Глава 5

   Мы шагаем вниз по тропинке, по которой несколько минут назад поднимался я сам. Густой бурьян вокруг незаметно исчезает, уступая место кустам с желтыми ягодами. Небо начинает менять цвет и становится гораздо светлее. Миша уже начал плести – перестраивать реальность этого сна.

   – Я не могу избавиться от них. Все происходит так, будто я не Плетущий, а обычный человек! Я просто не контролирую эти проклятые кошмары!

   – Полегче, дружище, – пытаюсь его успокоить, потому что реальность вокруг меняется далеко не в лучшую сторону. Хвойный лес исчезает слишком быстро, и теперь мы шагаем по черному пепелищу, посреди которого вверх тянутся обугленные стволы деревьев. Черная сажа вздымается сердитыми облачками, когда ноги ступают по выжженной земле. Резкий порыв сухого горячего воздуха бьет в лицо и поднимает тучу копоти и сажи, от которых неприятно першит в горле. Я спешно натягиваю на нос неизменный нашейный платок и надеваю прозрачные пластиковые очки, укрывая глаза от пыли и пепла.

   – Я сейчас… – бормочет Миша, откашливаясь и спешно работая с тканью сна.

   Мы покидаем сгоревший дотла лес и выходим на открытое пространство. Под ногами шелестит сухая, пожелтевшая от солнца трава, в которой время от времени мелькают необычные красные змеи. Шарик солнца наверху и слева от нас выглядит гораздо меньше обычного. Небо снова наливается синевой и становится почти фиолетовым. Ровная, как стол, равнина простирается во все стороны. Оглядываюсь назад. Леса – ни живого, ни сгоревшего – уже нет, равно как и бетонных корпусов недостроенных зданий.

   – Неплохо, – одобрительно киваю Мише, снимая очки.

   – Спасибо.

   Почему-то пахнет прелой землей и яблоками, а змей под ногами становится больше. Они размерами с обычного ужа, и я стараюсь смотреть, куда ставлю ноги, чтобы ненароком не наступить на них.

   – Как долго тебе снятся кошмары? – уточняю я у сосредоточенного друга.

   – Шесть дней, – отвечает он, не поднимая глаз.

   – Они одинаковые или разные?

   – Они совершенно не похожи друг на друга, но результат всегда один.

   – Какой же?

   – После каждого такого кошмара я чувствую себя так, словно весь день работал грузчиком на нашем рынке.

   – Ты работал грузчиком? – переспрашиваю его.

   – Да. Когда я учился, стипендии часто не хватало, – поясняет Миша, – вот и приходилось подрабатывать грузчиком, курьером, раздавать бесплатные проспекты и много чего еще.

   – В своих кошмарах ты осознаешь, что являешься Плетущим? – возвращаюсь я к обсуждаемой теме.

   – Нет, – сразу следует ответ. – Иногда мне кажется, что я снова стал маленьким и потерялся, иногда за мной что-то или кто-то гонится, иногда я падаю со скалы…

   – Ты просыпаешься от этих кошмаров?

   – Нет, что странно. Понимаешь, каждый раз после очередного кошмара я оказываюсь в одном и том же месте, где вижу женщину с огненной цифрой на лбу.

   – Что?! – я невольно останавливаюсь на полушаге, и змеи на земле начинают кружиться вокруг меня. – Какая еще огненная цифра?

   – Я не знаю, – Миша снова выглядит злым и повторяет с еще большим волнением: – Каждую ночь я оказываюсь в каком-то месте, где вижу незнакомую женщину с цифрой на лбу. И с каждым днем ее значение уменьшается. Сегодня ночью была единица.

   – Опиши место, в котором ты находишь ее, – прошу его, и красные змеи прекращают причудливый танец.

   – Эта женщина уже немолода, – начинает он. – Я нахожу ее в хижине какого-то поселения в джунглях.

   Честно говоря, подсознательно я ожидаю, что Миша начнет рассказывать о ночном городе и квартире на восьмом этаже, в которой находится та, что снится мне.

   – Ты оказываешься там днем или ночью?

   – Днем, всегда только днем. Макс, ты слышал о чем-то подобном? Что мне делать? Я не знаю, что будет, когда прекратится этот странный отсчет…

   – Без паники.

