемся в Дикие Ветры, тем скорее ты узнаешь, почему же он хотел убить тебя.
На следующий день все переехали в Нью-Йорк. Решив заглянуть в кабинет Грея, Лалла увидела сидящую за своим рабочим столом Миллисент.
– Добрый день, – сказала она, входя в приемную.
Та оторвала глаза от листа бумаги.
– Ах, Лалла, вы… – Ее щеки моментально зарделись.
– Что, не ожидали меня увидеть?
– Да… Не думала, что вы вернетесь из Диких Ветров так скоро.
– О, неужели? Или, может, вы надеялись, что я и вовсе оттуда не вернусь? Ведь я уже должна быть мертва! – закричала она.
Миллисент вскочила, отшвырнув стул.
– Как! Кто-то снова пытался убить вас? Какой ужас!
– Знаете, дорогая, а вы актриса, не хуже моей сестры! – заметила Лалла. – И если бы не Джой Статтс, я бы поверила в вашу искренность! Но нет, милочка, не пройдет. Теперь мне известно про вас все!
– Боюсь, я не припомню, кто такой Джой Старс… или как там его?
– Ах, какая поразительная забывчивость! Только как вы могли забыть про своего сводного брата, которого представили всем как репортера из газеты по имени Сидней Кейн!
– У меня нет никакого брата! Все ложь! Кто бы он ни был, он говорит неправду!
– Боюсь, неправду сказали вы, – перебил ее Грей, показавшийся на пороге приемной.
За ним следовали Дейзи и Тодд. Переводя взгляд с одного лица на другое, Миллисент замерла, словно лиса в капкане, но все еще не сдавалась.
– Ничего не понимаю, – фыркнула она, поджав губы.
– Смотрите, Миллисент, вы только усугубляете свое положение, – пожал плечами Грей. – У вас нет выхода. Джой выложил нам все как есть. Ну-ка, напрягите память и расскажите нам о том, как вы воспитывались приемными родителями в Пенсильвании, как судьба связала вас с семьей Четвинов. И о том, почему вы считали, что «Огненный изумруд» должен был принадлежать вам, и как вы собирались стать в один прекрасный день его хозяйкой.
По мере того как Грей выкладывал все новые и новые факты из биографии своего секретаря, очки Миллисент все больше сползали ей на нос. Она попыталась их поправить, но дрожащая рука не слушалась ее.
– Почему вы решили, что ожерелье ваше? – возмутилась Дейзи.
– Да нет же! Я так не думаю! Тот человек намеренно оговорил меня, спасая собственную шкуру. Он всегда был жалким трусом!
– И поэтому вы подговорили его убить меня! – возмущенно вскричал Грей.
– Нет! – Лицо Миллисент перекосилось от ужаса. – Он не собирался убивать вас. Он хотел убить ее! – Она дерзко посмотрела на Лаллу и без сил опустилась на стул. – О, Грей, да ни за что на свете я не позволила бы ему и пальцем до вас дотронуться! – зарыдала она. – Да, Статтс целился в нее, но тут вы сделали резкое движение, и он промахнулся! Вы должны мне верить! Вы все, слышите! Я задумала все совсем не так. Я же люблю вас, Грей! Я думала, что мы поженимся сразу же, как только она исчезнет с нашей дороги!
Грей обменялся с Лаллой многозначительными взглядами, а затем протянул Миллисент свой носовой платок:
– Ну, довольно слез, Миллисент! Я вижу, вы зашли слишком далеко. Поэтому в ваших же интересах рассказать нам все с самого начала.
Она сняла очки и отложила их на стол, вытерла слезы и опустила покрасневшие глаза. Через несколько секунд, сделав глубокий вдох, Миллисент начала рассказ.
– Моя мать была любовницей Саймона Четвина, – вполголоса сказала она.
Все замерли, затаив дыхание, и лишь из груди Дейзи вырвался стон ужаса:
– Ложь! Этого не может быть! Отец никогда не изменял нашей матери! Вы слышите – ни-ког-да!
– Ах, как вы ошибаетесь, – гневно прошипела Миллисент, с ненавистью посмотрев на Дейзи. – Три года он обхаживал мою мать. Он приходил к ней дважды в неделю всю зиму, а летом, когда все семейство отправлялось в Дикие Ветры и он один оставался по делам в городе, он навещал нас каждый день.
– Нет! – снова вскричала Дейзи и, заливаясь слезами, бросилась в объятия Тодда.
