на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


VII пленум ЦК ПОРП

В дни работы советского партийного форума, 14-25 февраля 1956 г., сразу после отчетного доклада ЦК КПСС, зачитанного Н.С. Хрущевым, стало ясно, что в Москве происходит событие исторического значения. Обсуждавшиеся там вопросы внутренней и внешней политики СССР, положения в партии, проблемы развития промышленности и сельского хозяйства, разных путей к социализму, мирного сосуществования социалистической и капиталистической систем и т. п. приковали к себе внимание всей мировой общественности, и Польша не была исключением. Во всех партийных структурах, в массовых общественных организациях, на промышленных предприятиях, в высших учебных заведениях, армии, средствах массовой информации — словом, во всех слоях польского общества обсуждался доклад советского лидера. Агентурные сведения, собранные в это время польскими спецслужбами, свидетельствовали о чрезвычайном многообразии высказывавшихся суждений. Однако несопоставимо больший резонанс в польском обществе произвел другой, секретный, доклад Н.С. Хрущева — «О культе личности и его последствиях», довольно быстро ставший известным в Польше. Содержание доклада для подавляющего большинства делегатов съезда и его гостей оказалось совершенно неожиданным: первый секретарь ЦК КПСС подверг деятельность Сталина беспрецедентной критике, обвинив бывшего вождя в кровавых репрессиях против сотен тысяч ни в чем неповинных людей, в поражениях на фронтах Великой Отечественной войны, грубых ошибках при проведении национальной политики в СССР и т. п. После всего этого прогнозировать дальнейший ход развития событий ни в Советском Союзе, ни в странах советского блока, ни в международном коммунистическом и рабочем движении вряд ли кто-либо мог отважиться. Тем не менее, политические руководители Польши также предприняли действия исключительной значимости: единственная из правивших партий социалистического лагеря, кроме КПСС, ПОРП решилась публично осудить сталинизм.

26 февраля польская делегация, присутствовавшая на съезде КПСС, вернулась в Варшаву, оставив в Москве тяжело заболевшего Б. Берута. 3 и 4 марта на совещании руководителей отделов ЦК ПОРП и первых секретарей воеводских комитетов делегаты выступили с отчетом о своей поездке. Обсуждение отчета превратилось в тотальную критику репрессивного режима в СССР и «команды» Берута. Раздавались требования реабилитировать всех коммунистов, осужденных за мнимые политические прегрешения, и восстановить их в партии, если они того пожелают. В ряде выступлений поднимался вопрос о несправедливости преследования В. Гомулки и его соратника по подпольной работе М. Спыхальского, о разблокировании решений III пленума ЦК ПОРП. Члены Политбюро признали критику в свой адрес справедливой. Специальной комиссии поручалось принять необходимые меры по ускорению восстановления в партии тех, кто уже был на свободе260.

12 марта 1956 г. в Москве умер Берут. Известие об этом в Польше встретили по-разному. Одни искренне скорбели, о чем свидетельствовали многолюдные траурные собрания. Эти люди находились под обаянием образа Берута, созданного официальной пропагандой, не зная о его подлинной, далеко не во всем позитивной деятельности. Другие искали причину смерти в операции советских спецслужб. Так или иначе, кончина Берута ускорила назревание кризиса в стране и партии. ЦК ПОРП встал перед решением непростой задачи — избрать своего нового лидера. 20 марта собрался внеочередной VI пленум ЦК. На вакантное место первого секретаря партии претендовало несколько кандидатов, между ними началось ожесточенное соперничество, в которое вмешалось и руководство КПСС.

Когда в Москве Президиум ЦК КПСС перед выездом в Варшаву советской партийноправительственной делегации во главе с Н.С. Хрущевым обсуждал вопрос о желательных кандидатах, были названы А. Завадский и Э. Охаб как политики, проводившие линию на сотрудничество с Советским Союзом. Лично Хрущеву более подходящим казался Завадский, однако пленум ЦК ПОРП отдал предпочтение Охабу — опытному партийному функционеру и государственному деятелю, доказавшему преданность коммунистическим идеалам и союзу с СССР.

Польская общественность без особого энтузиазма восприняла нового главу партии. Он считался неподходящим на роль лидера и вскоре стал героем язвительных политических анекдотов. Мифы вокруг него существуют по сию пору. На самом же деле он, как представляется, не заслуживает встречающихся в научной литературе нелестных оценок. Ведь именно Охаб «пробил» на заседании секретариата ЦК ПОРП 21 марта 1956 г. решение об ознакомлении партийных активистов разных уровней с закрытым докладом Хрущева. При Охабе продолжалась перестройка государственного аппарата, были освобождены от обязанностей генерального прокурора Польши С. Калиновский и главный военный прокурор С. Зарако-Зараковский, запятнавшие себя несправедливыми обвинениями многих людей. Наконец, Охаб настойчиво отстаивал интересы Польши на поприще польско-советских экономических отношений.

Об освобождении Гомулки еще в декабре 1954 г. публично не сообщили, опасаясь превратить этот факт в сенсацию со всеми нежелательными последствиями. В глазах совершенно разных людей «Веслава» окружал ореол заслуженного политического деятеля, который провел несколько лет в подпольной борьбе на оккупированной Германией польской территории, после войны противостоял некоторым внешнеполитическим акциям советского руководства (например, по югославскому вопросу в 1948 г.), а затем, будучи обвиненным в правонационалистическом уклоне и отстраненным от руководства партией, подвергся в 1951 г. несправедливому аресту. Его помнили в партии и как идеолога «польского пути к социализму», политика, пытавшегося противостоять строительству социализма по-советски. «Польский путь» казался тогда либеральной версией социального эксперимента, который пытались осуществить коммунисты. Выйдя на свободу, «Веслав» сначала не помышлял о продолжении своей политической деятельности. Однако ситуация в стране на его глазах столь резко менялась, что изменились и планы опального политика.

В первой половине 1956 г. произошел коренной перелом в отношении польских партийных и государственных властей к Армии Крайовой. Польскую общественность будоражил явно несправедливый подход ППР-ПОРП к этой, безусловно, патриотической, но идейно-политически далеко не сплоченной военной формации. После XX съезда КПСС начался его пересмотр. Определенную роль в данном случае сыграла публикация в апрельском номере журнала «Нове дроги» статьи уже тогда хорошо известного польского писателя Р. Братного «Демобилизационная страница Армии Крайовой», в которой эта военная организация была полностью реабилитирована политически261. В годы гитлеровской оккупации Братный был офицером АК и участником Варшавского восстания, и это только усиливало общественную значимость его статьи.

Заметные перемены в политической жизни страны, свидетельствовавшие о том, что активная часть польского общества пришла «в движение», не сопровождались улучшением экономической ситуации, прежде всего городской части населения. Нарастало недовольство материальным положением миллионов людей. Оно вырвалось наружу в одном из крупных промышленных и культурных центров страны г. Познань.

В середине 1950-х годов он считался довольно большим городом, там проживало около 380 тыс. человек. Не случайно именно здесь располагалась постоянная международная ярмарка, в которой участвовали иностранные специалисты, представители различных фирм и специальных служб многих стран. Самым крупным промышленным предприятием Познани был машиностроительный комбинат, принадлежавший в свое время известному польскому предпринимателю Г. Цегельскому, а с 1949 г. носивший название «Предприятия имени Иосифа Сталина — Познань». В 1955 г. на комбинате работало 13 460 человек, из них 77,8% составляли рабочие. Другим крупным промышленным объединением были ремонтные заводы железнодорожного подвижного состава, насчитывавшие 5 ООО рабочих. В начале 1950-х годов в городе было семь высших учебных заведений, в том числе Университет им. Адама Мицкевича, Высшая инженерная школа, Высшая экономическая школа, Государственная высшая музыкальная школа и др. Работали духовные семинарии и два военных учебных заведения262.

С полным основанием можно сказать, что Познань был городом рабочего класса и студенчества, отражал их ментальность и стремления. Предприятия города играли важную роль в экономике страны, но социальное и бытовое положение большинства рабочих было незавидным и не соответствовало их реальной общественной роли. Заработная плата уступала другим пролетарским центрам Польши. Чрезвычайно остро стояла жилищная проблема. Не удивительно, что руководители воеводской организации ПОРП чувствовали себя дискомфортно, ожидая неминуемого социального взрыва. О нараставшем недовольстве многих рабочих коллективов в стране Политбюро ЦК ПОРП было осведомлено, но специального внимания информации из Познани не придавало. Открытое проявление недовольства рабочих ожидалось как раз в июне 1956 г., но не в Познани, а среди шахтеров Силезии и текстильщиков Лодзи. Как видно, высшие руководители ПОРП и силовые структуры допустили серьезный промах в оценке общей социальной ситуации, прежде всего в Великой Польше263.

Драматические события начались на вагоноремонтном заводе Познани, входившем в разветвленную структуру машиностроительного комбината. Здесь сложилась напряженная социальная обстановка, ибо центральные, а также городские власти, руководи344 тели завода, включая организацию ПОРП, проводили неэффективную политику материального вознаграждения, которая вызвала недовольство рабочего коллектива. О том, что положение на заводе чревато взрывом, знали государственные и партийные власти высокого уровня, не говоря уже о городской администрации и местных партийных руководителях, но мер для исправления положения не предпринимали. Конфликт углублялся. На него, наконец, стали реагировать городские власти, отраслевой профсоюз, прокурорский надзор. Между тем некоторые наиболее решительно настроенные рабочие уже призывали к забастовке. 8 июня на предприятии произошел митинг, 16 июня — небольшие перерывы в работе в знак протеста. Вскоре на территории завода были разбросаны несколько листовок с лозунгами антиправительственного содержания. 21 июня рабочие прекратили работу и выдвинули ряд социально-экономических требований. 22 июня состоялась встреча рабочих с комиссией под председательством руководителя польских профсоюзов В. Клосевича, прибывшего из столицы. Собрание проходило в крайне нервозной обстановке. Рабочие выступали решительно, порой агрессивно.

26 июня делегация машиностроительного комбината прибыла в Варшаву, надеясь уладить возбуждавшие коллектив проблемы. С делегацией из Познани встречались чиновники из профсоюза машиностроителей, затем вопрос рассматривался на совещании под председательством министра в присутствии представителей профсоюза металлистов и ЦК ПОРП. Претензии рабочих внимательно выслушали и заверили, что недостатки будут устранены. Домой делегация вернулась вполне удовлетворенной. Однако радость оказалась преждевременной, поскольку премьер-министр Ю. Циранкевич отнесся к визиту познаняков в столицу с неодобрением и не поддержал некоторые их просьбы, ссылаясь на крайне тяжелое финансовое положение страны. Рабочие почувствовали себя обманутыми264.

28 июня ситуация в Познани изменилась кардинально. Рано утром несколько тысяч человек собрались у заводских ворот на митинг, затем рабочие организованно, с патриотическими и религиозными песнями направились в центр города, к зданиям, где размещались городские и партийные власти. Они шли спокойно, несли транспаранты с лозунгами о снижении цен и повышении зарплаты, но нередко встречались требования политические, например: «Мы хотим свободных выборов», «Долой москалей», «Долой русских, долой немцев, мы хотим свободной Польши» й т. й. По пути демонстрация разрослась до 10 тыс. человек. Они двигались по традиционному маршруту первомайских рабочих демонстраций межвоенйого периода. На центральной площади им. Сталина (ныне Адама Мицкевича), возле городской Рады народовой и воеводского комитета ПОРП, демонстранты задержались, ожидая, что представители власти выслушают их претензии. Постепенно на площади, по подсчетам исследователей, собралось примерно 50 тыс. человек*. Фактически демонстрация превратилась в мощный общественный протест населения города. Спецслужбы, выполнявшие свою специфическую работу по наблюдению, обратили внимание на многочисленные выкрики антирусского и антисоветского характера, в том числе направленные против маршала Рокоссовского265.

Представители местной власти не появлялись. Тогда последовало требование, чтобы в Познань прибыл премьер-министр ПНР либо первый секретарь ЦК ПОРП. Наконец делегация была принята секретарем воеводского комитета по пропаганде, но когда после этого он вышел на площадь и попытался объясниться с собравшимися, ему не дали говорить. На большой, заполненной до краев людьми площади вступили в свои права экстремальные факторы, определяющие поведение толпы, чреватые безрассудными, ничем не контролируемыми поступками. Распространился слух, будто делегаты предприятий после возвращения из Варшавы были арестованы и содержатся в центральной городской тюрьме. Группа демонстрантов бросилась туда, разоружила охрану, освободила заключенных и овладела огнестрельным оружием и ручными гранатами, хранившимися в тюремном арсенале. Оружие немедленно разобрали, большая его часть попала в руки молодежи, подчас несовершеннолетней. Были захваты и других объектов: в помещении городского суда жгли судебные акты, в здании, где находились устройства для глушения западных радиопередач, их демонтировали и выбросили на улицу. Небольшая группа людей попыталась разогнать сотрудников городского комитета ПОРП. Словом, на улицах царили хаос и экстремизм. Около воеводского управления безопасности произошлото, о чем историки-исследователи и участники событий спорят до сих пор: началась перестрелка между демонстрантами и сотрудниками спецслужбы, причем по-прежнему остается неясным, кто первым открыл стрельбу. Выстрелы стали сигналом к началу вакханалии, которая прекратилась только тогда, когда в город прибыли регулярные части Войска Польского — танки, бронетранспортеры и пехота. Во время перестрелки, особенно после того, как по указанию Охаба был отдан приказ в случае необходимости открывать огонь на поражение, погибли люди. Таких было, по уточненным подсчетам, 57 человек. Раненых насчитывались сотни. Это был страшный итог того, что имело место в Познани 28 июня 1956 г.266

С 15.00 до 17.00 городской центр находился во власти стихии. Сразу в нескольких местах шла перестрелка. Группы вооруженных людей, как в военной форме, так и в гражданской одежде, сновали по улицам. Врачи и сестры милосердия медицинских учреждений старались оказывать первую помощь раненым и уносили погибших. К этому надо добавить, что на улицах было немало людей, наблюдавших за происходившим. Не удивительно, что в обстановке общего психоза произошло несколько случаев самосуда. К вечеру центральная часть города представляла собой удручающую картину: подожженные нападавшими танки и бронетранспортеры, опрокинутые трамваи, баррикады на некоторых улицах — все это напоминало поле сражения недавно закончившейся войны. Отдельные выстрелы в разных пунктах города слышались еще 29-го, а в пригородах Познани — и 30 июня. Однако в целом удалось стабилизировать положение. Артиллерийская, пулеметная и автоматная стрельба закончилась. Начались следственные разбирательства и судебные процессы над теми, кого, по настоянию прокурорского надзора, обвинили в уголовных преступлениях.

В исторической памяти польского народа события 28 июня 1956 г. оставили глубокий след. В современной историографии они оцениваются по-разному. Одни исследователи считают, что это был антигосударственный бунт, другие называют их всеобщим восстанием против коммунистической системы. Бесспорно только одно: случившийся социальный взрыв не был случайным, тем более — инспирированным извне, как об этом сообщали некоторые средства польской и советской массовой информации. Во многом эти события объяснялись неадекватностью действий высших партийных и государственных органов ПНР. Превентивных мероприятий, направленных на улучшение жизненных условий рабочих, не проводилось. Законодательство ПНР не предусматривало более или менее эффективных мер для урегулирования конфликтов на социально-экономической почве. Улаживание производственных споров возлагалось на профессиональные союзы, но они уже давно и жестко контролировались партийными органами. На злоупотребления администрации предприятий те и другие смотрели сквозь пальцы.

Польские высшие партийные руководители допустили, как выяснилось позднее, ошибки в выстраивании тактической линии по «усмирению» Познани. Уже вечером 28 июня Польское агентство печати опубликовало сообщение, в котором говорилось о том, что «империалистическая агентура и реакционное подполье» использовали экономические трудности на предприятиях города и что «агентам врагов удалось спровоцировать уличные беспорядки». Прибывший в Познань глава польского правительства Циранкевич, выступая вечером 29 июня по радио, также оценил все произошедшее днем раньше как провокацию реакционного подполья. Он угрожал репрессиями в адрес участников манифестаций267. Бесспорно, премьеру следовало подыскать более корректные слова в отношении людей, справедливо выражавших свой протест. Однако средствам массовой информации была предложена именно та трактовка событий, которую он озвучил. Она перекочевала затем в печать СССР и некоторых других зарубежных стран. Данная оценка беспорядков в Познани сохранялась еще некоторое время, пока не была дезавуирована в октябре 1956 г., уже в совершенно иной политической обстановке.

Массовые волнения в Познани сыграли значительную роль в дальнейшем развитии общеполитической ситуации в Польше, в частности в размежевании внутри центрального руководства ПОРП. Опасаясь дальнейшего нарастания недовольства в стране, руководство правящей партии решило рассмотреть наиболее актуальные политические и хозяйственные вопросы на пленарном заседании ЦК ПОРП. Оно состоялось 18-28 июля 1956 г. Первоначально предполагалось заслушать доклады Э. Охаба о политическом положении в Польше и Ю. Циранкевича о проблемах хозяйственного развития.

Однако массовые волнения в Познани изменили и сроки проведения, и повестку дня VII пленума. Не многие пленумы ЦК ПОРП в 1950-е годы вызывали столь пристальный интерес поляков, как этот, информация о ходе его работы становилась достоянием не только членов ПОРП, но и Объединенной крестьянской и Демократической партий, молодежных, общественных организаций, армии. Так, стало известно, что помимо внутриполитических и экономических проблем пленум обсуждал возможность реабилитации В. Гомулки и его возвращения к политической деятельности. Естественно, речь шла и о беспорядках в Познани, что более всего волновало всех без исключения граждан страны. Обе эти проблемы требовали скорейших конкретных решений, поскольку широко и пристрастно обсуждались, накаляя общественную атмосферу.

Из зала заседаний поступала информация, свидетельствовавшая о размежевании среди членов Центрального комитета. Противостояли две группировки, которые заявили о себе примерно в 1955 г. Одна из них, в скором времени получившая название «пулавяне» (от названия варшавской улицы Пулавской, где проживало несколько участников группы), высказывалась в пользу реформ в стране и в правящей партии; другая, так называемые «натолинцы» (от названия варшавского пригорода Натолин, где они встречались в старинном особняке), стояла на консервативных позициях, т. е. считала, что не следует ничего менять в курсе и методах управления обществом. Бесспорно, однако, что ни один из участников названных группировок не ставил под сомнение социализм как общество социальной справедливости. Различия имели скорее тактический характер.

По мнению известного политика и историка А. Вербляна, в группировку «пулавян» входили член Политбюро ЦК ПОРП Р. Замбровский, первый заместитель председателя Государственной комиссии экономического планирования, член ЦК Л. Касман, первый секретарь Варшавского комитета ПОРП С. Сташевский, член Секретариата ЦК и главный редактор газеты «Трибуна люду» Е. Моравский и др. В тесном контакте с ними были председатель Совета министров ПНР, член Политбюро ЦК ПОРП Ю. Циранкевич, министр иностранных дел, кандидат в члены Политбюро ЦК А. Рапацкий, заместитель председателя Совета министров, член ЦК С. Ендриховский и, после некоторых колебаний, первый секретарь ЦК ПОРП Э. Охаб. Они были сторонниками умеренной демократизации и независимой политики в отношении СССР. «Пулавяне» полагали, что достаточно внедрить демократические принципы во внутрипартийную жизнь, строго придерживаться выборности партийных властей и их ответственности перед партийными массами, чтобы поставить преграду персональной диктатуре. Они выступали за свободу слова, рабочее самоуправление, либеральную политику в области культуры и науки, экономические реформы, включая элементы рыночной экономики. Это привлекало к «пулавянам» многих молодых членов партии, интеллигенцию и студенчество, а также бывших членов ППС.

«Натолинцами» считались председатель Государственного совета Польши, член Политбюро ЦК ПОРП А. Завадский, первый заместитель председателя Совета министров, член Политбюро ЦК 3. Новак, заместитель председателя Совета министров, заместитель министра национальной обороны и начальник Главного политического управления Генерального штаба Войска Польского, член ЦК К. Виташевский, член Политбюро ЦК, председатель Центральной комиссии партийного контроля ПОРП Р. Новак, председатель Центрального совета профессиональных союзов, член ЦК В. Клосевич, министр химической промышленности, кандидат в члены ЦК Б. Руминьский и др. К ним был близок министр национальной обороны, член Политбюро ЦК К. Рокоссовский, их поддерживали многие первые секретари воеводских комитетов ПОРП, например, кандидат в члены ЦК С. Бродзиньский (Краков), кандидат в члены ЦК Я. Труш (Гданьск). Основной идеологический постулат «натолинцев» можно сформулировать так; социализм это то, к чему надо стремиться, невзирая на многие ошибки, допущенные в ходе строительства социалистического общества; в ошибках повинны конкретные люди, изменившие делу социализма, и именно они должны понести суровое наказание268.

Пленум заслушал доклад Охаба «О политической и экономической ситуации и об узловых задачах партии». Докладчик начал с анализа июньских событий в Познани, обратил внимание на недостаточные усилия государства в решении социальных проблем, слабое политическое руководство со стороны воеводского комитета ПОРП и низовых партийных организаций, чем воспользовались «смутьяны и демагоги», организовавшие забастовки и демонстрацию, а «контрреволюционное подполье» спровоцировало кровавые столкновения269. Это была принципиально иная политическая оценка познаньских событий, поскольку первоначально в высших партийных и военных кругах преобладало мнение, будто беспорядки инспирированы зарубежными антипольскими центрами. В дискуссии по докладу выступило 95 человек.

Горячо обсуждался также вопрос о возвращении Гомулки в партию и «большую политику». Накануне открытия пленума Гомулка направил в Политбюро ЦК письма, в которых заявил, что категорически не согласен с решениями партийных инстанций о так называемом правонационалистическом уклоне и требует выслушать его объяснения. В итоге обмена мнениями на пленуме определились две позиции: 1) пригласить Гомулку и выслушать его претензии к партийному руководству; 2) не приглашать, чтобы не усложнять ход заседаний. Абсолютное большинство участников пленума высказалось за его восстановление в ПОРП.

Не менее горячие споры вызвала ситуация в средствах массовой информации, особенно в периодической печати, которая стала себе позволять «слишком много». В центре критики на пленуме оказался даже центральный орган партии газета «Трибуна люду». Но больше всего критических замечаний выпало на долю варшавских еженедельников «По просту», «Нова культура» и «Пшеглёнд культуральны», где то и дело появлялись в публикациях антисоветские акценты, ставилось под сомнение строительство социализма в СССР, поднимались другие, раздражавшие советских партийных и государственных руководителей темы.

Экономические проблемы Польши, рассмотренные в докладах Охаба и Циранкевича, большого интереса у участников заседания не вызвали. Зато эта тема затрагивалась в печати. «Чего ждало общество от пленума? Какие выдвигало требования? — риторически вопрошал студенческий еженедельник «По просту» 5 августа 1956 г. — Оно ожидало прежде всего разработки программы оздоровления нашего народного хозяйства»270. Но такой документ не был подготовлен. Большинство участников пленума возложило ответственность за провал экономической политики на члена Политбюро ЦК ПОРП Минца. Некоторые из выступавших в дискуссии предложили ему уйти в добровольную отставку, что и произошло в октябре 1956 г. VII пленум исключил из состава Политбюро Я. Бермана, главного идеолога и куратора служб государственной безопасности, признанного ответственным за нарушения законности в стране в 1948-1956 гг. В заключение работы пленум произвел персональные перестановки в партийных верхах. Членами Политбюро ЦК ПОРП стали Э. Герек, первый секретарь воеводского комитета партии в Ополе Р. Новак и А. Рапацкий, кандидатами в члены Политбюро — С. Ендриховский и министр легкой промышленности Э. Ставиньский. Членом секретариата ЦК избрали В. Яросиньского. Некоторое обновление политического руководства означало укрепление позиций «пулавян», а также центристов, и в их числе Охаба, что предвещало перевес группировки в ходе подготовки и проведении очередного пленума партии.

VII пленум ЦК ПОРП, споры, которые там ежедневно то разгорались, то ослабевали, усугубили и без того напряженную общественно-политическую обстановку в стране. К этому добавился приезд советской делегации для участия в праздновании годовщины провозглашения 22 июля 1944 г. Манифеста ПКНО. Выступая на торжественном заседании представителей польской общественности, глава делегации председатель Совета министров СССР Н.А. Булганин безапелляционно заявил, что волнения в Познани были спровоцированы «вражескими агентами». В Польше такого рода высказывания были восприняты крайне негативно. Заявление советского премьера не оставил без внимания и дипломатический корпус в Варшаве, посчитавший его высказывания нравоучением по адресу поляков, бесцеремонным вмешательством в их внутренние дела271.

После VII пленума ЦК ПОРП для многих поляков стало очевидным, что Польша ускоренным темпом продвигается к политическому кризису. Вторая половина октября 1956 г. это подтвердила.

IV.3. Политический перелом:

VIII пленум ЦК ПОРП и встреча в Бельведере

Летом-осенью 1956 г. польское партийное и государственное руководство осознало всю меру накопившихся антисоветских настроений в обществе и необходимость пересмотра отношений Польши с Советским Союзом. Первый шаг в этом направлении был сделан на заседании Политбюро ЦК ПОРП 7 сентября при рассмотрении неблагополучного положения в угольной промышленности. Политбюро приняло решение поставить перед Москвой так называемую «угольную проблему». Речь шла о поставках в СССР угля по специальным договорным ценам в период 1946-1953 гг. В польском обществе сложилось убеждение, что двусторонний договор по углю от 1945 г. несправедлив, поскольку экономически убыточен для польской стороны. Следующий шаг был сделан на встрече Э. Охаба и А.И. Микояна в Москве 11 сентября 1956 г. Они обсудили вопросы, которых стороны не касались долгое время, а именно: нужны ли советские советники в польских органах общественной безопасности, во-первых, и как быть с ценами на уголь — во-вторых. В конце концов, договорились еще раз обсудить вопрос о советниках, а проблему угля дополнительно изучить и временно отложить272.

Но на октябрь пришлось новое обострение ситуации в Польше. Именно тогда стал развиваться политический кризис, охвативший сначала партийно-правительственные круги. В первой половине октября состоялась серия заседаний Политбюро, где рассматривались вопросы чрезвычайной важности. 2 октября партийное руководство наконец пришло к выводу, что пора вернуть Гомулку в высшие эшелоны власти и определило своего представителя (Охаба) для предварительной беседы с ним273. На заседаниях 8 и 10 октября рассматривалась политическая ситуация в стране и в партии. Мнения высказали все 16 членов Политбюро и секретариата ЦК. В протоколе подчеркивалось, что «ситуация в Польше очень тяжелая, проявляются элементы кризиса, недоверие к руководству партии и правительства, демагогические требования повышения зарплаты, рост антисоветских настроений, распространение разных контрреволюционных теорий. В дискуссиях, которые проходят в партийных организациях и среди беспартийных, отчетливо обнаруживаются два течения: одно — это ориентация на демократию западного, либерально-демократического типа, другое течение — демократия в социалистическом духе». Однако участники заседания разошлись в оценке польско-советских отношений конкретно по трем вопросам — «угольной проблеме», гражданства советских генералов, проходивших службу в Войске Польском, и недопустимости вмешательства советского посла П.К. Пономаренко во внутренние дела Польши.

12 октября Политбюро продолжило обсуждение положения в стране. Охаб призывал «решительно бороться с антисоветскими настроениями», а дружественные отношения с Советским Союзом назвал «фундаментом политики» ПНР. «Мы всегда, при всех обстоятельствах пойдем с Советским Союзом», — подчеркнул он. Гомулка, приглашенный на заседание, актуальными на тот момент считал две проблемы: состояние польской экономики и аграрную политику. По его мнению, партии не следовало уклоняться от ответственности за ошибки, допущенные в ходе строительства нового общественного строя. «Политическая ситуация обусловлена нашей ситуацией экономической», — справедливо полагал Гомулка. Что касается аграрной проблемы, то он выступал решительным противником разрушения индивидуальных хозяйств за счет внедрения хозяйств коллективных (производственных кооперативов): «Для меня ясно, — съязвил бывший глава ППР, имея в виду сельские производственные кооперативы, — что социализм в деревне мы поставили на голову». Высказался Гомулка и относительно политической ситуации в стране, и необходимости «нормализации» польско-советских отношений. Для изменения расстановки сил в высшем политическом эшелоне в пользу партийных реформаторов решающее значение имело заседание Политбюро 15 октября. К этому времени вопрос о возвращении Гомулки в его состав был окончательно решен.

На заседании обсуждались проекты доклада первого секретаря ЦК и резолюции для предстоявшего VIII пленума. Предложенный Охабом текст доклада подвергся строгой критике. Участники дискуссии нашли, что он не соответствует задачам, стоящим перед партией. Особенно резко высказывались Ю. Циранкевич, Е. Моравский,

В. Матвин, Р. Замбровский. В итоге Политбюро отклонило предложенный Охабом проект доклада274.

В процессе подготовки VIII пленума ключевым стало заседание Политбюро, состоявшееся 17 октября. Охаб подготовил для обсуждения собственную версию проекта постановления пленума, но вновь встретился с критикой коллег по высшему политическому руководству, которые полагали, что лишь Гомулка мог бы найти общий язык с широкими массами. Проект был снят с обсуждения. Охаб заявил об отставке, мотивируя ее тем, что не удалось консолидировать партию, разрываемую межгрупповыми противоречиями. Обсуждался также состав будущего Политбюро и Секретариата. Все высказались за то, чтобы партию вновь возглавил Гомулка. Из состава руководства ПОРП предполагалось вывести Ф. Мазура, 3. Новака, К. Рокоссовского и Ф. Юзьвяка, поскольку они не были популярны в партии и обществе, тяготели к группировке «натолинцев». На заседании было решено в первый день работы VIII пленума кооптировать в состав ЦК ПОРП Гомулку и его соратников по подпольной деятельности в годы войны 3. Клишко, И. Лога-Совиньского и М. Спыхальского. «Пулавяне» рассчитывали, что такой шаг изменит на пленуме соотношение сил в пользу сторонников демократизации и реформ.

Подготовка пленума проходила в условиях крайнего обострения общеполитической ситуации в стране, чему в решающей мере способствовали средства массовой информации. Так, 16 октября в католической газете «Слово повшехне» руководитель Объединения светских католиков ПАКС Б. Пясецкий опубликовал статью «Государственный инстинкт», в которой прозрачно намекнул на то, что ради внутренней стабильности Польши можно пожертвовать демократизацией. «Если мы не поставим дискуссии в рамки ответственности, — утверждал он, — то вместо демократизации спровоцируем процессы необходимой грубой реализации государственных интересов в обстоятельствах, подобных объявлению чрезвычайного положения»275.

Общественным мнением эта статья была истолкована как призыв к ограничению свободы слова в Польше. В организации, возглавляемой Б. Пясецким, произошел раскол: 21 октября радикальные ее участники А. Мицевский, Я. Франковский, К. Лубеньский, Д. Хородыньский и В. Кетшиньский заявили о создании внутренней оппозиции. Они потребовали изменений в руководстве ПАКСа, усиления коллегиальности при решении принципиальных вопросов его деятельности и отстранения Пясецкого. Однако добиться этого им не удалось. Раскол в ПАКСе привел к возникновению новых католических группировок. Вокруг редакции краковского еженедельника «Тыгодник повшехны» продолжили работу известные в стране публицисты Е. Турович, С. Киселевский, С. Стомма, 3. Херберт и др. 23 октября газета «Жиче Варшавы» опубликовала заявление католических деятелей, среди них В. Аулейтнера,

А. Голубева, Т. Мазовецкого, Я. Заблоцкого, Е. Завейского и др. Они требовали осудить Б. Пясецкого за его статью «Государственный инстинкт» и выразили поддержку новой политической линии, которая «должна опираться на суверенность» и «углубление демократизации нашей жизни, порывающей со сталинизмом». 27 октября заявил о своем создании Общепольский клуб прогрессивной католической интеллигенции. Еще в июле 1956 г. был создан католический журнал «Вензь», который возглавил Т. Мазовецкий276. Таким образом, сложились и активно заявили о себе центры светской католической интеллигенции, ставшие выразителями широкого общественного мнения в стране. Очень скоро, уже начиная с 1957 г., они сказали свое слово и как политическая оппозиция.

На волне всеобщего брожения в Польше проявило себя стихийное рабочее движение, особенно в Варшаве. Подлинным его лидером был Л. Гожьдик, секретарь организации ПОРП автомобильного завода в варшавском пригороде Жерань. Я. Куронь, тогда популярный деятель молодежного движения, пишет в своих воспоминаниях, что Гожьдик, поддерживая молодежное движение, на студенческих митингах играл особую роль благодаря своим личным качествам: «Он был прекрасен, такой классический митинговый оратор, который понимает аудиторию, обращается к ней, умеет мгновенно ответить... Гожьдик был действительно предводителем Варшавы, революции». Большую роль он сыграл в реализации идеи рабочего самоуправления (рабочих советов), заимствованной поляками из опыта югославского рабочего движения. Суть рабочего самоуправления заключалась в том, чтобы предоставить рабочим коллективам возможность влиять на производственную деятельность предприятия и его администрацию. Первые рабочие советы были созданы в Варшаве в октябре 1956 г. при активном участии организаций ПОРП и заводских дирекций, затем они распространились в крупных и средних промышленных предприятиях краковского, вроцлавского и других регионов страны.

Брожение охватило массовое молодежное движение, в особенности Союз польской молодежи и молодых членов ПОРП. Активно проявляли себя молодые рабочие промышленных предприятий Варшавы, Кракова и других университетских центров. Союз польской молодежи (СПМ) не удержался на политической сцене. Насчитывавший в своих рядах более двух миллионов членов, «польский комсомол» страдал неискоренимым бюрократизмом своих руководителей и пассивностью рядовых членов. Во второй половине 1956 г. стало ясно, что СПМ вступил в фазу организационного распада. В течение короткого времени Союз покинули ряд группировок, заявивших о своей самостоятельности, а в январе 1957 г. организация прекратила свое существование.

По мере приближения VIII пленума ЦК ПОРП стихийное движение молодежи усиливалось. Митинг, собравшийся 18 октября на территории варшавского Политехнического института, направил в ЦК ПОРП письмо, в котором среди прочего говорилось: «Мы считаем, что союз с Советским Союзом, Китаем и странами народной демократии есть и должен быть основой нашей внешней и экономической политики. Союз этот ни в коем случае не может мешать сохранению суверенности каждой из союзных стран, а также самостоятельности выбора путей к социализму»277.

Именно многотысячные ежедневные собрания в варшавской Политехнике с участием руководителей варшавской городской организации ПОРП, журналистов из редакции «По просту» и представителей молодых рабочих автомобильного завода в Жерани оказали реальную поддержку реформаторскому крылу ПОРП. Митинги охватили высшую школу, промышленные предприятия, военные учебные заведения. Их участники высказывались в пользу социализма, демократизации, в поддержку Гомулки. Одновременно они вели речь о пересмотре польско-советской границы и возвращении в состав Польши Львова и Вильнюса. Это правящей партией категорически не принималось и расценивалось как антисоветизм.

Симптомы кризиса затронули не только правящую партию. Пленум ЦК Демократической партии, состоявшийся 7-10 октября 1956 г., пришел к выводу, что низовые партийные звенья явно деморализованы. Видная деятельница партии 3. Стыпулковская заявила на пленуме, что все происходящее в стране — «это кризис доверия к народной власти, все допущенные властью политические деформации и ошибки граждане Польши склонны отождествлять с недостатками, укоренными в самом строе». Принятый пленумом программный документ «Директивы политической и организационной деятельности Демократической партии» относительно польско-советских отношений утверждал: «Польша использовала и далее будет использовать богатый опыт Советского Союза в области социалистического строительства. Это, однако, не может означать механического перенесения советского опыта и образцов в наши условия. Демократическая партия считает, что факт выявления и ликвидации ошибок и извращений, вытекающих из культа личности, создает возможности более полного, нежели в минувший период, распространения, углубления и укрепления дружбы и сотрудничества между Польшей и СССР»278.

Постоянным явлением, особенно в столице, были студенческие дискуссии, собрания, сходки, митинги. Студенчество стремилось к автономной общественнополитической деятельности. В ноябре 1956 г. в Варшавском университете был создан Союз социалистической молодежи, который стал поддерживать постоянные контакты с молодыми рабочими автомобильного завода в Жерани и Л. Гожьдиком. Во

Вроцлаве инициативная группа студентов Политехнического института организовала Революционный союз молодежи. Вскоре студенчество Вроцлава объявило о создании студенческого Союза коммунистической молодежи. В конце ноября на базе городского комитета СПМ возникли так называемые революционные комитеты студентов и рабочей молодежи. Похожую картину можно было наблюдать в Кракове, Кельце, Вальбжихе, Ченстохове, т. е. там, где была студенческая среда. 6-7 декабря в Варшаве удалось организовать всепольское совещание левой молодежи, названное Первым конгрессом революционной молодежи. Здесь собралось около 1 400 делегатов, очень заинтересованно обсуждавших идеологические принципы и тактику молодежного движения и провозгласившего создание Революционного союза молодежи. Конгресс одобрил социалистический путь развития Польши.

Объединенная крестьянская партия предприняла попытку создать организацию крестьянской молодежи. С этой целью 3 декабря 1956 г. на съезде в Кракове был восстановлен Союз крестьянской молодежи «Вици», действовавший до рубежа апреля-мая 1957 г. и находившийся под идеологическим «присмотром» ПОРП и ОКП.

На съезде 30 ноября 1956 г. в Варшаве сформировался Союз молодых демократов. Он пытался работать легально под прикрытием Демократической партии. В своей программе Союз поддержал решения VIII пленума ЦК ПОРП, польскую модель социализма, идею самоуправления рабочих и многопартийность, но одновременно считал, что строительство социализма в Польше не нуждается в диктатуре пролетариата и что необходимо стоять в конструктивной оппозиции к ПОРП. Новая молодежная организация довольно быстро выросла численно, достигнув 10 тыс. человек, главным образом за счет учащихся католических учебных заведений (Люблинский католический университет и др.). Но когда Гомулка в одном из своих публичных выступлений в резкой форме заявил, что в Союзе группируются студенты, враждебные народной власти, судьба организации была предрешена. Под нажимом аппарата ЦК ПОРП Союз принял решение о самороспуске, что и произошло в середине января 1957 г.279

На место Союза польской молодежи пришел Союз социалистической молодежи, учредительный съезд которого состоялся 25-27 апреля 1957 г. Съезд принял идеологическую декларацию и устав, избрал руководящие органы. В декларацию было включено положение о том, что новая молодежная организация будет работать под политическим руководством ПОРП. Уже в первый год существования численность Союза составила около 60 тыс. членов, в 1959 г. — около 260 тыс., и в дальнейшем его численность непрерывно возрастала280.