   – Тебе легко говорить, – нервно бросает он, – а я уже боюсь ложиться спать.

   – Насколько близко ты можешь подойти к ней?

   – Достаточно близко, чтобы дотронуться.

   – Ты пытался это сделать?

   – Конечно, – кивает он на ходу. – Сначала я даже думал, что, если коснусь женщины, она проснется, но никакой реакции на мои попытки разбудить ее, нет. Она лежит словно мертвая, но пульс есть – я проверял.

   – Странно, – вырывается у меня, – очень странно. Ты обращался к Учительнице с этой проблемой?

   – Нет, – звучит ответ, и я уже знаю, чем он аргументирует его. – Мне кажется, я сам должен во всем разобраться, иначе какой же я Плетущий! Тем более закончил учебу в прошлом году.

   – Здесь ты не прав, – говорю я. – То, что ты Плетущий, вовсе не означает, что ты Супермен какой-то и способен сам справиться со всеми проблемами.

   – Поэтому я и связался с тобой, – сразу отвечает он. – Ну не одноклассников же мне просить о помощи, у которых опыта не больше моего!

   Мне нечего возразить на это, поэтому бормочу что-то вроде «Ну да, конечно».

   Мы идем под гору, и угол наклона увеличивается все сильнее. Сухая трава и змеи исчезают, уступая место каменистой почве. Друг придерживает меня за руку, но я и сам уже останавливаюсь у края земли, за которым далеко внизу клубятся пухлые белые облака и едва доносится плеск воды. Еще несколько секунд я наблюдаю за огромным шаром ярко-белого солнца и говорю негромко:

   – Красиво.

   – Красиво, – соглашается друг.

   Мы разворачиваемся и идем вдоль края обрыва. Облака внизу исчезают, а солнце прыгает на самый верх, прямо в зенит, и нещадно припекает нам макушки. Ровно десять секунд уходит у Миши на то, чтобы нагнать тучи и спрятать светило. Там, где недавно была пропасть, сейчас широкой лентой течет река, и под серыми облаками вода кажется темной. Под ногами появляется зеленая трава, она кажется излишне яркой, изумрудной. Видны деревья – словно нарисованные. Слышится чей-то заливистый смех, и вдруг откуда-то появляется девчушка шести-семи лет в розовом платье.

   – Привет! – звонко здоровается она с нами.

   – Привет! – отвечаем мы с Мишей почти одновременно.

   – Давайте играть! – девочка пускается бегом в нашу сторону, но выпорхнувшие из-под ног разноцветные бабочки отвлекают ее, и вот она уже носится с радостными криками за ними.

   Мы продолжаем идти дальше и видим, как в очередном прыжке ребенок отрывается от земли и взлетает в воздух. Восторженно визжа, она носится за бабочками и мелкими верткими птичками, возникшими из ниоткуда. Это уже моя работа: ей будет интереснее гоняться за пичугами, чем за медленными бабочками.

   Миша продолжает плести, меняя реальность, и мы минуем сон девочки. Река становится быстрее, ее русло сужается до нескольких десятков метров. Мы идем по дороге с каким-то твердым покрытием, но не с асфальтом. На скамейке сидит мужчина в твидовом пиджаке и читает газету. Когда мы проходим мимо, он лишь бросает на нас короткий взгляд из-под странного головного убора и снова возвращается к чтению.

   Река сужается еще больше, и сейчас она выглядит беспокойнее. Стремительное течение несет воду по перекатам и создает много шума. Из воды выпрыгивают рыбины, чьи серебристые тела сверкают в лучах солнца. Воздух свежий, а легкий ветер добрасывает до нас редкие капли. Показывается мост, крутой аркой перекинутый на противоположный берег. Мы переходим по нему над пенным бурным потоком и ступаем на дорогу из желтого кирпича. Небо приобретает лиловый оттенок, а солнце прячется за высокими белыми облаками. Фиолетовые кусты с синими ягодами стоят сплошной стеной по обеим сторонам дороги, а в воздухе приятно пахнет жасмином. Я не отвлекаю Мишу разговорами, понимая, что он сейчас полностью занят изменением реальности. Да и, честно говоря, особо нечего выспрашивать о его странных снах. Мне самому две ночи подряд снилась незнакомая молодая женщина с цифрой на лбу, поэтому из рассказа друга я понял больше, чем он поведал.