– Что, мисс Дейзи, вам неприятно слышать, что ваш отец оказался отнюдь не безгрешным! Ах, как я вас понимаю! – На лице ее появилась недобрая гримаса. – Но это еще не все. Он преподнес ей в подарок «Огненный изумруд»! Да, полмиллиона долларов из своего состояния он выложил для моей матери, слышите, моей, а не вашей! Кстати, она и придумала название – «Огненный изумруд»! – Миллисент мечтательно подняла глаза. – Мне было тогда девять лет, и я хорошо помню, как она надевала свое самое красивое платье в те вечера, когда ждала его в гости. Иногда мать давала мне примерить ожерелье, говоря, что в один прекрасный день оно перейдет ко мне. А еще она рассказывала, какой хороший и добрый человек приходит к ней и что он всегда будет о нас заботиться. – Миллисент перевела дыхание. – Увы, этого не произошло. – Миллисент поднялась со стула и оперлась руками о письменный стол. – Когда моя мать погибла при крушении поезда, тот добрый человек пришел в нашу квартиру и забрал ожерелье. Понимаете – мое ожерелье. И больше я никогда в жизни не видела его.
Лалла посмотрела на Грея:
– Похоже, она говорит правду. Теперь я понимаю, почему клерк в магазине Тиффани так настаивал на дате покупки. Ваш с Дейзи отец действительно приобрел ожерелье двумя годами раньше и подарил своей… – Лалла никак не могла выговорить нужное слово. – В общем, матери Миллисент. А потом, когда он забрал его…
– Да-да, тогда он подарил его нашей матери и попросил служащих Тиффани исправить запись в конторской книге, – закончил Грей.
– Бедная матушка, – всхлипнула Дейзи.
– Что?! Бедная? А каково же тогда мне? – гневно закричала Миллисент. – Я все надеялась, что добрый человек придет и заберет меня к себе, но он даже не явился на похороны! Потом меня отдали в сиротский приют, а вскоре усыновила пара фермеров из Пенсильвании по фамилии Статтс. Это были грубые, бесчувственные люди. Они не любили меня и только заставляли работать. И знаете, что согревало мне сердце все детские годы?
– Что, Миллисент? – спросил Грей.
– А то, что я свято верила: я получу свое ожерелье назад и заставлю «доброго» человека заплатить за предательство.
– Но мне показалось, что вы не знали даже имени Саймона Четвина, – удивилась Лалла.
– Правда не знала. Но однажды на глаза мне попалась газета со статьей, в которой рассказывалось о строительстве особняков для богатой публики. Со страницы на меня смотрел тот самый человек. Я узнала и его имя – Саймон Четвин.
Лалла тут же вспомнила случай, произошедший в Диких Ветрах.
– Помню, помню, я как-то случайно столкнула с письменного стола стопку бумаг. Тогда я стала собирать их с пола и увидела пожелтевшую газетную вырезку.
– Когда я заметила, что вы, Лалла, читаете ее, я не знала, куда деться от страха. Я испугалась, что вы начнете задавать мне разные вопросы. Но вы, кажется, не обратили внимания на газету.
– И что же вы предприняли дальше, когда узнали имя Саймона Четвина? – спросил Грей.
– Тогда я начала действовать. Я решила, что самый верный путь приблизиться к этому человеку – стать его личным секретарем. Поэтому я поступила в специальную школу, где обучали работе на пишущей машинке. Однако вскоре «добрый» человек умер, но я узнала, что его сын тоже подыскивает себе секретаря. – Она посмотрела на Грея, и взгляд ее смягчился. – И только я встретила вас, как поняла, что должна во что бы то ни стало стать вашей женой. Тогда я имела бы все – и изумруды, и то самое положение в обществе, которого была лишена моя мать. Неплохая месть, правда, – выйти замуж за сына человека, когда-то обидевшего нас?
Он не ответил.
– Но Грей уже женился в то время на Джейн, – заметила Лалла.
Миллисент вздрогнула.
– Джейн легко поддавалась внушению. Я втерлась к ней в доверие и выведала все ее секреты. Тогда-то, узнав об Эллиоте Роллинзе, я подговорила ее бежать от нелюбимого мужа. Только вот зря она решила прихватить с собой ожерелье…
Грей побледнел. Дейзи подняла глаза, полные ужаса, и уставилась на Миллисент:
– Так это вы убили Джейн той ночью?