В Объединенной крестьянской партии политические процессы проходили весьма обостренно и свидетельствовали о стремлении к обновлению. IV пленум Главного комитета ОКП, заседавший 18-20 октября 1956 г., как раз тогда, когда работал VIII пленум ЦК ПОРП, пересмотрел свое недавнее прошлое, особенно аграрную политику, противоречившую сознанию и интересам польского крестьянства. Отвергнута была задача так называемой «трансмиссии», т. е., как это понимали в ЦК ПОРП, внедрения в крестьянские массы руководящих идей правящей партии. На пленуме рассматривались задачи людовцев в области политики, экономики и культуры, укрепления польско-советских отношений. На этом фоне произошло решающее столкновение между председателем Секретариата Главного комитета ОКП С. Игнаром и председателем ОКП В. Ковальским, выступавшим против обновления партии людовцев и тормозившим процесс демократизации. Ковальский не выдержал соперничества и подал в отставку. Объединенную крестьянскую партию возглавил Игнар, немедленно заявивший о поддержке Гомулки и его политического курса на обновление281.

Между тем готовившиеся кадровые перестановки в польском высшем политическом руководстве вызывали глубокое опасение в Москве. Особенно же здесь были обеспокоены намерением поляков вывести из Политбюро Рокоссовского, занимавшего два ключевых правительственных поста — заместителя председателя Совета министров ПНР и министра национальной обороны. Обе стороны решили прибегнуть к превентивным мерам. Министр обороны СССР маршал Г.К. Жуков 18 октября 1956 г. отдал приказ о приведении в боевую готовность гарнизонов Северной группы советских войск, дислоцированных в Польше. Готовилась к отпору и польская сторона. Группа высших польских офицеров создала для координации действий два центра оперативного управления — военный и гражданский штабы. В военный штаб вошли заместитель министра внутренних дел Ю. Хибнер, командующий внутренними войсками, лишь недавно освобожденный из заключения В. Комар, командир Корпуса общественной безопасности В. Мусь, командующий военно-воздушными силами Я. Фрей-Белецкий, командующий флотом Я. Висьневский и некоторые другие. На военный штаб возлагалась задача отслеживать передвижение советских войск и информировать об этом польское руководство. Генерал Ю. Хибнер распорядился привести в боевую готовность внутренние и пограничные войска, а командирам соединений намекнул, что не исключена возможность боевых действий против советских частей. Гражданский штаб возглавил первый секретарь Варшавского комитета ПОРП

С. Сташевский. Штаб должен был обеспечивать необходимую помощь военным, опираясь на варшавскую студенческую молодежь и столичную организацию ПОРП. Для формирования отрядов самообороны и рабочей милиции было выделено 800 единиц стрелкового оружия282.

Тем временем самоуверенный и нетерпеливый Хрущев пришел к выводу, что настал момент, когда ему необходимо лично вмешаться в развитие событий в Польше. 18 октября Президиум принял постановление о поездке в Польшу делегации ЦК КПСС в составе Н.С. Хрущева, JI.M. Кагановича, А.И. Микояна и В.М. Молотова. На следующий день рано утром самолет с советской делегацией приземлился на военном аэродроме под Варшавой. Тем же самолетом прибыл и маршал И.С. Конев, заместитель министра обороны СССР и главнокомандующий Объединенными вооруженными силами государств — участников Варшавского договора. Он не был членом официальной советской делегации, но прибыл для того, чтобы в случае необходимости координировать действия Министерства обороны СССР и советских частей в Польше. Его присутствие говорило о серьезных намерениях советской стороны.

Советских руководителей в Польшу никто не приглашал, и их прибытие в Варшаву накануне открытия VIII пленума ставило принимающую сторону в сложное положение. Но Хрущева такое обстоятельство нисколько не смущало, и вскоре после прилета в Бельведере, резиденции председателя Государственного совета ПНР, началась беседа представителей Президиума ЦК КПСС и Политбюро ЦК ПОРП. Во встрече участвовал посол СССР в Польше П.К. Пономаренко. Польскую сторону представляли Охаб, Завадский, Циранкевич, Рокоссовский и Гомулка, в тот момент еще не входивший в состав ЦК партии. После короткой «беседы», напоминавшей, скорее, перебранку, поляки отправились в расположенное неподалеку от Бельведера здание Совета министров, где их ожидали собравшиеся участники пленума.

Была оперативно проведена кооптация Гомулки в состав ЦК, затем он сам и члены польской делегации вернулись в Бельведер. Вместе с ними прибыли Э. Герек,

В. Двораковский, Р. Замбровский, 3. Новак, его однофамилец Р. Новак, Ф. Юзьвяк, А. Рапацкий, С. Ендриховский, Э. Ставиньский и Г. Хелховский. Переговоры продолжились. В это время в городе шумел студенческий митинг (примерно 5 ООО участников), организованный Политехническим институтом при участии Варшавского университета и других высших учебных заведений, редакции еженедельника «По просту» и рабочей молодежи автомобильного завода в Жерани. В столице, жители которой уже знали о приезде советских руководителей, атмосфера была тревожной. В ротонде Бельведера в чрезвычайно нервозной обстановке 20 высокопоставленных партийных и государственных деятелей ПНР и СССР спорили по самым важным проблемам внутреннего положения Польши. Речь шла о персональном составе нового высшего руководства ПОРП, которое предстояло избрать на пленуме, а также о разногласиях «пулавян» и «натолинцев» в ЦК ПОРП. Обсуждались вопросы польско-советских межгосударственных отношений, советских советников и военнослужащих в польских вооруженных силах и системе государственной безопасности, экономические отношения ПНР и СССР.

Уже в самом начале встречи Гомулка резко поставил вопрос о нарушениях суверенитета Польши. «Ваш приезд — это вмешательство в наши дела», — жестко заявил он и по ходу дискуссии возвращался к этой мысли неоднократно. От советской делегации первым выступил Микоян, который говорил главным образом о польско-советских межгосударственных отношениях и необходимости укреплять их, невзирая на антисоветские выпады в польской прессе и на митингах. Гомулка этого не оспаривал. Напротив, подчеркивал не раз, что Польша в большей мере, чем СССР, заинтересована в дружеских польско-советских отношениях и всемерной помощи: «Дружба нам больше нужна, чем вам, и все мыслящие люди в Польше это понимают», а затем упрямо добавил: «О внутреннем положении Польши мы можем выслушать ваше мнение. Но окончательно решать — наше дело. Тов. Хрущев вмешивается в наши дела и неправильно говорит, что мы против дружбы»283.

О разногласиях в Политбюро и ЦК ПОРП высказался Замбровский. По его мнению, камнем преткновения для польского руководства была проблема демократизации. «В этом вопросе мы исходили из линии XX съезда КПСС, с учетом наших, польских условий... Управлять по-старому нельзя, нужно по-новому... У нас у всех накипело. Рабочие хотят иметь больше власти на предприятиях. Поступают десятки предложений о перестройке системы управления хозяйством», — пояснял Замбровский. Он отметил, что вопрос о роспуске КПП в 1938 г., поднятый на XX съезде КПСС, «вызвал рост националистических настроений. За это время чувствительность поляков в национальном вопросе усугубилась»284.

А. Завадский поддержал делегацию президиума ЦК КПСС. По его мнению, было бы неверно обвинять только одну сторону — советскую или польскую. «За создавшееся положение отвечаем главным образом мы, — подчеркнул он. — Причины трудностей были связаны с культом личности Сталина. В связи с докладом т. Хрущева о культе личности у вас, в СССР, было потрясение, но вы держали все крепко в руках.

А у нас дело обстояло иначе. Дело осложнилось вопросом о роспуске КПП и смертью т. Берута. Хотя в стране было плохо, люди голодали, но т. Берут этого не видел и не хотел видеть». Выступил и маршал Рокоссовский. Его не удовлетворяло отношение общественности к Войску Польскому, попытки ослабить дисциплину в армии. «Теперь отношение к армии вообще резко изменилось, — заявил он. — Появилась подозрительность... В Политбюро, особенно со стороны т. Замбровского, имеются тенденции создавать бесконечные партийные и правительственные комиссии для проверки положения в армии... Армию обвиняют в том, что в ней нет критики, что в ней ненормальное положение с точки зрения демократизма. В своей работе по подготовке армии мы берем пример с Советской армии — самой лучшей армии в мире»285.

Во время дискуссии в Бельведере польское руководство получило сообщение о выдвижении в направлении Варшавы советских танковых подразделений. Принимая во внимание, что варшавяне, как военные, так и гражданские, подготовились к отпору, Хрущев оценил положение и отдал разумное распоряжение приостановить движение советских войск. Несколько дней они находились недалеко от польской столицы, а затем вернулись в места постоянной дислокации. На рассвете 20 октября главный советский партийный руководитель и его спутники отбыли в Москву, а пленум ЦК ПОРП продолжил свою работу.

Что касается политических итогов встречи в Бельведере, то они оказались в целом благоприятными для польской стороны. Позитивно был разрешен ряд чрезвычайно существенных для ПОРП вопросов. Во-первых, была поставлена проблема суверенитета Польши, что нашло отражение в Декларации советского правительства 30 октября 1956 г. об укреплении сотрудничества между СССР и другими европейскими странами социалистического лагеря. В ней говорилось, что «страны великого содружества социалистических наций могут строить свои взаимоотношения только на принципах полного равноправия, уважения территориальной целостности, государственной независимости и суверенитета, невмешательства во внутренние дела друг друга»286. Во-вторых, был достигнут прогресс в решении угольной проблемы: стороны договорились обсудить ее еще раз, чтобы найти взаимоприемлемое завершение спора о ценах на кольский уголь. В-третьих, пришли к соглашению об отзыве советских советников и офицеров из польской армии. К. Рокоссовский заявил о желании уйти в отставку и в середине ноября отбыл в Москву, где сразу же получил пост заместителя министра обороны СССР. И, наконец, в-четвертых, подразделения Северной группы советских войск вернулись в свои гарнизоны, что в значительной степени способствовало ослаблению напряжения в Польше345.

Самым важным событием пленума было программное выступление Гомулки. Учитывавшее все нюансы в настроении общества, оно должно было стать решающим шагом к кадровой перестройке руководства ПОРП. В речи, которая транслировалась по радио и тем многократно увеличивала аудиторию пленума, говорилось о самых актуальных проблемах социальной, экономической и политической жизни Польши. Естественно, в качестве приоритетной была представлена идея суверенности Польши.

«Взаимоотношения между партиями и государствами лагеря социализма не дают и не должны давать никаких поводов к каким-либо осложнениям. В этом состоит одна из главных черт социализма, — с убежденностью провозглашал Гомулка. — Эти отношения должны формироваться по принципам международной рабочей солидарности, должны основываться на взаимном доверии и равноправии, на взаимной дружеской критике, если она окажется нужной, на разумном и вытекающем из духа дружбы и из духа социализма решении всех спорных вопросов. В рамках таких отношений каждая страна должна пользоваться полной независимостью и самостоятельностью, а право каждого народа на суверенное управление в независимой стране должно соблюдаться полностью и взаимно». Такая постановка вопроса не могла не одобряться самыми широкими кругами поляков, независимо от их возраста, социального статуса и убеждений. С вопросом о суверенитете Польши был органически увязан вопрос о польско-советских отношениях, о необходимости освобождения их от проявлений идеологического и политического диктата: «Если в прошлом было не все так, как, по нашему мнению, должно быть между нашей партией и КПСС и между Польшей и Советским Союзом, то сегодня это отошло в безвозвратное прошлое. Если в той или другой области нашей жизни имеются вопросы, которые требуют еще урегулирования, то это нужно сделать по-дружески и спокойно, ибо такой образ действия должен характеризовать отношения между партиями и государствами лагеря социализма. А если кто-либо думает, что удастся в Польше разжечь антисоветские настроения, то он глубоко ошибается. Мы не позволим нанести вред жизненным интересам польского государства и делу строительства социализма в Польше». В последних словах явно ощущалось, что Гомулка выдает желаемое за действительное.

Значительное место в выступлении Гомулки заняли «уроки Познани». Он предложил новую оценку тем событиям: «Политически наивной была неловкая попытка представить горькую познаньскую трагедию как дело рук империалистических агентов и провокаторов». Причинами же трагедии и недовольства рабочих Гомулка назвал грубые промахи руководителей ПОРП и правительства. В частности, шестилетний план экономического развития Польши, представленный общественности как новый этап повышения жизненного уровня населения страны, не оправдал и не мог оправдать ожиданий широких масс трудящихся287.

На пленуме говорилось и о новой аграрной политике партии. В. Гомулка высказался за укрепление индивидуального крестьянского хозяйства вместо колхозов. Крестьянство встретило это предложение с одобрением и одновременно — массовым выходом из земледельческих производственных кооперативов. Этот процесс стал необратимым. В сельских местностях из 10 203 производственных кооперативов, которые были официально зарегистрированы на конец сентября 1956 г., в конце 1956 г. осталось 1520, или 15%288. Попытка кооперирования сельскохозяйственного производства по советскому образцу потерпела полное фиаско как экономически нерентабельная и нежизнеспособная в польских условиях.

Итоги выборов в Политбюро и Секретариат ЦК, состоявшиеся на пленуме, показали, что Гомулка стал бесспорным лидером партии. Общественность связывала с ним надежды на улучшение жизни и демократизацию. По завершении работы пленума (21 октября) волна митингов и манифестаций в поддержку Гомулки и провозглашенной им политики не ослабела. Многочисленные митинги собирались в Гданьске, Щецине,

Вроцлаве, в Люблине в них приняли участие десятки тысяч, в Познани — 100 тыс. человек. Рабочая и студенческая молодежь митинговала в Кракове, Ополе, Лодзи, Кельце, Олыптыне, Быдгощи, Кошалине, Гливице и других городах. Самым многочисленным был митинг в Варшаве 24 октября при участии сотен тысяч поляков. Даже сам Гомулка чуть было не спасовал перед многолюдьем и энтузиазмом митинговой стихии. Тогда он произнес слова, надолго запомнившиеся полякам: «Хватит митинговать!». После этого страна стала возвращаться к спокойной жизни.

IV.4. После кризиса: попытки десталинизации.

Выборы в сейм

Когда Польшу охватила митинговая стихия, в Москве на Старой площади 20, 21, 23 и 24 октября 1956 г. проходили заседания Президиума ЦК КПСС, подведшие итоги поездки в Варшаву. Хрущев первоначально не исключал вооруженного вмешательства в польские дела: «Выход один — покончить с тем, что есть в Польше», но на следующий день неожиданно выдвинул прямо противоположную идею: «Учитывая обстановку, следует отказаться от вооруженного вмешательства. Проявить терпимость». Эта перемена позиции была отнюдь не случайной: в ходе польских событий заявил о себе китайский фактор. Мао Цзэдун и высшее руководство КНР проявили желание влиять на ситуацию в Польше. Присутствовавшая на VIII съезде КПК в сентябре 1956 г. делегация ПОРП получила заверения в политической поддержке и обещание оказать крупную материальную помощь (30 миллионов долларов!). Информация о китайском намерении была получена в Москве от советского посла в Пекине289. С таким поворотом дел Хрущев должен был считаться.

Другой фактор, определявший развитие ситуации и позицию Хрущева, был связан с событиями в Венгрии. Так, оказалось под вопросом проведение закрытого совещания в Москве стран социалистического лагеря (участников Организации Варшавского Договора) Болгарии, Венгрии, Румынии, Чехословакии и КНР. Повестка дня совещания была очевидна: политический кризис в Польше, новые руководители ПОРП, отношение к передвижению по польской территории частей Северной группы советских войск. Между тем вечером 23 октября в Будапеште вспыхнуло восстание, и выяснилось, что представители Венгрии в совещании участия не примут. Без объяснения причин проигнорировала совещание делегация Румынии. Что касается Польши, то Гомулка сообщил по телефону, что поляки могут прибыть в Москву не ранее 8 ноября290.

Тем не менее, совещание началось 24 октября. В Москву прибыли высшие руководители Болгарии во главе с первым секретарем ЦК БКП Т. Живковым, ГДР во главе с первым секретарем ЦК СЕПГ В. Ульбрихтом, Чехословакии во главе с главой ЦК КПЧ

А. Новотным. Китайскую делегацию из четырех человек возглавлял член Политбюро ЦК КПК, заместитель председателя ЦК КПК Лю Шаоци. Был еще и «виртуальный» участник совещания — Мао Дзэдун, который по телефонной линии Пекин-Москва постоянно общался с китайскими представителями на совещании.

Первым выступил Хрущев. Он информировал собравшихся о пребывании в Варшаве 19 и 20 октября, о дискуссии с польскими руководителями и сделал важное заключении:. «У ЦК КПСС сложилось мнение, что в отношениях с Польшей следует избегать нервозности и торопливости. Надо помочь польским товарищам выработать уравновешенную партийную линию и все сделать в интересах того, чтобы связи между Польшей и СССР, а также между Польшей и другими странами народной демократии, снова упрочились». Ульбрихт заявил, что «тактика в отношении Польши правильная», имея в виду марш танковых дивизий в направлении Варшавы. Новотный стал жаловаться на то, что «Польша не дает 50% угля. И в Польше, и в Венгрии после XX съезда [КПСС] руководство было выпущено из рук». Живков, не мудрствуя лукаво, согласился с выступавшими. Лю Шаоци посчитал «правильными мероприятия ЦК [КПСС] по Польше»291. Иными словами, зарубежные представители согласились с мнением Хрущева и заняли осторожную, выжидательную позицию. Это объяснялось чрезвычайно усложнившейся обстановкой в Венгрии как раз 24 октября, когда советские войска пересекли советско-венгерскую границу.

Тем временем в Польше пришла пора реализации новой политической линии, о которой говорил Гомулка. С поста заместителя министра национальной обороны и начальника Главного политического управления Войска Польского был смещен заядлый «натолинец» генерал К. Виташевский, готовилась смена руководителей политорганов в армии, шло расформирование института военных советников из СССР. Кадровые мероприятия в армии соответствовали интересам польского среднего и высшего командного состава, в подавляющей своей массе считавшего ненужным присутствие в польских вооруженных силах советских советников и кадровых офицеров. Эти меры отвечали патриотическим настроениям рядовых граждан ПНР.

В течение нескольких месяцев В. Гомулка в многочисленных публичных выступлениях пропагандировал основные слагаемые своей политики. Самым важным он считал защиту государственного строя Польши, ибо в неконтролируемом поведении больших масс людей он видел самую серьезную угрозу власти и безопасности страны. Для стабилизации ситуации Гомулка решил пересмотреть партийно-государственную политику в отношении католической церкви. Учитывая глубокие традиции католицизма в Польше, его чрезвычайно прочное влияние в обществе, он сделал ряд важных шагов навстречу церкви и ее прихожанам. Были активизированы прямые контакты со светскими католическими кругами, в частности с Объединением светских католиков ПАКС, сняты препятствия к открытию клубов католической интеллигенции в Варшаве, Кракове, Вроцлаве, Люблине, Лодзи, Торуни, прежним издателям и редакторам был возвращен популярный краковский католический еженедельник «Тыгодник повшехны» и, главное, был освобожден из изоляции в одном из монастырей духовный пастырь верующих — кардинал С. Вышиньский. 28 октября примас возвратился в резиденцию на улице Медовой в Варшаве и приступил к служению. Возвращались в свои епархии многие епископы, отстраненные от богослужения. Были восстановлены уроки религии в школах, в классы вернулись католические кресты (достаточно было соответствующей просьбы родителей и заявления в местную администрацию). Школы обязывались создавать для этого необходимые условия. Преподавание религии оплачивалось Министерством просвещения. 8 ноября последовало возобновление деятельности смешанной комиссии для нормализации отношений между государством и католической церковью. Польская общественность по достоинству оценила такие меры нового руководства ПОРП292. В связи с введением преподавания религии возникали, однако, конфликты между школьниками: ученики из религиозных семей с большим трудом ладили со своими сверстниками из семей атеистических.

Укрепило авторитет Гомулки и его отношение к событиям в Венгрии. 23 октября 1956 г. в Будапеште в знак солидарности с варшавскими студентами состоялись стихийные демонстрации, которые переросли в массовое антиправительственное выступление. Оно вызвало нескрываемые симпатии польского общества. Тогда в польских городах стихийно организовывалась помощь венгерским повстанцам: поляки сдавали кровь в донорских пунктах, собирали перевязочные средства, одежду и питание. Поляки помнили, что в период «весны народов» в 1848 г. польский генерал Ю. Бем перешел границы Австро-Венгрии, чтобы с оружием в руках помочь венграм. 24 октября 1956 г., когда советские войска вторглись на венгерскую территорию, чтобы подавить восставший Будапешт, Гомулка и Циранкевич обнародовали «Воззвание Центрального Комитета ПОРП к братьям-венграм» с выражением моральной поддержки повстанцам. В этом шаге было, прежде всего, стремление обезопасить Польшу от развития ситуации по венгерскому сценарию293.

4 ноября на негласной встрече Н.С. Хрущева, Г.М. Маленкова и В.М. Молотова с

В. Гомулкой, Ю. Циранкевичем и, как утверждает Хрущев, с Э. Охабом вблизи советско-польской границы, в районе г. Бреста, обсуждалась интервенция советских войск в Венгрию и возникавшая в связи с этим необходимость скоординировать действия стран Варшавского договора. Гомулка признал, что присутствие советских войск на венгерской территории оправдано, но при условии, если они не будут применять оружия294.

В первые месяцы после возвращения В. Гомулки к власти происходило обновление кадрового состава органов юстиции, и в этих условиях продолжена реабилитация участников движения Сопротивления периода Второй мировой войны. Продуктивно работали реабилитационные комиссии в ПОРП, ОКП и ДП, снимая несправедливые политические обвинения с партийных и общественных деятелей. Так, 27 октября 1956 г. газета «Трибуна люду» опубликовала сообщение Польского агентства печати (ПАП) о реабилитации видного деятеля людовского движения, основателя и бывшего главного коменданта Батальонов Хлопских Ф. Каминьского, который в 1950 г. был арестован и приговорен к 12 годам тюремного заключения295. Освобождались осужденные офицеры и генералы АК и Войска Польского, государственные и политические деятели, коммунисты, людовцы, демократы и беспартийные. Пересматривались приговоры, вынесенные большинству участников волнений в Познани. Всю ответственность за происшедшее в городе Гомулка публично возложил на прежнее партийно-государственное руководство.

Переформировывалось правительство Польши. 13 ноября М. Спыхальский (ПОРП) был назначен министром национальной обороны, В. Беньковский (ПОРП) — министром просвещения, Р. Бараньский (беспартийный) — министром здравоохранения, С. Дарский (беспартийный) — министром судоходства. В тот же день было принято решение об упразднении Комитета общественной безопасности при Совете министров ПНР с передачей его функций МВД. 22 ноября была воссоздана Центральная согласительная комиссия ПОРП, ОКП и ДП. Высшие органы законодательной и исполнительной власти пополнялись представителями Объединенной крестьянской и Демократической партий. В руководящие партийные структуры пришли люди, не скомпрометировавшие себя поддержкой режима Берута.

Пойдя навстречу ожиданиям рабочих коллективов заводов и фабрик, сейм принял 19 ноября закон о рабочих советах на предприятиях. Предпринимались также попытки совершенствовать управленческую систему путем ликвидации излишних бюрократических звеньев. Новаторским представлялось создание Экономического совета, задачей которого был анализ политики государства в хозяйственной сфере. В рамках этого Совета видные польские экономисты провели широко освещавшуюся в печати дискуссию о модели экономического развития Польши, вызвавшую большой интерес польской общественности. В 1957 г. статьи, связанные с дискуссией, были собраны и изданы отдельной книгой296.

Новая польско-советская встреча на высшем уровне состоялась в Москве 1518 ноября 1956 г. Это были официальные партийно-правительственные переговоры. Делегации возглавляли партийные лидеры. В состав польской делегации входили члены Политбюро ЦК ПОРП В. Гомулка, Ю. Циранкевич, А. Завадский, С. Ендриховский, член ЦК ПОРП Э. Шир, заместитель министра финансов, председатель Польского национального банка В. Тромпчиньский, генеральный директор МИД М. Верна и генеральный директор Министерства финансов Г. Котлицкий. В советскую делегацию входили первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев, председатель президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилов, председатель Совета министров СССР Н.А. Булганин, его первые заместители А.И. Микоян и М.З. Сабуров. Участвовали также кандидат в члены президиума ЦК КПСС маршал Г.К. Жуков, ряд министров, начальник Главного управления по экономическим связям со странами народной демократии К.И. Коваль, посол в Польше П.К. Пономаренко, первый заместитель начальника Генштаба, начальник штаба Объединенных вооруженных сил стран Варшавского договора генерал армии А.И. Антонов и др. Состав делегаций соответствовал важности проблем, которые намеревались рассмотреть и принять решения, определяющие взаимоотношения СССР и ПНР на перспективу.

В центре обсуждения стояли три главные вопроса: расчеты по советским транзитным перевозкам за 1945-1954 гг.; соотношение злотого и рубля в торговле: поставки в Советский Союз польского угля по льготным ценам. Все они, а также вопросы репараций, польской оборонной промышленности, строительства на польской территории стратегических объектов (военные аэродромы и железнодорожные линии) рассматривались комплексно297. Переговоры проходили как встреча равных партнеров, хотя и сопровождались спорами и взаимными упреками. Когда польские руководители стали упрекать советскую сторону в том, что Советский Союз больше помогает ГДР, чем Польше, Микоян резко заявил: «Мы не согласны с односторонней постановкой вопроса. Такая позиция питает корни антисоветских отношений. Из того, что вы говорили, следует, что мы вас почти угнетали. Претензии только к нам. А ведь 500 тысяч солдат Советской Армии погибло в Польше, 1,5 миллиона было раненых. Мы давали обмундирование и кормили польскую армию. Мы защищали ваши западные земли. Наши издержки на польских землях составили 34 миллиарда рублей, но нам даже в голову не приходило, чтобы обращаться с претензиями о возвращении издержек. Из того, что вы говорите, следует, что все экономические трудности в Польше были вызваны поставками репарационного угля, а ведь были серьезные трудности в вашей экономике». По результатам переговоров было принято совместное заявление, касавшееся как польско-советских политических, экономических и военно-экономических связей, репатриации поляков в Польшу, так и международных проблем вокруг Суэцкого канала, событий в Венгрии298. Таким образом, было достигнуто серьезное продвижение к равноправию в отношениях Польши и СССР.

17 декабря 1956 г. в Варшаве состоялось подписание документа особой важности — Договора между правительствами ПНР и СССР о правовом статусе советских войск на польской территории. От имени Советского Союза подписи поставили министр иностранных дел Д.Т. Шепилов и министр обороны Г.К. Жуков, от имени Польши — министр иностранных дел А. Рапацкий и министр национальной обороны ПНР М. Спыхальский. В договоре предельно четко констатировалось: «Временное нахождение частей советских войск в Польше ничем ни в чем не может затрагивать суверенитет Польского государства и не может вести к их вмешательству во внутренние дела Польской Народной Республики». На основе специальных соглашений устанавливался количественный состав советских войск, места их дислокации и условия передвижения по территории Польши, в том числе проведение учений и маневров по согласованию с польской стороной. Советские военные подразделения, а также члены семей военнослужащих обязывались не нарушать польского законодательства299. Тем самым была подведена черта под периодом, когда пребывание Северной группы советских войск в ПНР фактически не опиралось на правовую базу.

Несмотря на стабилизацию общей обстановки в Польше, в некоторых воеводствах имели место волнения, вызванные недовольством населения материальным положением, производственными конфликтами на предприятиях и иными причинами социального характера. Так, 11 ноября 1956 г. произошли довольно серьезные уличные беспорядки в небольшом г. Плоцке. Причиной было задержание милицией нарушителя общественного порядка. При расследовании происшествия было установлено, что некоторые люди в собравшейся толпе выражали недовольство политическим режимом. Гораздо серьезнее были события 18 ноября в г. Быдгощи, где дело не ограничилось нападением на здания воеводских команд милиции, избиением милиционеров, выкриками антиправительственного и антисоветского содержания, но была разгромлена станция глушения западных радиопередач на Польшу. Эксцессы прекратились лишь после энергичного вмешательства подразделений польской госбезопасности. Виновные предстали перед судом. Подчеркнуто антисоветским характером отличались беспорядки вечером 10 декабря в портовом Щецине, у самой границы с ГДР. Они начались с бытового конфликта, который пыталась уладить милиция, но мгновенно собравшаяся толпа стала избивать стражей порядка, затем двинулась к комиссариату милиции и городской прокуратуре, пыталась атаковать местную тюрьму, выбила стекла в помещении консульства СССР. Лишь поздней ночью милиция восстановила порядок с помощью рабочих судоверфи и студентов300.

Рецидивы более или менее массовых выступлений социально-экономического характера с элементами политического недовольства свидетельствовали, что общество еще далеко не успокоилось после всех перипетий и потрясений лета-осени 1956 г. Между тем время функционирования законодательного органа первого созыва истекало, приближались выборы в сейм. Для пришедших к власти новых партийных и государственных руководителей они должны были отразить уровень доверия граждан к новой властной команде и ее программе обновления страны. Поэтому партийноправительственная коалиция в форме созданного на рубеже 1956-1957 гг. Фронта единства народа (ФЕН)346 не видела ничего плохого в том, чтобы обеспечить преобладание ПОРП, сформировав надежный состав органа верховной власти. Для этого была использована система отсеивания неприемлемых кандидатов. Положением о выборах предусматривалась такая процедура составления избирательных списков, когда первые три места обязательно предназначались для кандидатов Фронта. Остальные места в избирательных списках заполнялись кандидатами, выдвинутыми в порядке общественной инициативы. Тем самым открывались пути для конкурентных выборов депутатов парламента.

Положение об очередных парламентских выборах сейм утвердил 24 октября 1956 г., в тот день, когда состоялся многотысячный митинг варшавян. Выборы были назначены на 20 января 1957 г. Государственный совет ПНР создал 116 многопартийных (точнее трехпартийных, поскольку в стране политических партий было только три) избирательных округов301.

Возможность получить мандат депутата сейма чрезвычайно обострила соперничество общественных сил в Польше, что подтверждают материалы польских архивов. Критика правящей партии оказалась настолько резкой, всесторонней и во многих случаях попадающей точно в цель, что положение ПОРП пошатнулось. Вполне реальной становилась возможность утраты партией ведущих позиций в новом парламенте. И политическое руководство вынуждено было пойти на беспрецедентный шаг: 14 января в здании Совета министров премьер-министр Польши Ю. Циранкевич принял кардинала С. Вышиньского и попросил его поддержать власть (!) и призвать верующих участвовать в выборах, проголосовав за патриотические силы. В тот же день появилось сообщение епископата, в котором коротко, ясно и убедительно говорилось: «Воскресенье 20 января в Польше - это день всеобщих выборов в Сейм. Граждане-католики должны в этот день выполнить обязанность своей совести — принять участие в голосовании. Католическое духовенство проведет богослужения так, чтобы все верующие могли без препятствий выполнить свои религиозные обязанности и обязанности избирателей»302. Именно поддержка католической церкви и ее высшего иерарха, которым доверяли миллионы католиков, обеспечили благоприятный для власти исход избирательной кампании.

Те, кто был против построения социализма в Польше и не поддерживал программу, предложенную Гомулкой на VIII пленуме ПОРП, тоже готовился к выборам. По всей стране распространялись листовки и плакаты, призывавшие голосовать против правящей партии. Листовки антиправительственного содержания находили в Белостокском, Быдгощском, Вроцлавском, Катовицком, Кошалинском, Люблинском, Ольштынском, Жешовском и других воеводствах. В Зеленогурском воеводстве, например, в прокламации, подписанной «Национальная партия», говорилось: «Поляки, не допустим к власти прежних министров, это агенты еврейского и советского интернационала. ...Помните, что Советы уничтожают население в Венгрии, и у нас подавили все, а мы должны пассивно смотреть на убийства в Венгрии. Те, кто сидел в Варшаве во времена Сталина, сидят и сегодня, заслоняясь новым Кадаром — Гомулкой. ...Да здравствует смена правительства снизу доверху, без банды евреев и Советов». Антисемитизм и антисоветизм часто проявляли себя в ходе избирательной кампании в январе 1957 г.303 Судя по отчетам воеводских комитетов ПОРП, в Олыптынском, Люблинском, Жешовском, Вроцлавском, Опольском, Кошалинском воеводствах рядом с антисемитской пропагандой имела место антиукраинская пропаганда, а в Белостокском воеводстве — анти-белорусская.

В ходе избирательной кампании Гомулка публично выступал четыре раза, всегда затрагивая политически наиболее важные проблемы. 19 января 1957 г., за день до выборов, он заявил перед микрофонами польского радио, что «только Польша социалистическая может фигурировать на карте Европы как государство независимое и суверенное». Он призывал всех поляков высказаться за политику, обеспечивающую безопасность и целостность государственных границ, прогресс в экономическом развитии страны и улучшение материального положения недостаточно обеспеченных слоев населения, убеждал сограждан не вычеркивать в бюллетенях кандидатов от правящей партии304.

По официальным данным, в выборах участвовало без малого 17 миллионов граждан, имевших право голоса, или 94,1%. Среди 16 833 тыс. действительных голосов 98,4% были отданы за кандидатов Фронта единства народа. Отражением политических перемен в стране было то, что по итогам выборов лидерами в списках Фронта стали в 15-ти избирательных округах беспартийные, в трех — члены ДП, в одном — выдвиженцы ОКП и лишь в двух округах — кандидаты от ПОРП. Правда, В. Гомулка, баллотировавшийся в Варшаве, собрал 99,4% голосов, а М. Спыхальский в Познани — 97,9%. Первые секретари воеводских комитетов ПОРП во всех избирательных округах не оправдали ожиданий своего политического руководства и с большим трудом проходили в сейме. Баллотировавшийся на четвертом месте в списке Фронта популярный варшавский рабочий лидер Л. Гожьдик вовсе не получил депутатский мандат. В1957 г. он был освобожден от обязанностей секретаря партийной организации автозавода, покинул Варшаву и с тех пор больше не принимал участия в общественной деятельности305.

В сейм избрали 459 депутатов, из них 237 (51,7%) представляли ПОРП, 119 (26%)— Объединенную крестьянскую партию, 39 (8,5%) — Демократическую партию. 63 депутата (13,8%) были беспартийными. Данные об общественном статусе членов законодательного органа показывают, что 210 депутатов имели высшее или незаконченное высшее образование, 155 — среднее и незаконченное среднее, а 93 депутата — только начальное образование. То есть больше половины депутатов опирались в основном не на профессиональное образование, а преимущественно на жизненный, производственный и партийный опыт. Профессиональный состав избранного в 1957 г. сейма был чрезвычайно пестрым. По данным польского социолога и политолога Е. Вятра, депутатские места заняли 25 рабочих, 48 крестьян, 6 ремесленников, 86 работников умственного труда (т. е. управленцы, администраторы промышленных предприятий, учителя), 47 представителей технической интеллигенции, 12 врачей, 182 общественных деятеля (в эту группу входили партийные функционеры, председатели рад народо-вых, члены правительства за исключением министра национальной обороны), 6 военных, 12 журналистов и 34 интеллектуала (писатели, научные работники и артисты)306. Таким образом, представители партийно-государственной номенклатуры, служащих и интеллигенции имели в сейме большинство. Рабоче-крестьянское представительство составляло меньшинство.

По окончании избирательной кампании политические партии создали собственные депутатские клубы: в клубе ПОРП (куда входил и В. Гомулка) председательствовал член Политбюро ЦК 3. Клишко, клуб ОКП возглавил Б. Подедворный, а клуб Демократической партии Я.К. Венде. В феврале был создан также клуб под названием Кружок католических депутатов «Знак». Первоначально в него входили пять депутатов (публицист С. Стомма, писатель Е. Завейский, литератор и композитор С. Киселевский, политолог 3. Макарчик, инженер А. Гладыш), тесно связанных с редакцией краковского еженедельника «Тыгодник повшехны». В скором времени депутатский клуб «Знак» увеличился до восьми человек. Это были известные в стране интеллектуалы и нонконформисты. Некоторые из них в годы войны воевали в рядах Армии Крайовой. В своих избирательных округах они собрали больше голосов, чем кандидаты от ПОРП. «Знак» был зачатком будущей легальной оппозиции в ПНР. На заседании сейма 27 февраля 1957 г. Стомма в выступлении от имени единомышленников (и вслед за Гомулкой) позитивно высказался о польско-советских отношениях: «государственные интересы Польши требуют тесных связей с Советским Союзом. Мы считаем, что союз с Советским Союзом должен быть фундаментом польской международной политики». В пользу польско-советского союза говорил такой весомый аргумент, как необходимость сохранения мира и границ, установленных в Европе после Второй мировой войны307.

На первом заседании сейма, состоявшемся 20 февраля 1957 г., маршалом (спикером) был избран известный деятель крестьянского движения Ч. Выцех; председателем Совета министров ПНР вновь стал Ю. Циранкевич, его заместителями — П. Ярошевич,

3. Новак (оба — ПОРП) и С. Игнар (ОКП). В таком раскладе реализовалась идея межпартийного сотрудничества ПОРП-ОКП. Тем не менее, в целом коалицию в Совете министров нельзя считать сбалансированной. Из 29 членов правительства 21 представляли ПОРП, 4 — ОКП, 2 — ДП, 2 — беспартийные. Доминирование ПОРП как в сейме, так и в правительстве было очевидным. Кроме того, Гомулка был включен в состав Государственного совета. Все это позволяло без особого труда проводить во всех звеньях государственной системы необходимые решения в интересах партийногосударственной власти.

Благоприятный для ПОРП исход избирательной кампании создал необходимые условия для реализации нового политического курса, одобренного на VIII пленуме партии в октябре 1956 г. и в основном поддержанного значительной частью общества. С избранием нового состава сейма завершился этап социального и политического кризиса в Польше. Власть обрела признание общества, по крайней мере, его весомой части. Начался период, названный современниками, а затем и историками-исследователями «малой стабилизацией»308.

Весной 1957 г. Гомулка обратил внимание на внутрипартийные вопросы, посчитав, что пришла пора заняться консолидацией ПОРП, страдавшей от внутренних противоречий, прежде всего скрытого соперничества «пулавян» и «натолинцев», а также слабой активности многих партийных организаций. Для решения столь непростой задачи 15-18 мая был созван IX пленум ЦК ПОРП. В установочном докладе, озаглавленном «Узловые проблемы политики партии», первый секретарь ЦК сосредоточился на вопросах, волновавших всех партийных активистов, и не только их. Он подробно остановился на концепции «польского пути к социализму», задачах рабочих советов и крестьянского самоуправления, на сотрудничестве ПОРП и ОКП, взаимоотношениях государства и церкви. Но самое большое внимание он уделил проблеме ревизионизма и догматизма в партии.