   Растительность вдоль дороги исчезает и открывает обширное пространство разбитых на ровные квадраты полей. Впереди показываются остроконечные круглые крыши небольших белых домов. Дорога из желтого кирпича ведет сквозь поселение, в котором живут невысокие люди. Они провожают нас настороженными взглядами из распахнутых круглых окон. Те, кто встречается нам по дороге, с опаской отходят в сторону и все время что-то жуют, а на их остроконечных голубых шляпах тихо позвякивают серебряные колокольчики. За несколько минут мы проходим небольшое поселение насквозь, но так и не встречаем по пути ни Элли, ни Тотошку.

   Небо становится голубым. Где-то позади нас появляется солнце, и из-под ног вытягиваются тени. Обычная тропинка заводит в неглубокий овраг, на склонах которого растут густые кусты. Мы спускаемся и проходим по его дну, а когда поднимаемся, то упираемся в сплошную стену из деревьев, под кронами которых царит сумрак. Воздух становится влажным и наполняется множеством новых звуков: жужжанием, стрекотом, щелканьем насекомых разных размеров и расцветок.

   – Уже скоро, – произносит Миша, чуть повернув в мою сторону голову.

   – Подожди немного, – останавливаю его.

   – Что такое?

   – Я подготовлюсь, – говорю, – и тебе советую.

   – Подготовишься? – моргает Миша.

   Я не отвечаю. Снимаю тенниску и одеваю вместо нее рубашку с длинным рукавом. Потом «достаю» легкий бронежилет, протягиваю его через голову и липучками фиксирую по бокам. Надеваю наколенники и налокотники, чтобы предохранить суставы от возможных травм. Осматриваю шнуровку на высоких ботинках. Привычным движением проверяю наличие пистолета в набедренной кобуре. В последнюю очередь надеваю легкий углепластиковый шлем, каким обычно велосипедисты защищают голову. Завершая приготовления, надеваю тактические пластиковые очки. Миша наблюдает за мной с плохо скрываемым удивлением.

   – Ты всегда так… готовишься? – спрашивает он, запнувшись на последнем слове.

   – Всегда, – киваю ему. – Это всего лишь меры предосторожности.

   – И бронежилет? – недоумевает он.

   – Конечно.

   – Но зачем? Кто в тебя будет стрелять?

   – Ты должен знать, что он предназначен не только для защиты от пуль. Осколки, холодное оружие, стрелы, дротики и камни, брошенные умелой рукой, могут нанести серьезные травмы и ранения. Поэтому использовать его совсем не лишне. Всегда.

   – Теперь я понимаю, почему тебя так называют, – бормочет он. – Ты просто помешан на всем, что связано с оружием. И вообще у тебя такой вид, будто ты на войну собрался.

   – Миша, – говорю ему настоятельно, – запомни одну простую вещь: для нас, Плетущих, не бывает безопасных снов. Мы не обычные люди и можем, как ты должен знать, погибнуть во сне. Защитный механизм у обычных людей сработает и выбросит сознание из смертельно опасной ситуации в самый последний момент. У нас этот механизм отсутствует, поэтому, если справиться с ситуацией не в наших силах, мы уходим из сна. Хотя подобное случается крайне редко. Но все равно лучше обезопасить себя даже от случайных травм. Если ты, например, сломаешь ногу или вывихнешь ее из-за того, что на тебе вместо таких ботинок, – киваю на свои ноги, – сандалии или туфли, будешь вынужден покинуть сон, чтобы избавиться от травм. Так не лучше ли заранее исключить подобные возможности и избавить себя от недоразумений, тем более что я описал сейчас не самый худший вариант?

   – Ну да, наверное, – задумчиво тянет он. – Просто я раньше никогда об этом всерьез не задумывался.

   – Надеюсь, ты сделаешь правильные выводы.

   – Постараюсь.

   У него уходит гораздо больше времени на то, чтобы облачиться в бронежилет, но от кроссовок он так и не отказывается. А я с веселым удивлением гляжу, как он «достает» металлическую каску армейского образца и с хмурым видом напяливает ее на голову.