– Я не нарочно, честное слово, – испугалась Миллисент. – Все, что я хотела от нее, – получить назад мое ожерелье. Если бы она вернула его, я оставила бы ее в покое. Но она сопротивлялась, и между нами завязалась борьба. А потом она поскользнулась и полетела с обрыва. Я знала, что кто-нибудь все равно найдет «Огненный изумруд» и вернет его в дом. Поэтому я быстро взобралась по лестнице и, никем не замеченная, вернулась в танцевальную залу.
Лалла медленно выдохнула, на лбу ее выступил холодный пот. Господи, какой камень свалился с ее души! Больше никто и никогда не посмеет обвинять Грея в убийстве собственной жены.
– А затем на горизонте появился Джой и стал угрожать, – продолжил Грей. – Рассказывайте, Миллисент, пусть все слышат.
– Да. Прознав про «Огненный изумруд», мой сводный брат решил отхватить «свою долю». В своей жизни он не трудился ни дня, но постоянно мечтал о богатстве. Тогда он специально приехал в Холодные Весны, зная, что я частенько наведываюсь туда по делам, и, улучив момент, когда Грей был в отъезде, пробрался в дом и попытался выкрасть мое ожерелье.
– Значит, я была права, – сказала Лалла. – Тот человек, который душил меня, и тот, кого я видела в Холодных Веснах, – одно лицо.
Миллисент кивнула:
– В конце концов я решила использовать его в своих целях.
– То есть убить меня? – вполголоса спросила Лалла.
– Не сразу. Сначала я решила напугать вас. В тот день, когда вы возвращались от Бентонов, я бросила в лошадь камнем, затем послала вам письмо с угрозой. Когда я поняла, что ничего не помогло, у меня не оставалось другого выбора, кроме как попросить Джоя убить вас! – Она надменно посмотрела на Лаллу. – Как вы вообще посмели возвратиться в жизнь Грея! Да вы падшая женщина – вот кто! Я видела, что вы вытворяли, катаясь по траве на лесной поляне.
«Так вот кто подглядывал за нами в тот день», – подумала Лалла. Она невольно вздрогнула.
– Господи, как глупо! – покачал головой Грей. – Если бы Лалла и не вернулась ко мне, я бы ни за что не женился на вас, Миллисент. Я не люблю вас.
– Ничего, со временем полюбили бы. Я заставила бы вас это сделать.
Он не ответил.
– Тодд, так скажите, как вам удалось узнать про Джоя Статтса? – поинтересовалась Миллисент.
Тодд сделал шаг вперед и окинул присутствующих гордым взглядом.
– Это была моя собственная идея. Я давно перестал доверять вам, Миллисент. Вы допустили две непростительные ошибки. Во-первых, зря вы связались с Данбаром. Не думаю, что вам надо было избавиться и от меня, но после того случая доверие ко мне на какое-то время было подорвано. Второй вашей ошибкой было то, что вы выдумали имя Сиднея Кейна. Забеспокоившись, что какой-то журналист собирает о моем шефе подозрительную информацию, я не поленился и обошел редакции всех нью-йоркских газет. Но ни в одной из них не было человека с таким имени. Затем, когда вы сказали, что ездили к цветочнику, я проверил: оказалось, вас там не было. Потом ранили Грея, и тут уж я начал подозревать вас в предательстве.
Дейзи приложила к глазам мокрый платок:
– А когда мы были в Диких Ветрах, Тодд специально съездил в Пенсильванию и поговорил с супругами Статтс, вашими приемными родителями. Миссис Статтс показала ему целую коробку, набитую вырезками из газет о семье Четвинов.
– Да, но, разузнав все, я вдруг понял, что отдельные детали головоломки никак не сходятся в единое целое, – сказал Тодд. – Я почувствовал, что должно произойти что-то страшное, и поспешил в Дикие Ветры.
– Лалла оказалась одна посреди леса. К этому времени вернулся Тодд и рассказал мне все, что ему удалось узнать, – добавил Грей. – Мне стало страшно. Мы поехали на поиски Лаллы и подоспели вовремя. Еще несколько минут, и она погибла бы от руки вашего брата, Миллисент. – Грей взял холодные от волнения руки Лаллы в свои и повернулся к секретарше: – Почему вы никогда не рассказывали мне о своей ужасной судьбе? Я же понятия не имел о том, что мой отец был как-то связан с вашей матерью. Да знай я раньше, я бы отдал вам это несчастное ожерелье.
Миллисент явно не ожидала такого поворота событий. Замотав головой от бессильной злобы, она вдруг схватила со стола канцелярский нож для бумаги и замахнулась на Грея. Он изловчился и в одно мгновение выхватил нож из ее руки, так что она не успела пройтись острым лезвием по его шее.