Вначале В. Гомулка с ожесточением обрушился на так называемых ревизионистов: неординарно мыслившего философа JI. Колаковского, литературоведа Р. Зиманда и одного из лидеров молодежного движения поэта В. Ворошильского. В своих научных и публицистических работах и выступлениях они пытались критически осмыслить идеологию и практику коммунистических и рабочих партий, прежде всего КПСС и ПОРП. Согласиться с таким подходом Гомулка не мог. Строптивым ревизионистам он противопоставлял собственное понимание марксизма, включая такие фундаментальные понятия, как диктатура пролетариата, демократический централизм, пролетарский интернационализм, руководящая роль коммунистической партии и рабочего класса, и на их применении к польским условиям строительства общества социальной справедливости. Гомулка утверждал, что именно сталинизм и лично Сталин отрицательно повлияли на развитие марксизма, как в масштабах международного коммунистического движения в целом, так и в польском коммунистическом движении в частности. «Это нашло свое отражение в механическом наследовании опыта социалистического строительства в специфических условиях первого государства диктатуры пролетариата», в оторванности от конкретных исторических условий, подчеркивал Гомулка. Краеугольным камнем своих представлений о ближайшей перспективе Польши он считал достижение полной суверенности страны.

Гомулка поднял и вопрос о догматизме в партии. Он считал догматиками тех членов партии, кто выступал против политического курса, провозглашенного в октябрьские дни 1956 г. Наиболее последовательно выступал против Гомулки член ЦК ПОРП, директор польского Инвестиционного банка К. Мияль347. Его поддержали несколько человек. Они не соглашались с концепцией «польского пути к социализму», необходимостью перемен в политической, социально-экономической и культурной жизни, считали ошибочным отказ от коллективизации и ориентацию на индивидуальное крестьянское хозяйство. Свое заключительное слово на пленуме, в средствах массовой информации не опубликованное, Гомулка посвятил резкой критике Мияля и его концепций309. В дискуссии по докладу выступило более 40 человек, что свидетельствовало о серьезных идейных разногласиях в партии. Неудивительно, что IX пленум ЦК вошел в историю ПОРП как форум, на котором была провозглашена анафема «польскому ревизионизму».

Между тем на этом пленуме было утверждено чрезвычайно важное по политическому звучанию постановление Центральной комиссии партийного контроля «О партийной ответственности за извращения в органах бывшего Министерства общественной безопасности». Ответственность за злоупотребления в этом министерстве (физические методы воздействия на арестованных, их самооговоры и т. п.) разделили заместитель министра Ромковский, директор X департамента министерства Фейгин, вицедиректор департамента Святло и директор следственного департамента Ружаньский. В то время, когда было принято постановление, Святло пребывал в США под защитой американского разведывательного ведомства, а остальные находились под следствием. ЦК ПОРП постановил вывести из состава ЦК и исключить из партии Бермана и министра общественной безопасности Радкевича310.

Но старания Гомулки идеологически сокрушить несогласных с линией «Октября

1956 г.» оказались недостаточными: в партии по-прежнему шли споры по самым разным общественно-политическим проблемам. Поэтому на X пленуме ЦК ПОРП, состоявшемся 24-26 октября 1957 г., была предпринята очередная попытка консолидировать партию. С докладом «Положение в партии и стране» выступил глава ПОРП. Основной задачей на тот момент он считал скорейшее проведение чистки партийных рядов. Предполагалось устранить тех, кто поступал вопреки решениям руководства либо занимался фракционной деятельностью. Наиболее чувствительный удар был направлен против оппозиционно настроенных журналистов и писателей. В результате из ПОРП было исключено и вычеркнуто из списков 206 тыс. членов и кандидатов в члены партии, что составило 15,5% ее общей численности. Лишились партийных билетов и сотрудники редакции еженедельника «По просту» Вирпша, Зиманд, Коссак и некоторые другие311.

По состоянию на 1 октября 1958 г. ПОРП насчитывала в своих рядах 1 023 577 членов и кандидатов. При этом на долю рабочих приходилось 37,3%, сельскохозяйственных рабочих — 4,5%, крестьян — 12,2%, работников умственного труда — 42,1%, прочих — 3,9%. Начальное образование имели 31,5% членов и кандидатов партии, семилетнее — 44,9% и лишь 4,6% — высшее312. Эти данные отражали начавшийся в конце 40-х годов процесс трансформации рабоче-крестьянской политической партии в организацию партийных чиновников, государственных служащих и интеллигенции.

Для Объединенной крестьянской партии выборы в сейм означали несомненный успех и подтвердили ее роль в обществе как второй политической партии и по членской базе, и по реальному влиянию. Сравнительно безболезненно пережив внутрипартийный кризис в октябре 1956 г., она активизировалась в 1957 г. и направила усилия на укрепление рядов и влияния в органах власти воеводств, повятов и гмин. В течение

1957 г. партия выросла почти на 47 тыс. человек. Общее число членов ОКП достигло 261 314 человек, в том числе крестьян 202 256 человек313. Однако в посткризисный период обострились внутрипартийные споры и разногласия по поводу аграрной политики государства и программы партии. 9 января 1957 г. Центральный комитет ПОРП и Главный комитет ОКП опубликовали совместное программное заявление, озаглавленное «Директивы по вопросу новой аграрной политики». Речь шла о необходимости урегулировать важнейшие проблемы в сфере аграрных отношений, подтвердить право собственности крестьян на землю, ввести новые механизмы в отношения государства и села, обеспечить поставки для сельского хозяйства орудий производства и минеральных удобрений, изменить налогообложение в пользу деревни, поддержать родившуюся новую форму объединения крестьян — сельскохозяйственные кружки, а также государственные хозяйства (аналог совхозов в СССР)314. Как многим тогда казалось, документ был составлен на основе полного партийного паритета, однако «проза» жизни выглядела иначе: принципиальные решения фактически навязывались крестьянской партии руководителями ПОРП. После «польского Октября» в ОКП возродились и активизировались группировки, которые не разделяли официальной программы партии, принятой в 1949 г., и реализовать принятые Директивы было чрезвычайно трудно. Это рельефно проявилось в ходе работы VI пленума Главного комитета (9-11 апреля 1957 г.). Видные людовцы Ю. Озга-Михальский и К. Банах, воевавшие против гитлеровцев в Батальонах Хлопских, придерживались левых убеждений и были соавторами совместного документа ОКП и ПОРП. Как говорилось в одной из информаций советского посольства в Варшаве за 1958 г., они выступали за «расширение и укрепление дружбы с Советским Союзом». В то же время не только в низовых ячейках партии, но и в Главном комитете были люди, разделявшие позиции ПСЛ и требовавшие, чтобы руководящей и направляющей силой в стране стала крестьянская партия, открыто заявляли, что «ПОРП потеряла всякий авторитет в народе», не поддерживали политику укрепления сотрудничества с ПОРП и требовали «порвать дружеские отношения с Советским Союзом». В политическом руководстве ОКП были также центристы и прагматики, балансировавшие между группировками. Именно таким был С. Игнар, с октября 1956 г. возглавивший партию315.

Фактически руководящие круги ОКП постоянно находились в состоянии латентного кризиса, что подтвердил VII пленум ГК партии, состоявшийся 24-25 сентября 1957 г. Согласно объявленной повестке дня, предполагалось начать работу с доклада, подготовленного Главным комитетом, о состоянии сельского хозяйства в стране и приоритетных задачах ОКП. Но неожиданно для всех, вопреки утвержденному порядку заседания, первым на трибуну вышел Игнар. В его импровизированной речи говорилось об изменениях, происшедших в общественно-политической и экономической жизни страны в 1956 г., но упор был сделан на текущей политической ситуации в ОКП. Игнар откровенно говорил о выступающих с собственными программами группировках, которые стремятся взять власть в партии и создать на основе демократической версии идеологии аграризма новую крестьянскую политическую организацию, оппозиционную ПОРП. Развернулась общая дискуссия, в которой выступило 38 человек, в том числе явные сторонники бывшего лидера ПСЛ С. Миколайчика. Тем не менее, пленум принял постановление об усилении борьбы с правыми элементами в крестьянском движении и о сотрудничестве с ПОРП. В средствах массовой информации конкретика этих споров не освещалась, чтобы «не выносить сор из избы», однако дискуссии не прекращались. 22-24 марта 1958 г. состоялся VIII пленум ОКП, который вернулся к обсуждению вопроса о «правых» в своих рядах. В итоге чистки с сентября 1957 г. по декабрь 1958 г. из ОКП были исключены «за несогласие с программой партии» более тысячи человек, главным образом из низовых руководящих звеньев и рядовых людовцев. Это не сняло проблемы идеологического противостояния, и на IX пленуме 15-16 декабря 1958 г. С. Игнар признал организационную слабость, обусловленную разногласиями, которые не удавалось преодолеть. Главными недостатками в работе партии он назвал также отсутствие внутрипартийной дисциплины, невысокий политический и моральный уровень многих членов партии. В ходе дискуссии на пленуме представители местных организаций дружно критиковали Главный комитет за отрыв от низовых структур, за споры и групповщину. Немало критических замечаний раздавалось в адрес лично Игнара и его ближайших сторонников, вплоть до требований уйти с занимаемых руководящих постов. Тем не менее центристская группировка Игнара устояла и даже укрепила свои позиции в крестьянском движении316.

Процессы политической дифференциации наблюдались и в Демократической партии, малочисленной политической организации, насчитывавшей в 1957 г. около 40 тыс. человек. В основном это были представители научной и художественной интеллигенции, а также ремесленники. Во главе партии стояли председатель Центрального комитета С. Кульчиньский и генеральный секретарь Л. Хайн. Это были близкие коммунистам политики, которые прилагали усилия, чтобы сохранить единство партийных рядов и участвовать в деятельности правительственной коалиции. Для Демократической партии 1957 год прошел под флагом разработки партийной программы, которая имела целью отразить все новое, что произошло в общественной жизни страны. Вопрос о внутрипартийном единстве специально рассматривался на пленуме ЦК ДП 16 и 17 марта 1957 г. Указывалось на единство интересов польского рабочего класса и интеллигенции и одновременно на необходимость укреплять самостоятельность партии, действующей в союзе с ПОРП — ведущей политической силой в стране, а также с Объединенной крестьянской партией. При обсуждении международных вопросов особо подчеркивалось значение многостороннего сотрудничества Польши и Советского Союза, идеологическое значение польско-советской декларации, принятой в Москве в ноябре 1956 г. В итоге, после напряженной дискуссии, было принято постановление, где констатировалось определенное укрепление и активизация партии. Вместе с тем подчеркивалось и оживление внутрипартийной оппозиции. В связи с этим советское посольство информировало Москву, что «ожившие правые элементы в [Демократической] партии... атаковали ПОРП и народный строй с антисоциалистических позиций, пытаясь свернуть Демократическую партию на положение оппозиционной антисоциалистической партии»317.

Мартовский пленум придал определенный импульс обсуждению идеологии и, как следствие, новой партийной программы. В этом процессе активно проявил себя П. Стефаньский, молодой (тогда ему было 26 лет) социолог и публицист, кандидат в члены ЦК партии. В статье «Основное условие», опубликованной весной 1957 г. в центральном органе партии «Тыгодник демократычны», Стефаньский высказывал мысль о том, как важны с воспитательной точки зрения для членов ДП дискуссии по идеологическим и программным вопросам. По его мнению, среди членов партии вызывает дискуссии проблема партийной самостоятельности, независимости по отношению к ПОРП и ОКП. Во многих партийных ячейках, писал Стефаньский, высказывалась озабоченность: «Сумеем ли мы обеспечить средние городские слои спокойным, творческим трудом, если не ответим на вопрос, как в наших условиях нужно отнестись к теории социалистической революции? Социализм после завоевания власти трудящимися должен быть построен революционными методами или должен создаваться на пути эволюции?» На этот вопрос автор давал однозначный ответ — на пути эволюции. Без разработки новой партийной программы, считал он, будет трудно освободиться от политического влияния ПОРП. Условием же создания новой политической программы партии должно быть «развитие самостоятельной теоретической мысли». Но в деятельности Демократической партии обозначился разлад между активизировавшейся работой центральных органов в столице и пассивностью периферийных организаций.

Поэтому на очередном пленуме 30-31 мая 1957 г. было принято специальное постановление, направленное на устранение такого явления, как инертность партийных организаций, и требующее их безусловной активизации. В документах пленума было подтверждено стремление Демократической партии к политическому сотрудничеству с правящей партией и людовцами как на уровне сейма, так и других государственных и общественных структур318.

15-18 января 1958 г. в обстановке стабилизации общественной жизни в стране состоялся VI конгресс (съезд) Демократической партии. Он принял новую партийную программу, которая обобщила опыт, накопленный в формировании политической линии и идеологии этой небольшой партии, генетически восходившей к так называемым демократическим клубам довоенного времени. Гомулка и его окружение могли быть вполне удовлетворены основными положениями программы ДП, провозглашавшей политический союз с ПОРП. Демократическая партия признала ее ведущую роль в строительстве социализма в Польше, удовлетворилась правом действовать в границах правительственной коалиции.

Сразу после выборов партийно-государственное руководство страны приняло ряд решений, соответствовавших запросам общества. В первую очередь был продолжен пересмотр судебных решений над теми, кто в годы сталинизма подвергался необоснованным репрессиям. Если в 1956 г. это касалось преимущественно членов ППР и ПОРП, крестьянской и демократической партиях, то теперь реабилитации подлежали офицеры и солдаты Армии Крайовой, участники подпольного сопротивления. В марте 1957 г. был реабилитирован за отсутствием состава преступления Келецкий епископ

Ч. Качмарек, обвиненный в шпионаже в пользу США и Ватикана. Это было громкое судебное дело, получившее широкую огласку не только в стране, но и за пределами Польши. Иерарх католической церкви, приговоренный в 1953 г. к 12 годам заключения, 2 апреля 1957 г. вернулся в г. Кельце и приступил к исполнению своих пастырских обязанностей319.

Внимание польской общественности было приковано к такому важному в национальном и политическом смысле мероприятию, как репатриация поляков из Советского Союза, решение о котором было принято на переговорах осенью 1956 г. в Москве. 25 марта 1957 г. состоялось подписание советско-польского соглашения о порядке и сроках его реализации. Закончить выезд поляков из СССР планировалось к 31 декабря 1958 г. Правда, позднее этот срок перенесли на 31 марта 1959 г. Подготовка и подписание соглашения проходило трудно, сопровождалось спорами и неуступчивостью сторон, но в целом сыграло позитивную роль в дальнейших взаимоотношениях СССР и Польши. По разным данным, в 1956 г. на родину вернулось от 30 до 40 тыс. человек, в 1957 г. в три раза больше — около 94 тыс. человек, в 1958 г. — 86 тыс., а в 1959 г. — 32 тыс. человек. Среди репатриантов были граждане Польши, поляки и евреи, представлявшие разные социальные слои, профессии и политические предпочтения. Они относились к СССР по-разному. Значительный контингент составляли поляки — жители довоенных кресов, избежавшие репатриации 1944-1946 гг., а также те, кто в годы войны сражался в рядах Армии Крайовой, принимал участие в Варшавском восстании, был интернирован в 1944-1945 гг. на территорию СССР органами НКВД, находился в заключении или на спецпоселении. Понятно, что многие из этих людей возвращалась на родину с настороженностью и предубеждениями. Среди репатриантов было немало польских евреев, в том числе беженцев 1939 г., нашедших в СССР спасение от гитлеровцев. Но выехали из них не все, так как стороны договорились не выпускать из СССР антисоветски настроенные элементы, которые намеревались использовать Польшу как транзитную территорию для переезда на Запад. И все же по меньшей мере 14 тыс. евреев, воспользовавшись репатриацией, эмигрировали из ПНР в Израиль и западноевропейские страны. Всего же в период 1955-1959 гг. в порядке репатриации в Польшу выехало около 250 тыс. человек. Часть поляков осталась, в основном в Казахстане, поскольку польская сторона не смогла их принять из-за отсутствия работы и жилья320.

Таким образом, польскому руководству удалось предпринять меры, способствовавшие стабилизации политической обстановки и заметному успокоению общества. Значительно сложнее обстояло дело с улучшением материального положения большинства населения.

IV.5. Рост НЕДОВОЛЬСТВА.

Перемены в церковной политике государства.

Советско-польские переговоры

Хотя всесторонняя помощь СССР позволила избежать банкротства, об угрозе которого осенью 1956 г. говорил Охаб, экономическая ситуация Польши оставалась трудной. Сказывалось действие таких международных обстоятельств, как холодная война и гонка вооружений, в которую были прямо или косвенно вовлечены многие страны европейского и американского континентов, политическая и идеологическая конфронтация в мире. Обеспечение внешнеполитической безопасности требовало от стран советского блока больших материальных затрат, которые тяжелым бременем ложились на плечи населения, в том числе Польши. Избранная модель индустриализации была высокозатратной, не обеспечивала динамичного развития экономики и сбалансированного роста производимого национального продукта. Материальные трудности вызывали недовольство большинства польского общества, с трудом сдерживаемое властью. Все чаще рабочие промышленных предприятий решались на открытые выступления, перерывы в работе, забастовки, предъявление тех или иных требований в разных государственных инстанциях, переговоры с администрацией предприятий. В 1957 г. таких выступлений было много. По неполным данным, только за период с марта по середину октября «имело место свыше 70 забастовок»321. Так, в начале марта рабочие Щецинского порта объявили трехчасовую забастовку, потребовали 8-часового рабочего дня и справедливого распределения премиальных выплат. Были попытки спровоцировать докеров к отказу разгружать советское торговое судно, доставившее зерно Польше. Ситуация была крайне напряженной, и администрация удовлетворила требования забастовщиков. Более серьезные события, причиной которых стали значительные диспропорции в оплате труда рабочих и служащих, произошли в начале марта на металлургическом комбинате имени Ленина в Новой Гуте. Проблему урегулировало Министерство промышленности. 19-20 марта в Быдгощи бастовали рабочие завода по ремонту паровозов и вагонов. Забастовщики добились частичного повышения зарплаты. В апреле забастовочные настроения охватили значительную часть рабочих в Познаньском, Лодзинском, Люблинском,

Гданьском и Варшавском воеводствах. Самая крупная всеобщая забастовка на экономической почве состоялась 12-14 августа 1957 г. в трамвайных парках Лодзи. Она сопровождалась вмешательством милиции. В те же дни в Быдгощи бастовали около 400 из 1500 водителей трамваев.

Комитет ПОРП вынужден был обратиться к участникам забастовок и партийным организациям с просьбой отказаться от такой формы защиты материальных интересов, как массовые выступления, поскольку экономическое положение страны не оставляло никаких возможностей для повышения заработной платы. Совет министров ПНР 16 августа принял постановление о порядке и дисциплине на государственных предприятиях, что было явно направлено против забастовок. Постепенно правительству удалось сбить забастовочную волну. В целом забастовки 1957 г. не были организованным движение. Отсутствовала координация между бастовавшими предприятиями и, главное, — не появились еще рабочие лидеры, которые смогли бы взять руководство рабочим движением в свои руки и уверенно повести его за собой.

В 1957 г. власти впервые столкнулись с таким общественным феноменом, как массовые протесты учащихся высших учебных заведений в защиту демократических свобод. В дальнейшем, начиная с 60-х годов, студенческие выступления стали фактором расшатывания политической системы ПНР. Протесты 1957 г. вспыхнули в Варшаве по поводу закрытия властями студенческого еженедельника «По просту». Они начались 3 октября и продолжались пять дней. Сначала в Политехническом институте был созван митинг. 4000 его участников вели себя спокойно, но когда появились милицейские подразделения, началась перебранка со стражами порядка, вылившаяся в яростное столкновение с взаимным применением силы, которое продолжалось до вечера. 4 октября студенты попытались вновь собрать митинг. Стихийно возникший организационный комитет разослал листовки в Гданьск, Люблин и Краков с просьбой о поддержке. Во избежание новых столкновений на место событий было направлено 2000 милиционеров. В 19.00 двухтысячная демонстрация студентов двинулась к Дому партии — зданию ЦК ПОРП. В это время польское радио передало сообщение о закрытии «По просту», что вызвало столкновения студентов и сил порядка, продолжавшиеся до 23.00. 5 октября на месте событий прибыли несколько милицейских подразделений, более 1700 человек. Произошла ожесточенная стычка противоборствовавших сторон. Милиция палками и слезоточивыми газами рассеяла собравшуюся молодежь. Студенты безуспешно пытались строить баррикады, нападали на милицию небольшими группами. Дошло дело и до стрельбы. В этот день милиция задержала 193 демонстранта. Среди студентов один погиб, один умер от ран, трое были ранены пулевыми рикошетами. Со стороны милиции 44 человека получили ранения, в том числе 16 человек — тяжелые. День 5 октября оказался в прямом смысле слова кровавым. 6 октября на помощь варшавской милиции прибыли подразделения из Плоцка, Седльце, Радома, Пётркова и других мест, всего более 2000 человек. Готовилось серьезное «сражение». В ходе усмирительной акции перевес милиции был очевиден. Задержанию подверглись 132 человека.

7 октября милиция производила облавы среди студентов, были задержаны даже те, кто не имел никакого отношения к происходившим событиям. В тот же день забастовки и манифестации в поддержку варшавских студентов состоялись во Вроцлаве, в Кракове не вышли на занятия студенты Ягеллонского университета, бастовали учащиеся Высшей сельскохозяйственной школы в Ольштыне.

Так закончился студенческий протест, вызванный закрытием еженедельника «По посту». Его итоги были противоречивы. С одной стороны, погибли два участника демонстраций, на попечении скорой медицинской помощи оказались 79 человек, были задержаны милицией 536 человек. В дальнейшем около 20 человек (преимущественно студенты) были преданы суду; судебные процессы продолжались до мая 1958 г. Среди милиционеров ранения получили 95 человек, в том числе 35 — тяжелые. С другой стороны, начала формироваться иная ментальность молодежи, позволявшая отважно выступать против силовых структур, зарождались новые формы студенческой солидарности — забастовки и бойкоты учебных занятий. Руководители ПОРП, обсуждая студенческие протесты, потребовали от МВД принять меры для подготовки «специальных форм действий на случай массовых хулиганских выступлений»322. Таким образом, волнения студентов в октябре 1957 г. свидетельствовали о возникновении протестных настроений среди тех, кто еще недавно поддерживал новое руководство страны. Эти волнения можно считать прелюдией массовых студенческих выступлений последующих лет, расшатывавших политическую систему Польши.

Уже к середине 1957 г. стали заметными перемены в государственно-церковных отношениях. Партия отступала от курса, взятого осенью 1956 г. Тогда, решая принципиально важные политические задачи, она фактически обращалась за поддержкой к польскому епископату и получила ее. Теперь было вновь обращено внимание на Объединение светских католиков ПАКС. 2 января 1957 г. В. Гомулка встречался в Доме партии с председателем общества Б. Пясецким и его заместителем Е. Хагмаером. Сам факт этой встречи, происшедшей после раскола в ПАКСе и утраты им влияния в общественном движении светских католиков, свидетельствовал о том, что партийное руководство «решило сохранить Объединение ПАКС..., что предсказывало Пясецкому, если не лучшее, то стабильное будущее». Известно, что Гомулка разрешил значительно расширить издательскую и благотворительную деятельность ПАКСа. В частности, такую помощь ПАКС систематически оказывал офицерам и рядовым Армии Крайовой323.

Епископат все больше перехватывал инициативу в отношениях с государством. Некоторое время центральные партийно-правительственные власти смотрели на это сквозь пальцы, но когда прошли выборы в сейм, показавшие, что в законодательном органе правительственная коалиция получила бесспорный перевес, первый секретарь ПОРП решил встретиться с примасом Польши. В. Гомулка никогда не скрывал, что отношения партийной элиты и церкви будут носить противоречивый, порой непримиримый характер, хотя, по мере возможности, будет сохраняться корректность и лояльность. Накануне поездки кардинала Вышиньского в Рим он пригласил его для беседы (в присутствии премьера Ю. Циранкевича) вечером 1 мая 1957 г. В. Гомулка говорил о необходимости сотрудничества партии и церкви, но ожидал от церковной иерархии понимания не только национально-государственных интересов Польши, но и поддержки политического строя ПНР, позитивной оценки внутренней и внешней политики государства, лояльного отношения к союзу с СССР. Он высказал важнейшее пожелание строить отношения власти с католической церковью в Польше на базе конкордата, что означало заинтересованность партии в восстановлении договора с Ватиканом, денонсированного в 1945 г. Примас согласился с тем, что в такой стране, как Польша, где реальностью является мировоззренческое многообразие, диалог государства и церкви необходим. Если в прошлом между ними возникали конфликты (вплоть до репрессий против служителей культа), то виной тому, констатировал Вышиньский, было государство. Католическая церковь, продолжал кардинал, осознает государственные интересы Польши, «провозглашает любовь к Отчизне, которая является сообществом родной традиции, наследием культуры, религии и языка... Костёл не требует для себя и для верующих особых привилегий, он лишь ожидает справедливости и равенства каждого гражданина в соответствии с принципами конституции». Кардинал Вышиньский рассчитывал на то, что новое партийное руководство не будет преследовать граждан за религиозные убеждения, позволит родителям воспитывать детей в религиозном духе, не будет возражать против того, чтобы католическая церковь имела собственные издательства, разрешат строительство новых костелов, а также открытие духовных семинарий и высших учебных заведений. Встреча прошла, как утверждается в польской литературе, «в исключительно хорошей атмосфере»324.

Нетрудно заметить, что примас требовал восстановления особого положения католической церкви в государстве взамен за оказанную ПОРП поддержку на выборах в сейм. В начале мая примас отправился в важную для церкви и для всех верующих поездку в Ватикан чтобы не только получить из рук папы Римского символ кардинальского достоинства — пурпурную шапочку, но и обсудить вопросы взаимоотношений польского государства и Ватикана. Но папа Пий XII, не признававший границ и власти послевоенной Польши, не согласился рассмотреть вопрос о подписании конкордата. Это решение верховного главы римско-католической церкви не способствовало позитивному развитию отношений польских властей и Польской католической церкви даже на ближайшую перспективу. Уже 28 июня Политбюро ЦК ПОРП утвердило план акций, направленных на ограничение благотворительной, издательской, просветительской деятельности католической церкви, ограничение строительства новых храмов, преподавания религии в общеобразовательных школах и т. д. 21 июля 1957 г. власть пошла на беспрецедентный шаг: специальный отряд милиции вступил на территорию монастыря на Ясной Горе, расположенного неподалеку от г. Ченстоховы, и произвел обыски, с целью найти религиозную литературу, не прошедшую апробацию государственной цензуры. Обыски происходили в присутствии многочисленных верующих, находившихся в это время в монастыре. Произошел открытый конфликт власти в лице представителей силовых структур с католическим духовенством и верующими. Церкви, таким образом, был брошен вызов325.

В обстановке наступления на позиции церкви 9 января 1958 г. состоялась очередная встреча Гомулки и Циранкевича с кардиналом Вышиньским. Эмоциональные споры о положении католической церкви в государстве и ее отношениях с властью продолжались без перерыва более 11 часов. Никакого продвижения вперед не произошло и не могло произойти, ибо каждый из собеседников оставался верен своему мировоззрению. Сохранилась запись беседы, сделанная кардиналом. Обращает на себя внимание впечатление Вышиньского о Гомулке как человеке и политике и точность характеристики первым лицом церкви первого секретаря ЦК ПОРП: «Гомулка, бесспорно, апостол своей идеи. Однако он человек непримиримый, решительный враг религии, хотя считается с влиянием Костёла в Польше. Особенно ожесточенно он высказывался против крестов в школе». Действительно, намерения лидера партии сулили церкви наступление трудных времен. На заседании Смешанной комиссии представителей правительства и епископата 31 июля1958 г. 3. Клишко и Е. Штахельский познакомили епископов с решением правительства. Речь шла о том, что начиная с нового учебного года уроки религии будут продолжаться один учебный час в неделю, причем представители монашеских орденов лишались права преподавать в общеобразовательных школах, что религиозная символика, прежде всего, кресты в школьных помещениях будут изъяты326. Это был шаг назад, к временам Берута.

Важнейшим событием первой половины 1957 г. стали советско-польские переговоры 24-25 мая 1957 г. в Москве. Для «послеоктябрьской» Польши соблюдение паритета в политических, военных, экономических и культурных взаимоотношениях с Советским Союзом было чрезвычайно существенно, так как прямо влияло на стабилизацию обстановки в стране. Польская политическая элита это хорошо понимала. Гомулка обязательно затрагивал разные аспекты польско-советских отношений в своих публичных выступлениях, чтобы таким способом снизить остроту восприятия отношений с Москвой, хотя далеко не всегда ему удавалось достигнуть цели.

Советско-польские переговоры состоялись в обстановке строгой секретности. Проблемы экономических отношений СССР и ПНР рассматривались на самом высоком уровне. Советскую сторону возглавляли Хрущев и Булганин, польскую — Гомулка и Циранкевич. В переговорах участвовали Микоян, маршал Жуков, министр внешней торговли Кабанов, заместитель председателя Госплана Никитин и др. ПНР представляли министр национальной обороны маршал М. Спыхальский, председатель Комиссии планирования при Совете министров ПНР С. Ендриховский, секретарь Экономического комитета Совета министров Э. Шир и др. Присутствие на переговорах Жукова, Спыхальского, заместителя начальника Генштаба Войска Польского М. Граневского объяснялось тем, что важным направлением экономических связей СССР и Польши после окончания войны являлись поставки вооружений и военной техники для Войска Польского. На майских переговорах речь шла о возможности налаживания в Польше производства истребителей МиГ и других типов, танковых орудий, аренды военных кораблей, производства радиолокаторов. Шир заранее неоднократно посещал Москву с целью изучения документов позиции советской стороны, консультировался с советскими экспертами.

В ходе встречи обсуждались в общей форме политические аспекты развития двусторонних экономических отношений. Это касалось не столько военных поставок из СССР в ПНР, сколько «угольной проблемы» и репарационных поставок из Германии. Сразу же выявились расхождения в подходах сторон. Если поляки считали, что двусторонние польско-советские отношения должны основываться на нормах международного права, то советская делегация была убеждена в том, что все политические, экономические и моральные издержки войны с нацистской Германией покрываются реальным материальным (бесспорно, самым значительным) вкладом СССР в общую победу над нацизмом. Однако в дальнейшем, много лет спустя, Хрущев в своих мемуарах признал, что такой подход в принципе не имел под собой юридических оснований327.

По большинству рассматривавшихся вопросов на переговорах согласованных решений достичь не удалось. Польская сторона отказалась подписать подготовленный советской стороной проект заключительного протокола и не представила свой проект, но выдвинула ряд старых и новых претензий. Главные разногласия касались определения точной суммы репарационных поставок Советскому Союзу, из которой выделялась доля Польши, оспаривавшаяся польской стороной. 31 мая 1957 г. Президиум ЦК КПСС обсудил на своих заседаниях итоги переговоров. Было решено подготовить предложения «о взаимной ликвидации претензий между СССР и Польшей», командировать без излишней огласки Микояна в польскую столицу «для информирования ЦК ПОРП о принятых ЦК КПСС решениях в связи с переговорами». Возложенную на него миссию Микоян, как всегда, уверенно выполнил. 15 июля он информировал Президиум ЦК о том, что польская сторона приняла советские предложения по ликвидации взаимных претензий в отношении репараций с Германии. 4 июля в Варшаве был подписан окончательный протокол328. Тем самым вопрос об экономических проблемах польско-советских отношений был снят.

Очередная польско-советская встреча на высшем уровне состоялась 24 октября — 12 ноября 1958 г. Официально она называлась визитом дружбы и включала с польской стороны не только представителей ПОРП, но и Объединенной крестьянской партии (С. Игнар) и Демократической партии (С. Кульчиньский), что подчеркивало плюрализм политической системы ПНР. Советскую делегацию возглавлял Н.С. Хрущев, выступавший как первый секретарь ЦК КПСС и с марта 1958 г. глава советского правительства. Польскую делегацию возглавляли В. Гомулка и Ю. Циранкевич. Программа встречи включала посещение польской делегацией Белоруссии, Грузии, Украины, Ленинграда и других крупных городов, предприятий и колхозов. Предусмотрены были встречи с советской общественностью. Так, Гомулка выступал в Москве перед многотысячным коллективом рабочих завода «Красный Пролетарий», в Ленинграде — на Балтийском заводе, заводе им. Кирова и на 300-тысячном общегородском митинге. Польский лидер говорил об актуальных международных проблемах, в равной мере затрагивавших Польшу, Советский Союз и другие страны социалистического лагеря: росте реваншизма ФРГ, строительстве ее вооруженных сил, враждебной политике НАТО.

На переговорах обсуждались главным образом вопросы экономических отношений, а именно традиционные просьбы поляков об отсрочке оплаты советских кредитов, помощи в геологических поисках месторождений медной руды, организации добычи нефти и газа в Польше. Важное место занимали вопросы советской технической помощи польской металлургии, конкретно, в строительстве металлургического комбината в Новой Гуте и «специальные поставки» военного назначения. Всего состоялось четыре встречи.

На одной из них Хрущев и некоторые другие члены советской делегации пытались убедить поляков в том, что продовольственную проблему в Польше можно решить только выращиванием кукурузы. В какой-то момент Никита Сергеевич с гордостью заявил: «Я — безнадежный кукурузник!».

Заключительное заседание переговоров состоялось 10 ноября. Обсуждался проект совместного заявления о международном положении и, в частности, вопрос о Западном Берлине, Суэцкий кризис, отношение к Союзу коммунистов Югославии и др. По результатам визита польской делегации в Москву в советских и польских средствах массовой информации было опубликовано совместное заявление, отражавшее согласованную позицию правительств Польши и СССР по важнейшим вопросам международного положения с акцентом на европейский континент, взаимоотношений европейских социалистических стран, широкого сотрудничества ПОРП и КПСС, актуальных проблем международного рабочего движения. В заявлении говорилось и о советско-польских экономических отношениях, их успешном развитии на основе координации и международного разделения труда в рамках лагеря социализма329.

В 1958 г. приближалось 15-летие Народной Польши. Польское партийно-государственное руководство имело достаточные основания, чтобы считать ситуацию в стране стабильной. Поэтому было принято решение созвать очередной, III съезд ПОРП. Он должен был подвести основные итоги политического, социального и культурного развития Польши за пятилетний период. Высший партийный форум работал 10-19 марта 1959 г. В Варшаве собрались 1411 делегатов, представлявших 1023 тыс. членов партии, главным образом партийную и государственную номенклатуру. Из опубликованной стенограммы съезда видно, что его работа проходила по хорошо продуманному сценарию. В отчетном докладе ЦК ПОРП В. Гомулка констатировал, что партия успешно преодолела ревизионизм и догматизм в своих рядах. Теперь, подчеркнул он, членов ПОРП объединяет «верность принципам марксизма-ленинизма с творческим применением их в конкретных, исторически сформировавшихся национальных условиях».

Заслуживает внимания оценка первым секретарем ЦК ПОРП октябрьского кризиса 1956 г. Гомулка утверждал: «VIII пленум положил конец временному, но серьезному политическому кризису в партии и обществе. Этот кризис выразился в недовольстве части рабочего класса и в продолжавшейся несколько месяцев неспособности руководящих органов партии вести единую и последовательную работу. Трудности, возникшие в процессе строительства социализма в Польше, обусловленные объективными причинами и вытекавшие из известных ошибок, допущенных в политике партии, могли превратиться в 1956 году в серьезный и опасный политический кризис вследствие догматизма части руководящего актива, что замедлило разрешение наболевших общественных вопросов, и вследствие ревизионистских тенденций, которые проявились прежде всего в преувеличенной и необузданной критике политики партии, метили в основы марксизма-ленинизма и облегчали антисоциалистическим силам их агитацию. Выход из кризиса и его преодоление требовали серьезной идеологической борьбы против догматизма и ревизионизма...»330.

В отчетном докладе традиционно говорилось об актуальной международной обстановке и геополитическом положении Польши, отношениях ПНР и СССР, анализировались стратегические задачи национальной экономики и политическая ситуация в Польше. Обращала на себя внимание трактовка партийно-государственной политики в отношении католической церкви. Строго говоря, в самой политике принципиально ничего не изменилось, но иной была тональность изложения, жесткость формулировок, к которым прибегал Гомулка: «Главная задача нашей партии в этой области — добиваться, чтобы существующее в обществе различие мировоззрений, различное отношение к религии не использовалось реакционными силами для разжигания политической борьбы между верующими и неверующими, между церковью и народным государством. Наша партия руководствуется стремлением сплотить все силы народа. Она ни в коем случае не проводит политического деления в зависимости от отношения к религии и оценивает позицию граждан страны только по их отношению к социализму на практике...». «Государство, — продолжал Гомулка, — должно рассматривать вопрос о верованиях и религиозной практике как частное дело каждого гражданина, ... оно должно гарантировать полную религиозную терпимость и свободу совести», следовательно, свободу отправления религиозного культа и свободу популяризации научного мировоззрения. «Мы рассматриваем церковь как религиозное учреждение, призванное удовлетворять нужды верующих, — настаивал Гомулка. — Церковь отделена от государства, она может свободно действовать, только признавая существующий общественный строй и поступая в соответствии с государственными интересами Польской Народной Республики. Религиозная деятельность ни в коем случае не может быть использована в политических целях, для противопоставления верующих неверующим, для нападок на политику нашей партии и народного правительства». Церковь, предупреждал лидер партии, должна занять «вполне лояльную позицию по отношению к народной власти. Мы предостерегаем церковных деятелей от нарушения законов и государственных распоряжений... Мы еще раз говорим, что не хотим войны с церковью», но церковь «должна ограничиться вопросами веры и не выходить за ее пределы»331. Гомулка все больше отходил от той либеральной политической линии, которая была заявлена в октябрьские дни 1956 г. и проводилась в период подготовки к выборам в сейм в январе 1957 г., когда высшее политическое руководство правящей партии для сохранения полноты власти нуждалось в реальной поддержке церкви.