   – Сейчас именно ты выглядишь так, словно на войну собрался, – не могу сдержать улыбки. – Зачем тебе эта железяка? Она тяжелая, и у тебя уже через полчаса начнет ныть и болеть шея. А бронежилет? Это штурмовой экземпляр, предназначенный для защиты от автоматных и винтовочных пуль.

   – Ты сам сказал, что лучше заранее защитить себя, – мрачно бросает Миша.

   – Верно, но не следует доводить это стремление до абсурда. Снимай эту дурацкую каску и бронежилет.

   Он раздраженно поджимает губы, но без лишних слов делает, как я говорю.

   – Вряд ли мы будем участвовать в перестрелке, но, даже если так, не следует натягивать тяжелый армейский «броник». Вот, погляди, – я демонстрирую ему свой и вытягиваю из нагрудного отсека титановый лист, защищающий корпус спереди. – Видишь, какой он толщины? Подготовь таких два: на спину и на грудь.

   Спустя минуту Миша держит их в руках и по моему кивку отдает мне.

   – Теперь сам жилет. Сделай его короче, чтобы он доставал только до пояса. Давай.

   Совсем скоро на моем друге сидит совсем другой бронежилет, а не тот, что он надел в начале.

   – Ну как, легче? – спрашиваю его.

   – Гораздо, – довольно кивает Миша. – А почему твой так странно поблескивает? Что это за ткань?

   – Это не ткань.

   – Не ткань? – удивляется.

   – Это паучья нить.

   Миша недоуменно глядит на меня.

   – Если ты не знал, паучья нить считается самой прочной и в то же время самой легкой из всех известных.

   – Не знал… А она не липнет?

   – Это же не паутина, – улыбаюсь я. – Сама по себе нить не липнет, таковой ее делают множество шариков слюны, которые паук на ней оставляет.

   – Понятно… Можешь показать ее структуру?

   – Конечно, но не сейчас… Теперь наколенники и налокотники. Подготовь их.

   – Из какого материала?

   – Сделай их обычными, войлочными, а после я тебе покажу структуру материала, который использую сам.

   Миша какое-то время внимательно изучает те, что на мне, а потом «достает» пару налокотников из войлока.

   – Молодец, – хвалю его, когда он безошибочно угадывает с размером. – Теперь – на ноги.

   Он отлично справляется и с этим заданием.

   – Очень хорошо, теперь шлем.

   – Я не знаю, как его сделать, – сразу говорит Миша, но уже без тени раздражения.

   – Сделай его пластиковым сверху, а изнутри – из вспененного полистирола.

   – Какой толщины?

   – Трех сантиметров будет достаточно. И не забудь про мягкую поролоновую прокладку для головы.

   Со второй попытки Миша угадывает с размером, и теперь на его голове сидит похожий на строительную каску оранжевый шлем.

   – Неплохо для первого раза, – поощряю друга. – А структуру углепластика, из которого и должен быть шлем, я покажу тебе позже. Или сам поищи в интернете.

   Миша довольно улыбается и кивает в ответ.

   – Советую поберечь глаза. Это не будет лишним. Очки защитят от пыли, камней, веток и еще от чего угодно.

   Он кивает, задумывается ненадолго, и в его руке появляются похожие на мои, но более темные очки. Миша надевает их и смотрит на солнце.

   – В лесу, – показываю рукой на близкую чащу, – будет темно.

   – Я знаю, поэтому сделал линзы-хамелеоны.

   – Неплохо придумано, но если они у тебя стеклянные, это плохо.

   – Почему?

   – Потому что стекло может разбиться, а заиметь осколок в глазу, думаю, – это последнее, что ты хочешь.

   Несколько секунд он обдумывает мои слова, снимает очки и отбрасывает их в сторону. Они исчезают, едва касаются земли.

   – Ты прав, – отзывается Миша, – а я даже не подумал об этом.

   – Ничего страшного, – я оглядываюсь, а друг тем временем «достает» обычные стрелковые очки и надевает их. – Проверь оружие, – напоминаю я, и Миша вынимает из кобуры такую же, как и у меня, Беретту, выщелкивает обойму, проверяет наличие патронов, вставляет ее обратно. Хочет вернуть пистолет в кобуру, но я останавливаю его.

