Глава 30
Сердце Кэти бешено колотилось. Звук выдвигающегося лотка проигрывателя видеодисков показался ей раскатом грома, а логотип «Сони», появившийся на экране телевизора, озарил погруженную в полумрак гостиную голубой вспышкой надвигающейся грозы. Маркхэм вскрыл пакет из плотной бумаги на кухне, разрезав скотч ножом, и осторожно достал завернутое в пузырчатый полиэтилен содержимое, используя бумажное полотенце. Коробка, как и сам видеодиск, оказалась жутковато чистой — ни надписей, ни каких-либо иных отметок. От них по-прежнему исходил запах свежей пластмассы. Вставив диск в проигрыватель, Маркхэм сел на диван рядом с Кэти.
Экран покрылся рябью, на мгновение погас, а затем начался обратный отсчет — четыре секунды, зернистое черно-белое изображение в духе старых кинопленок.
Снова черный экран, вкрадчивый шепот в темноте:
«Выйди из камня…»
У Кэти в груди все оборвалось, когда она увидела на экране лицо Стива. Лоб был стянут ремнем, две плотные кожаные подушечки под ушами удерживали голову неподвижно. Часто моргая, Роджерс обливался потом.
— Господи, Сэм, — пробормотала Кэти. — Это Стив…
«Это еще что такое, твою мать?» — воскликнул на экране ее бывший муж, голос которого прозвучал сдавленно и хрипло.
«Наконец-то, — произнес за кадром мужской голос. — Стряхни с себя сон, Матерь Божья!»
«Что это такое, твою мать…»
Кэти и Маркхэм, раскрыв рты, словно зомби смотрели, как Роджерс вырывался, затем резко затих и у него на лице появилось недоумение. Отсветы на блестящих от пота щеках чуть изменились. Похоже, он смотрел на что-то прямо над собой. В зловещей тишине глаза Стива раскрылись, затем прищурились.
«Наконец-то, — снова повторил мужской голос. — Стряхни с себя сон, Матерь Божья!»
Роджерс тщетно попытался повернуть голову к говорившему.
«Кто ты такой? Какого хрена тебе нужно?»
Свет, падающий на лицо Роджерса, снова изменился, и он перестал вырываться. По гнетущему молчанию Кэти и Маркхэм поняли, что его внимание что-то привлекло. Дыхание Стива резко участилось. Затем точка съемки внезапно изменилась. Теперь камера подрагивала, находясь прямо над пленником.
— Ублюдок снимает двумя видеокамерами, — отсутствующим голосом промолвил Маркхэм. — Одна стационарная, другую он держит в руках.
Монтаж был выполнен мастерски. Вторая камера медленно двинулась от лица Роджерса по его шее.
Когда в нижней части экрана показался первый из нескольких окровавленных стежков, Стив начал кричать:
«Твою мать! Что ты со мной сделал?»
— Боже милосердный, нет, — прошептала Кэти, увидев женские груди, пухлые, белые, подобно огромным яйцам пришитые под неестественным углом к мускулистой груди ее бывшего мужа.
Она зажала рот ладонью, не в силах слышать надрывные крики Роджерса на экране.
«Прости меня, Кэти! — вопил он. — Прости!»
Камера продолжила движение вниз по животу Стива, показав широкий кожаный ремень, который удерживал его на стальном столе. Хильди показалось, что голова у нее вот-вот взорвется. Она словно уже мысленно увидела то, что должно было появиться дальше, понимая в глубине души, что не сможет вынести это зрелище. Спрыгнув с дивана, Кэти выскочила в коридор, где ее вырвало, а Стив Маркхэм завороженно, в ужасе смотрел на то, как на экране появляются окровавленные швы на том месте, где должен был быть член Стива Роджерса.
Крики на мгновение оборвались. Еще один монтаж. Затем последняя сцена повторилась, снятая уже стационарной камерой. Крики бывшего мужа Кэти снова разорвали ее квартиру в Ист-Сайде. На глазах у Сэма Маркхэма душа Стива Роджерса отлетела в тот самый момент, когда Хильди провалилась в черную бездну.