В центре внимания съезда были и экономические проблемы Польши. Со специальным докладом на эту тему выступил член Политбюро ЦК партии С. Ендриховский, давший оценку развитию внешней торговли Польши и углублению экономических отношений со странами, строящими социализм. «Доля социалистических стран в общих торговых оборотах нашей страны составляет около 60%, — говорилось в докладе. — Из Советского Союза и стран народной демократии мы вывозили основное количество необходимого сырья для нашей промышленности и около 70% машин и оборудования». Например, в 1958 г. Польша получила из социалистических стран 100% импортируемой нефти, 100% нефтепродуктов, 76% железной руды, 95% марганцевой руды, 100% цинковых концентратов, 24% меди, 32% проката черных металлов, 92% синтетического каучука, 50% хлопка, 34% пшеницы, 100% калиевых удобрений и апатитов». В социалистические страны Польша «поставила 83% общего количества экспортируемых машин и оборудования, 47% каменного угля, 92% кокса, 60% проката, 64% цинка, 59% соды, 73% шерстяных тканей»332. Из этих данных видно, что торговый оборот между Польшей и другими социалистическими странами нельзя признать эквивалентным.

Большой комплекс вопросов рассмотрел в докладе «Директивы сельской политики партии» член Политбюро ЦК Э. Охаб. Он говорил о необходимости предпринять дальнейшие усилия для увеличения выпуска сельскохозяйственной продукции, поставок продукции на рынок. Учитывая, что улучшение уровня жизни населения находилось в прямой зависимости от роста сельскохозяйственной продукции, Охаб обратил внимание на то, как важно обеспечить аграрному сектору условия для дальнейшего развития земледелия, увеличения поставок машин, удобрений, строительных материалов для села, внедрять новые методы хозяйствования, развивать аграрное просвещение, укреплять позиции социалистических хозяйств и пропагандировать их достижения333.

Доклад члена Политбюро и секретаря ЦК ПОРП Р. Замбровского «Об изменениях в Уставе партии» привносил в обязательные правила внутрипартийной жизни некоторые новые положения. Предусматривалось право члена партии по собственной воле покинуть партийные ряды, для чего достаточно было обратиться в свою партийную организацию «с просьбой вычеркнуть его из списков членов партии». Этот постулат докладчик сопроводил существенным комментарием: «В отношении лиц, которые не ведут деятельности, направленной против партии и народной власти, исключение из партии не может повлечь за собой каких-либо последствий в их профессиональной работе»334. Можно представить, как реагировали на такое уставное положение ПОРП политические руководители на Старой площади в Москве.

В принятой 19 марта 1959 г. резолюции съезда «Об основных задачах политики партии» были сформулированы положения, касающиеся актуальной ситуации в стране. Констатировалось, что «в течение 14 лет существования народной власти в результате социалистического развития Польша преодолела отсталость и из аграрной страны превратилась в развитую индустриально-аграрную страну». Подчеркивалось, сколь большое влияние на международное рабочее движение оказали решения XX съезда КПСС, его творческий и смелый подход к основным проблемам международной борьбы за мир и социализм во всем мире. «Наша партия связывает с XX съездом КПСС крайне важные и положительные по своим последствиям изменения в своей деятельности, — говорилось далее. — Они нашли свое выражение в решениях VIII пленума Центрального комитета Польской объединенной рабочей партии, который был переломным моментом. Эти решения вытекали из политических и социальных потребностей нашей страны и определялись конкретной обстановкой в Польше». Утверждалось, что «VIII пленум ЦК ПОРП внес в политическую линию партии изменения, способствующие укреплению ее связи с массами и позволяющие успешно решать основные задачи, которые поставила перед народной Польшей сама жизнь. Одновременно VIII пленум окончательно и решительно преодолел сектантские ошибки предыдущей деятельности партии, которые возникли в атмосфере культа личности и заключались главным образом в ограничении социалистической демократии и внутрипартийной деятельности, а также в допущении нарушений социалистической законности». Чрезвычайно важный фрагмент постановления съезда гласил: «Съезд констатирует, что содержащийся в решениях I съезда ПОРП тезис о наличии в партии правонационалистического уклона был необоснован и ошибочен, и отменяет решения по этому вопросу». Тем самым проблема правонационалистического уклона, за которую целиком и полностью нес ответственность Берут, была снята и больше никогда не поднималась.

На съезде избрали новый составе ЦК ПОРП в количестве 77 членов и 64 кандидатов в члены ЦК. Не были избраны несколько видных «натолинцев» (Г. Хелховский, Ф. Юзьвяк, Ф. Мазур). Группа Гомулки, к которой примкнули некоторые «натолин-цы», укрепилась. В Политбюро ЦК вошли 12 человек: В. Гомулка (первый секретарь), Э. Герек, С. Ендриховский, А. Завадский, Р. Замбровский, 3. Клишко, И. Лога-Совинский, Е. Моравский, Э. Охаб, А. Рапацкий, М. Спыхальский, Ю. Циранкевич335.

III съезд ПОРП подвел черту под временем демократизации политического режима в Польше, закрепив отход от принципов «польского Октября» и сосредоточение в руководстве страны политиков, придерживавшихся в сущности консервативной программы. В практической политике Гомулки все больше проявлялись авторитарные методы, сыгравшие впоследствии трагическую роль в его политической судьбе.

1 Kersten К. Narodziny systemu wladzy. Polska 1943-1948. Lublin, 1989. S. 132.

2 Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953. Документы. Т. 1. 1944-1948. М.,

1999. С. 94-95, 293-294, 387-389; Teczka specjalna J.W. Stalina. Raporty z Polski. 19441946. Warszawa, 1998. S. 131,146.

3 «Из Варшавы. Москва, товарищу Берия...» Документы НКВД СССР о польском подполье. 1944-1945. М.; Новосибирск, 2001. С. 51, 99-100, 217; Teczka specjalna J.W. Stalina... S. 291; Советский фактор... Т. 1. С. 382.

4 ГА РФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 105. Л. 21-22; Советский фактор... Т. 1. С. 224-225, 378-382;

«Из Варшавы. Москва...». С. 222-223; Slabek Н. О spolecznej historii Polski. 1945-1989.

Warszawa, 2009. S. 66-68; Kubis В. Poznawcze i ksztalcace walory literatury dokumentu osobistego. Opole, 2007. S. 168; Teczka specjalna J.W. Stalina... S. 168-169.

5 Цит. no: Slabek H. O spolecznej historii... S. 70; Polska. 1939-1945. Straty osobowe i ofiary represji pod dwiema okupacjami. Warszawa, 2009. S. 18-19.

6 Slabek H. O spolecznej historii... S. 50,318-319; подробнее см.: Парсаданова B.C. Советско-польские отношения. 1945-1949. М., 1990. Гл. 2.

7 ГА РФ. Ф. 4459. On. 27/1. Д. 3899. Л. 162; Paczkowski A. Stanislaw Mikolajczyk czyli kleska realisty. Warszawa, 1991. S. 13; Archiwum Zakladu Historii Ruchu Ludowego (AZHRL). 1-16. S.5. '

8 ГА РФ. Ф. 9401. On. 2. Д. 98. Л. 360-362; Teczka specjalna J.W.Stalina... S. 380-383; см. подробнее: Носкова А.Ф. Крестьянское политическое движение в Польше. Сентябрь 1939 — весна 1948 гг. М., 1987. С. 103-133.

9 Paczkowski A. Stanislaw Mikolajczyk... S. 142.

10 Kumos Z.B. Geneza satelickiego systemu wladzy w Polsce. 1941-1948. Warszawa, 2001. S. 255257, 267-268, 281-282, 288.

11 Archiwum Akt Nowych (AAN). Zesp'ol КС PPR. Sygn. 295/IX-266. S. 52a.

12 AZHRL. II-PSL/40, 2.

13 AAN. Zesp'ol КС PZPR Sygn. 295/2-4. S. 35.

14 Teczka specjalna J.W. Stalina... S. 331-338.

15 BorkowskiJ. Rola i dzialalno's'c mikolajczykowskiego Polskiego Stronnictwa Ludowego. 1945

1947. Warszawa, 1958. Rekopis. S. 305-324; «Из Варшавы. Москва...». С. 318-324.

16 ГА РФ. Ф. 4459. Оп. 27/1. Д. 5548. Л. 90; AZHRL. II-PSL / 4; BorkowskiJ. Rola i dzialalno's'c... С. 215; Paczkowski A. Stanislaw Mikolajczyk... S. 165; Trybuna Wolno'sci. 1945. 5 pa'zd.; Glos Ludu. 1945.4 pa'zd.; Teczka specjalna J.W. Stalina... S. 382.

17 Kersten K. Narodziny systemu wladzy... S. 148; Советский фактор... Т. 1. С. 335.

18 Gross J.T. Strach. Antysemityzm w Polsce tuz po wojnie. Historja totalnej zapa'sci. Krak'ow, 2008. S. 214-215, 279 et al.; Horoszewicz M. Zydokomuna jako mit skrajnej prawicy // Forum Klubowe, 2011. N 3-4. S. 141-153.

19 См. подробнее: Polska Ludowa. Przemiany spoleczne. Wroclaw, 1974; Upa'nstwowienie i odbudowa przemyslu w Polsce (1944-1948). T. I-II. Warszawa, 1967,1969; Programy stronnictw ludowych. Warszawa, 1969.

20 Werblan A. Wladyslaw Gomulka. Sekretarz Generalny PPR. Warszawa, 1988. S. 293-296.

21 Werblan A. Wladyslaw Gomulka... S. 286-288; см. подробнее: Gomulka W. Artykuly i przem'owienia. Т. 1. Warszawa, 1962. S. 296-304.

22 Teczka specjalna J.W. Stalina... S. 359; Polska Partia Robotnicza. Dokumenty programowe. 1942-1948. Warszawa, 1984. S. 317; Werblan A. Wladyslaw Gomulka... S. 289.

23 AAN. Zesp'ol КС PPR. Sygn. 295/II-4. S. 39, 14-15; цит. no: Werblan A. Wladyslaw Gomulka... S. 294; см. подробнее: Archiwum ruchu robotniczego. Т. VII. Warszawa, 1982.

24 Восточная Европа в документах российских архивов. 1944-1953. Т. 1. 1944-1948. М.; Новосибирск, 1997. С. 303,308-310.

25 PPR. VIII.1944-XII.1945. Rezolucje, odezwy, instrukcje i ok'olniki Komitetu Centralnego. Warszawa, 1959. S. 291; Polska Partia Robotnicza. Dokumenty... S. 320-322; Werblan A. Wladyslaw Gomulka... S. 301.

26 Werblan A. Wladyslaw Gomulka... S. 297-318,333-334; см. подробнее: Gomulka W. Artykuly i przem'owienia. Т. 1. S. 428-520.

27 Gazeta Ludowa. 1946.4 lut.; Programy Stronnictw ludowych. S. 366-370.

28 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 29в. Д. 1. П. 309. JI. 1; Programy stronnictw ludowych. S. 359-362; Chlopski Sztandar. 1946. № 4.

29 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 29в. П. 309. Д. 1. Л. 1.

30 Z pola walki. 1964. № 2. S. 11; AAN. Zesp'ol PL. Sygn. 195/II-4. S. 2-57.

31 AAN. Zesp'ol КС PPR. Sygn. 295/VII-174. S. 31,11.

32 Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 354.

33 Marczak Т. Propaganda polityczna stronnictw przed referendum z 30.VI.1946. Wroclaw, 1986. S. 51.

34 Kersten K. Narodziny systemu wladzy... S. 187.

35 Cm.: Archiwum ruchu robotniczego. Т. IX. Warszawa, 1984. S. 156-237; Paczkowski A. Stanislaw Mikolajczyk... S. 181-187; AZHRL. II-PSL/42,45,5; Teczka specjalna J.W. Stalina... S. 475-476;

36 Dokumenty do dziej'ow PRL. Referendum z 30 czerwca 1946 r. Przebieg i wyniki / Opra'c.

A. Paczkowski. Warszawa, 1993. S. 8.

37 Носкова А.Ф. Крестьянское политическое движение... С. 186; Петров Н.В. По сценарию Сталина: роль НКВД-МГБ СССР в советизации стран Центральной и Восточной Европы. 1945-1953 гг. М., 2011. С.171.

38 ГА РФ. Ф. 4459. Оп. 27/2. Д. 5543. Л. 12,19; Д. 5542. Л. 271; On. 27/1. Ч. 2. Д. 5532. Л. 46; AZHRL. II-PSL/50. S. 31, 54.

39 Советский фактор... Т. 1. С. 276-280; Z pola walki. 1964. N 2. S. 5, 8-11; Archiwum ruchu robotniczego... T. IX. S. 249-250; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 30а. Д. 3. П. 247. Л. 23.

40 Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 443-466.

41 СССР - Польша. Механизмы подчинения. 1944-1949. Сб. док. М., 1995. С. 152-153.

42 ГА РФ. Ф. 4459. On. 27/1. Ч. 2. Д. 5529. Л. 3,15-21,153; материалы конгресса см.: Dziennik Ludowy. 1946.2,13,14,16,18 stycznia.

43 AZHRL. III-SL/64. S. 36-37; 41-43; Syzdek B. Polska Partia Socjalistyczna w latach 1944

1948. Warszawa, 1988. S. 323-324, 332; ТА РФ. Ф. 4459. On. 27/1. 4. 1. Д. 5530. Л. 48; Dziennik Ludowy. 1946. 9,11 marca.

44 Носкова А.Ф. Крестьянское политическое движение... С. 174-179.

45 Paczkowski A. Stanislaw Mikolajczyk... S. 157.

46 Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 466-467; Носкова А.Ф. Крестьянское политическое движение... С. 184,186-188.

[

t

Раздел IV. Примечания

47 Kersten K. Narodziny systemu wladzy... S. 203.

48 НКВД и польское подполье (По «Особым папкам» И.В. Сталина). 1944-1945 гг. М., 1994. С. 284, 287; «Из Варшавы. Москва...» С. 318-324; Советский фактор... Т. 1. С. 291; Z pola walki. 1959. N 2.

49 Петров H.B. По сценарию Сталина... С. 171-173.

50 Советский фактор... Т. 1. С. 311-312,326-327; Архив Президента (АП) РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 136. Л. 130-131.

51 АВП РФ. Ф. 138. Оп. 28а. Д. 9. П. 92. Л. 29.

52 Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 480-482.

53 Kersten К. Narodziny systemu wladzy... S. 224.

54 Paczkowski A. Stanislaw Mikolajczyk... S. 195.

55 См. подробнее: Волокитина Т.В. «Холодная война» и социал-демократия в Восточной Европе. 1944-1948 гг. М., 1998. С. 83-101.

56 Teczka specjalna J.W. Stalina... S. 526-530.

57 Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 487-492.

58 Советский фактор... Т. 1. С. 330-332; Teczka specjalna J.W. Stalina... S. 532-538.

59 Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 497-500.

60 Там же. С. 501-504; 511-513.

61 Советский фактор... Т. 1. С. 330-332; Paczkowski A. Stanislaw Mikolajczyk... S. 197.

62 ГА РФ. Ф. 4459. Оп. 27/2. Д. 5543. Л. 204-202; Оп. 27/1. Д. 5537. Л. 10-9; Д. 5548. Л.134-133.

63 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 28. П. 201. Д. 8. Л. 210-211; Посетители кремлевского кабинета И.В. Сталина. Журнал (тетради) записи лиц, принятых первым генсеком. 1924-1953 // Исторический архив. 1996. № 4. С. 129. Записью беседы мы не располагаем.

64 Документы и материалы по истории советско-польских отношений (ДМИСПО). Т. IX. М., 1974. С. 151; Chlopski Sztandar. 1946. N 39; AZHRL. II-PSL/42.

65 Kersten K. Narodziny systemu wladzy... S. 235.

66 ГА РФ. Ф. 4459. On. 27/1. Д. 5537. Л. 199; Д. 5543. Л. 293; Д. 6810, Л. 43-44; AZHRL. II-PSL/48a, 48b, 7, 47; AAN. Zesp'ol КС PPR. Sygn. 295/IX-267. S. 75; AZHRL. II - PSL/40. S. 132; Dominiczak H. W walce o Polske Ludowa. Warszawa, 1980. S. 158-178; Петров H.B. По сценарию Сталина... С. 183.

67 Петров Н.В. По сценарию Сталина... С. 184.

68 Wici. 1947. N 2.

69 СССР — Польша. Механизмы подчинения... С. 193-198.

70 Носкова А.Ф. Крестьянское политическое движение... С. 204.

71 Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 536-538; Советский фактор... Т. 1. С. 357-359; 360-363.

72 Советский фактор... Т. 1. С. 372-373; Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 552.

73 Советский фактор... Т. 1. С. 384; Волокитина Т.В. «Холодная война» и социал-демократия... С. 86; Петров Н.В. По сценарию Сталина... С. 180.

74 НКВД и польское подполье... С. 287-288, 291-292.

75 Kersten К. Narodziny systemu wladzy... S. 241.

76 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 50, Л. 21; Listy pasterskie Episkopatu Polski. 1945-1974. Paryz, 1975. S. 42-43.

77 Петров Н.В. По сценарию Сталина... С. 181-186.

78 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 30а. П. 247. Д. 3. JI. 10, 34; Носкова А.Ф. К истории выборов 1947 г. в Учредительный Сейм Польши // Славянский альманах. 2009. М., 2010. С. 419-426: Петров Н.В. По сценарию Сталина... С. 182.

79 АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 144. JI. 20; Краткая история Польши. С древнейших времен до наших дней. М., 1993. С. 379; Paczkowski A. Od sfalszowanego zwyciestwa do prawdziwej kleski. Krak'ow, 1999. S. 43; Werblan A. Stalinizm w Polsce. Warszawa, 2009. S. 67, 70, 74; Pilawski K. Kto zaplaci za zbrodnie podzemia // Przeglad — Tygodnik. 2012. 9 maja: Konarski L. «Ogie'n» byl bandyta // Przeglad — Tygodnik. 2012.10 maja.

80 Kiersten K. Narodziny systemu wladzy... S. 280.

81 Misilo E. «Akcja Wisla». Dokumenty. Warszawa, 1993. S. 89-90; Polska-Ukraina. Trudne pytania. T. 9. Warszawa, 2002. S. 22.

82 Волокитина T.B., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь в период общественных трансформаций 40-50-х годов XX века. М., 2008. С. 411413; Motyka G. Od rzezi Woly'nskiej do akcji «Wisla». Konflikt polsko-ukrai'nski 1943-1947. Krak'ow, 2011. S. 421-441.

83 ГА РФ. Ф. 4459. On. 27/1. Д. 6801. JI. 258; Kozik Z. Partii i stronnictwa w Krakowskiem. Krak'ow, 1975. S. 410; AAN. Zesp'ol PPR. Sygn. 295/ІХ-267. S. 50; AAN. MAP. Sygn. 144. S. 52-53.

84 ГА РФ. Ф. 4459. On. 27/1. Д. 6801. JI. 258; Z pola walki. 1974. N 2. S. 51; Z dziej'ow ruchu ludowego w PRL. Warszawa, 1976. S. 181; Slabek H. O spolecznej historii... S. 336-337.

85 AZHRL. II-PSL/70, 42; II-PSL/3, PSL/8; Chlopi i Pa'nstwo. 1947. 24 luty; ГА РФ. Ф. 4459. On. 27/1. Д. 6809. JI. 36.

86 ГА РФ. Ф. 4459. On. 27/2. Д. 6810. JI. 310,182-181; On. 27/1. Д. 6800. JI. 182; Д. 6805. JI. 79; Д. 6811. JI. 52-51; On. 27/2. Д. 6804. JI. 139; AZHRL. II - PSL/14, 8; PSL-34, 8; PRL. Sejm. Druki. 1947. Druk N 151; AAN. MAP. 115. S. 69, 78, 92; Z dziej'ow ruchu ludowego... S. 183; Chlopi i Pa'nstwo. 1947. 12 pa'zd.; Chlopski Sztandar. 1947. N 42; Borkowski J. Rola i dzialalno's'c... S. 449-450.

87 Paczkowski A. Stanislaw Mikolajczyk... S. 232-234.

88 Chlopi i Pa'nstwo. 1947. 23 listop.; AZHRL. II-PSL/70,14.

89 Nowe Wyzwolenie. 1947. 9,16, 23 czerw.; AZHRL. II-PSL/ 42; Wici. 1947.1 czerw., 13 sierp., 26 pa'zd.

90 Slabek H. Polityka agrarna PPR. Warszawa, 1978. S. 537,547.

91 AZHRL. II-PSL/65; Z dziej'ow ruchu ludowego... S. 181,184 (подсчитано автором).

92 Цит. по: Носкова А.Ф. Крестьянское политическое движение... С. 235-240.

93 Trybuna Wolno'sci. 1947.5 stycz.; 5,8 marc; 11 kwiet.; 19 czerw.

94 Анализ позиций ППС и ППР см.: Волокитина Т.В. «Холодная война» и социал-демократия... Разд. II. Гл. I.

95 Polska Partia Robotnicza. Dokumenty... S. 354.

96 Волокитина Т.В. «Холодная война» и социал-демократия... С. 88-90; Syzdek В. Polska Partia Socjalistyczna... S. 383-400.

97 Цит. по: Волокитина Т.В., Мурашко Т.П.. Носкова А.Ф. Народная демократия: миф или реальность? Общественно-политические процессы в странах Восточной Европы. 19441948 гг. М., 1993. С. 236-241; АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 26. Д. 26. П. 134. Л. 48 (Материалы XXVII конгресса ППС).

98 Материалы пленума см.: Archiwum ruchu robotniczego. Т. VII. Warszawa, 1982.

99 Демографическая модернизация России. 1900-2000. М., 2006. С. 412.

100 Печатное В.О. Возвращение в Фултон // Россия в глобальной политике. Т. 4. № 2. С. 14; Очерки истории российской внешней разведки. Т. 5. М., 2003. С. 25. См. подробнее: Мальков B.JI. Путь к имперству. Америка в первой половине XX века. М., 2004; Печатное

В.О. Сталин. Рузвельт. Трумэн. СССР и США в 40-х годах XX века. М., 2006.

101 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 30. П. 214. Д. 5. Л. 137.

102 Там же. Оп. 29. П. 208. Д. 7. Л. 161-162.

103 Kersten К. Narodziny systemu wladzy... S. 303.

104 Волокитина T.B. ,Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Народная демократия: миф или реальность?.. С. 221; Адибеков Г.М. Как создавался Коминформ // Совещения Коминформа. 1947, 1948, 1949. Документы и материалы. М., 1998. С. 5; см. также: Адибеков Г.М. Коминформ и послевоенная Европа. 1947-1956. М., 1994; Sob'or-'Swiderska A. Jakub Berman. Biografia komunisty. Warszawa, 2009. S. 213-214,217-218.

105 См. подробнее: Совещания Коминформа. 1947.1948.1949. Документы и материалы.

106 AAN. Zesp'ol КС PPR Sygn. 295/VII-247. Материалы и единицы хранения архива (К. 12, 15-16, 37-38, 45, 49, 53-54) цитируются по: Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова

A.Ф. Народная демократия: миф или реальность?.. С. 222-227.

107 Sob'or-'Swiderska A. Jakub Berman... S. 218.

108 Волокитина T.B., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Народная демократия: миф или реальность?.. С. 228-229.

109 Kersten К. Narodziny systemu wladzy... S. 314; Polska Partia Robotnicza. Dokumenty... S. 403-421.

110 Краткая история Польши... С. 384-385; Sob'or-'Swiderska A. Jakub Berman... S. 219.

111 PPR. Rezolucje, odezwy, instrukcje i ok'olniki Komitetu Centralnego PPR. 1.1947—XII.1948. Warszawa, 1973. S. 187-191.

112 Kersten K. Narodziny systemu wladzy... S. 319; см. подробнее: Krasucki E. Miedzynarodowy komunista. Jerzy Borejsza biografia polityczna.Warszawa, 2009.

113 Цит. no: Tora'nska T. Oni. Warszawa, 1989. S. 162; Dominiczak H. Organy bezpiecze'nstwa w walce z Ko'sciolem katolickim. 1944-1990. W 'swietle dokument'ow MSW. Warszawa, 2000. S. 34, 54-56; Zaryn J. Dzieje Ko'sciola katolickiego w Polsce (1944-1989). Warszawa, 2003. S. 67, 85.

114 Z dziej'ow ruchu ludowego... S. 130; AZHRL. II-PSL/32, 34, 42, 2; ГА РФ. Ф. 4459. On. 27/1. Д. 8205. Л. 14; Д. 8195. Л. 87,150,154; Д. 8197. Л. 123.

115 Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 776.

116 Цит. по: Волокитина Т.В. «Холодная война» и социал-демократия... С. 100.

117 Werblan A. Wladyslaw Gomulka... S. 539; Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 779780; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 30. П. 214. Д. 5. Л. 37.

118 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 30. П. 214. Д. 5. Записи бесед советника посольства СССР

B.Г. Яковлева с Ю. Циранкевичем (8.03.1948 г.); Б. Дробнером (9.03.1948 г.), О. Ланге (26.05.1948 г.), С. Матушевским (8.06.1948 г.), Я. Берманом (12.03, 5.06.1948 г.); Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 749-750, 780-781, 810-811,830-834, 846-847; Советский фактор... Т. 1. С. 565-567.

119 Gomulka W. Artykuly i przem'owienia... S. 519-531.

120 Werblan A. Wladyslaw Gomulka... S. 541; Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 883.

121 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 30. П. 214. Д. 5. Л. 119-121; Волокитина Т.В. «Холодная фойна» и социал-демократия... С. 107-109; Sob'or-'Swiderska A. Jakub Berman... S. 233.

122 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 30. П. 214. Д. 5. Л. 130-131.

123 См. подробнее: Аникеев А.С. Как Тито от Сталина ушел: Югославия, СССР и США в начальный период «холодной войны» (1945-1957). М., 2002.

124 Советский фактор... Т. 1. С. 561-564.

125 СССР — Польша. Механизмы подчинения... С. 229-246.

126 См. подробнее: Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов советского типа. 1949-1953. Очерки истории. М., 2002. С. 499-510; Sob'or-'Swiderska A. Jakub Berman.... S. 237-238.

127 Kersten К. Narodziny systemu wladzy... S. 338; Sob'or-'Swiderska A. Jakub Berman... S. 229.

128 Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 900-902.

129 Skrzypek A. Mechanizy uzaleznienia. Stosunki polsko-radzieckie. 1944-1957. Pultusk, 2002. S. 220-225.

130 Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 510-513; Dokumenty do dziej'ow PRL. Protokoly posiedze'n Biura politycznego КС PPR. 1947-1948. Warszawa, 2002. S. 235-244, 254; Strzelecki-Gomulka R., Salwa-Syzdek E. Miedzy realizmem a utopia. Wladyslaw Gomulka we wspomnieniach syna. Warszawa, 2003. S. 38.

131 СССР — Польша. Механизмы подчинения... С. 271-278; Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 514.

132 Sob'or-'Swiderska A. Jakub Berman... S. 212, 253, 262, 284, 290-296; Kumos Z.B. Geneza satelickiego systemu... S. 426-427; Strzelecki-Gomulka R., Salwa-Syzdek E. Miedzy realizmem utopia... S. 150-157.

133 Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа.Становление политических режимов... С. 511.

134 Kersten К. Narodziny systemu wladzy... S. 339.

135 Цит. по: Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф. Народная демократия: миф или реальность?.. С. 252.

136 Kumos Z.B. Geneza satelickiego systemu... S. 424-426.

137 Persak K. Struktura i sklad centralnych instancji decyzyjnych КС PZPR // Centrum wladzy w Polsce. 1948-1970. Warszawa, 2003. S. 20-32; Gasiorowski B. Ksztaltowanie sie stanu ilo'sciowego i skladu klasowo-warstwowego PZPR w latach 1948-1985 (analiza tendencji). Warszawa, 1987. S. 211.

138 Цит. no: Sob'or-'Swiderska A. Jakub Berman.... S. 259.

139 Polska Partia Robotnicza. Dokumenty... S. 621.

140 Programy stronnictw ludowych. Zbi'or dokument'ow. S. 393-399.

141 Friszke A. Polska. Losy Pa'nstwa i Narodu. 1939-1989. Warszawa. 2003. S. 178-179.

142 См. подробнее: Носкова А.Ф. К.К. Рокоссовский в Польше. 1944-1956: неизвестные страницы биографии // Studia Polonica. М., 2002. С. 79-94.

143 См. подробнее: Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... Гл. VII.

144 Werblan A. Stalinizm w Polsce... S. 62.

145 Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 125,131; Friszke A. Polska. Losy... S. 172173; Paczkowski A. System nomenklarury kadr w Polsce (1950-1970). Warszawa, 2000. S. 6;

Persak К. Struktura i sklad centralnych instancji decyzyjnych КС PZPR // Centrum wladzy w Polsce 1948-1970. Warszawa, 2003. S. 32; Paczkowski A. System nomenklatury // Centrum wladzy w Polsce... S. 116-117; Paczkowski A. Wstep // Centrum wladzy... S. 12-15; см. подробнее: Dymek В. Geneza i dzialalno's'c Polskiej Zjednoczonej Partii Robotniczej (1948-1954). Warszawa, 1988. S. 390-447.

146 Dymek B. PZPR. 1948-1954. Warszawa, 1989. S. 288-291; Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 122, 125; Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953. Т. 2. 1949-1953. М., 2002. С. 819, 868; РГАСПИ. Ф. 575. Оп. 1. Д. 102. Л. 147; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 34. П. 275. Д. 89. Л. 24; Оп. 35. П. 283. Д. 20. Л. 102; Kozik Z. PZPR w latach 1945-1957. Szkic historyczny. Warszawa, 1982. S. 23; PPR. 1.1947—1.1948. Rezolucje, odezwy... S. 288.

147 Chumi'nski J. Przynalezno's'c do PZPR w's'od zatrudnionych w przemy'sle polskim w latach 1949-1956 // Roczniki dziej'ow spolecznych i gospodarczych. T. LXIX. 2009. S. 116, 121; Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 126.

148 Slabek Н. Intelektualist'ow obraz wlasny. 1944-1989. Warszawa, 1997. S. 6, 211; Chumi'nski J. Przynalezno's'c do PZPR... S. 114.

149 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 35. П. 284. Д. 23. Л. 68

150 Chumi'nskiJ. Przynalezno's'c do PZPR... S. 125,127-129,131; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 35. П. 284. Д. 23. Л. 68.

151 Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 122-126; Chumi'nskiJ. Przynalezno's'c do PZPR... S. 121 (численность партии по социальным группам).

152 Советский фактор... Т. 2. М., 2002. С. 859,869.

153 Цит. по: Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 130.

154 Краткая история Польши... С. 397.

155 FriszkeA. Polska. Losy... S. 173.

156 Paczkowski A. System nomenklatury // Centrum wladzy w Polsce... S. 116-117.

157 Цит. по: Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 136; Garlicki A. Z tajnych archiw'ow. Warszawa, 1993. S. 109-114; Paczkowski A. System nomenklatury // Centrum wladzy w Polsce... S. 128-133; Friszke A. Polska. Losy... S. 173.

158 Dudek A. Funkcjonowanie systemu nomenklatury kadr PZPR na szczeblu wojew'odzkim (1948-1980). Przyklad Krakowa // Komunizm. Ideologia. System. Ludzie. Warszawa, 2001. S. 100; Werblan A. Stalinizm w Polsce... S. 66-67.

159 Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 245-246.

160 Garlicki A. Z tajnych archiw'ow... S. 188-189; см. подробнее: Персак К. Роль Иосифа Сталина в подготовке Конституции Польской Народной Республики. 1952 г. // Польша — СССР. 1945-1989: избранные политические проблемы, наследие прошлого. М., 2005. С. 153-168.

161 См. подробнее: Носкова А.Ф. Российская историография сталинизма в СССР и странах Восточной Европы: некоторые итоги изучения (конец XX — начало XXI века) // Славяноведение. 2012. № 1.

162 Dominiczak Н. Organy bezpiecze'nstwa PRL. 1944-1990. Warszawa, 1997. S. 48-49; Ruzikowski T. Tajni wsp'olpracownicy pion'ow operacyjnych aparatu bezpiecze'nstwa 19501984 // Pamie'c i Sprawiedliwo's'c. 2003. N 1. S. 111.

163 Восточная Европа в документах российских архивов. 1944-1953. Т. 2. 1949-1953. М.; Новосибирск, 1998. С. 24-28; Kocha'nski A. Polska 1944-1991. Informator historyczny. Т. 1. Warszawa, 1996. S. 41,151.

164 Blazy'nski Z. M'owi J'ozef 'Swiatlo. Za kulisami bezpieki i partii. 1940-1955. Warszawa, 1990. S. 20.

165 Советский фактор... Т. 2. С. ; цит. по: Aparat represji a op'or spolecze'nstwa wobec systemu komunistycznego w Polsce i na Litwie w latach 1944-1956. Warszawa, 2005. S. 65; cm. подробнее: Волокитина T.B., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... Разд. II. Гл. VII.

166 Aparat bezpiecze'nstwa w Polsce. Kadra kierownicza. Т. 1.1944-1956. Warszawa, 2005. S. 20, 21; Czeki'sci. Organy bezpiecze'nstwa w europejskich krajach bloku sowieckiego. 1944-1989. Warszawa, 2010. S. 396.

167 Dokumenty do dziej'ow PRL. Aparat bezpiecze'nstwa w 1.1944-1956. Taktyka. Strategia. Metody. Cz. II. 1948/1949. Warszawa, 1996. S. 11-12; Aparat represji... S. 66-67; Czeki'sci... S. 410.

168 Восточная Европа в документах... Т. 2. С. 26; Dominiczak Н. Organy bezpiecze'nstwa PRL... S. 41,45; Aparat bezpiecze'nstwa... Cz. II. 1948/1949... S. 97-99; Ruzikowski T. Tajni wsp'olpracownicy... S. 115; KurtykaJ. 'Swiaty przeciwstawne: komunistyczna bezpieka wobec podziemia niepodleglo'sciowego // Pamie'c i sprawiedliwo's'c. 2004. N 1(5). S. 18; Czeki'sci... S. 435-436.

169 Kozlowski Cz. Namiestnik Stalina. Rzecz o Bierucie. Warszawa, 1993. S. 64; PalskiZ. Agentura Informacji Wojskowej w latach 1945-1956 // Dokumenty do dziej'ow PRL. Zeszyt 3. Warszawa, 1992. S. 7-40; Czeki'sci... S. 436.

170 Szwagrzyk K. Prawnicy czasu bezprawia. Sedziowie i prokuratorzy wojskowi w Polsce. 19441956. Krak'ow; Wroclaw, 2005. S. 142-146; Czeki'sci... S. 396-397.

171 Aparat bezpiecze'nstwa... T. 1. S. 25; Paczkowski A. Od sfalszowanego zwyciestwa... S. 47-65; Idem. P'ol wieku dziej'ow Polski. 1939-1989. Warszawa, 1995. S. 259; Советский фактор... Т. 2. С. 546: Friszke A. Polska. Losy... S. 203-204; Czeki'sci... S. 455-456.

172 Werblan A. Stalinizm w Polsce... S. 71; АВП РФ. Ф. 0122. On. 31. П. 233. Д. 12, Л. 18; On. 34. П. 263., Д. 12. Л. 106; П. 275. Д. 90. Л. 18-19.

173 Friszke A. Polska. Losy... S. 207-208; Dominiczak H. Organy bezpiecze'nstwa PRL... S. 71; Wyrwich M. Obozy w PRL // Biuletyn polityczny. 1994. S. 49-51; Slabek H. Intelektualist'ow obraz wlasny... S. 102.

174 АВП РФ. Ф. 0122. On. 35. П. 283. Д. 20. Л. 60; Habielski R. Polityczna historia medi'ow w Polsce w XX weku. Warszawa, 2009. S. 220-221.

175 Цит. no: Dominiczak H. Organy bezpiecze'nstwa PRL... S. 68; Fieldorf М., Zachuta L. General Fieldorf «Nil». Fakty. Dokumenty. Relacje. Wyd. II. Warszawa, 2006. S. 486,557,575,591,633.

176 Цит.по: Юсупов P.P. Власть и интеллигенция. Из истории Польши XX столетия (19181980 гг.). Казань, 1996. С. 174-175.

177 Slabek Н. Intelektualist'ow obraz... S. 52-53; 102-103; Stepie'n M. «Jak grecka tragedia». Pisarz polski w sytuacji wyboru (1944-1948).Krak'ow, 2005. S. 27-29; Slabek H. O spolecznej historii... S. 374.

178 PiecuckH. Akcje specjalne: od Bieruta do Ochaba. Warszawa, 1996. S. 53; Nalepa E.J. Oficerowie Armii Radzickiej w Wojsku Polskim. 1943-1968. Warszawa, 1995. S. 63-64.

179 Poksi'nskiJ. «TUN». Tatar-Utnik-Nowicki. Warszawa, 1992 S. 7; Волокитина T.B., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 467,471, 477.

180 Sob'or-'Swiderska A. Jakub Berman... S. 303.

181 АП РФ. Ф. 45. Оп. 66. Д. 360. Л. 42; Ф. 3. Оп. 66. Д. 138. Л. 71-72; Poksi'nskiJ. «TUN». Tatar... S. 149; Czeki'sci... S. 445.

182 Советский фактор... Т. 2. С. 232-235; Восточная Европа в документах... Т. 2. С. 230.

183 Syzdek Е„ Syzdek В.Сепа wladzy zaleznej. Warszawa, 2001. S. 136-137.

184 Цит. по: Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 528.

185 См. подробнее: Wok'ol pogromu Kieleckiego. Т. II. Warszawa, 2008. S. 152 і inn.; Gross J.T. Strach. Antysemityzm tuz po wojnie. Historia totalnej zapa'si. Krak'ow, 2008. S. 166,134 и др.; Советский фактор... Т. 1. С. 229-231,317-318.

186 Советский фактор... Т. 2.1949-1953... С. 562-563; Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 940-941.

187 Szaynok В. Walka z syjonizmem w Polsce (1948-1953) // Komunizm. Ideologia. System. Ludzie. Warszawa, 2001. S. 252-264,271.

188 Восточная Европа в документах... Т. 2. С. 172-178,191.

189 АП РФ. Ф. 45. On. 1. Д. 360. Л. 31-35.

190 Восточная Европа в документах... Т. 2. С. 312.

191 Восточная Европа в документах... Т. 2. С. 332-333; РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1301. Л. 178, 186.

192 АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 151. Л. 43,45; AAN. Zesp'ol PZPR. Sygn. 237/ II-5. S. 38.

193 Восточная Европа в документах... Т. 2. С. 337-342; АП РФ. Ф. 45. On. 1. Д. 360. Л. 75, 78.

194 Nalepa EJ. Oficerowie Armii... S. 273-274.

195 Восточная Европа в документах... Т. 2. С. 172-178; РГАСПИ Ф. 82. Оп. 2. Д. 1300. Л. 14, 18,21.