   – Теперь передерни затвор, чтобы дослать патрон в ствол. Так… Аккуратно переведи взведенный курок в нейтральное положение и поставь пистолет на предохранитель. Теперь можешь прятать его в кобуру.

   – А у тебя что за пистолет? – интересуется Миша, когда выполнят все мои указания без лишних вопросов.

   – Беретта, – отвечаю ему.

   – Тоже? – удивляется он.

   – Да, или ты думаешь, у меня в кобуре не пистолет, а базука?

   – Нет, просто у меня была мысль, что у тебя что-то более продвинутое, чем Беретта.

   – Это очень простой в обращении и, самое главное, надежный пистолет, – качаю головой, – так что было бы глупо менять его на что-то другое. Хотя, бесспорно, существуют пистолеты с лучшими характеристиками. Если бы я, например, участвовал в соревнованиях по стрельбе, наверняка выбрал бы немецкий Хеклер и Кох или швейцарский Зиг. В нашем случае пистолет необходим исключительно для ближнего боя, где точность особо не нужна.

   – А что нужно?

   – Огневая мощь, если так можно сказать, и останавливающее действие. А у 9-миллиметровой Беретты оно именно такое, какое нужно, и даже немного больше.

   – Ясно.

   – Могу сказать только, что в моем пистолете иной спусковой механизм.

   – А зачем? И какой другой?

   – Спортивный, – отвечаю, – для более мягкого спуска и лучшей точности.

   – Покажешь?

   – Потом, – киваю я. – Если, конечно, у тебя еще будет желание.

   – Конечно, будет, – заверяет Миша и добавляет, – Все-таки не зря тебя называют Оружейником.

   – А у тебя есть прозвище? – в свою очередь интересуюсь я из чистого любопытства.

   – Нет…

   Мне кажется или мой друг на самом деле огорчен?

   – Меньше всего нужно переживать по этому поводу, – говорю ему. – Прозвище не делает тебя опытнее, сильнее или искуснее.

   – Да, но у тебя же оно есть.

   – Не я его придумал, и мне, честно говоря, все равно, кто и как меня называет.

   – Ну конечно. У кого хватит глупости связываться с Оружейником! – непонятно отвечает Миша.

   – Твое отношение к прозвищам со временем изменится, – спокойно говорю я, а сам думаю, что на самом деле у кого-то все-таки хватило смелости попробовать меня на прочность, наслать странный сон о женщине с цифрой на лбу и кошмар в придачу.

   – Как скажешь, – отвечает он на мою последнюю реплику.

   – Ну что, если ты готов, продолжим путь, – киваю в сторону лесной чащи.

   Наше путешествие по миру чужих снов и фантазий заканчивается, когда лес превращается в настоящие джунгли. И без того влажный воздух кажется настолько густым, что его, наверное, можно черпать и есть ложкой. Вокруг витают самые разные ароматы. От них появляется какой-то привкус, от которого невозможно избавиться. Наша одежда давно промокла не столько из-за удушливой жары, сколько из-за сока растений. Он льется всякий раз, когда приходится прорубать дорогу через непролазные заросли. Вокруг стоит неумолчный шум, от которого вскоре появляется мигрень. Такое ощущение, будто мы идем сквозь плотную толпу людей, и каждый пытается что-то крикнуть в ухо, неразборчиво, но громко. Несколько раз я вижу небольших зеленых змей и стараюсь держаться от них подальше.

   Спустя какое-то время мы останавливаемся на короткий привал, чтобы отдышаться и напиться. После отдыха двигаемся дальше, и джунгли меняются еще раз, избавляя нас от безумного шума. Растительность становится не такой густой и непролазной. Влажный воздух не кажется раскаленным, словно в парилке. Постепенно становится тише, и в какой-то момент наступает полная тишина. Или просто мне так кажется после той какофонии звуков, оглушающей нас всего пару минут назад? Как бы то ни было, но идти и дышать гораздо легче. Земля под ногами уже не хлюпает и не чавкает, и мы, ступая по травянистой почве, выходим к краю джунглей. Перед нами открывается вид не то на луг, не то на большую поляну, на которой видны крыши хижин. Туда ведет хорошо утоптанная широкая дорожка. Поселение находится выше нас, поскольку мы оказываемся на пологом горном склоне.