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появились двое мужчин в полицейской форме.
– Кажется, мы вовремя, – сказал один из них, вопросительно посмотрев на Грея.
Они взяли Миллисент под руки и вывели из комнаты.
Грей обнял Лаллу и с облегчением выдохнул:
– Ну вот и все, конец нашим страданиям.
Вечером Лалла нашла Грея сидящим у камина. Он внимательно изучал «Огненный изумруд». Она подошла и встала рядом. В свете огня камни приобрели особое очарование. Лалла в восхищении покачала головой:
– Боже, какие они красивые, но сколько боли, сколько зла они принесли нам с тобой! В день, когда устраивался вечер в честь помолвки Дейзи, я застала Миллисент, примеряющую ожерелье, оставленное мной в комнате. Тогда у меня и мысли не было, что она имеет виды на «Огненный изумруд». Она просто была для меня молодой леди, которая хочет хорошо выглядеть в глазах окружающих. Теперь я понимаю, о чем она думала в тот момент.
Грей кивнул:
– Она убила Джейн, она чуть не убила меня, она собиралась покончить с тобой, и все из-за каких-то камней. Три человеческие жизни были поставлены на карту.
– Четыре, – возразила Лалла. – Миллисент была самой несчастной жертвой. И все же камни не должны были достаться ей. Они стали символом той обиды, которую нанес твой отец женщине, любившей его, и несчастной судьбы Миллисент. Она надеялась, что, вернув себе «Огненный изумруд», она вернет и ту часть своей жизни, которая так быстро закончилась.
Грей покрутил в руках камни и небрежно бросил их в футляр на полке у камина.
– И все же я не отказываюсь от слов, которые сказал сегодня в кабинете. Расскажи Миллисент раньше о том, что сделал мой отец, я отдал бы ей это проклятое ожерелье.
– Но, Грей, ты говоришь так, будто и сам чувствуешь себя виноватым за отца!
– О черт, ну конечно! – вспылил он. – Мне обидно за себя. Мне обидно за Дейзи. Она так любила отца, она его просто боготворила. Он никогда не позволял ей отчаиваться. – Из его груди вырвался стон отчаяния. – Господи! Да мы и подумать не могли, что у него есть любовница. Он так заботливо относился к нам… И вот, оказывается, что три года он изменял нам, заботясь о другой женщине и ее маленькой дочке. Три года он жил во лжи! А потом пришел в дом своей любовницы и забрал ожерелье, а вместе с ним и последнюю надежду несчастного ребенка! Каким же бессердечным человеком он был? Мой собственный отец!
Лалла не знала, что сказать. Она смотрела на самого дорогого для нее человека и думала, какая, должно быть, боль терзает его сердце. Рушилось то, что было свято для него в жизни.
– Грей, я, право, не знаю, чем тебе помочь…
Он устремил на Лаллу взгляд, полный мольбы:
– Лучше скажи, что любишь меня. Если я любим, значит, я смогу перенести любую боль.
– Я люблю тебя! – прошептала она. – И буду любить до конца своих дней.
Грей мягко обнял ее за плечи, а потом крепко прижал к себе:
– И я люблю тебя, Лалла. Всем сердцем люблю! – Вдруг в его взгляде промелькнула тень тревоги. – Так что насчет «Огненного изумруда»? Сможешь ты надевать его после всего, что мы узнали?
После минутного замешательства Лалла ответила:
– Нет, думаю, что нет. Твой отец поступил бесчестно, и я не хочу, чтобы это как-то отразилось на судьбах следующих поколений Четвинов.
– Подобно проклятию.
– Да, подобно проклятию… – подтвердила Лалла.
Грей снова открыл футляр.
– Итак, прощай, «Огненный изумруд». Завтра я разберу его на отдельные камни и сдам ювелиру. Да, и обязательно навещу старого продавца на Пятой авеню. Я скажу ему, что он все же не ошибся.
Лалла радостно и мечтательно улыбнулась:
– Значит, завтра мы начнем новую жизнь и перестанем оглядываться на прошлое.
Грей склонил голову с дерзкой усмешкой:
– Только завтра? А как насчет сегодняшней ночи?
Лалла приподнялась на цыпочки и тихо шепнула что-то ему на ухо. Он молча улыбнулся, не в силах проронить ни слова, потом подхватил ее на руки и словно на крыльях полетел в спальню.