196 АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 151 Л. 49-51; РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2, Д. 1360. Л. 26.

197 Kozlowski Cz. Namiestnik Stalina... S. 115-116,119-120.

198 Blazy'nskiJ. M'owi J'ozef 'Swiatlo... S. 23.

199 Запись бесед делегации Президиума ЦК КПСС и членов политбюро ЦК ПОРП в Варшаве 19 октября 1956 г. // Славянский альманах. 2007. М., 2008. С. 500-501; Duraczy'nski Е. Stalin. Tw'orca i dyktator supermocarstwa. Warszawa, 2012. S. 677-678.

200 Gross J.T. Geneza spoleczna demokracji ludowych. O konsekwencjach II wojny 'swiatowej w Europie 'Sr'okowej // Komunizm. Ideologia. System... S. 53-54; Werblan A. Polska w strefie dominacji radzieckiej // Polska pod rzadami PZPR. Warszawa, 2000. S. 290.

201 Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 504-505; Русский архив. 14.3(1). Великая Отечественная. 3(1). СССР и Польша: 1941-1945. К истории военного союза. Документы и материалы. М., 1994. С. 333.

202 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 133. Л. 178; Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 507-508.

203 Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 514-515; Garlicki A. Z tajnych archiw'ow... S. 45; Zaryn J. Dzieje Ko'sciola katolickiego... S. 67: Dudek A., Gryz R. Komuni'sci i Ko'sci'ol w Polsce (1945-1989). Krak'ow, 2003. S. 12; ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 50. Л. 27.

204 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 27. П. 195. Д. 7. Л. 98; Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 510-511.

205 August Hlond. Prymas Polski. Na strazy sumienia Narodu. Warszawa, 1999. S. 265-266.

206 «Из Варшавы. Москва...». С. 81-82.

207 Garlicki A. Z tajnych archiw'ow... S. 18-19, 22-30; Krasucki E. Miedzynarodowy komunista Jerzy Borejsza... S. 128-130.

208 Raina P. Ko'sci'ol w PRL. Ko'sci'ol katolicki a pa'nstwo w 'swietle dokument'ow 1945-1989. T. 1. Lata 1945-1959. Pozna'n, 1994. S. 78-81.

209 Dominiczak H. Organy bezpieczie'nstwa PRL... S. 98-99; Волокитина T.B., Мурашко Т.П.. Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 512.

210 Dominiczak Н. Organy bezpiecz'nstwa PRL w walce z Ko'sciolem Katolickim 1944-1990. W 'swietle dokument'ow MSW. Warszawa, 2000. S. 54-56, 34; Garlicki A. Z tajnych archiw'ow. S. 41-52; Zaryn J. Dzieje Ko'sciola katolickiego... S. 67,85.

211 АВП РФ. Ф. 56. On. 14. П. 295. Д. 86., Л. 786-82,83.

212 Raina P. Ko'sci'ol w PRL... S. 121; August Hlond. Prymas Polski... S. 229-230; Dominiczak H.

Organy bezpiecze'nstwa PRL w walce... S. 35.

213 Raina P. Ko'sci'ol w PRL. S. 121-124; цит. по: Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 525.

214 Zaryn]. Ko'sci'ol a wladza w PRL. 1945-1950. Warszawa, 1997. S. 185.

215 Цит. по: Гергей E. История папства. М., 1996. С. 385.

216 Zaryn J. Ko'sci'ol a wladza...S. 199-200, 209; цит. по: Волокитина Т.В., Мурашко Т.П..

Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 584-585,617.

217 Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 618-619; Восточная Европа в документах... Т. II. 1949-1953. С. 27; ZarynJ. Dzieje Ko'sciola katolickiego... S. 97.

218 Zaryn J. Ko'sci'ol a wladza... S. 198-199; Dudek A., Gryz R. Komuni'sci i Ko'sci'ol... S. 38; цит. по: Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 621; СССР — Польша. Механизмы подчинения... С. 315, 309, 310, 313; Fialkowska В. Partia wobec religii i Ko'sciola w PRL. Т. 1.1944-1955. Olsztyn, 1999. S. 165.

219 Securitas imperii. С. 11. Praha, 2005. S. 301; цит. по: Волокитина Т.В., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 624.

220 Dominiczak Н. Organy bezpiecze'nstwa w walce... S. 64, 100-104; Grajewski A. Wygnanie. Diacezja katowicka w czasach stalinowskich. Katowice, 2002. S. 69-84; Dudek A., Gryz R. Komuni'sci i Ko'sci'ol... S. 42; цит. no: Garlicki A. Boleslaw Bierut. Warszawa, 1994. S. 69.

221 См. подробнее: СССР — Польша. Механизмы подчинения... С. 354-362; Represje wobec uczestnik'ow wydarze'n w Katedrze Lubelskiej w r. 1949. Lublin, 1999.

222 Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь... С. 627-629; Dominiczak Н. Organy bezpiecze'nstwa w walce... S. 40-42.

223 См. подробнее: Zaryn J. «Ksiedzy-patrioci» — geneza powstania formacji duchownych katolickich // Polska 1944/1945-1989. Warszawa, 1995. S. 123-149.

224 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 78. Л. 288.

225 АВП РФ. Ф. 0122. On. 33. П. 214. Д. 14. Л. 54-55; AAN Zesp'ol PZPR. 237/V-162. S. 52-54, 55-56.

226 Raina P. Ko'sci'ol w PRL... S. 233-235; Восточная Европа в документах... Т. 2. С. 338-339.

227 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 29. П. 137. Д. 55., Л. 15, 27; Советский фактор... Т. 2. 1949-1953.

С. 315; AAN. Zesp'ol PZPR.237/V-158 К. 73; 237/V-164. S. 20-21; 237/V-162. К. 10-18; Teczka osobowa A. Bidy 484/12. S. 8,10.

228 Raina P. Ko'sci'ol w PRL... S. 239-240; АВП РФ. Ф. 0122. On. 34. П. 264. Д. 17. Л. 102-104; ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 71. Л. 149-150,154; Д. 78. Л. 308.

229 АВП РФ. Ф. 0122. On. 34. П. 275. Д. 89. Л. 90; ГАРФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 78. Л. 95-96; AAN. Teczka osobowa A. Bidy. 484/12. S. 200.

230 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 78. Л. 96, 99,100, 202.

231 Советский фактор... Т. 2. С. 482-484; 489-490.

232 ГА РФ. Ф. 6991; Оп. 3. Д. 78. Л. 287.

233 Raina Р. Ko'sci'ol w PRL... S. 329-335; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 36в. П. 366. Д. 1. Л. 27-40.

234 Восточная Европа в документах... Т. 2. С. 726.

235 Dokumenty do dziej'ow PRL. Centrum wladzy. Protokoly posiedze'n kierownictwa PZPR. Wyb'or z lat 1949-1970. Warszawa, 2000. S. 113-114; ГАРФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 87. Л. 237-238.

236 Восточная Европа в документах... Т. 2. С. 726-731, 740-741; Советский фактор... Т. 2. С. 628; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 35. П. 291. Д. 88. Л. 17.

237 Dudek A., Gryz R. Komuni'sci i Ko'sci'ol.... S. 75-76; AAN. Zesp'ol PZPR. 237/V-158. S. 277; Zaryn J. Dzieie Ko'sciola... S. 117.

238 Raina P. Ko'sci'ol w PRL... T. 1. S. 351-356, 363-364.

239 См. подробнее: Grajewski A. Wygnanie... S. 124-151.

240 АВП РФ. Ф. 0122. On. 35. П. 283. Д. 15. Л. 249.

241 AAN. Teczka osobowa A. Bidy 484/12. S. 76; АВП РФ. Ф. 0122. On. 36. П. 296. Д. 11. Л. 6; Raina P. Ko'sci'ol w PRL... S. 379.

242 Raina P. Ko'sci'ol w PRL... S. 405-406,413-418,424-427.

243 АВП РФ. Ф. 0122. On. 36. П. 298. Д. 31. Л. 41-45; см. также: Wie'z, 1992. № 10.

244 Цит. no: Dudek A., Gryz R. Komuni'sci i Ko'sci'ol... S. 89; АВП РФ. Ф. 0122. On. 36. П. 298. Д. 31. Л. 39; ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 1634. Л. 31.

245 АВП РФ. Ф. 566. On. 1. П. 176. Д. 401. Л. 93; Raina P. Ko'sci'ol w PRL... S. 448; ZarynJ. Dzieje Ko'sciola... S. 151.

246 См. подробнее: ZarynJ. Dzieje Ko'sciola... S. 122,125,132,147,153 и др.

247 ДМИСПО. Т. X: январь 1950 г. — декабрь 1955 г. М., 1980. С. 367.

248 Быстрова Н.Е. СССР и формирование военно-блокового противостояния в Европе (1945-1955 гг.). М., 2007. С. 494-510.

249 Skrzypek A. Mechanizmy uzaleznienia... S. 317-318.

250 Советский фактор... Т. 2. С. 871, 876.

251 Подробнее о работе съезда см.: Kozlowski Cz. II zjazd PZPR (10-17 marca 1954 r.) // Z pola walki. 1984. N 4. S. 87-108.

252 RykowskiZ., Wladyka W. Polska pr'oba: Pa'zdziernik’56. Krak'ow, 1989. S. 85.

253 Cm.: Dokumenty programowe polskiego ruchu robotniczego 1878-1984. Warszawa, 1986. S. 467-482.

254 См. подробнее: Kr'ol S. Prawda o poczatkach Klubu Krzywego Kola i Krajowego O'srodka Wsp'olpracy Klub'ow Inteligencji // Zeszyty Historyczne (Paryz). 2008. Zesz. 163. S. 230233; Орехов A.M. Советский Союз и Польша в годы «оттепели»: из истории советско-польских отношений. М., 2005. С. 59-60.

255 Цит. по: Орехов А.М. Советский Союз и Польша... С. 53.

256 Там же. С. 54-55.

257 Nowe drogi. 1955. N 6. S. 16-37.

258 См. подробнее.: Волокитина T.B., Мурашко Т.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... Гл. VI, VII; Poksi'nski]. «TUN»: Tatar.

259 Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Март 1953 - февраль 1956. М., 2000. С. 189-190.

260 Dokumenty centralnych wladz Polskiej Zjednoczonej Partii Robotniczej marzec-listopad’56 // Seria «Polska mniej znana». Warszawa, 2009. S. 11-152.

261 Bratny R. Karta demobilizacyjna Armii Krajowej // Nowe drogi. 1956. N 4. S. 41-53.

262 KarwatJ., TischlerJ. Pozna'n — Budapeszt. Pozna'n, 2006. S. 18,16.

263 Tora'nska T. Oni. Warszawa, 2004. S. 80.

264 См. подробнее: Makowski E. Pozna'nski Czerwiec 1956, pierwszy bunt spolecze'nstwa w PRL. Pozna'n, 2001. S. 20-50; Pozna'nski Czerwiec 1956. Pozna'n, 1990. S. 67.

265 MachcewiczP. Polski rok 1956. Warszawa, 1993. S. 86-88.

266 Karwat J., Tischler J. Pozna'n — Budapeczt... S. 41-42; Jastrzab L. «Rozstrzelano moje serce w Poznaniu». Pozna'nski Czerwiec 1956 r. — straty osobowe i ich analiza. Pozna'n, 2006. S. 208-225.

267 Trybuna Ludu. 1956.29 czerwca; Czerwiec’56 // Kronika miasta Poznania. 2006. N 2. S. 145-148.

268 Werblan A. Stalinizm w Polsce... S. 161-167.

269 Protokoly z VI і VII Plenum Komitetu Centralnego Polskiej Zjednoczonej Partii Robotniczej z 1956 r. // Seria «Polska mniej znana». Warszawa, 2007. S. 47-83.

270 Цит. no: Wladyka W. Na czol'owce. Prasa w pa'zdzierniku 1956 roku. Warszawa; L'od'z, 1989. S. 309-310.

271 Правда. 1956.22 июля; Kula M. Paryz, Londyn i Waszyngton patsza na Pa'zdziernik 1956 r. w Polsce. Warszawa, 1992. S. 89-90.

272 Centrum wladzy. Protokoly posiedze'n kierownictwa PZPR. Wyb'or z lat 1949-1970 // Dokumenty do dziej'ow PRL. Zesz. 13. Warszawa, 2000. S. 182-183.

273 AAN (Warszawa). Zesp'ol КС PZPR, Sygn. V/42. K. 168.

274 Centrum wladzy... S. 187-188, 190, 192-206.; Gomulka i inni. Dokumenty z archiwum КС 1948-1982. Londyn, 1987. S. 85-90; RykowskiZ.. Wladyka W. Polska pr'oba... S. 229-231.

275 Wladyka W. Na czol'owce... S. 361.

276 Friszke A. Opozycja polityczna w PRL 1945-1980. Londyn, 1994. S. 186-187,189.

277 Kuro'nJ. Wiara i wina. Do i od komunizmu. Warszawa, 1990. S. 119,108-109; Kozik Z. PZPR w latach 1954-1957. Szkic historyczny. Warszawa, 1982. S. 200-201; цит. no: Rykowski Z., Wladyka W. Polska pr'oba... S. 234.

278 Цит. по: Орехов A.M. Советский Союз и Польша... С. 178; Stronnictwo Demokratyczne w Polsce Ludowej. Cz. II. Т. 1. Wyb'or dokument'ow z lat 1950-1958. Warszawa, 1970. S. 294-295.

279 Волобуев В.В. Политическая оппозиция в Польше. 1956-1976. М., 2009. С. 145-151.

280 О польских молодежных организациях второй половины 1950-х годов подробнее см.: Wierzbicki М. Zwiazek Mlodziezy Polskiej i jego czlonkowie. Studium z dziej'ow funkcjonowania stalinowskiej organizacji mlodziezowej. Warszawa, 2006.

281 Wojtas A. My'sl polityczna Zjednoczonego Stronnictwa Ludowego w latach 1949-1962. Studium z dziej'ow zniewolonego ruchu politycznego. Toru'n, 1991. S. 81-82; Ignar S. Sojusz i samodzielno's'c. Artykuly i przem'owienia. Warszawa, 1983. S. 14-17.

282 Орехов А.М. Советский Союз и Польша... С. 181-182; Tora'nska Т. Oni... S. 188.

283 Славянский альманах. 2007. М., 2008. С. 465,490.

284 Там же. С. 476-477.

285 Там же. С. 479, 494-495.

286 Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы. М., 1998. С. 464-466.

287 Гомулка В. Речь на VIII Пленуме ЦК ПОРП 20 октября. Варшава, 1956. С. 37-38,43-44,

13-14.

288 Jarosz D. Polityka wladz komunistycznych w Polsce a chlopi w latach 1948-1956. Warszawa, 1998. S. 152.

289 См. подробнее: Rowi'nski J. ChRL a wydarzenia pa'zdziernikowe 1956 r. w Polsce. Czy Chi'nczycy uchronili nasz kraj przed radziecka interwencja? // Polska — Chiny. Wczoraj, dzi's, jutro. Toru'n, 2009. S. 239-289.

290 См.: Президиум ЦК КПСС. 1954-1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления. Т. 1. М., 2003. С. 173-177.

291 Советский Союз и венгерский кризис... С. 360; Президиум ЦК КПСС... Т. 1. С. 178.

292 Rykowski Z., Wladyka W. Polska pr'oba... S. 269; РГАНИ. Ф. 5. On. 49. Д. 4. JI. 169..

293 См. подробнее: Стыкалин A.C. Прерванная революция. Венгерский кризис 1956 года и политика Москвы. М., 2003. С. 120-128.

294 Источник. 2003. № 6. С. 68; Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть. Кн. 3. М., 1999. С. 255-256.

295 Slownik biograficzny dzialaczy ruchu ludowego. Makieta. Warszawa, 1989. S. 172-173.

296 См. подробнее: Dyskusja o polskim modelu gospodarczym. Warszawa, 1957.

297 См. подробнее: Орехов A.M. Из истории экономических отношений СССР и ПНР («Угольная проблема» 1946-1957 гг.) // Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре. М., 2009. С. 336-348; Белые пятна - черные пятна. Сложные вопросы в российско-польских отношениях. М., 2010. С. 356-360 (текст B.C. Парсадановой); Там же. С. 463-464 (текст Н.И. Бухарина).

298 Bez serwilizmu. Nieznana notatka z rozm'ow delegacji polskiej z kierownictwem ZSRR w listopadzie 1956 r. // Dzi's (Warszawa). 1993. № 7. S. 83; Правда. 1956. 19 ноября; ДМИСПО. Т. XI: январь 1956 г. — декабрь 1960 г. М., 1983. С. 76-80.

299 ДМИСПО. Т. XI. С. 84; Белые пятна — черные пятна... С. 461-462 (текст

Н.И. Бухарина).

300 Machcewicz Р. Polski rok 1956... S. 161; см. подробнее: Pastuszewski S. Bydgoski Listopad 1956. Bydgoszcz, 1996; Zielony sztandar. 1956.19 grudnia.

301 Historia Sejmu polskiego. T. III: Polska Ludowa. Warszawa, 1989. S. 160.

302 Kampania wyborcza i wybory do Sejmu 20 stycznia 1957. Warszawa, 2000; Raina P. Ko'sci'ol w PRL... S. 581-582; цит. no: Dudek A., GryzR. Komuni'sci i Ko'sc'ol w Polsce... S. 115.

303 Kampania wyborcza... S. 234.

304 Trybuna Ludu. 1956. 20 stycz.

305 См. подробнее: «Wasz Go'zdzik naszym Go'zdzikiem». Droga zyciowa i aktywno's'c polityczna Lechoslawa Go'zdika. Szczecin, 2002.

306 Wiatr J. Wybory sejmowe 1957 roku w 'swietle wstepnej analizy // Studia socjologiczno-poli-tyczne. 1958. N 4. S. 163-195,189.

307 Friszke A. Kolo «Znak» w Sejmie PRL 1957-1976. Warszawa, 2002. S. 165.

308 Friszke A. Polska. Losy... S. 230.

309 Uchwaly Komitetu Centralnego Polskiej Zjednoczonej Partii Robotniczej od II do III Zjazdu. Warszawa, 1959. S. 230-234.

310 Nowe drogi. 1957. N 6. S. 157-159; Uchwaly Komitetu Centralnego... S. 244-247.

311 АВП РФ. Ф. 122. On. 39/1957. П. 140. Д. 720/8. Л. 47-49.

312 Там же. Оп. 43/1959. П. 359. Д. 15. Л. 4-5.

313 Zielony sztandar. 1958. 30 marca.

314 Trybuna Ludu. 1957.9 stycznia.

315 Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 5. Оп. 49. Д. 9. Л.101-102.

316 Zielony Sztandar. 1957. 6 pa'zd.; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 43/1959. П. 359. Д. 15. Л. 18-19.

317 См. подробнее: Czubi'nskiA. Stronnictwo Demokratyczne (1937-1989). Zarys dziej'ow. Pozna'n, 1998. S. 230; Zebrowski W. Z dziej'ow Stronnictwa Demokrstycznego w Polsce. Bydgoszcz, 1999; АВП РФ. Ф. 122. On. 40. П. 145. Д. 72. Л. 36; Tygodnik Demokratyczny. 1957.20-26 marca.

318 Stefa'nski P. Podstawowy warunek // Tygodnik Demokratyczny. 1957. 10-16 kwietnia.

№ 17(202). S. 3, 7; Stronnictwo Demokratyczne w Polsce Ludowej. Cz. II. Т. 1: Wyb'or dokument'ow z lat 1950-1958. Warszawa, 1970. S. 362-366.

319 Dudek A., GryzR. Komuni'sci i Ko'sci'ol... S. 102,105,114.

320 Ruchniewicz M. Repatriacja ludno'sci polskiej z ZSSR w latach 1955-1959. Warszawa, 2000. S. 171; Белые пятна — черные пятна... С. 463.

321 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 41/1957. П. 350. Д. 60. Л. 3.

322 Dudek A., Marszalkowski Т. Walki uliczne w PRL 1956-1989. Krak'ow, 1999. S. 64-80.

323 Zieli'nski Z. Komu sluzyl PAX? // Komu sluzyl PAX. Warszawa, 2008. S. 80.

324 Raina P. Kardynal Wyszy'nski. Czasy Prymasowskie 1956-1961. Warszawa, 1994. S. 41-42; Dudek A., Gryz R. Komuni'sci i Ko'sci'ol... S. 122-123.

325 Centrum wladzy... S. 269-271; Dudek A., Marszalkowski T. Walki uliczne... S. 85-87.

326 Raina P. Ko'sci'ol w PRL... S. 614, 634-635.

327 Tajne dokumenty Biura Politycznego. PRL - ZSRR 1956-1970. Londyn, 1998. S. 31-72; Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть... С. 241.

328 Президиум ЦК КПСС 1954-1964. Т. 2: Постановления. 1954-1958... М., 2006. С. 655; Долэнга Я., КулесаЛ., Тарногурски Р. Осуществление Советским Союзом репарационных положений Потсдамского договора в отношении Польши // Европа. Журнал Польского института международных дел (Варшава). 2005. Т. 5. № 2(15). С. 118; Белые пятна — черные пятна... С. 360-362 (текст B.C. Парсадановой).

329 Tajne dokumenty Biura Politycznego... S. 91-94; 102-109; 111-120; ДМИСПО. Т. XI. С. 301-307.

330 Gomulka W. Przem'owienia. 1959. Warszawa, 1960. S. 170,119.

331 Гомулка В. Отчетный доклад Центрального Комитета Польской объединенной рабочей партии III съезду ПОРП. М., 1959. С. 87-89.

332 III съезд Польской объединенной рабочей партии. Варшава 10-19 марта 1959 г. М., 1959.

С. 184-185.

333 III Zjazd Polskiej Zjednoczonej Partii Pobotniczej. Warszawa, 10.III—19.III.1959 r. Stenogram. Warszawa, 1959. S. 577 i nast; см. также: Syzdek E., Syzdek B. Polityczne dylematy Wladyslawa Gomulki. Warszawa, 1985. S. 198-202.

334 III съезд Польской объединенной рабочей партии... С. 235.

335 III Zjazd... Stenogram... S. 1041, 1060-1061; Moldawa T. Ludzie wladzy 1944-1991. Wladze pa'nstwowe i polityczne Polski wedlug stanu na dzie'n 28.11.1991. Warszawa, 1991. S. 251.

Раздел v

СОЦИАЛИЗМ ЭПОХИ ВЛАДИСЛАВА ГОМУЛКИ и ЭДВАРДА ТЕРЕКА

(1960-1970-Е)

1.1. Ужесточение политики ПОРП на рубеже 1950-1960-х годов.

Нарастание оппозиционных настроений среди творческой интеллигенции

ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В СТРАНЕ В 1959-1967 гг.

В 1960-е годы политика В. Гомулки была направлена на усиление общего контроля партии и государства над основными сферами общественной жизни, ограничение определенными рамками функционирования ряда элементов польской специфики (католическая церковь, свобода университетов и творческих объединений, сильные позиции ревизионизма в общественной мысли).

Правящая верхушка считала, что дальнейшая либерализация приведет лишь к нарушению руководящей роли партии в обществе и государстве и установлению в стране буржуазно-демократических порядков. Гомулка был против концепции свободы и «демократии без границ». Он руководствовался концепцией управляемой демократии, неприязненно смотрел на всякого рода требования и дискуссии1. Ревизионизм как идейное течение, пытавшееся соединить реальный социализм с демократией, также был неприемлем для руководства ПОРП. Вместе с тем в первой половине 1960-х годов «ревизионисты» были еще достаточно многочисленны среди преподавателей университетов, в первую очередь Варшавского университета, и среди художественной интеллигенции.

В Польше, по сравнению другими социалистическими странами, в результате «польского Октября» творческих и университетских свобод было больше. По мнению бывшего партийного деятеля и историка А. Вербляна, Гомулка был сторонником «значительной неполитической либерализации», он не был против определенной свободы от государства, однако терпел «лишь следы политического плюрализма в государстве»2.

Ректоры и деканы факультетов избирались, советы факультетов оказывали влияние на принятие кадровых решений и содержание обучения. Министерство образования не могло без их согласия уволить студентов и преподавателей по политическим мотивам. Власти дали интеллектуалам свободу деятельности в ограниченной, профессиональной сфере.

Однако постепенно польские свободы из «вентиля безопасности» стали превращаться в щель, через которую стало распространяться недовольство властью. Такая ситуация неизбежно вела к конфликту режима как с либерально-ревизионистской частью партийной, так и с демократически настроенной интеллигенции, которая отождествляла дальнейшую демократизацию с развитием политического плюрализма. Уровень словесной, медиальной и некоторой организационной свободы стал ограничиваться. Впервые с середины 1950-х годов власти вынуждены были прибегать к полицейско-административным методам борьбы с этой внутрисистемной оппозицией.

Вскоре после III съезда ПОРП (март 1959 г.) Гомулка стал избавляться от либералов в руководстве партии и государства. Это в первую очередь касалось «молодых секретарей» ЦК — Е. Моравского, В. Матвина, Е. Альбрехта (1959-1961 гг.), а затем и представителей «пулавской группы». Были сняты со своих постов начальник Главного политического управления Войска Польского Я. Зажицкий, командующий внутренними войсками В. Комар, министр просвещения В. Беньковский, министр высшего образования С. Жулкевский.

В декабре 1961 г. Секретариат ЦК ПОРП принял решение об усилении надзора за творческими объединениями. Для этих целей в аппарате была создана специальная рабочая группа. В ее состав входили «пулавяне» Л. Касман и А. Старевич, а также философ А. Шафф. Отделу культуры ЦК ПОРП поручалось пристальнее следить за издательской политикой Министерства культуры.

В декабре 1962 г. по распоряжению властей был закрыт Клуб кривого колеса, который обладал значительным весом в интеллектуальной и культурной жизни Варшавы. В галерее клуба показывали лучшие образцы современного искусства, его театр представлял наиболее интересные постановки европейской прозы, а собрания по четвергам были подлинным Гайд-парком столицы. В клубе собиралась научная элита страны. Наиболее многочисленную группу среди его членов составляли социологи (46 человек) и журналисты (44). Постоянными посетителями клуба были около 300 человек. В обсуждениях участвовали экономисты В. Брус и Ч. Бобровский, историк А. Гейштор, публицист С. Киселевский, философ Т. Котарбиньский, поэт А. Слонимский, философ JI. Колаковский и др. «Дискуссии об экономической, политической, общественной и культурной ситуации в нашей стране насыщены [в клубе] скрытым ядом, — отмечал в записке в ноябре 1959 г. инструктор по культуре и просвещению Варшавского комитета ПОРП. — В них чувствуется прославление Запада и враждебное отношение к СССР, Китаю и другим государствам народной демократии. Дискутантов характеризует красочность стиля, склонность к аналогиям... Они хорошо подготовлены по каждой теме, свободно оперируют данными монографий и источников»3.

Весной 1963 г. были закрыты популярные еженедельники «Нова культура» и «Пшеглёнд культурны», что стало еще одним ударом по свободомыслию в партийных рядах.

Наведению «порядка» на идеологическом фронте был посвящен XIII пленум ЦК ПОРП (июль 1963 г.). Гомулка констатировал, что в этой сфере наблюдаются слабости и недоработки и их необходимо исправить. В частности, он потребовал прекратить закрывать глаза на неблагонадежных партийных писателей и жестко поставить вопрос об их политическом облике. На пленуме было принято решение создать идеологическую комиссию секретариата ЦК. XIII пленум ЦК был воспринят интеллигенцией как сворачивание «оттепели».

Являясь выходцем из рабочего класса, В. Гомулка так и не сумел установить широкие контакты с различными группами интеллигенции, наладить с ними взаимопонимание. Он вообще не доверял интеллигенции. В конце концов власть взялась за наведение, с ее точки зрения, порядка в оазисах свободной мысли, которыми были творческие союзы и университеты. В результате с середины 1960-х годов стала усиливаться конфликтность в отношениях между небольшой, но влиятельной группой либеральной научной и художественной интеллигенции и партийно-государственными властями. Отдельные ученые критиковали курс экстенсивного экономического развития и консервативные методы управления народным хозяйством, выступая с предложениями о проведении реформ. Однако руководство ПОРП отвергало эти предложения, так как считало, что они подрывают социалистическую систему хозяйствования.

Нарастающее недовольство сильнее всего проявлялось среди творческой интеллигенции.

В середине 1960-х годов сократилась издательская деятельность, росло вмешательство цензуры, были заблокированы дискуссии на страницах печати. 14 марта 1964 г. группа писателей и научных работников направила премьер-министру Ю. Циранкевичу письмо, которое подготовил поэт и писатель А. Слонимский. По числу подписавших оно впоследствии получило название «письма 34-х». В нем говорилось, что уменьшение выделения бумаги на издание книг и журналов, а также ужесточение цензуры «создают ситуацию, угрожающую развитию национальной культуры». По существу это был протест против культурной политики властей. Среди подписавших был цвет польской литературы и науки — Е. Анджеевский, А. Важик, М. Домбровская,

А. Гейштор, С. Киселевский, Э. Липиньский, Т. Котарбиньский, М. Оссовская, Е. Турович, Я.Ю. Щепаньский, М. Яструн и др.4 Позже, однако, часть подписавшихся выступила против использования письма «в антипольских целях» и по существу отозвала свои подписи.

Гомулку «письмо 34-х» привело в ярость. Особенно его возмутил тот факт, что письмо сразу же попало на радио «Свободная Европа». Текст был прочитан по этому радио, опубликован на Западе и стал широко известен среди активной части интеллигенции. 15 апреля 1964 г. в его поддержку высказался митинг студентов Варшавского университета, в котором приняли участие около тысячи человек.

Власти начали травлю и преследования в отношении лиц, подписавших письмо и связанных с еженедельником «Тыгодник повшехны». Всем им было запрещено печататься, выступать в СМИ и выезжать за границу. 5 октября 1964 г. был арестован один из подписантов письма, журналист, публицист и писатель М. Ванькович, творчество которого пользовалось популярностью среди интеллигенции. Он был обвинен в том, что составил и распространил текст, содержавший «ложную информацию, очерняющую Народную Польшу». 9 ноября 1964 г. суд приговорил Ваньковича к трем годам тюремного заключения (впоследствии этот срок был уменьшен до полутора лет условно)5.

11-12 сентября 1964 г. в Люблине состоялся съезд Союза польских писателей, на котором присутствовали В. Гомулка и 3. Клишко. Во вступительной речи председатель союза Я. Ивашкевич обрушился с резкой критикой на сторонников «письма 34-х», припомнив Важику, Яструну и К. Брандысу ту роль, которую они играли в период директивного насаждения соцреализма. Он упрекнул оппозицию в подрыве доверия ко всему литературному сообществу и заявил, что ситуация была бы лучше, если бы не это письмо.

Гомулка в своей речи остановился на успехах Народной Польши, в том числе в области культуры, не преминув уколоть недовольных: «только слепцы и люди, не высовывающие носа из варшавских кафе, могут этого не видеть»6. Что касается «письма 34-х», то он заявил, что его ввели в заблуждение относительно его содержания. Тем самым конфликт был как бы смягчен. Но 5 октября 1964 г. Клишко на открытом собрании первичной парторганизации варшавского отделения Союза польских писателей произнес большую обличительную речь. Она содержала многочисленные выпады против Слонимского и Ваньковича, которых партийная верхушка сочла основными виновниками ситуации, возникшей в связи с „письмом 34-х“. Клишко пытался представить весь ход событий как хорошо спланированную акцию по компрометации Народной Польши.

По мнению российского историка В.В. Волобуева, «события вокруг «Письма 34-х» свидетельствовали о начале открытого конфликта между частью интеллигенции и правящим режимом, причем по мере того, как разворачивался конфликт, нонконформистская интеллигенция левой демократической направленности все отчетливее превращалась в оппозиционное сообщество, отторгаемое партийным руководством»7.

Другим взволновавшим варшавскую интеллигенцию событием было исключение из ПОРП и арест преподавателей Варшавского университета Я. Куроня (в 1957-1964 гг. он работал в Центральном совете Союза польского харцерства, руководя в 1960-1964 гг. его программным отделом) и члена вузкома ПОРП К. Модзелевского. В1962 г. у Куроня и Модзелевского возникла идея, не переходя в лагерь оппозиции, противопоставить ПОРП Союз социалистической молодежи. С этой целью в Варшавском университете под эгидой Союза был создан Политический дискуссионный клуб. На его заседания для обсуждения животрепещущих тем приглашались известные ученые и журналисты (В. Брус, 3. Залусский, М. Раковский, 3. Бауман и др.). Очень быстро в клубе стала усиливаться критика политического режима. Это вынудило вузком Союза на рубеже 1963-1964 гг. закрыть клуб.

Аналогичная судьба постигла и дискуссионный клуб школьной молодежи — «Клуб искателей противоречий», который создали воспитанники Куроня в крайне левых «вальтеровских дружинах» Союза польского харцерства (именовались так в память о герое гражданской войны в Испании генерале К. Сверчевском — «Вальтере»), Шефство над клубом взяли Я. Куронь, С. Мантужевский и А. Шафф, который объяснил свою позицию тем, что любая марксистская мысль, даже «ревизионистская», ценится на вес золота.

Среди членов этого клуба было немало детей высокопоставленных чиновников, ученых и публицистов: дочь заместителя министра лесной промышленности И. Грудзиньская, сын заместителя директора департамента в Министерстве транспорта Я. Литыньский, дочь бывшего заведующего международным отделом ЦК ПОРП X. Гуральская, сын заместителя главного редактора газеты «Трибуна люду» М. Боровский и многие другие. Основатели клуба А. Михник и Я. Гросс происходили из семей участников польского коммунистического движения межвоенного периода и членов номенклатуры 1950-х годов. Впоследствии их называли «банановой молодежью» Народной Польши. Летом 1963 г. клуб был закрыт.

Осенью 1964 г. многие из участников «Клуба искателей противоречий» —

А. Михник, Т. Богуцкая, М. Боровский, С. Блюмштайн, И. Грудзиньская и др. — поступили в Варшавский университет, где образовали неформальное сообщество «командос». Под руководством Куроня и Модзелевского они стали создавать кружки самообразования, выступать с провокационными заявлениями на собраниях членов Союза социалистической молодежи. Именно за эту тактику «диверсий», напоминавшую действия израильских спецподразделений в тылу арабских войск, они и получили свое название. К группе «командос» примыкали более старшие по возрасту А. Смоляр, Я. Карпиньский, М. Круль, В. Кучиньский, Я. Станишкис, Т. Бурек и др. Эта группа насчитывала несколько десятков человек. В своей деятельности она так и не вышла за рамки нескольких факультетов Варшавского университета.

Как вспоминает А. Михник, «мы искали истинный социализм, изучали Маркса, не любили консерваторов и церковь. На студенческих митингах пели „Интернационал"... Мы, командос, были именно такими — довольно красными»8. Они были сторонниками свободы слова, пытались противостоять конформизму и лжи, искали «неподцензурную правду». В идейном плане «коммандос» ориентировались на ревизионизм как левое течение польской политической мысли, но по мере созревания и в связи с кризисом сторонников этого течения постепенно отходили от него.

После закрытия Политического клуба Куронь и Модзелевский пытались продолжить деятельность полулегально. Собираясь на частных квартирах, они вместе со своими единомышленниками обсуждали проблемы марксизма и рабочего движения. Эти два оппозиционера подготовили обширный, насчитывавший 128 страниц, «Программный манифест» с изложением своих взглядов на политическую и экономическую ситуацию в стране.

За публикацию и распространение этого манифеста Куронь и Модзелевский были в ноябре 1964 г. исключены из ПОРП. В марте 1965 г. они выступили с «Открытым письмом первичной парторганизации вузовской организации Союза социалистической молодежи», в котором повторили основные положения «Манифеста»9. «Открытое письмо к партии» существовало лишь в 14 экземплярах, напечатанных на машинке. Правда, позднее оно было опубликовано в парижском польском журнале «Культура», читалось на американском радио «Свободная Европа». На содержание этого письма наложили отпечаток троцкистские и анархистские взгляды его авторов, а также влияние идей югославского политика М. Джиласа. В письме критиковалась деятельность ПОРП, которая выродилась в организованную бюрократию, а также партийно-государственная элита, превратившаяся в новый класс и установившая свою диктатуру. И в манифесте, и в открытом письме указывалось на конфликт между рабочим классом и партийно-государственной номенклатурой, а также был представлен проект нового строя, основой которого должна стать власть рабочих советов10. Современные историки почему-то не пишут о том, что авторы письма призывали к революционному преобразованию ПНР, что и стало основанием для их преследования со стороны властей. В открытом письме партии говорилось: «Мы считаем, что кризис экономики и общества неизбежно ведет к революции... Но ее ход и результаты зависят прежде всего от того, как будет к ней в программном и организационном отношении подготовлен рабочий класс... Следовательно превращение рабочего класса в „класс для себя", т. е. в осознающую свои цели и организованную политическую силу, лежит как в интересах рабочего класса, так и в интересах общественного развития. Это может быть сделано только в ходе сознательной деятельности, осуществление которой мы считаем политической и моральной обязанностью всех тех, кто хочет бороться за интересы рабочего класса»11. Опубликованное на Западе, это письмо было признано одной из наиболее зрелых попыток критики реального социализма с позиций революционного марксизма.

19 марта 1965 г. Куронь и Модзелевский были арестованы и обвинены в написании и распространении текстов, наносящих вред польскому государству. В июле 1965 г. воеводский суд в Варшаве приговорил Модзелевского к трем с половиной годам, а Куроня трем годам тюремного заключения. Однако это лишь способствовало росту популярности авторов «Манифеста» и их идей среди студентов Варшавского университета. «Командос» потребовали досрочного освобождения своих руководителей. В середине 1967 г. они были раньше окончания срока освобождены.

Варшавский университет оставался основным центром свободной мысли. Там преподавали такие известные представители либеральных взглядов, как JI. Колаковский, 3. Бауман, В. Брус, К. Помян, Я. Закшевская и др., а также реформаторского крыла ПОРП

С. Жулкевский и Я. Стшелецкий. 21 октября 1966 г. в связи с 10-й годовщиной VIII пленума ЦК ПОРП организация Союза социалистической молодежи провела на историческом факультете университета открытое собрание, куда пригласили Колаковского и Помяна. Колаковский в присутствии около 500 студентов подверг резкой критике деятельность ПОРП. Он заявил, что завоевания «польского Октября» попраны: в стране не существует свободных выборов, нет свободы критики и информации; руководящие органы деградируют, ибо не несут ответственности перед народом. Утверждение, будто социализм несовместим с демократическими свободами, абсурдно, заявил этот известный польский философ12, за что в ноябре 1966 г. был исключен из ПОРП. Однако, несмотря на это он продолжил свою работу на кафедре философии. Вместе с ним из партии был исключен и Помян.