   – Мы пришли? – спрашиваю у Миши.

   Он лишь кивает в ответ, устало вытирая с лица пот, и собирается идти дальше.

   – Постой, – придерживаю его, – не спеши.

   – Почему? – вяло интересуется он.

   – Во-первых, нужно осмотреться, – объясняю я.

   – Что же мы отсюда увидим?

   – «Созерцай», – поясняю.

   – А, ты об этом. Я «созерцал» здесь каждую ночь, кроме последних двух. И никого, кроме женщины-Плетущей, не видел.

   – Постой, ты хочешь сказать, что она Плетущая?

   – Ну да… А разве я тебе не говорил?

   – Нет.

   – Просто я чертовски устал за последнюю неделю.

   – Миша, о том, что в твоих снах присутствует Плетущая, которой необходима помощь, нужно было обязательно сообщить Учительнице. В данном случае твое желание разобраться во всем самому не оправдано.

   – Наверное, ты прав, – несколько секунд он молчит, а потом кивает, соглашаясь, – Я не подумал об этом.

   – Ладно, – ясно, что сейчас не время и не место для серьезного разговора. – А вообще никогда не пренебрегай возможностью лишний раз все проверить, – наставительно говорю ему. – От этого зависит твоя безопасность.

   – Хорошо, я понял. Не нужно читать мне лекции, – устало бросает Миша и в течение следующих десяти секунд прикрывает глаза, глубоко дышит, настраиваясь нужным образом. Его лицо каменеет, он открывает глаза, трет их и вяло отчитывается:

   – Вокруг никого, только та самая женщина – прямо по ходу нашего движения, в поселении.

   – Откуда ты знаешь, что вокруг никого, если ты даже не оглянулся? – довольно резко спрашиваю я.

   – Макс, отстань, я устал как лошадь.

   Миша и впрямь выглядит вымотанным. Я глотаю готовые сорваться с языка резкие слова, а вслух говорю совсем не то, что собирался:

   – Запомни, когда ты «созерцаешь» в незнакомом или подозрительном месте, всегда, я повторяю, всегда осматривайся вокруг, – и хотя я обращаюсь к нему довольно мягко, мне кажется, что Миша обижается. Я не сразу понимаю, но постепенно до меня доходит, почему. Путь от стройки сюда, проделанный нами, оказался сложным для моего друга, и он выбился из сил. Все-таки сказывается отсутствие опыта. Стоит учитывать и то, что Миша давно пребывает во сне и успел за ночь и кошмар пережить, и здесь побывать. Так что не нужно на него давить.

   – Кстати, Миша, хочу сказать, что ты отлично потрудился – быстро довел нас до конечной точки, – пытаюсь подбодрить его, и моему другу похвала действительно льстит.

   – Спасибо, – отвечает он. – Ты и вправду так считаешь?

   – Честно?

   – Честно, – сразу настораживается он.

   – Вправду.

   На самом деле совершенно не важно, как считаю я. Главное, чтобы он верил в себя и в свои силы, ведь именно эта вера делает нас сильнее, не дает в тяжелый час опустить руки и заставляет бороться.

 – Что будем делать дальше? – спрашивает Миша веселее.

   – Переодеваться, – отвечаю ему. – Погляди пока вокруг, а я переоденусь – на мне сухого места не осталось.

   Мой друг смотрит недоуменно, но, после того как я еще раз напоминаю ему глядеть в оба, делает вид, что осматривается. Я сбрасываю верхнюю одежду, одеваюсь в сухое, меняю обувь и насквозь мокрые носки. Большую часть времени у меня занимает шнуровка ботинок и крепление набедренной кобуры.

   – Ого, – вырывается у Миши, – быстро!

   – Теперь твоя очередь. А я пока покараулю.

   Видимо, ему редко приходилось переодеваться во сне в спешном порядке. Объяснить иначе пять минут, потраченные на переодевание и переобувание, не могу.

   – Уф, так гораздо лучше, – признается он, переодевшись в сухое.

   – Главное, что мы больше не привлекаем насекомых соком растений, которым была вымазана одежда.

   – Ясно. Ну так что, мы идем или?..