Глухой осенней ночью трое прохожих спешили узенькими, плохо освещенными улицами средневекового Кракова. Шли молча, кутаясь в темные просторные плащи и стараясь держаться подальше от ярко освещенных кабаков. В конце концов передний, очевидно проводник, остановился около одного из домов и поклацал бронзовым кольцом в массивные дубовые двери. Через минутку отворилось маленькое зарешеченное окошко, и проводник, припав к нему, прошептал несколько слов. Загремели засовы, и дверь приотворились, пропустив двух неизвестных, а проводник остался на улице.

Почтительно кланяясь гостям, слуга со свечкой в руке провел их в дом. Минули анфиладу скупо освещенных и захламленных мебелью комнат и наконец оказались в просторном зале. В камине потрескивали дрова, окна были глухо завешаны. Середину зала занимал большой стол, на котором горели свечи в серебряном канделябре, стояли какие-то чудные предметы, чаши, реторты. В одной из чаш полыхало синеватое пламя. Рядом со столом виднелся человеческий скелет...

Слуга снял с гостей плащи, поклонившись, указал им на стулья и исчез. Старший по возрасту пришелец, высокий дородный мужчина лет сорока пяти, с густой рыжеватой бородой тяжело опустился в кресло и нетерпеливо забарабанил по подлокотникам пальцами, на которых блестели драгоценные перстни. Второй, его слуга или охранник, встал у него за спиной, осторожно держа руки на рукоятках пистолей, которые торчали из-за пояса.

Вдруг гнетущую тишину разорвали три мелодичных удара в невидимый гонг. Шевельнулась тяжелая темная портьера, и в комнату вошел худой мужчина, одетый в длинную хламиду, густо разрисованную какими-то чудными знаками, и в такой же испещренный высокий колпак. Это был знаменитейший маг, чернокнижник, характерник и некромант господин Твардовский. Под подмышкой он держал толстенный фолиант в кожаной оправе с медными застежками.

Он поклонился гостям и не спеша начал:

— Ваше величество! Сегодня ваш покорный слуга попробует выполнить то желание, о котором вы мне столько раз напоминали. Именно сейчас звезды и планеты расположились так, как того требуют указания мудрого Бен Бецалеля.

Он раскрыл фолиант, положил его на стол и продолжил:

— Сегодня я попробую сгустить некромантичную энергию и на какой-то миг высвободить дух ее Величества из-под охраны Азазеля.

Гость кивнул, лица его заметно побледнело. Твардовский начал некромантичный сеанс чтением фолианта. Неведомым языком он то шептал, то выкрикивал какие-то тарабарские слова и целые предложения. Слова сливались в сплошной поток, звучали, будто барабанная дробь. Прокричав тонким фальцетом последнюю фразу, маг замолк. Запала глубокая тишина. И вот неизвестно откуда почувствовались звонкие металлические удары. Один, второй, третий, четвертый... Откинув книгу, Твардовский подбежал к столу и порывисто сорвал с какого-то предмета черное бархатное покрывало. Все увидели огромное серебряное зеркало в чудной темной оправе, освещенное свечами, которые, казалось, разгорались все ярче и ярче. Прозвучал и постепенно стих, растаял в воздухе последний, двенадцатый удар гонга... В руках мага неизвестно откуда появилась небольшая золотая коробочка. Он открыл ее и швырнул какой-то порошок в чашу с неярким пламенем. С шипением поднялась и стала быстро набухать и расплываться тучка синего дыма.

И в ней, сначала расплывчато, а потом все четче и выразительнее, замаячила бледная прозрачная фигура. Женщина невиданной красоты в длинном платье и ценных украшениях протягивала руки к гостю и, казалось, старалась что-то сказать прозрачными бескровными устами.

Гость, уставившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла, резко подался вперед, не сводя взгляда с призрачной фигуры.

— Барбара! — прошептал он. — Барбара!..

Не промолвив и слова, бледная красавица растаяла в воздухе. Сеанс закончился.