Ряд членов Союза польских писателей направили письмо с протестом против исключения Колаковского из партии. В январе 1967 г. из ПОРП были исключены несколько видных представителей творческой интеллигенции (В. Завадский, Я. Бохеньский, П. Бейлин и Т. Конвицкий), другие в знак протеста сами вышли из партии — С. Поллак,

В. Ворошильский, А. Слуцкий, Ю. Стрыйковский, М. Брандыс и А. Пивоварчик. Чуть раньше это сделали К. Брандыс и Р. Карст. В Кракове от партбилета отказалась поэтесса В. Шимборская.

1.2. Политика Гомулки

ПО ОТНОШЕНИЮ К КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ

С конца 1950-х годов власти взяли курс на ограничение влияния католической церкви в обществе и установление контроля за некоторыми сферами ее деятельности. После создания 4 июля 1958 г. комиссии ЦК по вопросам клира специальная группа в ЦК ПОРП подготовила письмо для партийных инстанций, в котором уточнялся политический курс в этой области. В письме подчеркивалось, что обязанностью партии является борьба с ханжеством и клерикализмом, прежде всего в собственных рядах. Уже с октября началось устранение верующих членов партии с занимаемых постов. Первым такое решение принял пленум воеводского комитета ПОРП в Быдгощи, исключив из своего состава восемь человек, в том числе трех депутатов сейма.

В конце 1950-х годов в аппарате ЦК ПОРП был создан административный отдел, который повседневно занимался отношениями с вероисповедными союзами, а в 1962 г. IV отдел МВД, в компетенцию которого входили вопросы религии.

Обострению конфликта между властями и руководством католической церкви способствовала нараставшая личная неприязнь между В. Гомулкой и Кардиналом

С. Вышиньским. Это были две сильные личности, убежденные в своей правоте. Их разделяла идеология, поэтому трудно было достичь компромисса. К тому же Ватикан требовал от Вышиньского, чтобы он отказался от поддержки Гомулки13. Первый секретарь ЦК рассчитывал, что польские церковные власти признают социалистический строй в Польше и поддержат его политику перемен после октября 1956 г., однако этого не произошло. Вместе с тем Гомулку и Вышиньского сближало отрицательное отношение к западной демократии и понимание польской геополитической ситуации.

В октябре 1959 г. премьер-министр Ю. Циранкевич проинформировал епископат, что государство на основе закона от 11 марта 1932 г. «О частных научных и воспитательных учреждениях» будет осуществлять надзор над духовными семинариями всех уровней. С февраля 1960 г. началось их инспектирование. Посещались прежде всего уроки по светским предметам (государственное вероисповедное право, история философии, социология). В семинариях проверяли библиотеки с целью изъятия из них книг «враждебного содержания». Это вызвало сопротивление со стороны церковных властей. 28 декабря 1964 г. секретарь епископата епископ 3. Хороманьский направил духовенству письмо, в котором выступил против инспекций и включения в программу обучения в семинариях нового предмета «наука о Польше и современном мире».

Священнослужителям, которые подчинились рекомендациям этого письма, был запрещен выезд за границу, а семинаристы стали призываться в армию. Это привело к тому, что в 1959-1965 гг. 18% семинаристов после службы в армии отказались от дальнейшей учебы в семинариях. В1965 г. на семинаристов была распространена всеобщая воинская повинность. Однако учащиеся тех семинарий, руководство которых было лояльно в отношении властей, получали отсрочку от службы.

В конце 1959 г. власти по существу запретили проведение уроков религии в школах. В сентябре 1960 г. более чем в половине школ их уже не было. Кресты были удалены из школ, больниц, магазинов, из детских домов, аптек и государственных учреждений. В

1959-1960 гг. было приостановлено строительство 47 костелов, на которое ранее были выданы разрешения. В 1961-1963 гг. уже не было выдано ни одного разрешения. В 1964 г. было выдано одно разрешение, в 1965 г. — пять, в 1966-1967 гг. — три.

Между тем в конце 1960-х годов церковные объекты стали строиться без всяких разрешений. В 1968-1970 гг. их было построено 124. При любом конфликте, даже самом незначительном, кардинал Ст. Вышиньский направлял польским властям протесты и меморандумы, на которые власти, как правило, не реагировали.

В середине 1960-х годов отношения между властью и католической церковью обострились более серьезно. В. Гомулка и его окружение сознательно пошли на это в связи с празднованием церковью тысячелетия крещения Польши и обращением польских епископов к немецким епископам о примирении. В настоящее время большинство польских историков считают, что это было серьезной политической ошибкой Гомулки.

Власть сразу же противопоставила празднованию церковью тысячелетия крещения Польши официальное празднование тысячелетия польского государства. Это была своеобразная борьба за души поляков.

Напряженность еще больше усилилась, когда 18 ноября 1965 г. польские епископы без согласования с властями во время II Ватиканского собора вручили немецким епископам обращение «Мы прощаем и просим нас простить», в котором призвали к польско-немецкому примирению. Польские иерархи напоминали о страданиях, которые польский народ много веков испытывал от германской агрессии. Они подчеркивали, что граница Польши по Одре и Нысе является для поляков гарантией существования. Польские епископы прощали немецких епископов и одновременно просили о прощении для польских иерархов.

Содержание этого письма, которое подготовили архиепископы Б. Коминек и Е. Строба, вызвало сомнения внутри руководства католической церкви. Колебался даже С. Вышиньский, но в конце концов он одобрил эту акцию. Примаса убедили, что правительство ФРГ не стремится к пересмотру границ. Исходя из этого, Вышиньский сделал вывод, что от немецких церковных властей можно получить заверения в признании границы по Одре-Нысе. С политической точки зрения это была ошибка, считает польский историк П. Мадайчик14. Не случайно административный отдел ЦК ПОРП увидел в этом послании давление немецких епископов и пронемецких кругов в Ватикане15. Архиепископ Краковский К. Войтыла в письме в «Газету Краковскую» отмежевался от участия в редактировании письма немецким епископам. Этот факт породил неприязнь между двумя иерархами, длившуюся вплоть до избрания Войтылы папой Римским.

В ответ 42 немецких епископа и кардинала 5 декабря прислали встречное обращение, в котором просили забыть об обидах, нанесенных немецким народом польскому народу, и призывали к прощению. Текст этого обращения был согласован с правительством ФРГ. Вышиньский позитивно оценил ответ немецких епископов, так как они признали моральное право Польши на существование в нынешних границах. Однако в целом ответ разочаровал польский епископат: уж очень осторожными были формулировки. Прежде всего, в обращении не было четкой позиции по вопросу западной польской границы. В нем даже не были повторены слова о прощении и просьба простить. Ответ скорее напоминал дипломатическую ноту16.

Послание польских епископов, которое было полной неожиданностью для властей и общества, вызвало взрыв возмущения среди руководства партии и правительства, полагавшего, что только государство имеет право проводить внешнюю политику. Епископат же стал вторым центром, претендующим на это17. В письме примасу Вышиньскому от 23 марта 1966 г. Гомулка писал: «Формулируя в послании собственную политику в отношении Германии, епископы вышли за границу своих компетенций и вмешались в полномочия правительства»18. В этой ситуации Гомулка пошел на открытую конфронтацию с католической церковью. Используя тот факт, что в польском обществе были сильны воспоминания о войне, власти развернули мощную пропагандистскую кампанию против церкви, прежде всего ее главы С. Вышиньского. Люди, которые прошли через концентрационные лагеря, лагеря принудительного труда, застенки гестапо не могли смириться с тем, что злодеяния гитлеровцев необходимо простить. Критиковалось вмешательство епископов во внешнюю политику государства, пронемецкие симпатии, нежелание Ватикана урегулировать положение польской католической церкви на западных землях и др.

Собрания на предприятиях, в вузах, школах, селах принимали десятки тысяч резолюций с осуждением этой инициативы. Многие граждане, особенно участники Второй мировой войны, лично писали протестные письма кардиналу Вышиньскому.

Послание вызвало большое замешательство среди интеллигенции. Журналистка Ю. Ханелова писала: «Это правда, что мы ничего не понимали, для нас это было полной неожиданностью»19. Часть ксендзов, прежде всего молодых, посчитали послание политической ошибкой католической церкви, отказывались подписывать письма в поддержку примаса.

На страницах «Трибуны люду» с тезисом послания польских епископов вели полемику известные деятели науки М. Жиховский, Б. Суходольский и К. Гжибовский. Тогда мало кто осознавал, что обмен посланиями между польским и немецким епископатом знаменовал начало трудного пути к неизбежному в будущем примирению польского и немецкого народов.

7 января 1966 г. власти отказали кардиналу Вышиньскому в выезде в Ватикан, мотивируя отказ тем, что примас использует пребывание в Риме в политических целях, что не входит в компетенцию церкви и может нанести вред ПНР.

Пропагандистская компания была продолжена весной 1966 г. во время празднования Польской католической церковью тысячелетия крещения Польши. Власти противопоставили свою концепцию этого празднования (история католической церкви является составной частью истории Польши и польского государства) концепции церкви, гласящей, что история государства является частью истории католической церкви в польских землях.

ПОРП придерживалась точки зрения, что хронологически совпадают две годовщины: возникновения польского государства и принятия христианства королем Мешко I. Гомулка считал, что если кардинал Вышиньский и другие иерархи хотят высказывать свое мнение по разным политическим проблемам, то власть это им не запрещает, но это должно соответствовать политике, которую проводит правительство Народной Польши, церковь не должна противопоставлять себя государству20.

Подготовка к празднованию тысячелетия польского государства началась еще в конце 1950-х годов. 24 сентября 1958 г. Гомулка выдвинул лозунг строительства «тысячи школ в честь тысячелетия» как противовес концепции юбилея католической церкви. Школы строились на многочисленные пожертвования населения. В июне 1960 г. в Варшаве состоялась международная научная конференция, посвященная основанию польского государства. В 1960 г. был создан Научный комитет празднования тысячелетия под руководством выдающегося ученого Т. Котарбиньского. В 1964 г. прошло празднование 600-летия Ягеллонского университета. В1965 г. праздновалось 20-летие возвращения Польши на западные и северные земли. В декабре в замке Вавель состоялась научная сессия Тысячелетия.

Для того чтобы воспрепятствовать участию в этом праздновании католической церкви, использовались различные административные и полицейские методы. Прежде всего, правительство не дало согласия на приезд в Польшу папы Римского Павла VI и епископов из других стран.

В дальнейшем по государственной линии в рамках празднования тысячелетия польского государства в 1966 г. проводились съезд писателей, сессия Польской Академии наук, Конгресс польской культуры. Параллельно церковным торжествам по телевидению показывали интересные фильмы и футбольные матчи, проводились торговые ярмарки и т. д. На большие церковные торжества в Гнезно власти ответили проводимым в то же самое время в городе военным парадом, который принимал маршал М. Спыхальский. Кульминацией празднования были массовый митинг жителей Познани с участием Гомулки и членов Политбюро ЦК ПОРП, а также богослужение, которое проводил кардинал Вышиньский. Мероприятия проходили неподалеку друг от друга. В одно и то же время к собравшимся обратились глава ПОРП и глава католической церкви. Многим поляком приходилось делать трудный выбор.

В. Гомулка заявил, что «нормальные отношения между католической церковью и государством могут быть восстановлены, если руководство церкви будет уважать Конституцию ПНР, соблюдать государственные законы и акты, откажется от злоупотребления религиозными чувствами в политических целях, займет лояльную позицию в отношении Народной Польши и будет уважать ее национально-государственные интересы»21. Позже, во время событий марта 1968 г. и декабря 1970 г., католическая церковь вела себя весьма осторожно и примирительно в отношении власти.

1.3. Группировки

В РУКОВОДСТВЕ ПОРП

В 1960-е годы все сильнее стал проявляться кризис ленинизма как идеологии, не отвечавшей реалиям современности. Во второй половине 60-х годов, особенно в конце десятилетия, в экономической жизни Польши обозначились застойные явления, что ограничивало удовлетворение растущих потребностей населения. В стране нарастало недовольство.

На этом фоне в партии, прежде всего в ее руководстве, возникли три группы, которые пытались искать выход из сложившегося положения. В ПОРП, в отличие от других социалистических стран, с середины 1950-х годов , в том числе и во времена Гомулки, существовали разногласия в руководстве относительно оценки текущей ситуации и путей развития страны, которые вели к появлению различных групп. Однако они до поры до времени признавали верховенство первого секретаря и старались открыто не выступать против него.

Первая группа объединялась вокруг бывших членов Политбюро ЦК ПОРП Р. Замбровского и С. Сташевского. Ее сторонники — это в свое время члены Коммунистической партии Польши, которые в годы войны находились в СССР, а после ее окончания вернулись в страну и заняли различные, в том числе высокие партийные и государственные посты. В основном это были поляки еврейского происхождения. После Октября 1956 г. часть из них была вынуждена свои посты покинуть, а другая — сохранила. Лица, покинувшие посты, требовали либерализации политической жизни. Эта группа имела влияние в научных кругах, среди молодежи, на Западе. Политические оппоненты называли ее сторонников «космополитами» и «интернационалистами».

В. Гомулка не испытывал к этой группе симпатий. Он хорошо знал их сталинский фанатизм в прошлом. Гомулка помнил, как представители этой группы клеветали на него в 1948 г., как переоделись в костюмы либералов после Октября 1956 г.

В 1963 г. Замбровский (бывший член Политбюро) на пленуме ЦК ПОРП выступил с критикой политики Гомулки. Его поддержали Л. Касман и Ю. Кали. Замбровский критиковал чрезмерные и малоэффективные инвестиции, что вело к ограничению индивидуального потребления, жилищного строительства, здравоохранения и транспорта. Он выступил против ограничения рабочего самоуправления и дублирования полномочий государственной администрации и партийного аппарата. Однако информация о выступлении Замбровского не была доведена руководством ПОРП ни до партийного актива, ни до первичных партийных организаций.

Отставки А. Альстера в 1962 г. с поста вице-министра внутренних дел, Замбровского и Моравского с постов секретарей ЦК в 1963 г. и 1960 г. — ведущих политиков «пула-вян», а также перемещение в 1960 г. секретаря ЦК ПОРП Е. Альбрехта в Министерство финансов привели к распаду группы. К 1967-1968 гг. эта группа уже не имела реального влияния ни в партии, ни в государственном аппарате.

Вторая группа — так называемые «партизаны», лидером которых был тогдашний министр внутренних дел М. Мочар. В годы войны они с оружием в руках боролись против немецких оккупантов, а затем и с правым подпольем. Однако власть в стране оказалась в руках тех, кто приехал из Советского Союза: они были лучше подготовлены к этой роли и имели больше доверия со стороны «старшего брата».

Сам Мочар, рабочий текстильной фабрике в Лодзи, в 1937 г. вступил в КПП, в 19381939 гг. за свою революционную деятельность сидел в тюрьме. После начала войны перебрался в Белосток, где работал в органах НКВД в звании лейтенанта. В 1941 г. в Горьком окончил курсы НКВД. Был переброшен на польскую территорию. Стал командиром Гвардии Людовой и Армии Людовой в лодзинском, келецком и люблинском округах. В годы военного подполья был тесно связан с Гомулкой. Противники, а может и сторонники Мочара распространяли слухи, что во время войны он якобы предал советскую службу госбезопасности. Ведь энкавэдистское прошлое в глазах поляков не прибавляло авторитета генералу. Польские авторы утверждают, что Мочар отказался подчиниться сброшенному в 1943 г. в тыл с целью выяснения ситуации в ППР представителю Коминтерна Л. Касману, ссылаясь на указания Гомулки. Касман в своих телеграммах в Москву обвинил Мочара в отказе подчиниться директивам из Москвы и даже в сотрудничестве с немцами22.

После войны Мочар, в отличие от многих коммунистов-подполыциков, не сделал быстрой карьеры — в органах внутренних дел и государственной администрации занимал в основном второстепенные посты. Лишь после прихода к власти Гомулки он стал быстро продвигаться вверх по служебной лестнице. В 1956-1964 гг. был вицеминистром внутренних дел: с 1961 г. в ранге вице-премьера руководил службой безопасности. В 1964 г. стал министром этого ведомства. МВД было «очищено от ревизионистских и сионистских элементов»23. Находясь на этом посту, Мочар руководствовался принципом «самостоятельности и равноправия» в отношениях с органами безопасности СССР. Такой его подход вызывал «обеспокоенность и подозрительность со стороны Ю. Андропова»24. Мочар был тесно связан с армией и В. Ярузельским. О Мочаре говорили, что он обладает талантом объединять людей, но и одновременно их отталкивать. Он, несомненно, был человеком с сильной волей, не лишенным больших организаторских способностей.

Во второй половине 1960-х годов «партизаны» имели поддержку в МВД, среди части военных, партийного и государственного аппарата, в ветеранском Союзе борцов за свободу и демократию, который объединял около 300 тыс. членов и во главе которого с 1964 г. стоял М. Мочар. Гомулка на это движение смотрел с симпатией. Именно в этот период стали открыто противопоставлять тех, кто приехал из Советского Союза (в основном поляки еврейского происхождения), и тех, кто с оружием в руках боролся в самой Польше. «Партизаны» стали использовать этот факт для разжигания вражды в партии и обществе. Когда в середине 1960-х годов М. Раковский во время встречи с Гомулкой заговорил об опасных амбициях Мочара, собеседник только рассмеялся: «Мочар и я — это одно и то же»25. Общественное мнение причисляло к «партизанам» Г. Корчиньского (вице-министра обороны ПНР), Ф. Шляхчица (с 1962 г. вицеминистр внутренних дел), Т. Петшака (коменданта Гражданской милиции), Т. Куфеля (руководителя военной внутренней службы Министерства национальной обороны) и Ю. Кемпу (первого секретаря Варшавского комитета ПОРП). Мочара поддерживало объединение ПАКС во главе с Б. Пясецким. Эта светская католическая организация проповедовала идеи социализма, допускающего мировоззренческий плюрализм.

Мочар пытался уменьшить пропасть между сторонниками борьбы за Народную Польшу и участниками движения сопротивления, поддерживавшими польское правительство в эмиграции. Он предпринял шаги, направленные на реабилитацию бывших солдат сентября 1939 г. и бойцов Армии Крайовой. Эти шаги были хорошо восприняты в польском обществе, так как касались большинства семей. Сам Мочар дружил с видными командирами АК и польских войск, воевавших на Западе. Более того, он был принят в Союз борцов во главе с легендарным полковником АК, участником Варшавского восстания Я. Мазуркевичем (псевдоним Радослав). Благодаря «партизанам» польско-немецкая война 1939 г. стала оцениваться более объективно. Историки и публицисты стали больше писать о вкладе польских частей в войну на Западном фронте.

«Партизанам» удалось завоевать на свою сторону часть патриотически настроенной польской интеллигенции. «Люди Мочара» обладали сильными позициями в СМИ. Их лозунги носили национально-патриотический и эгалитаристский характер. Программным манифестом «мочаровцев» стала книга публициста 3. Залуского «Семь главных польских грехов», изданная в 1964 г.26 Однако некоторые из «партизан» стали выдвигать идеи национал-коммунизма, национального общественного порядка, используя некоторые националистические и антисемитские лозунги из программы эндеков. Это вызвало беспокойство в Кремле и лично Л.И. Брежнева. Деятель ПОРП С. Олыновский, у которого были неплохие отношения с Мочаром, считал его «ультранационалистом»27. Слабостью «партизан» было отсутствие у них социальноэкономической программы, значение которой возрастало по мере проявления трудностей в народном хозяйстве.

Сторонники Мочара стремились обратить внимание Кремля на этого политического деятеля. С середины 1960-х годов в Москву на Старую площадь все чаще стала поступать из Польши по разным каналам, прежде всего — КГБ и армии, информация, что М. Мочар становится значительной политической фигурой. Он характеризовался как очень способный, заслуженный человек, участвовавший в годы войны в партизанском движении, тесно связанный с советскими партизанами, близкий Гомулке. Тем самым Москве внушалась мысль, что Мочар может стать реальным преемником Гомулки. Однако преждевременное и поспешное раскручивание имиджа генерала в Москве вышло ему боком.

«Партизаны» официально поддерживали Гомулку, одновременно намекая, что его политическое время заканчивается. Так как они были враждебно настроены против «либералов» и «космополитов» (прежде всего за репрессии в Польше в 1949-1953 гг.), последние называли «партизан» «националистами» и «антисемитами».

Польская секция американской радиостанции «Свободная Европа» в 1965-1969 гг. весьма способствовала политической дискредитации «партизан». В многочисленных радиопередачах их обвиняли в подготовке государственного переворота и стремлении захватить власть. Необходимо отметить, что «партизаны» никогда не были предметом критики со стороны примаса Польской католической церкви С. Вышиньского и духовенства. Их, как считают некоторые польские историки, объединял антисемитизм 28. Часть ксендзов в приходах во время проповедей открыто выражали симпатии сторонникам Мочара. Что касается Гомулки, то тот не имел к лидеру «партизан» полного доверия. В состав ближнего окружения первого секретаря ЦК ПОРП Мочар после 1956 г. не входил.

Третья группа была известна как катовицкая (получила название по столице Силезского воеводства г. Катовице). Ее лидером был Э. Герек, первый секретарь воеводского комитета ПОРП. В этом воеводстве установились свои порядки, несколько отличавшиеся от других, за что народ прозвал Катовицкое воеводство «Катангой». Для него были характерны высокий уровень промышленного развития, большая эффективность хозяйствования, современные подходы к управлению и др. В этом регионе власти больше внимания уделяли росту потребления населения и жилищному строительству. Воеводская организация ПОРП была самой многочисленной и эффективной в своей работе. В комитете партии господствовала строгая иерархия и дисциплина. Стиль работы Терека отличался открытостью к людям. Годы жизни на Западе (до и во время войны) сделали его непохожим как на польских, так и на советских партийных деятелей. В результате он прослыл социалистическим технократом и хорошим хозяином.

Гомулка терпел Терека, но никогда не был к нему расположен. Первому секретарю ЦК ПОРП не нравилась излишняя самостоятельность первого воеводского секретаря. Поэтому большинство аппаратчиков в Варшаве считали, что Гомулка не передаст власть Тереку и не включит в состав своего ближайшего окружения. Советское посольство сторонилось Терека и не приветствовало контакты с ним советских граждан, приезжавших в Польшу.

Однако его люди нашли свой ключик к Москве. Они развернули сотрудничество Силезского воеводства с Донбассом. Шел регулярный обмен делегациями партийных работников, шахтеров, учителей, молодежи. Для советских гостей принимавшая сторона создавала теплую атмосферу. В своих отчетах о пребывании в Польше, которые затем пересылались в Москву, руководители этих делегаций с восторгом отзывались о Тереке и порядках, царивших в воеводстве. В результате создавался образ Терека как хорошего хозяина, блестящего организатора, уделявшего большое внимание социальным вопросам, решению повседневных жизненных проблем простых людей. Особенно проникновенно во время встреч с советскими делегациями Герек говорил о дружбе с Советским Союзом и социализме. В результате в 1960-х годах в Москве, в кругах, связанных с Польшей, прежде всего на Старой площади, все больше стали говорить о Тереке и его воеводстве.

Представители катовицкой группы придерживались технократических взглядов, делая упор на необходимость изменений в экономической системе страны. Они постепенно расставляли своих людей в партийно-государственном аппарате и готовились к приходу в центральную власть29.

В целом можно сказать, что ни одна из этих групп не имела целостной программы выхода из нараставшего кризиса и не была альтернативой политике Гомулки и его группы. Подспудная, а затем и открытая борьба между этими группами и определила развитие политических событий во второй половине 60-х годов.

1.4. Экономическая политика и социальные проблемы

В 1960-е годы польское руководство пыталось преодолеть экономическую отсталость страны путем проведения новой индустриализации. Это была, после Шестилетнего плана, вторая в истории ПНР модернизация. Приоритетами экономической политики стали полная занятость, долгосрочный рост жизненного уровня, сокращение экономического отставания Польши от развитых стран. На первое место вновь выдвигалось развитие топливно-энергетического сектора и тяжелой промышленности. В рамках СЭВ специализацией польской промышленности были судостроение, металлургия, вагоностроение, станкостроение, текстильное и химическое производство.

В 1959 г. вновь последовал рост капитальных вложений в развитие тяжелой промышленности и сырьевых отраслей. Рост производства предполагалось достичь в основном интенсивными методами, что должно было принципиально отличать этот период индустриализации от предыдущего. Соответственно вновь стала расти доля накопления в национальном доходе, что продолжалось до 1968 г. Это неизбежно вело к консервации низкого уровня жизни населения на протяжении многих лет. В 19611965 гг. национальный доход вырос на 35,2%, валовая промышленная продукция — на 50,9%, потребление — на 28,0%, реальная заработная плата — на 8%, валовая продукция сельского хозяйства — на 14,5%.

Взятый в конце 50-х годов руководством Польши курс на интенсивное развитие реализовать не удавалось. Во второй половине 60-х годов социально-экономическая и соответственно политическая ситуация в стране стала ухудшаться, так как темпы экономического роста замедлились, особенно в 1969-1970 гг. Произведенный национальный доход в 1966-1970 гг. вырос почти на 34%, промышленное производство — почти на 59%, а средняя реальная заработная плата — только на 7%.

В целом же в 1960-е годы прирост национального дохода составил 80% и был одним из наиболее высоких в мире. Значительное развитие получили сырьевые отрасли (добыча угля, меди, серы), а также энергетика и химическая промышленность. Были предприняты усилия для развития и модернизации производства тракторов, автомобилестроения и судостроения. Доля промышленности в создании национального дохода выросла с 50 до 60%, а сельского хозяйства снизилась с 27 до 15%. Вместе с тем в политике капиталовложений по-прежнему не учитывались в достаточной степени потребности отраслей, производящих товары народного потребления, а также сельского хозяйства и пищевой промышленности. Для всего десятилетия было характерно равновесие в балансе внешней торговли, т. е. импорт были равен экспорту.

За годы правления Гомулки было построено 2 млн квартир, началась добыча медной руды, месторождения которой были открыты польскими геологами в 1957 г., благодаря чему в настоящее время Польша является восьмым производителем меди в мире и вторым производителем серебра в Европе. Производство электроэнергии основывалось на буром угле. Построенные в те годы тепловые электростанции в Конине и Турошове работают до сих пор. Было налажено производство современных для того времени двигателей «Diesla» для автомобилей и судов, дизельных котлов, больших турбин для электростанций и др. Для повышения производительности сельского хозяйства вступили в строй два завода по производству минеральных удобрений, получило развитие сельскохозяйственное машиностроение.

В 1964 г. в рамках совместных инвестиций СЭВ был введен в строй нефтепровод «Дружба», позволивший снабжать советской нефтью Польшу, Чехословакию, ГДР и Венгрию. Был проведен из СССР также газопровод, доставляющий газ заводу минеральных удобрений в Пулавах и дальше к Варшаве и Влоцлавеку.

Польская промышленность развивалась в первую очередь на основе советских технологий и кредитов. Договор, подписанный в марте 1959 г., предусматривал участие СССР в модернизации польской металлургии и энергетики, химической промышленности и добычи меди, в геологических изысканиях. Выделенный на эти цели кредит Польше в 1 млрд валютных злотых использовался для строительства в Плоцке в сотрудничестве с Советским Союзом Мазовецкого нефтеперерабатывающего завода и химического комбината, теплоэлектростанции в Турошове, при разработке Легницко-Глоговского меднорудного месторождения. На основе советских технологий в ПНР началось производство ракет, вертолетов Ми-4 и танков Т-55. В 1960-е годы возросли поставки в Польшу из Советского Союза металлообрабатывающих станков, нефти и газа, железной руды, изделий металлургической промышленности, асбеста, автомобилей, минеральных удобрений, целлюлозы и др.30

В течение десятилетия сельскохозяйственное производство росло, тем не менее, его динамика по годам сильно колебалась, что влияло на производство мяса. Незначительный импорт зерна и кормов полностью перекрывался экспортом мяса. Сильные колебания в развитии свиноводства вели к трудностям на мясном рынке.

В целом за 1956-1970 гг. был достигнут качественный прогресс в экономическом развитии страны. В основном был завершен процесс индустриализации Польши, созданы сектора современной промышленности, которые обуславливали самостоятельное развитие экономики. Несмотря на приоритет тяжелой промышленности, было налажено производство потребительских товаров длительного пользования — холодильников, стиральных машин, телевизоров, видеомагнитофонов. На Заводе легковых автомобилей (FSO) в Варшаве по лицензии началось производство автомобилей «Фиат».

В 1961-1970 гг. номинальная заработная плата в обобществленном секторе экономики выросла на 69%, реальная же — только на 19%, т. е. в среднем менее чем на 2% в год, а в 1966-1970 гг. всего лишь на 1,5%. Подобный рост был ниже порога ощутимости. Население по сравнению с большинством социалистических стран Европы жило очень скромно, если не сказать бедно. Зарплаты едва хватало на удовлетворение основных потребностей. В 1970 г. личные автомобили имели 5% семей, холодильники — 28, телевизоры — 45, радиоприемники — 50%. Предложение на потребительском рынке товаров длительного пользования было весьма ограниченным.

Как видно из вышеприведенных цифр, жизненный уровень населения особенно замедлился во второй половине 1960-х годов. Руководство не могло его поднять, так как не было притока капитала извне. Советский Союз не был склонен предоставлять

Польше крупные кредиты под низкий процент. Наоборот, требовал вложения средств в сырьевые проекты (прежде всего добыча нефти, строительство нефтепроводов) в СССР. Гомулка был против такого подхода, что вело к нарастанию напряженности в отношениях с Брежневым. Последний во время встречи с Тереком в Москве 5 января 1971 г. говорил: «Мы партия, а не торговцы. Искренне говоря, в последнее время у нас складывалось впечатление, что Гомулка грызся с нами за каждую копейку как лавочник... Как старший брат мы не хотели обижать младшего, поэтому терпели» 31.

Возникшая в Польше ситуация порождала раздражение людей, создавала почву для роста оппозиционных настроений.

Командно-административную систему более гибкой сделать не удалось. То же самое касалось и системы экономических стимулов. В результате мотивации к труду не увеличивались.

1960-е годы были периодом важных перемен в социальной структуре польского общества. Росла численность лиц с высшим образованием и население городов. По числу студентов по отношению к общей численности населения Польша находилась на одном из первых мест в Европе. В 1956-1970 гг. число выпускников вузов увеличилось более, чем в вдвое: с 21 тыс. до 47 тыс. Возникали новые промышленные центры. Это способствовало процессу урбанизации. В результате в 1970 г. в городах жили уже 52,1% поляков. В 1960-е годы были созданы 2,5 млн рабочих мест. В середине 1960-х годов во взрослую жизнь вступило послевоенное поколение, которое получило образование и воспитание уже в Народной Польше. Точкой отсчета для молодежи была уже не довоенная Польша и период немецкой оккупации, а Запад. Молодые поляки старались выглядеть, как их западные ровесники: молодые люди носили длинные волосы, девушки — короткие платья и юбки. Они слушали англоязычных певцов и рок-группы по очень популярному тогда радио Люксембург и Харцерскому радио.

II.1. Мартовские события 1968 г. и их последствия

Неожиданно большое влияние на развитие политических событий в Польше оказала победоносная для Израиля шестидневная война с арабами в июне 1967 г. Часть поляков еврейского происхождения (в основном это была интеллигенция) открыто солидаризировалась с Израилем. Радовались и многие поляки. На мелодию польского гимна они пели: «Дал нам пример Моше Даян, как побеждать должны мы». Около 20 польских граждан выразили желание служить добровольцами в израильской армии (среди них только трое не были евреями). .

КРИЗИС 1968 г.: СТУДЕНЧЕСКИЙ БУНТ, РЕПРЕССИИ, «КАДРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ*

Победа Израиля воспринималась как поражение Советского Союза. В Польше посмеивались: «Наши евреи побили их арабов». Польские власти были обеспокоены ростом антисоветских настроений в стране. Возросло число поляков еврейского происхождения, желавших выехать на постоянное жительство в Израиль.

9 июня 1967 г., во время неожиданно созванной встречи руководителей коммунистических и рабочих партий и правительств социалистических стран (Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Румынии, СССР, Чехословакии, Югославии), в Москве было принято решение разорвать дипломатические отношения с Израилем. Против этого выступила Румыния, которая была подвергнута критике первым секретарем ЦК ПОРП. Тогда же состоялась беседа В. Гомулки с Л.И. Брежневым. По утверждению сотрудника сектора Польши и Чехословакии отдела ЦК КПСС П.К. Костикова, генеральный секретарь ЦК КПСС выразил недовольство в связи с тем, что в Польше некоторые коммунисты-евреи открыто выступают против поддержки Советским Союзом арабских стран. В ответ Гомулка обещал, что не будет терпеть у себя «сионистской пятой колонны». Вместе с тем он добавил, что нельзя ко всем подходить одинаково, он сам знает многих товарищей еврейского происхождения, которые являются хорошими патриотами и коммунистами. Брежнев с его мнением согласился, одновременно посчитав нужным отметить, что он все-таки является сторонником активной кадровой политики32. По существу генеральный секретарь ЦК КПСС стимулировал проведение в Польше кадровой чистки по национальному признаку.

Выступая 19 июня на VI конгрессе профсоюзов, Гомулка вслед за лидерами СССР и других соцстран осудил агрессию Израиля против арабских стран, а также поляков еврейского происхождения за поддержку этой страны. Он заявил: «Наша партия стоит на позиции, что каждый гражданин Польши должен иметь только одну родину — Народную Польшу... Мы не можем быть безразличны в отношении людей, которые перед лицом угрозы миру во всем мире, а следовательно также безопасности Польши и мирному труду нашего народа, поддерживают агрессора, разрушителей и империализм»33. В устном выступлении Гомулка говорил о польских евреях даже как о «пятой колонне», однако в опубликованном в печати тексте этот фрагмент речи отсутствовал.

Как вспоминал С. Олыыовский, который в 1965-1968 гг. был заведующим бюро печати ЦК ПОРП, выступление на конгрессе профсоюзов было личной инициативой Гомулки. В дальнейшем стало ясно, что это была политическая ошибка. Первый секретарь открыл ящик Пандоры34. Выступление Гомулки, вопреки его собственным намерениям, стало спусковым крючком для развертывания органами госбезопасности антисемитской кампании, которая со временем переросла в антиинтеллигентскую. Как утверждал бывший партийный деятель А. Старевич, Гомулка считал, что «партизан» надо использовать для борьбы с «ревизионистами». Он просто хотел их «попугать». Гомулка не был антисемитом, но находился под давлением 3. Клишко, который настойчиво требовал проведения чистки в руководстве армии, где было много поляков еврейского происхождения, якобы симпатизировавших Израилю35.

Мочар и его сторонники пришли к выводу, что наконец настало время избавиться от партийно-государственных кадров, евреев по национальности, которые пришли в Польшу вместе с Красной Армией. Молодые «волки» из «поколения Союза польской молодежи» рвались к власти. Недовольство молодых деятелей, продвижение которых к высоким постам перекрывало старшее поколение, нарастало. Они лишь искали знамя, под которым можно было выступить.

Используя возникшую ситуацию, «партизаны» во главе с Мочаром перешли в политическое наступление. Чистка в партийно-государственных структурах началась с армии. В Генеральном штабе, Главном политическом управлении Войска Польского и других армейских структурах на партийных собраниях молодые офицеры выразили недоверие ряду военачальников еврейского происхождения. Министерство национальной обороны поддалось этому давлению. По оценке Е. Эйслера, в 1967-1969 гг. были уволены в запас около 180 офицеров-евреев36. Всего в ходе развернувшейся кампании 1967-1968 гг. из армии были уволены около 2 тыс. офицеров, в том числе 17 генералов, среди которых были командующий войск противовоздушной обороны страны Ч. Манкевич, Я. Фрей-Белецкий, Е. Фонкович, Б. Беднаж. В возникшей тогда ситуации Гомулке ничего не оставалось, как только высказаться за национальный характер армии. Другой подход привел бы ее к дезинтеграции. После некоторого колебания Гомулка согласился на назначение министром обороны молодого генерала Войцеха Ярузельского. Тот обеспечил консолидацию и единство армии на долгие годы. С чистки в армии, по мнению польских историков, в стране начался общественнополитический кризис, который получил название «март 1968 г.», или «мартовские события 1968 г.». Этот кризис длился с июня 1967 г. по первую декаду июля 1968 г. Его апогей пришелся на март-май 1968 г.37

16 января 1968 г. Министерство культуры и искусства запретило в варшавском Национальном театре спектакль Адама Мицкевича «Дзяды» в постановке режиссера К. Деймека. По мнению властей, из-за особенностей интерпретации он содержал текста антисоветские акценты. По Варшаве ходили слухи, что запрещение было вызвано давлением посольства СССР. Однако это не было правдой. На самом деле в посольстве ничего не знали об этой постановке, никто из его сотрудников спектакля не смотрел. Более того, 30 января 1968 г. в «Правде» была помещена небольшая заметка, положительно оценивавшая эту постановку.

Последнее представление спектакля, которое состоялось 30 января, переросло в политическую манифестацию. На это представление, вход на которое был свободным, пришла группа студентов Варшавского университета во главе с К. Модзелевским. Во время спектакля, аплодируя актерам, студенты выкрикивали: «Долой цензуру!», а после его окончания скандировали: «Независимость без цензуры». Затем вместе с собравшимися возле здания театра студентами Театральной школы они двинулись к памятнику Мицкевичу. Часть манифестантов скандировала: «Хотим свободы без цензуры»!, «Требуем упразднения цензуры!», «Мицкевич — Деймек!». Перед памятником были возложены венки. Собравшиеся студенты были разогнаны милицией, 35 человек были задержаны.

Этот протест совпал с другим событием — с выходом из ПОРП профессоров

В. Бруса и 3. Баумана. К этому шагу Бруса подтолкнуло исключение из партии его жены с формулировкой «за публичную поддержку израильской агрессии и критику правительства ПНР». 31 января два студента Варшавского университета — А. Михник и X. Шляйфер — сделали эти факты достоянием гласности, рассказав о них журналистам французской прессы.

26 февраля на заседании варшавского отделения Союза польских писателей культурная политика и антисемитская кампания властей были подвергнуты резкой критике оппозиционными литераторами. Так, А. Слонимский в своей речи повторил тезис Л. Колаковского о забвении идеалов «польского Октября» и выразил надежду, что судьба реформ, начатых в Чехословакии, окажется более счастливой. Участники заседания демонстративно отвергли умеренный вариант резолюции и приняли радикальный, в котором, в частности, отмечалось: «В течение длительного времени... усиливается вмешательство властей, осуществляющих руководство культурной деятельностью и творчеством... Такое положение угрожает национальной культуре, тормозит ее развитие»38. Писатели потребовали возвращения на сцену «Дзядов».

4 марта 1968 г. министр просвещения и высшего образования исключил Михника и Шляйфера из Варшавского университета. В ответ группа студентов-«командос», возглавлявшаяся Я. Куронем и включавшая немало лиц еврейского происхождения из коммунистических семей, из отряда харцеров им. генерала Вальтера, решила организовать митинг. После роспуска этого отряда Куронь создал в Варшавском университете Дискуссионный клуб Союза социалистической молодежи, в который перешли его воспитанники, верные левым, интернационалистским идеям. На заседаниях клуба проходили столкновения между ними и сторонниками Мочара с их жесткими национально-патриотическими лозунгами. Последние пытались убедить Куроня перейти на их позиции, но он был стойким интернационалистом. Как показало проведенное позже службой безопасности (СБ) следствие, он фактически создал оппозиционное движение (которое следователи назвали «Движением 8 марта»). Власти узнали о планах «командос» заранее и хорошо подготовились. 6 марта несколько из них, в том числе Михник и Шляйфер, были задержаны. Мочаровцы, к которым примыкал и первый секретарь Варшавского комитете ПОРП Ю. Кемпа, пришли к выводу, что настал момент, когда можно расправиться с оппозиционной студенческой молодежью и либерально настроенной частью профессуры Варшавского университета.

8 марта во дворе университета состоялся митинг, в котором приняли участие несколько сот человек. Студенты осудили снятие со сцены Национального театра «Дзядов» и поддержали резолюцию чрезвычайного общего собрания варшавского отделения Союза польских писателей, которая осуждала культурную политику властей.

Все это происходило под аккомпанемент выкриков активистов Союза социалистической молодежи, которые скандировали: «Долой провокаторов!», «Долой смутьянов!», «Дайте нам спокойно учиться!», в то время как милиция и группы рабочих с особой жестокостью, с помощью палок разгоняли протестовавших. Куронь и Модзелевский как идейные вдохновители и организаторы митинга были арестованы. Впоследствии сам Куронь пояснял: зная, что их ждет тюрьма, они не могли отказаться от протестов в защиту определенных ценностей, а также во имя солидарности с уволенными из университета коллегами39.

9 марта состоялся митинг солидарности студентов Варшавского политехнического института, который был разогнан теми же методами. 13 марта в Варшаве большая группа демонстрантов прошла по улицам Краковское предместье и Новый свят к зданию ЦК ПОРП. Милиции удалось разделить демонстрантов на небольшие группки и принудить их к отступлению. Основные столкновения произошли поздно вечером на Краковском предместье. Место действия было освещено прожекторами. В течение двух-трех часов милиция справилась с молодежью. С обеих сторон было много избитых. Особенно досталось сотрудникам СВ, которые находились в толпе с оперативноразведывательными целями. Милиция задержала около 200 человек, в том числе около 20 студентов. Большинство были из пригородов Варшавы. С задержанными заключили соглашение, по которому тот, кто будет ночью приводить в порядок место столкновения, рано утром сможет пойти домой. Большинство согласились.

Стали распространяться слухи, что митинг 8 марта и его разгон были хорошо спланированной провокацией.

Митинг в Варшавском университете породил трехнедельную волну студенческих протестов почти по всей Польше. В Белостоке, Быдгощи, Олынтыне, Ополе и Торуни состоялись митинги, но уличных беспорядков не было. Уличные столкновения между молодежью и силами правопорядка произошли в Варшаве, Гданьске, Гливицах, Катовицах, Кракове, Люблине, Лодзи, Познани, Щецине и Вроцлаве. В вузах избирались студенческие комитеты, которые и возглавляли протесты. Это носило достаточно спонтанный характер. Демонстрации и столкновения с силами порядка имели место в четырех городах, где тогда еще не было вузов, — Бельско-Бялой, Легнице, Радоме и Тарнове.

Нужно отметить, что в момент начала беспорядков в Варшаве В. Гомулка, Ю. Циранкевич и 3. Клишко отсутствовали в стране, так как принимали участие в совещании коммунистических и рабочих партий в Софии. Они вернулись в Варшаву 8 марта во второй половине дня. У трапа самолета Гомулку встречал М. Мочар, который сразу же стал докладывать лидеру ПОРП о ситуации в столице.

Партийные структуры в качестве противодействия выступлениям студентов организовали митинги в поддержку курса Гомулки. 14 марта состоялся большой «митинг негодования» в Катовице, на котором впервые за время мартовских событий с речью выступил член Политбюро ЦК ПОРП и руководитель самой крупной партийной организации в стране Э. Герек. Он говорил очень жестко и одновременно образно: «Грязь, которая всплыла на волне событий Октября 1956 г. одиннадцать лет назад, не была полностью устранена из нашей жизни. Если некоторые по-прежнему будут пытаться свернуть нас с выбранного нашим народом пути, то силезская волна переломает им кости»40. Вслед за Катовице митинги и открытые партийные собрания прошли по всей стране. Повсюду Катовицкое воеводство хвалили за хозяйственность и порядок.

Кульминацией мартовских событий стала оккупационная забастовка студентов Варшавского политехнического института, которые забаррикадировались в его здании. Протестующие выступали за демократизацию режима, требовали улучшения условий жизни и учебы. Министерство образования и власти вуза пытались остановить протест путем убеждения, однако без результата. От идеи штурма здания армией власти быстро отказались. В конце концов первый секретарь Варшавского комитета ПОРП Кемпа предложил послать к студентам заместителя прокурора города для уговоров и предупреждения. Тот провел переговоры с забастовочным комитетом, а затем с большой группой студентов, убеждая их в бессмысленности дальнейшего продолжения забастовки. Студенты согласились закончить ее на условиях снятия блокады, отвода милиции и обещания, что никто из протестовавших не будет ни задержан, ни репрессирован. Заместитель прокурора принял эти условия и дал гарантии их соблюдения. В пять часов утра были открыты ворота и студенты покинули здание института. С этого момента напряженность в столице и в стране в целом пошла на убыль.

Мартовские события в студенческой среде не носили антисоциалистического характера. На это обратил внимание епископат Польши в письме премьер-министру Ю. Циранкевичу от 21 марта 1968 г.: «Нельзя увидеть в этих выступлениях „бунта молодежи" против государственного строя или против государственных властей»41. Характерно, что студенты во время протестов пели «Интернационал», заверяли друг друга в верности социалистическим идеалам, не выступали против партии.

События марта 1968 г. были сложным явлением, отражавшим кризисные процессы в политической сфере. Они начались как студенческий протест против методов осуществления власти. Это был бунт молодежи, в котором приняли участие и молодые рабочие, и учащееся средних школ (среди задержанных за участие в демонстрациях преобладали молодые рабочие). Эта общность поколения вытекала из факта, что «молодой рабочий и студент конца 60-х годов, эпохи позднего Гомулки были детьми ПНР, коллегами по школе, друзьями по двору. Они слушали те же песни, ходили на те же самые фильмы, нередко читали те же самые книги (особенно более образованные)... Они имели общий культурный код»42.

В Катовицком воеводстве из 444 задержанных было 324 рабочих, т. е. более половины, студентов — 61, учащихся различных школ — 76, работников умственного труда — 36 и неработающих — 37. В Гданьске, Гдыне и Сопоте на рабочих приходилась почти половина задержанных (140 из 301), студентов — 46, учащихся — 24. В Люблине и Познани преобладали студенты, рабочие составляли несколько больше 15%. Правда, польские историки не могут придти к однозначному выводу, было ли участие молодых рабочих и учащихся в протестах только проявлением солидарности или же протестом против системы43. Скорее всего, это участие было проявлением солидарности и спонтанной реакцией на происходившие события.

В связи с мартовскими событиями милицией было задержано 2732 человек, в том числе только 359 студентов. В суд были направлены дела на 207 человек, в том числе на 98 студентов и научных работников. Из вузов были исключены около 1,5 тыс. студентов. Но это был только старт начавшейся в стране беспрецедентной кампании.

К этому времени обострилась борьба за власть в рамках партийно-государственного аппарата. Вследствие этой борьбы под антисионистскими лозунгами разворачивалась так называемая «кадровая революция». Достаточно многочисленная часть интеллигенции с антидемократическими и ксенофобскими взглядами и работники партийно-государственного аппарата сознательно участвовали в антисемитской компании для того, чтобы продвинуться по службе. Основную же часть общества и партии, среди которых существовали антиеврейские предубеждения, сторонники Мочара просто использовали в своих целях. Выступление молодежи стало для них удобным предлогом.

В 1968 г. В. Гомулка уже не был популярным в народе политиком. Значительная часть общества считала, что его время прошло. Похоже, что в марте-апреле 1968 г. Гомулка и его окружение на какое-то время утратили контроль над ситуацией. Контроль перешел в руки «партизан», которые путем развертывания антисемитской компании и «кадровой революции» пытались укрепить свои позиции в партийногосударственном аппарате, чтобы в недалеком будущем посягнуть на всю власть. Этой кампанией через своих агентов («секретных сотрудников») на предприятиях, в вузах, школах, СМИ, больницах руководило МВД.

Центральные и местные структуры службы безопасности составляли списки так называемых сионистов и распространителей «просионистских и прозападных взглядов». В МВД этим занималось специальное подразделение, которым руководил полковник Т. Валихновский. В частности, в этом министерстве был подготовлен список из 41 работника МИД еврейского происхождения, увольнения которых требовало руководство разведки44. «Безпека» снабжала сотрудничавших с ней журналистов «соответствующими материалами»45. Важную роль в событиях играл С. Олыыовский и его бюро печати ЦК ПОРП. Спустя 40 лет, отводя от себя упреки, он вспоминал: «Через какое-то время Гомулка сориентировался, что происходит. Пригласил меня и спросил, почему в печати появляются такого рода антисемитские статьи? В конце концов, ты контролируешь прессу или нет? — спросил он. Я ответил, что хотел бы эту компанию остановить, но ее поддерживает Мечислав Мочар и сотрудники аппарата безопасности, поэтому эта задача невыполнима. Безопасность имела много агентов в печати и издательствах. Эта компания длилась несколько месяцев и повлекла за собой серьезные последствия»46. МВД превратился «во второй политический центр страны»47.

Между тем и СБ, и бюро печати распространяли мнение, что в марте 1968 г. «анти-польские еврейские центры» якобы предприняли попытку произвести государственный переворот в стране. СМИ называли протестующих студентов «банановой», «золотой» молодежью. Лишь еженедельник «Политика», который имел огромное влияние на польскую интеллигенцию и главным редактором которого был М. Раковский, не принял участия в антиеврейской и антиинтелегентской кампании. Этот еженедельник спасла от разгрома «партизанами» личная защита со стороны Гомулки.

Мартовские события и «кадровая революция» отразили конфликт поколений. Среднее поколение, сформировавшееся во времена ПНР и ограниченное в продвижении по карьерной лестнице ввиду стабилизации ситуации в стране, опираясь на МВД и партийные структуры, стремилось сместить с руководящих постов старшее поколение польских коммунистов, используя тот факт, что многие из них имели еврейское происхождение. Вскоре чистки распространились на СМИ, вузы, Польскую Академию наук и др. За две недели кампании по осуждению сионизма были проведены 1900 партийных собраний. В марте-мае 1968 г. были смещены со своих постов 483 служащих еврейского происхождения, в том числе 365 — из министерств и центральных ведомств.

В частности, в МИДе лишились работы 70 человек, или более 10% сотрудников. Среди уволенных были посол в США Е. Михальский, посол в Великобритании Е. Моравский, постоянный представитель ПНР в ООН Б. Томорович и др. Эти люди обладали большим профессиональным опытом, пользовались авторитетом за границей. При этом далеко не все из уволенных были евреями48. Это свидетельствует, что антисемитскую компанию некоторые использовали, чтобы свести личные счеты.

В знак протеста против этой кампании в апреле 1968 г. министр иностранных дел

А. Рапацкий подал в отставку. Она была принята только в декабре. Несколько уволенных были восстановлены на работе.

В сионизме подозревался органами каждый, кто выражал недовольство развитием ситуации в стране. Прежде всего смещались со своих постов неугодные руководители средств массовой информации. «Трибуну люду» покинули «сильный человек Москвы» Л. Касман (он перешел на работу в Министерство финансов) и В. Боровский, «Жиче Варшавы» — Л. Унгер. Были уволены 114 журналистов и редакторов, в том числе 15 главных редакторов и их заместителей и 60 работников радио и телевидения.

19 марта на массовом партийном митинге в Зале конгрессов Дома науки и культуры в Варшаве Гомулка предложил, чтобы евреи, которым Израиль дороже Польши, «рано или поздно покинули нашу страну». Большинство собравшихся достаточно холодно приняли выступление первого секретаря ЦК ПОРП. Аплодисментов было мало. Но, как утверждает помощник Гомулки В. Наметкевич, дело заключалось в том, что это выступление было направлено на закрытие антисемистской компании, а зал этого не хотел49. Зато не раз две-три тысячи человек — партийных активистов района Варшавы «Воля» скандировали: «Веслав — Герек!», «Веслав — Герек!». Сам Герек вспоминал, что, когда он услышал эти крики, ноги у него подкосились, дрожь ужаса прошла по всему телу. Он подумал, что его карьере пришел конец50. После митинга он подошел к Гомулке и, всячески подчеркивая свою лояльность, заверил его, что он к этому непричастен.

Одновременно «антисионистская» кампания предоставила возможность для выпуска пара накопившегося народного недовольства: можно было открыто критиковать отдельных членов руководства страны, хотя, разумеется, только в духе обличения «агентов мирового сионизма».

В марте молодые карьеристы организовали «митинг ненависти» в здании МВД. Выступавшие подвергли резкой критике 3. Клишко, М. Спыхальского и других членов руководства ПОРП. Особенно демонизировалась роль бывшего члена Политбюро и секретаря ЦК ПОРП Р. Замбровского. Информация о митинге вскоре дошла до аппарата ЦК. От Мочара потребовали уволить из министерства организаторов митинга. Тот вынужден был согласиться и никого не защищал.

Известный социолог Е. Вятр считает, что мартовские события положили конец либерализации, завоеванной в период «польского Октября». Наступление со стороны «партизан» было предпринято именно против людей 1956 г. — сторонников демократизации и независимости от СССР51. В свою очередь, М. Раковский называет мартовские события «малой „большой культурной революцией"», которая в области межче-ловеческих отношений повернула страну вспять. Партия в разных ее звеньях приняла идеологию антисемитизма и национализма. Имя Польши было серьезно запачкано в Европе и мире...»52.

В конце марта — апреле 1968 г. в творческих союзах, на предприятиях и в учреждениях началась расправа над «либерал-демократами», «ревизионистами» и «сионистами». На места из ЦК ПОРП была направлена специальная инструкция о проведении партийных собраний или собраний актива. Однако эмоциональное состояние членов партии не поддавалось контролю. Часто это был истерический самосуд. В ходе напряженных собраний проявились и возобладали националистические настроения, обвиняемых в сионизме исключали из партии, требовали снятия с руководящих постов. Анализ резолюций собраний, проведенный в аппарате ЦК ПОРП, свидетельствуют, что они носили по существу националистический характер. Основным было требование кадровых изменений. Критиковалась практически вся партийно-государственная верхушка, исключение делалось только для В. Гомулки. Вставал вопрос, как взять под контроль настроения партийных и рабочих масс, острие которых все больше было направлено против польского руководства. Последнему ничего не оставалось, как только идти на кадровые изменения53.

Например, собрание партийно-профсоюзного и молодежного актива польских авиалиний «ЛЁТ», открытое докладом «Борьба с современным сионизмом и его влиянием в Народной Польше», продолжалось с 2 по 5 апреля 1968 г. Отсутствие единства в руководстве ПОРП вело к резким высказываниям со стороны партийных низов. В ходе встречи с вице-премьером Е. Широм 2 апреля на заводе им. Каспшака выступавшие задали члену Политбюро ЦК ПОРП неприятные вопросы: «Правда ли, что Ваша дочь являлась членом Клуба искателей противоречий, подписала петицию студентов и принимала участие в студенческих беспорядках?». Партийный актив предприятия выразил Ширу недоверие.

25 марта 1968 г. на основе решения министра Г. Яблоньского из Варшавского университета были исключены полтора десятка крупных профессоров, известных независимостью суждений: Б. Бачко, 3. Бауман, В. Брус, М. Хиршович, Л. Колаковский,

С. Моравский, Ч. Бобровский и Т. Мантойфель; из Лодзинского университета —

С. Амстердамский, Л.Т. Блащик, Я. Гольдберг, А. Лесьневский, П. Кожец, С. Хандлер. Несколько видных ученых были исключены из университетов в Познани, Вроцлаве и Торуни. В Польской Академии наук были сняты с постов секретаря отделения общественных наук С. Зюлковский и директор Института философии и социологии ПАН

А. Шафф.

Мартовские события с неизбежностью повлекли за собой персональные изменения в руководстве ПОРП. Со своих постов ушли в отставку член Политбюро ЦК ПОРП и председатель Государственного совета ПНР Э. Охаб и А. Рапацкий — член Политбюро и министр иностранных дел. Новым председателем Государственного совета стал М. Спыхальский, министром иностранных дел был назначен С. Ендриховский, в 19561968 гг. — председатель Комиссии планирования ПНР. На посту министра обороны Спыхальского сменил поддерживаемый Мочаром и Тереком генерал В. Ярузельский54. Развернулась массовая ротация кадров в высших эшелонах власти. На V съезде ПОРП не были переизбраны в руководящие органы ПОРП 82 человека. В результате в партии возобладали догматические тенденции, которые не могли внести ничего нового ни в жизнь ПОРП, ни в жизнь общества.

Для евреев, желавших уехать в Израиль, граница была открыта. Их автоматически лишали польского гражданства и выдавали только «путевой документ», где было написано, что предъявитель сего «не является гражданином Польской Народной Республики». В итоге в 1968-1969 гг. из Польши иммигрировали 12-15 тыс. польских евреев. Среди них было около пятисот преподавателей и научных работников, около тысячи студентов, трехсот врачей, 2 тыс. работников издательств, 100 музыкантов, несколько десятков актеров и кинематографистов, писатели, журналисты, инженеры, адвокаты и др. При выезде офицеры, рассматривавшие заявления, старались отсеять «неевреев», которые пытались использовать ситуацию и эмигрировать из Польши55. Одновременно покинули Польшу несколько сот судей и бывших сотрудников органов госбезопасности, ответственных за политические репрессии в конце 1940-х — начале 1950-х годов.

Партийная верхушка довольно быстро сама испугалась того демона, которого пробудила к жизни. Как считает Ю. Тейхма, Гомулка не предвидел, что «традиционные националистические силы включат в политическую борьбу антисемитские лозунги». Антисемитизм был органически чужд ему как политику, коммунисту, поляку и человеку56. Гомулке с большим трудом удалось прервать антисионистскую кампанию и установить контроль над аппаратом власти. В апреле 1968 г. кампания официально закончилась. Однако остановить падение доверия к себе в обществе Гомулке не удалось, тем более что в январе 1969 г. состоялся процесс над вдохновителями мартовских протестов. Самые большие сроки тюремного заключения — по 3,5 года — получили среди осужденных Я. Куронь и К. Модзелевский.

После мартовских событий власти взяли под контроль и те организации, которые еще пользовались некоторой самостоятельностью. Университетская автономия по существу была ликвидирована. На IV съезде Союза польского харцерства (октябрь 1968 г.) делегаты приняли дополнение к его уставу — пункт об идейном руководстве со стороны ПОРП. На съезде Союза польских писателей в Быдгощи в феврале 1969 г. прошла поправка о возможности исключения из состава организации членов, деятельность которых наносила вред ПНР. Было принято постановление о создании верификационной комиссии, которая должна была оценивать политический облик польских писателей.

20 декабря 1968 г. в закон о высшем образовании были внесены изменения, направленные на ограничение самоуправляемости вузов и возрастание руководящей роли партии в жизни высших учебных заведений. Ректоры вновь стали назначаться министром. Роль сената и советов факультетов ограничивалась. Но главное, была перестроена внутренняя структура вузов. Вместо факультетов и кафедр как организационных структур создавались институты с отделами. Старая либеральная профессура была отстранена от руководства, ее влияние на научно-преподавательскую деятельность в вузах уменьшилось. Сотни проявивших лояльность преподавателей получили повышение: не имея научной степени, они назначались доцентами и получили наименование «мартовских доцентов».

На V съезде ПОРП (11-16 ноября 1968 г.) оппозиционно настроенные писатели, профессора, научные работники и студенты были объявлены представителями либерально-буржуазного, «ревизионистского» и «космополитического» течения, к которому примкнули «сионистские элементы». Они якобы создали своеобразный союз, объединивший разномастных противников народной власти, врагов социализма. Особенно жесткой критике подвергся ревизионизм. Его базой были названы пережитки буржуазного способа мышления и характера отношения к общественным интересам в различных кругах общества, порожденные многочисленной в прошлом мелкобуржуазной средой. Эта база, как говорилось в решении съезда, возрождается и расширяется под нажимом капиталистического окружения. Соответственно мартовские события были охарактеризованы как самое острое проявление «политического конфликта с антисоциалистическими силами». Борьба с «ревизионистами» и другими подобными силами признавалась одной из главных задач партии. В качестве средств этой борьбы предлагались воспитание партийных рядов в духе верности принципам марксизма-ленинизма и неустанная работа по распространению во всем обществе идей социализма, патриотизма и интернационализма57.

В 1967-1968 гг. «партизаны» значительно укрепили свои позиции в армии, органах безопасности, дипломатической службе, СМИ, а также в нескольких ключевых воеводствах. Об их лидере Мочаре стали говорить, что он должен занять пост первого секретаря ПОРП. Информация об этом дошла и до самого Гомулки. Отношения Гомулки и Клишко с Мочаром стали прохладными. На V съезде ПОРП Мочар не был избран членом Политбюро ЦК, стал только кандидатом в члены. В это время в Варшаве была распространена шутка, что Мочару, чтобы быть избранным в Политбюро, не хватило одного голоса — голоса Брежнева. Мочару пришлось покинуть пост министра внутренних дел, так как он был избран секретарем ЦК ПОРП, курировавшим силовые структуры. Выбранный Гомулкой на пост министра внутренних дел К. Свитала не имел ни харизмы предшественника, ни влияния в министерстве. Мочар продолжал воздействовать на МВД через генерального директора министерства генерала Р. Матеевского и руководителя разведки генерала Ф. Шляхчица.

В. Гомулка сумел добиться временного равновесия в руководстве партии, когда ни одна из группировок не получила перевеса.

С середины 1950-х годов и до мартовских событий 1968 г. оппозиция в Польше носила в основном левый (внутрисистемный) характер. Она искала свой, польский путь социалистического развития под лозунгами улучшения, реформирования социализма, его «либерализации», т. е. «социализма с человеческим лицом». Но, как пишет

В. Волобуев, события 1968 г. ознаменовали исчезновение этого «ревизионистского» направления как «альтернативного течения марксисткой мысли»58. Применение властями насилия углубило неприязнь либерально-демократической интеллигенции к власти и провозглашаемой ею, расходившейся с ее политикой идеологии, что впоследствии привело к возникновению в ПНР антисистемной, антисоциалистической оппозиции. Следствием событий стало возникновение среди оппозиционной части интеллигенции «поколения 1968 г.». Многие из видных фигур этого поколения (по всей стране было человек 150) во второй половине 1970-х годов действовали в рядах несистемной демократической оппозиции, во время событий 1980-1981 гг. стали деятелями и советниками независимого профсоюза «Солидарность», а после 1989 г. — политической элитой и государственными деятелями III Речи Посполитой.

Март 1968 г. был предупредительным сигналом для власти об ухудшении социально-экономической ситуации и настроений в стране. Однако правящая верхушка ошибочно восприняло это предупреждение, посчитав усмирение протестов своей большой победой и успехом. Команда Гомулки, понимая, что для ее легитимности уже не хватает декларирования принципов социализма, стала спекулировать на национальных мотивах и лозунгах. Но было уже поздно. Время, отведенное историей Гомулке, подходило к концу. Кадровая чистка в партии и государстве только ослабила

его политические позиции.

Москву мартовские события не очень обеспокоили. Советское руководство не дало себя втянуть в их ход. Как утверждает П.К. Костиков, эти события рассматривались как внутреннее дело ПОРП, ситуация в стране оценивалась как находившаяся под контролем польского руководства во главе с Гомулкой. Москва в основном одобрила кадровые изменения в Польше. В 1968 г. Кремль решительно поддержал Гомулку. Особенно хорошо в советском руководстве и в военной верхушке была воспринята смена кадров в Войске Польском, прежде всего — назначение на пост министра национальной обороны Войцеха Ярузельского. Доступ в Кремль имели только те политики, которые поддерживали Гомулку. Другие польские деятели не имели никаких шансов прийти к руководству страной59.

Реакция Польской католической церкви на мартовские события была запоздалой и по существу пассивной. Ее руководство и духовенство устали от празднования тысячелетия церкви в 1966 г. и от изнуряющей борьбы с властью в процессе этого празднования. К тому же усилилась слежка за духовенством со стороны СБ. Правда, в марте 1968 г. примас С. Вышиньский обратился с письмом к студентам и направил специальное письмо премьер-министру Ю. Циранкевичу. В последнем говорилось: «Резиновая дубинка никогда не является аргументом для свободного общества, она пробуждает самые плохие ассоциации и мобилизует общественное мнение против установленного порядка... Гарантирование гражданам Конституцией ПНР и Декларацией ООН права на честную информацию требует свободы печати, ограничения вмешательства цензуры, объективности в информировании»60.

21 марта 1968 г. церковь официально представила свою позицию в коммюнике «Слово епископата Польши», написанном кардиналом К. Войтылой. Второй раз на тему мартовских событий епископы высказались 3 мая 1968 г. Однако антисемитская компания руководством церкви не осуждалась. За лояльную позицию во время мартовских событий примас Вышиньский в ноябре 1968 г., после почти трехлетнего перерыва, вновь получил заграничный паспорт.

Относительную активность проявляли лишь светские католики. Мартовские события шли в разрез с теми общественно-политическими ценностями, вокруг которых формировалось движение светских католиков, — патриотизм и толерантность в обществе. Поэтому фракция «Знак» в сейме, выражая мнение клубов католической интеллигенции, приняло обращение к представителям высшей власти, в котором выступила в защиту побитых студентов. Эти действия, хотя и не перевели светских католиков в разряд явной оппозиции, но обострили взаимоотношения движения «Знак» с властью.

Движение светских католиков «Знак» не было однородным по своей идейной направленности. В него входила группа деятелей, связанных с варшавским журналом «Вензь». В 1960-х годах эта группа раскололась на два течения. Первое, связанное с именем Т. Мазовецкого, условно можно назвать демократическим. Оно выдвигало на первый план вопрос прав человека. Второе течение, возглавляемое Я. Заблоцким, также условно можно назвать национально-патриотическим. Оно акцентировало внимание на традиционных польских ценностях61.

Основной упор в политической деятельности светские католики, или «новые позитивисты», продолжали делать на работу в сейме, где их присутствие было заметным, несмотря на малочисленность фракции. Однако с середины 1960-х годов они были вынуждены все чаще вступать в конфликт с властью. В 1964 г. С. Киселевский и Е. Турович подписали «письмо 34-х». За это тираж «Тыгодника повшехного» был уменьшен с 50 до 30 тыс. экз. Во время мартовских событий «Знак» пытался сохранить нейтралитет, но фактически солидаризировался с резолюцией варшавского отделения Союза польских писателей от 29 февраля 1968 г., так и с лозунгами протестующих студентов. Одним из главных объектов нападок властей стал именно Киселевский, который на вышеупомянутом собрании варшавских писателей произнес яркую речь, в которой назвал существовавший тогда политический режим «диктатурой невежд». Вокруг Киселевского началась компания травли. На три года он был лишен возможности печататься.

В апреле 1968 г. отказался от депутатских полномочий лидер движения «Знак» и член Госсовета Е. Завейский, а после вторжения в Чехословакию в составе сил Варшавского договора польских войск все католические депутаты намеревались сложить мандаты. Это означало бы конфликт с властью. В итоге победила «лоялистская» позиция, и фракция «Знак» осталась в сейме. Однако после этого власти не выразили согласия на баллотирование в 1969 г. Завейского в новый состав сейма.

II.2. Гомулка и

«ПРАЖСКАЯ ВЕСНА»

В. Гомулка, подавивший мартовские волнения 1968 г. в своей стране, смотрел на «пражскую весну» без симпатий: «социализм с человеческим лицом» был для него типичным ревизионизмом. Но при этом, в отличие от лидеров остальных социалистических стран, он не слишком боялся влияния событий в Чехословакии на политическую ситуацию в Польше. Несомненно, его больше беспокоила судьба социалистического содружества. К тому же Гомулка подходил к событиям в Чехословакии через призму соседства ФРГ (вышедшая из советского блока Чехословакия попадет под влияние Западной Германии). Поэтому Кремль был уверен в поддержке со стороны Польши и лично Гомулки своей политики на международной арене, а также действий Москвы в рамках социалистического содружества.

Советское руководство летом 1968 г. все больше склонялось к оценке чехословацких событий как контрреволюции и считало необходимым защитить социализм путем введения войск Варшавского договора в Чехословакию. Но какое-то время Москва медлила. 5 июля 1968 г. на заседании Политбюро первый секретарь ЦК ПОРП не скрывал своего разочарования такой позицией: «Советские руководители делают это в перчатках. Если бы это зависело от нас, то я бы их [чехов и словаков] давно подавил... Процесс ведет к выходу Чехословакии из нашего лагеря. Я вижу трудности с вводом войск сейчас... Мы можем советским руководителям сказать, что мы введем наши войска. К черту этот суверенитет [Чехословакии]. Если они [в Кремле] не хотят, то пусть уступают дальше»62.

14-15 июля 1968 г. в Варшаве прошла встреча руководителей Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши и СССР. Чехословацкая делегация прибыть отказалась. Еще перед заседанием состоялась отдельная встреча В. Гомулки и Л.И. Брежнева, в ходе которой выяснилось, что польский лидер неожиданно отошел от прежней решительности в отношении чехословацкой проблемы и стал почему-то проявлять осторожность.

Брежнев в своем выступлении дал тревожную оценку складывающейся обстановки в Чехословакии. Он изложил мнение КПСС о коллективной ответственности всего соцлагеря за судьбы социализма в каждой стране. Советский лидер выразил готовность оказать любую помощь чехословацкому рабочему классу и всему народу в целом. Тем не менее глава КПСС все-таки отдавал предпочтение политическим шагам, прежде всего поддержке «здоровых сил» (противников перемен)63.

На встрече лишь В. Гомулка и Я. Кадар выступили с умеренных позиций. Первый секретарь ЦК ПОРП призвал к более углубленному анализу событий и отказу от принятия поспешных решений. Во время обсуждения результатов встречи в узком кругу Брежнев отверг утверждение В.Н. Подгорного, что Гомулка предает СССР и начинает поддерживать правые силы в Чехословакии. Генсек размышлял: «Если Гомулка заколебался, то мы должны еще раз проанализировать ситуацию»64. Чтобы воздействовать на позицию Гомулки, по каналам спецслужб из Москвы в Варшаву шла информация (часть ее была типичной дезинформацией) о якобы имевшем место вмешательстве ФРГ во внутренние дела Чехословакии, стремлении руководства КПЧ к заключению различных политических и экономических соглашений с Западной Германией. В результате, под влиянием подобных сообщений, Гомулка вновь стал высказываться за решительные действия в отношении Чехословакии. 18 августа 1968 г. в Москве на очередном заседании стран Варшавского договора союзники без особых возражений одобрили оценки ЦК КПСС и согласились оказать необходимую военную помощь Чехословакии. Гомулка заявил, что другого пути нет, а на его поиски будет только зря потрачено время65. Он предложил, чтобы войска ГДР не входили в Чехословакию, так как немецкие войска «там уже были». Этот намек на 1938-1939 гг. вызвал ярость у главы СЕПГ В. Ульбрихта.

Союзником Гомулки в силовом решении чехословацкого кризиса был Э. Герек, который поддерживал консервативных членов руководства КПЧ. Он имел дружеские отношения с А. Индрой, который руководил партийной организацией в соседней Остраве, и с В. Биляком, который был одним из лидеров противников реформ. Информацию, полученную от них о ситуации в стране и намерениях руководства КПЧ, Гомулка использовал в ходе бесед с Брежневым для воздействия на принятие окончательного решения.

20 августа 1968 г. началась военная интервенция войск Варшавского договора на территорию Чехословакии. В операции «Дунай» участвовала 2-я армия Войска Польского, которой командовал генерал Ф. Сивицкий. Польский контингент составил 24 341 офицеров и солдат, 647 танков, 566 транспортеров, 4798 автомобилей, 36 вертолетов и др. Он разместился в северной части Чехословакии за пределами больших и средних городов. Задачи польских подразделений сводились к блокированию частей Чехословацкой народной армии, ликвидации «враждебной пропаганды», патрулированию в городах, налаживанию контактов с местной властью. Солдаты 2-й армии распространили среди населения 5 млн листовок, плакатов и брошюр. Военные транслировали радиопрограммы на чешском языке. Однако произошла и трагедия. 7 сентября 1968 г. в г. Ичин пьяный солдат 11-й танковой дивизии открыл огонь по гражданским лицам и проезжавшим автомобилям. Погибли два человека и пять были ранены.

Что касается реакции польского общества на интервенцию войск Варшавского договора в Чехословакии, то вначале преобладали голоса возмущения, но затем усилились античехословацкие настроения. Были две причины таких настроений: опасение перед немецкой угрозой и повторением ситуации сентября 1939 г., когда Польша была атакована с юга. Польская католическая церковь не выразила своей позиции по отношению к интервенции. Такой подход был обусловлен ее нежеланием обострять отношения с государственными властями.

II.3. Советско-польские отношения

В. Гомулка последовательно вел в отношении Советского Союза политику, которая была определена в 1956-1957 гг. Его команда считала, что надо укреплять отношения двух стран в сфере экономики, сохраняя при этом во внутренней и отчасти во внешней политике максимальную самостоятельность. Одновременно Гомулка был верным союзником СССР. В ходе бесед со своими соратниками он не раз подчеркивал, что судьба ПНР связана с Советским Союзом и в горе, и радости, но судьба польского правительства зависит от собственного народа66.

Вместе с тем, у польского лидера были претензии к советскому руководству: он считал, что своей излишне консервативной экономической политикой СССР тормозит развитие Польши и остальных социалистических стран. В первой половине 1960-х годов он выступил на заседании совета СЭВ с предложением ввести конвертируемость рубля. Это привело бы к обмену рубля на основные западные валюты и могло увеличить заинтересованность в сотрудничестве в рамках СЭВ. Однако предложение не нашло поддержки советского руководства67, которое опасалось включения советских финансов в финансовую систему Запада и непредсказуемых последствий этого.

Советский диктат по отношению к ПНР во времена В. Гомулки отошел в прошлое. С Польшей теперь приходилось проводить консультации и переговоры, договариваться, согласовывать с ней свою внешнюю политику, учитывать интересы соседа. В глазах аппарата ЦК КПСС Гомулка «символизировал Польшу, которую необходимо уважать»68, подходить к ней как к союзнику и партнеру. Если во времена Хрущева некоторые характеризовали этого польского лидера как «просоветского националиста», то во времена Брежнева — как «польского патриота и лояльного интернационалиста»69. Гомулка старался вести переговоры с советскими руководителями так, чтобы не давать им возможность вмешиваться во внутренние дела Польши. Он не критиковал советских руководителей напрямую, а давал им понять, что они действуют вопреки собственным интересам70.

С конца 1950-х годов до октября 1964 г. Н.С. Хрущев и В. Гомулка обменивались визитами довольно часто. Кроме официальных переговоров, советский руководитель, чтобы отвлечься от повседневных дел, любил поохотиться в польском правительственном центре отдыха в Ланьске. Во время визита Хрущева в Польшу в 1959 г. он посетил Катовицкое воеводство. От аэродрома его сопровождал первый секретарь воеводского комитета ПОРП Э. Герек, который хотел, чтобы маршрут гостя прошел через его родную местность Загуже. Когда кортеж автомобилей приблизился к этому населенному пункту, взорвалась мина, спрятанная в придорожном дереве. Так как впереди ехала вторая колонна сопровождения, то гости даже не поняли, что произошло. В ходе следствия было установлено, что виновником взрыва был 33-летний житель Загуже, работавший электриком на шахте «Кажимеж-Юлиуш». Следствие пришло к выводу, что ни к каким тайным организациям он не принадлежал, просто хотел таким образом прославиться71.

Свой последний визит в Польшу Хрущев совершил 21-23 июля 1964 г. — для участия в праздновании 20-летия ПНР. Н.С. Хрущев вспоминал: «Несколько раз звонил Гомулка, просил приехать, поскольку визиту Хрущева он придавал особое значение. Отец, конечно же, не мог отказать своему старому другу»72.

Между Гомулкой и Хрущевым сложились хорошие отношения. Советский лидер относился к первому секретарю ЦК ПОРП с уважением. Любил с ним поспорить. Однако обращались они к друг другу не на «ты», что было принято в среде коммунистов-руководителей, а на «вы»73. Хрущев вспоминал: «У меня лично отношения с ним сложились самые теплые. Хотя другой раз по некоторым вопросам возникали разногласия. Это естественно, что в руководстве разных стран бывают разные подходы при решении того или иного вопроса. Если этого не будет, то не будет никакой демократии и проявления личностных особенностей. Это нормально»74.

Оценивая в целом советскую политику в отношении Польши, Хрущев подчеркивал: «поляки не имели никаких оснований обвинять СССР в том, что он проводит дискриминационную политику и пользуется благами, созданными за счет труда польского народа в ущерб полякам и с выгодой для себя. Скорее наоборот»75.

Реальная ситуация была такова: если в экономических отношениях проявлялось несовпадение интересов, что случалось нередко, то как правило Советский Союз шел на уступки польской стороне. Хрущеву не нравилось, что польское руководство каждый год поднимало вопрос о поставках зерна в Польшу. Он писал: «Я знал, для чего конкретно полякам нужно зерно, и сказал Гомулке: „Почему вы хотите, чтобы мы поставляли зерно, если в Польше землеобеспеченность на душу населения лучше, чем в других социалистических странах? Вы имеете возможность полностью обеспечивать себя зерном. По сведениям, которым я располагаю, наше зерно идет на откорм свиней... Тут дело в валюте, — заявил я на чистоту. — Вы отбираете у нас хлеб, который нам самим нужен"»76. Польша действительно кормила советским зерном свиней, производила высококачественный бекон, который экспортировала в США, и получала существенные валютные доходы.

На эти претензии советского лидера Гомулка отвечал следующим образом: «Да, это вы правильно говорите. У нас ведь нет добычи золота, а у вас есть. Вы добываете золото из руды, а мы вынуждены добывать себе валюту коммерческим путем, чтобы приобрести за границей товары, которые мы не можем получить на рынке социалистических стран»77.

Вставали и другие вопросы. Гомулка просил увеличить поставки высококачественной железной руды. Хотя самой советской экономике ее не хватало, приходилось, и не раз, идти навстречу. То же самое происходило и с поставками нефти. В тот период Советский Союз добывал ее мало, приходилось делиться, отрывая от себя. Хрущеву неприятно было то, что подобные просьбы повторялись почти каждый год. Но он не отказывал: «Мы от дружбы с Польшей материальных благ не имели, однако ничего не делали, что нарушило бы гармонию ее хозяйственной деятельности»78. Все это свидетельствует о том, что Советский Союз не раз в ущерб себе помогал развитию польской экономики.

Хрущев пропагандировал среди польского руководства свои идеи о выгоде и достоинствах кукурузы, дешевом жилищном строительстве и «агрогородах». Хотя Гомулка и проявил интерес к дешевому жилищному строительству, эту идею пытались на практике реализовать лишь в Гданьске, и к тому же неудачно. Гомулка критически воспринимал те или иные аспекты внутренней экономической политики СССР. После встречи с советским министром сельского хозяйства Д.С. Полянским Гомулка по свежим впечатлениям сказал М. Раковскому: «Представьте себе, товарищ Раковский, они собирают на Украине низкие урожаи из-за отсутствия семенной политики!» А в Польше в тот период была очень развита система научного подхода к подготовке семенного материала. Гомулка пытался рассказать о ней Полянскому, но тот не стал даже слушать: «Товарищ Гомулка, мы хорошо знаем польское сельское хозяйство»79.

Помимо обсуждения текущих советско-польских проблем, в двусторонних переговорах существенное место занимала международная политика, в основном германский вопрос и отношения с Китаем и Албанией. Польское руководство было особенно чувствительно к происходившим переменам в отношениях СССР с ФРГ. Варшава настаивала, чтобы советская сторона согласовывала свою политику в отношении Западной Германии с польской. Это было вполне объяснимо, так как ФРГ не признавала границу по Одре-Нысе. Поговаривали даже о «доктрине Гомулки», в соответствии с которой Варшава имела право влиять на политику Варшавского договора в отношении ФРГ. Официально и реально Советский Союз считался главным гарантом западной границы Польши и существования ГДР. Однако польский лидер опасался, что СССР стремится к соглашению с ФРГ ценой польских границ и существования ГДР. Не раз он выражал недовольство по поводу того, что Хрущев не информировал его о намерениях Москвы по немецкому вопросу. При обсуждении между советским лидером и польскими руководителями германской проблемы не раз возникали конфликты.

В частности, Гомулка с претензией говорил о том, что советские товарищи не проинформировали его о намерении строительства в 1961 г. берлинской стены. В ответ Хрущев оправдывался, что он якобы тоже не знал об этом, ведь ГДР является суверенным государством и может принимать решения, которые считает нужными.

В ходе визита в Польшу в январе 1964 г., во время встречи с польскими руководителями, Хрущев, пытаясь убедить их в необходимости проведения более гибкой политики в отношении ФРГ, заключил: «Таков расклад сил, такова математика». Присутствовавший при разговоре М. Мочар неожиданно вставил: «Однако политика это не математика, это алгебра». Он еще не успел закончить, как Хрущев рявкнул: «А что, Вы алгебраист? Не позволю себя оскорблять, немедленно уезжаю, я сюда не напрашивался»80. Его с трудом удалось успокоить. В конце концов, в знак примирения Хрущев и Мочар подали друг другу руки.

Особенно раздражали польских руководителей легкомысленные заявления главного редактора «Известий» А.И. Аджубея, зятя Хрущева, во время его поездки с группой журналистов в ФРГ в июле 1964 г. о возможности объединения Германии. В Польше с большим вниманием следили за этим визитом. Главный редактор еженедельника «Политика» М. Раковский не сомневался, что Аджубея принимали не как главного редактора ежедневной газеты, а как специального посланника Хрущева. В своих «Дневниках» Раковский написал, что Аджубей в ФРГ вел себя «очень свободно и заигрывал с немцами». Говорил им то, что они хотели услышать: «Мы, русские, — единственные, кто понимает Вас, немцев». Когда Аджубея спросили, может ли он представить себе объединение Германии, но не на коммунистической основе, он ответил: «Мы хотим, чтобы весь мир был коммунистическим и будет коммунистическим. Однако мы никого не хотим принуждать принимать нашу систему». Немцы «сами должны определиться, на востоке и западе, в ГДР и ФРГ». Он выражал надежду на улучшение отношений между СССР и Западной Германией. «Позднее мы могли бы в спокойной обстановке решить также другие проблемы». Другими проблемами, по мнению Раковского, могли стать польские западные земли81.

В. Гомулка знал, о чем говорил Аджубей во время переговоров с федеральным канцлером JI. Эрхардом и премьером Баварии Ф.Й. Штраусом. По одним данным, офицеры польской разведки записали на магнитофон высказывания зятя Хрущева во время его неофициальных встреч. По другим данным, эти записи поляки получили от разведок Франции или ГДР. Записи свидетельствовали о том, что Аджубей склонен был предложить немцам значительные территориальные уступки за выход Западной Германии из НАТО за счет Польши и ГДР.

Присутствовавшему на встрече секретарей ЦК социалистических стран в Варшаве тогдашнему заведующему отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими связями социалистических стран Ю.В. Андропову польские товарищи дали прослушать магнитофонную запись с высказываниями Аджубея. Андропов убедил Гомулку, чтобы он позвонил Хрущеву и высказал ему возмущение миссией Аджубея82. Как утверждал заведующий сектором Польши в отделе ЦК КПСС в 1969-1980 гг. П.К. Костиков, Гомулка действительно послал Хрущеву «резкое письмо»83. В этом письме польский лидер сообщил, что Польша никогда не согласится, чтобы за ее счет были осуществлены территориальные коррективы в пользу ФРГ84. После возвращения в Москву Андропов встретился с Аджубеем и сказал ему следующее: «Не мог же я не сообщить о настроении польских товарищей, тем более что они утверждали, будто располагают пленкой с записью твоих заявлений»85. Противники Хрущева использовали случай с Аджубеем в качестве аргумента для смещения Хрущева на пленуме ЦК КПСС 14 октября 1964 г. с партийных и государственных постов.

Вскоре после поездки Аджубея в Варшаву пришло сообщение, что Хрущев собирается с визитом в Бонн без какого-либо предварительного согласования с польским партнером. Эта информация привела Гомулку в бешенство. Он сказал: «Двести лет нами торговали. А что, теперь нет желающих?»86.

В сентябре 1964 г. на съезде писателей в Люблине Гомулка обрушился с резкой критикой на немецкую политику Хрущева. Он обвинил советского лидера в попытках договориться об объединении с Германии за счет Польши. «Я со всей силой хочу подчеркнуть, что какие-либо изменения нынешних польских границ могут произойти только через труп Польши», — гневно произнес Гомулка87. И в этом вопросе он имел в своей стране общественную поддержку. Гомулка, насколько мог, пытался тормозить сближение Советского Союза с ФРГ.

В феврале 1967 г. на совещании министров иностранных дел социалистических стран в Варшаве польской стороне удалось добиться принятия предварительных условий установления отношений стран советского блока с ФРГ. Весной 1967 г. в связи с тем, что подошли сроки принятия новых двусторонних договоров о дружбе и сотрудничестве с социалистическими странами, Варшава прилагала усилия для того, чтобы в новых договорах было закреплено положение об общей политике социалистических стран в отношении ФРГ. Поляки тем самым пытались укрепить свою позицию в советском блоке. Хотя и не без проблем, Варшаве удалось достичь своих целей88.

Довольно острые разногласия проявлялись и во время обсуждения отношений с Китаем. Польские руководители выражали сомнения в необходимости отзыва из этой страны советских специалистов, прекращения помощи, отказа от завершения строительства промышленных предприятий, а также пограничных конфликтов из-за небольшого участка земли. Гомулка выступал за активизацию диалога с китайскими коммунистами, за прекращение публичной полемики. Он считал, что причиной советско-китайских разногласий было нежелание советских руководителей по-партнерски подходить к китайским коммунистам, игнорирование их национальных интересов. Гомулка хотел сохранения Китая в рамках советского лагеря, так как КНР мог быть тормозом для возрождения гегемонистских устремлений СССР по отношению к более слабым членам мировой социалистической системы89. Как утверждает А. Верблян, Гомулка опасался неблагоприятных изменений в геополитике90.

Со временем Н.С. Хрущев стал вести себя с руководителями социалистических стран все более бесцеремонно. Это вызывало их недоумение и недовольство. В частности, польское руководство раздражала хрущевская политика в отношении Албании, приведшая в 1961 г. к разрыву дипломатических отношений с этой страной. На заседании Президиума ЦК КПСС 10 ноября 1963 г. Хрущев критиковал польского руководителя: «Возьмите Гомулку, он меня спрашивает: „Вы не думали о том, чтобы восстановить дружественные отношения с Албанией?" Я говорю — „не думал и не думаем, потому что они слишком нагадили". Но самое интересное то, что Гомулка уже сам думает о возможности возобновления отношений с Албанией. Этот союзник, как я думаю, козел — куда прыгнет неизвестно»91.

В свою очередь Хрущева беспокоили польско-американские отношения. Его настораживало то внимание, которое США оказывают Польше, так как американцы считают, что эта страна предрасположена к реставрации капитализма. Поэтому они шли на всякие поблажки ПНР: распространили на нее режим наибольшего благоприятствования в торговле, давали кредиты, оказывали помощь.

Доходило до того, что Хрущев спрашивал: «Зачем вы просите экономическую помощь у Советского Союза? Ведь вам американцы дают, берите у них». По словам Гомулки, ЦК ПОРП даже подготовил письмо Хрущеву, в котором его пытались спросить прямо: «чего вы хотите от Польши и каким путем она должна идти?»92. Вместе с тем сам Гомулка во время встреч с советскими руководителями признавал, что получение кредитов от США влияет на политику Польши, связывает ей руки в борьбе против американского империализма. При этом он непременно добавлял, что Советский Союз не должен толкать Польшу в лапы империалистов93.

Во времена В. Гомулки Польша весьма отличалась от Советского Союза и других социалистических стран. Особенностями ее развития было преобладание частного сектора в сельском хозяйстве и мелкого частного (торгово-ремесленного) сектора в городе, сильное влияние католической церкви на общественное сознание и частную жизнь, значительные интеллектуальные свободы, культурный плюрализм, постоянное расширение контактов с Западом, в том числе возможностей выезда туда и др. Ю. Тейхма писал: «Самым важным в польской действительности было то, что нас отличало от обязывающего образца. Польша до конца сохранила свое своеобразие..., так как оно лучше отвечало нашим историческим условиям, нашим традициям и национальной психологии»94. Хотя Гомулка выступал против коллективизации сельского хозяйства, он все же в аграрной политике делал ставку на развитие госсельхозов, был противником свободной продажи сельскохозяйственной земли, техники крестьянам. По сути, лидер ПОРП выступал за постепенное огосударствление польского сельского хозяйства. Польский путь к социализму вызывал раздражение у руководителей не только Советского Союза, но и большинства остальных социалистических стран, критику в ходе встреч с польскими лидерами. Особенности развития Польши рассматривались в советском блоке как внутренняя потенциальная угроза сплоченности блока и существовавшим политическим режимам, проводимой ими политике.

Новость о смещении Хрущева застала Гомулку в Новой Гуте, где он находился вместе с первым секретарем ЦК ВСРП Я. Кадаром. Для первого секретаря ЦК ПОРП, впрочем, как и для Кадара, эта новость была полной неожиданностью. На следующий день Гомулке позвонил член Президиума ЦК, секретарь ЦК КПСС М.А. Суслов, который от имени нового руководства КПСС заверил его, что внешняя политика СССР, в том числе в отношении Польши, не изменится. Спустя несколько дней ему позвонил и новый первый секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев.

Придавая большое значение отношениям с Польшей, ухудшившимся из-за «фокусов» Хрущева, перед встречей с польским руководством 22 октября 1964 г. ЦК КПСС принял даже специальное постановление «О встрече с представителями ПОРП». Встреча представителей двух партий состоялась 24 октября 1964 г. в районе Беловежской пущи. С советской стороны в ней участвовали Л.И. Брежнев, А.Н. Косыгин, Ю.В. Андропов, с польской, как обычно, — В. Гомулка, Ю. Циранкевич и 3. Клишко. Гомулка выразил удовлетворение решением ЦК КПСС о снятии Хрущева, указав, в частности, на его нетерпимость к мнениям других товарищей. Хрущев, говорил он, выступал от имени всех социалистических стран без совета с нами, нередко менял позиции по важным международным проблемам. Гомулкой было высказано недоумение обозначившимся в 1964 г. стремлением Хрущева к сближению с Западной Германией («его согласие на визит в ФРГ было выгодно Бонну и в тоже время создавало трудности для нас»)95.

Знаменательно, что Гомулка подверг критике политику десталинизации, проводившуюся Хрущевым. Руководитель ПОРП заявил, что не всегда целесообразной была публичная критика Сталина, в частности на XXII съезде КПСС: «В Советском Союзе появилось немало вредных книг вроде повести Солженицына, которые бросали тень на советский строй. Такая литература создавала немалые трудности и для ПОРП. Она подогревала существующие в Польше антирусские настроения»96. Эти утверждения Гомулки свидетельствовали о существенной консервативной эволюции его взглядов по сравнению с 1956 г., а также о желании установить дружеские и деловые контакты с новым первым секретарем ЦК КПСС.

В свою очередь новое советское руководство демонстрировало уважение к польскому лидеру за его личную смелость и политическую мудрость. Но со временем руководителей СССР стала раздражать личная «независимость» Гомулки, отсутствие лести в адрес их самих и Советского Союза, что было свойственно остальным руководителям социалистических стран.

В 1965 г., во время второй встречи Л.И. Брежнева с В. Гомулкой, советский лидер неожиданно попросил своего собеседника о помощи при проведении международной политики. Брежнев сказал: «Товарищ Веслав, должен Вам сказать, что мне очень тяжело... С внутренними проблемами я справляюсь, но могут возникнуть трудности с международными вопросами, с проблемами международного коммунистического и рабочего движения и отношений с братскими странами. Очень Вас прошу, Вас лично, помогите мне своим огромным опытом и авторитетом на международной арене, в социалистическом лагере и за его рамками»97. Гомулка слушал генерального секретаря КПСС со все большим смущением. Затем он стал убеждать его, что тот уже является политиком, известным на международной арене, что он проявил себя как выдающийся деятель рабочего движения. Что же касается опыта, то это дело наживное98.

Гомулка не забыл просьбы советского лидера. Он постоянно стремился содействовать Брежневу в укреплении единства международного коммунистического и рабочего движения, социалистических стран. Для этой цели в аппарате ЦК ПОРП был создан международный отдел, в котором работали молодые и хорошо образованные сотрудники. Они умели вести переговоры, полемизировать, если это было необходимо. Польские делегации стали играть важную роль в подготовке и проведении совещаний и рабочих встреч коммунистических и рабочих партий. На этих совещаниях особенно выделялся 3. Клишко, который оказался быстро реагирующим, смелым полемистом, отстаивающим крепость связей между коммунистическими партиями Европы.

Активность ПОРП на международной арене и однозначная поддержка политики КПСС облегчали Гомулке решение экономических проблем в отношениях с Советским Союзом. Более частыми стали встречи между двумя лидерами. Например, в октябре 1966 г. — феврале 1967 гг. они встречались многократно — во время визитов, в Москве и Варшаве, в ходе совещаний коммунистических и рабочих партий, встреч руководителей социалистических стран. И на каждой встрече Гомулка добивался дополнительных поставок сырья и товаров, новых кредитов или ускорения получения обещанных ранее.

Гомулка не был сторонником развития экономических связей с Западом, опасался западных банков и инвестиционных кредитов. Он прямо говорил Брежневу об опасности зависимости социалистических государств от западного капитала. Брежнев, которого советские специалисты призывали в те годы к более открытому обмену с Западом, даже пытался объяснить Гомулке, что, может быть, стоит использовать эти средства для целей социализма. В ответ польский лидер заявил: «Вы можете себе это позволить, Вы являетесь страной с неограниченными ресурсами, Польша же — нет, это приведет лишь к долгам. Пусть сильный Советский Союз сотрудничает с сильным капиталом, а мы получим капитал в процессе сотрудничества с вашей экономикой»99.

Л.И. Брежнев был хорошо проинформирован о том, что Польше средства для инвестиции нужны как воздух. Консультанты отдела ЦК КПСС провели анализ этой проблемы и представили свои выводы советскому руководству. Из них следовало, что Польша будет вынуждена использовать западные кредиты для модернизации ряда отраслей своей промышленности. Это могло бы быть полезно для оборонных интересов Варшавского договора, а также для производства современных потребительских товаров. Однако Гомулка предпочитал брать долларовые кредиты от Советского Союза, а не на Западе. Взамен за советскую экономическую помощь он был готов политически поддерживать КПСС и Советский Союз. Именно тогда в Кремле и на Старой площади стали говорить, что Польша является самым надежным звеном блока социалистических государств. Брежнев высоко ценил Гомулку и защищал его от нападок в своем окружении.

Кредиты на Западе все же приходилось брать. В разработанном при Гомулке плане на 1971-1975 гг. предусматривалось увеличение задолженности у развитых капиталистических стран на 1 млрд долл. Однако эти кредиты предназначались исключительно на покупку современных промышленных предприятий. Гомулка был категорически против потребительских кредитов.

Интервенция войск Варшавского договора в Чехословакию повлияла на внешнюю политику ФРГ. В начале 1969 г. Гомулка получил информацию, что Бонн под руководством нового канцлера В. Брандта хочет кардинальным образом изменить свою восточную политику. Цели, которые ставил прежний канцлер Адэнауэр — постепенное поглощение ГДР и возвращение восточных польских территорий, — не только не были достигнуты, но и отдалились. Брандт и его окружение пришли к выводу, что перемены на Востоке легче будет стимулировать при помощи политики разрядки, а не конфронтации. В результате начались переговоры Бонна с Москвой, а затем и с Варшавой, чем вначале был недоволен Брежнев. Он и Громыко хотели, чтобы признание границы по Одеру и Нейсе получило отражение в большом договоре между СССР и ФРГ. Тем самым польско-немецкую границу по-прежнему гарантировал бы Советский Союз.

Однако Гомулка, узнав о советско-немецких переговорах, потребовал заключения отдельного договора между Польшей и Западной Германией. Он говорил, что без послевоенных западных и северных земель Польша была бы «копией Герцогства Варшавского». Эти шаги Гомулки с большим недоверием наблюдали руководители ГДР. По их мнению, Польша не нуждалась в признании границы по Одеру — Нейсе со стороны ФРГ, так как с ней она не граничила. Это создавало впечатление, что ПНР не верит в прочность существования ГДР. Ответ Гомулки был простым: существуют два наследника немецкого рейха, и они оба должны подписаться под границей, определенной в Потсдаме. Гомулка никогда не верил в неизменность советской политики в отношении Германии. Поэтому он стоял на позиции, что Народная Польша не может довольствоваться только московской гарантией польской западной границы, а должна получить ее подтверждение также и от Западной Германии100.

17 мая 1969 г. на встрече с избирателями Варшавы Гомулка предложил властям ФРГ заключение договора, в котором нормализация отношений между двумя государствами была тесно увязана с признанием Западной Германией западной границы Польши. Это заявление было полной неожиданностью для советского руководства. Но Гомулке удалось убедить Брежнева в правильности польского предложения, так как нормализация отношений с ФРГ будет способствовать упрочению территориального статус-кво в Европе. От советского лидера первый секретарь ЦК ПОРП получил обещание, что советский договор с ФРГ не будет обычной декларацией о неприменении силы, в этот договор будет включено положение о нерушимости границ в Европе101.

Официально В. Гомулка был противником объединения Германии. В июле 1970 г. во время беседы с министром иностранных дел СССР А.А. Громыко польский лидер сказал: «Никогда мы не будем заинтересованы в объединении немецких государств»102. На самом деле, как утверждает Ю. Тейхма, Гомулка был убежден, что это объединение является лишь вопросом времени, главная же задача Польши — гарантировать свои интересы103.

Почти два года велись переговоры с ФРГ, которые увенчались успехом. Вначале, 12 августа 1970 г. Западная Германия заключила договор с СССР, в котором признала границу по Одеру и Нейсе. Четыре месяца спустя, 7 декабря, в Варшаву приехал канцлер ФРГ. Ю. Циранкевич и В. Брандт подписали договор о нормализации польско-немецких отношений и польской западной границе. Сбылись мечты Гомулки: Польша перестала быть государством с неполноценными границами. 14 декабря 1970 г. в своем выступлении на пленуме ЦК ПОРП польский лидер сказал: «Договор является формально-правовым признанием Федеративной Республикой Германией границы на Одре и Нысе Лужицкой. Тем самым с точки зрения международного права вопрос необратимости и нерушимости границы окончательно закрыт»104. Это был самый большой международный успех Гомулки, который стал венцом его многолетних упорных усилий, направленных на обеспечение Польше стабильного положения в послевоенной Европе. Одновременно Брандт обещал Гомулке предоставление кредита в 10 млрд марок.

Почти все 1960-е годы послом СССР в ПНР был бывший член Президиума и секретарь ЦК КПСС А.Б. Аристов, который был назначен на эту должность постановлением президиума ЦК КПСС 20 января 1961 г. А.И. Микоян характеризовал его как «неподходящего человека с большими претензиями»105. Аристов был другом Л.И. Брежнева и не очень стремился к надлежащему исполнению своих дипломатических обязанностей. Это весьма раздражало руководство ПОРП. В конце 1960-х годов 3. Клишко пожаловался П.К. Костикову: «Этот Аристов... ненавидит Польшу, ничего не хочет делать, не интересуют его вопросы, которые мы перед Вами ставим, мы не можем добиться решения проблем, по которым договорились Гомулка и Брежнев...»106. В конце концов Костикову при поддержке секретаря ЦК КПСС по связям с социалистическими странами К.В. Русакова удалось добиться рассмотрения в конце 1970 г. на заседании Политбюро ЦК КПСС вопроса об отзыве Аристова. В начале марта 1971 г. он, совершая прощальные визиты руководителям ПНР, неожиданно для новых польских руководителей посетил В. Гомулку, с которым имел двухчасовую беседу.

Тогдашний советник посольства ПНР в Москве Б. Рыхловский так охарактеризовал атмосферу в советско-польских отношениях конца 1960-х годов: «Среди советской политической и военной элиты довольно широко было распространено понимание важности партнерства в отношениях между нашими странами. Более того, достаточно часто это были даже пропольские настроения. Они чаще всего были связаны с польскими этническими корнями лиц, участвовавших в этих отношениях, а также вытекали из подлинного интернационализма или позитивного опыта от связей с поляками. Впрочем, и сам Л. Брежнев в контактах с нами демонстрировал такие же настроения». По мнению польского дипломата, степень суверенитета Польши в отношениях с СССР при Гомулке достигла самого высокого уровня за всю историю ПНР. Польша проводила тогда политику, схожую с политикой Советского Союза, но только по тем направлениям, которые соответствовали польским национальным интересам107.

III.1. Подспудная борьба за власть в 1969-1970 гг.

После мартовских событий 1968 г. политическое одиночество В. Гомулки усилилось. В беседе с Брежневым он признался, что его атакуют с двух сторон108. По всей вероятности, Гомулка имел ввиду «партизан» и партийных функционеров еврейского происхождения. Перестала его поддерживать и группа левой интеллигенции, объединившейся вокруг еженедельника «Политика» и его главного редактора М. Раковского. Эта группа выдвигала в адрес Гомулки обвинение в «сермяжном социализме». По-прежнему в ближайшем его окружении оставались 3. Клишко (внутрипартийные вопросы, идеология, культура, общественные организации, церковь), Р. Стшелецкий (внутрипартийные вопросы) и И. Лога-Совиньский (профсоюзы). Первый секретарь ЦК стал все больше задумываться о необходимости омоложения высшего руководства страны, поиска преемника. У него созревал целостный план кадровых перемен.

Однако ход дальнейших событий неожиданно стал складываться не в пользу Гомулки. Прежде всего проявились неблагоприятные тенденции в народном хозяйстве. В разговоре с А.Н. Косыгиным Гомулка как-то пожаловался, что в польском руководстве отсутствуют хорошие специалисты по экономике. «Мне бы иметь хоть половину Косыгина», — сказал он109.

К концу 1960-х годов темпы экономического роста замедлились. Соответственно замедлились и темпы роста реальных доходов населения. Польша все больше отставала по уровню экономического развития и жизни населения от других социалистических стран. Правда, инвестиции в экономику были значительными, но с длительным циклом реализации. Урожайность в сельском хозяйстве оставалась низкой. Польское руководство пришло к выводу, что народное хозяйство страны исчерпало экстенсивные возможности развития за счет постоянного прироста занятости.

В то же время за годы ПНР выросло уже новое поколение поляков, которое не знало тягот довоенной Польши. Оно сравнивало уровень жизни в стране с уровнем благосостояния на Западе, где быстро росли доходы населения и потребительский спрос. Сравнение порождало разочарование. Поэтому версию реального социализма Гомулки называли «сермяжным социализмом» для низов. Между тем ситуация продолжала ухудшаться. Отражением нараставших экономических трудностей стало заявление члена Политбюро ЦК ПОРП С. Ендриховского на пленуме ЦК ПОРП в ноябре 1967 г. о необходимости повышения розничных цен на мясо, которые не менялись уже восемь лет.

В конце концов Гомулка нашел «польского Косыгина». Им стал посол ПНР в Москве в 1959-1963 гг. (ранее — заместитель председателя польского Госплана) 55-летний Б. Ящук. Он поразил Гомулку своим знанием косыгинской экономической реформы и обещал изобрести механизм устойчивого роста производительности труда при социализме. Началась головокружительная, но крайне короткая политическая карьера

Ящука. В июле 1968 г., на пленуме ЦК ПОРП он был избран членом Политбюро ЦК. В Варшаве стали поговаривать, что это будущий премьер-министр Польши. Сам Ящук давал понять, что имеет большое влияние и существенные возможности в Москве. Однако его недоброжелатели в партийной верхушке сразу же стали распространять слухи, что его фамилия свидетельствует о том, что он по национальности русский или, по крайней мере, белорус. Помощник Гомулки В. Наметкевич отзывался о Ящуке, который уверенно играл роль заместителя Гомулки, как о «тупом, упрямом интригане», «злом духе» шефа. Как правило, первый секретарь ЦК ПОРП разбирался в людях. Однако в случае с Ящуком все видели его ошибку, только не он сам110. Это неблагоприятно влияло на атмосферу в польском руководстве. В нем усилились нервозность одних и борьба других за передел власти.

На первые роли метили еще несколько претендентов. Меж ду IV и V съездами ПОРП, то есть в 1964-1968 гг., в партийное руководство были введены четыре руководителя из числа деятелей молодежных организаций: Ю. Тейхма (в 1957-1963 гг. — председатель главного правления Союза сельской молодежи), С. Кочёлек (в 1960-1963 гг. — секретарь ЦК Союза социалистической молодежи), Я. Шидляк (в 1954-1957 гг. — секретарь главного правления Союза польской молодежи) и С. Олыповский (в 1956-1960 гг. — председатель главного совета Союза польских студентов). Они принадлежали уже к новому поколению польских политиков, которые не были отягощены борьбой внутри партии в первые послевоенные годы и репрессиями в период польского сталинизма.

В январе 1981 г. во время встречи с А. Вербляном В. Гомулка признался, что он фактически выдвинул себе на смену Э. Терека, к которому в течение ряда лет относился как к наследнику, правда, затем изменил свое мнение. Гомулка сказал: «Никого лучше я тогда не видел. Только под конец я стал присматриваться к молодым. Я думал о Станиславе Кочёлеке или Юзефе Тейхме. Но было уже слишком поздно»111.

Наиболее близок к Гомулке был Кочёлек. Он даже внешне несколько походил на него: с похожей лысиной, в очках, всегда серьезный, замкнутый в себе человек, который также большинству собеседников казался скрытным, мало контактным. Кочёлек был сторонником политического, экономического и идеологического курса Гомулки. В политических вопросах он придерживался следующего подхода: во внутренних делах польское руководство проводит самостоятельную политику, в международных — действует солидарно с Москвой. Такой подход гарантировал Польше нерушимость границ в Европе и место второго партнера Запада после Советского Союза.

Тейхма тоже стремился быть похожим на Гомулку. Однако, в отличие от Кочёлека, он был человеком контактным, олицетворял в партийных кругах деятеля нового типа, образованного, способного заострить дискуссию.

Ольшовский тоже казался человеком очень живым, быстрым, компанейским, хотя и неглубоким. Ему недоставало широких знаний. Он обладал умением собирать вокруг себя очень хороших советников-специалистов разного профиля, особым даром во имя дела объединять людей. Но как политик он, будучи холодным и расчетливым, был ближе Тереку, чем Гомулке.

Из этой четверки Шидляк был самым старшим по возрасту и уступал в интеллектуальном отношении всем другим. Но он обладал навыками партийного аппаратчика, и это делало его эффективным политиком.

И в Варшаве, и в Москве никто не исключал, что приемником Гомулки в определенных обстоятельствах могли стать и Мочар, и Герек, но этого сценария Гомулка явно не желал. Поэтому он переместил Мочара с поста министра внутренних дел на пост секретаря ЦК ПОРП. Терека же намеревался сделать вице-премьером, справедливо считая, что тот уже слишком долго, хотя и успешно, руководит силезским воеводством. Правда, до V съезда ПОРП он Терека по карьерной лестнице не продвигал. Вначале лидер самой крупной воеводской партийной организации был вновь избран в состав Политбюро. Однако спустя несколько месяцев после съезда он получил предложение стать вице-премьером. Как утверждал сам Гомулка, он хотел, чтобы перед назначением премьером Герек несколько месяцев, самое большое полгода, поработал первым заместителем Циранкевича, который был проинформирован о кадровых планах Гомулки и считал их правильными. Но когда Гомулка вначале через Клишко, а затем лично предложил Тереку пост первого вице-премьера, тот категорически отказался. Свое решение Герек мотивировал плохим состоянием здоровья. На заседании Политбюро Герек повторил свой отказ вместе с той же мотивацией112.

П.К. Костиков вспоминал, что в начале лета 1969 г., будучи в Катовице, застал Терека в плохом настроении и выслушал возмущение хозяина : «Вне всякого сомнения, они [в Варшаве] хотят уничтожить меня политически. Мое согласие на пост вицепремьера означало бы мое отстранение от партии, от руководства, от участия в политической жизни. Я ни за что не соглашусь, предпочитаю вернуться на шахту, уйду на пенсию как шахтер»113. В ходе беседы Герек и Костиков пришли к выводу, что Гомулка не пойдет на открытый конфликт с силезской партийной организацией и не посмеет отправить Терека в отставку. Такая операция требовала бы значительных сил и угрожала бы явным расколом партии. Так оно и получилось: Герек остался на посту первого секретаря воеводского комитета ПОРП, что увеличивало его шансы стать в партии преемником Гомулки.

Костиков не имел права открыто сказать Тереку, что он уже имеет в этом поддержку Москвы. После событий в Чехословакии советское руководство в сентябре 1968 г. пришло к выводу, что необходимо заняться подбором альтернативных кандидатур на пост руководителей братских партий. С этой целью на высоком уровне в ЦК КПСС была создана группа, которая выявляла таких кандидатов, концентрировала информацию о них, собираемую по всем каналам, разрабатывала план организации соответствующей работы с ними. Брежнев в индивидуальных беседах с руководителями стран социалистического содружества старался выяснить, кого они планируют на роль своих преемников. Кандидаты изучались в ходе визитов, встреч, во время отдыха. Обращали внимание и на членов их семей.

Осенью 1968 г. когда секретарь ЦК КПСС по связям с социалистическими странами К.Ф. Катушев спросил Костикова о возможном преемнике Гомулки, была названа и обоснована кандидатура Терека. Вне всякого сомнения, Политбюро ЦК КПСС обсуждало несколько претендентов. Мочара отвергли, потому что Брежнев побаивался, что этот польский политик может стать новым Н. Чаушеску, которого в Москве считали «национальным коммунистом». В ноябре 1968 г. Костикову, наконец, сообщили предварительное решение: наверху одобрили кандидатуру Э. Терека. Костикову поручили подготовить на него досье. Работник аппарата ЦК КПСС опасался, что некоторым препятствием может быть французско-бельгийский период биографии Терека: в 1923-1934 гг. он работал шахтером во Франции и в 1935-1948 гг. в Бельгии, активно участвовал в коммунистическом движении в этих странах и в антигитлеровском движении Сопротивления во время войны. Однако оказалось, что, наоборот, этот период был воспринят позитивно в советских верхах.

Костиков утверждает, что он не нашел какой-либо достоверной информации о том, что во Франции и Бельгии Герек якобы (о чем ходили слухи) был агентом Коминтерна и даже советских спецслужб. В современной литературе на эту тему промелькнул лишь один факт. В 1933 г. во Франции Герек и Э. Модзелевский помогали адаптироваться к местным условиям караиму из Литвы Юазасу (Юзефу, Иосифу) Григулевичу, которого они воспринимали только как молодого члена компартии и посланца МОПРа и который тогда еще не был агентом НКВД114.

В итоге Кремль сделал ставку на Терека как возможного нового лидера Польши. Слухи об этом дошли и до первого секретаря ЦК. В июне 1969 г. он сказал Кочелеку: «Москва сделала ставку на Терека, это его приглашают на отдых в Советский Союз»115. Политическое время Гомулки подходило к концу. Однако он не спешил с радикальными кадровыми перестановками, ожидая созревания молодых деятелей из своего окружения. На пост вице-премьера Гомулка вместо Терека назначил члена Политбюро, первого секретаря воеводского комитета ПОРП в Гданьске Кочёлека. По Варшаве сразу же пошли слухи, что тот вскоре станет новым премьером.

Тем временем авторитет Гомулки как руководителя страны продолжал снижаться по мере того, как нарастали социально-экономические трудности. Он постепенно терял контроль над политикой и экономикой. В 1969 г. во время разговора с Костиковым Гомулка однажды сказал: «Поляки всегда любят поговорить, пожаловаться на жизнь... У нас сегодня можно немного затянуть пояса. Поляки это выдержат»116. Старую площадь беспокоило то, что он игнорировал нараставшее среди населения недовольство снижением уровнем жизни.

Во второй половине 1960-х годов все отчетливее стали проявляться репрессивные черты политического режима. Первый секретарь старался всегда в зародыше подавлять любые проявления недовольства его политикой. Вновь расширилась деятельность тайной полиции — Службы безопасности, хотя, конечно, не до таких размеров, как в первой половине 1950-х годов. Методы были другими, но все же они продолжали вызывать страх среди населения.

Состояние здоровья Гомулки явно ухудшилось. Он неоднократно слышал от врачей пожелание ограничить свою работу до нескольких часов в день. Однако это не соответствовало его характеру — он был типичным трудоголиком.

Между тем росло недовольство им в аппарате власти. Гомулка резко критиковал рост численности административного аппарата как в Варшаве, так и на местах, особенно на предприятиях. По его просьбе Бюро кадров ЦК ПОРП провело анализ состояния штатов в нескольких министерствах и ведомствах. Оказалось, что в центральной государственной администрации почти исчезли должности специалистов, их место заняли начальники, заместители начальников, которые в свою очередь имели своих заместителей. На одного начальника в среднем приходилось 1-3 обычных работника, включая курьеров и уборщиц. Премьер, отдельные министры относились к этому как к нормальному состоянию. Гомулка предложил на несколько лет приостановить прием на работу новых административных работников, чтобы таким образом сократить эту бюрократическую махину. Но бюрократия оказывала сопротивление по всей вертикали власти, и из этого ничего не вышло.

Позднее Гомулка писал, размышляя о событиях 1968 г.: «Может быть, я плохо поступил, что не решился поставить вопрос о моем уходе с поста первого секретаря. Я думал об этом не раз... Я игнорировал нападки на меня, о которых мне не раз сообщали, не желая выступать в роли прокурора или судьи в отношении недружественных или даже враждебных мне людей... Некоторым я был костью в горле из-за своей критики и требований»117.

III.2. Механизмы осуществления власти

Москва в 1960-е годы не вмешивалась во внутреннюю политику ПОРП, и Гомулка имел полную свободу в ее проведении.

Первый секретарь любил публично повторять, что коммунизм — это будущее мира. В своих воспоминаниях он писал: «Моя вера в Коммунистическую партию Польши, ее органы, идеи социализма была похожа на веру в Бога и его святую церковь...»118. Одновременно он был горячим патриотом. Как вспоминал деятель Объединенной крестьянской партии С. Гуцва, «если в идеологических вопросах Гомулка был излишне принципиальным человеком, то в вопросах национально-государственных интересов его взгляды были близки к национализму»119.

Постепенно проявлявшиеся негативные черты В. Гомулки (категоричность суждений, нетерпимость к другому мнению, автократизм при принятии решений) способствовали усилению авторитарной системы осуществления власти. Вся ее полнота была сконцентрирована в руках так называемого узкого руководства. Заседания Политбюро ЦК ПОРП проходили редко и нерегулярно. Секретариат ЦК практически не собирался. Решения Политбюро механически доводились до сведения остальных органов власти. По словам Я. Шидляка, на его стол, а он тогда был кандидатом в члены Политбюро и секретарем ЦК, часто попадали решения Политбюро и секретариата ЦК, принятые неформальным путем (с нарушением процедуры) и уже подписанные секретарями или членами Политбюро120.

Сейм играл второстепенную роль. Если сейм второго созыва (1957-1961 гг.) собирался 59 раз и принял 174 закона, то сейм третьего созыва (1961-1965 гг.) — 32 раза и принял 93 закона. В свою очередь сейм четвертого созыва (1965-1969 гг.) провел только 23 заседания и принял 60 законов. Ослабление активности наблюдалось в союзнических партиях и общественных организациях. В результате политическая жизнь страны становилась все более формализованной.

Что касается заседаний Политбюро, особенно в конце пребывания у власти, Гомулка считал их попросту потерей времени. В 1960-е годы эти заседания проходили в среднем раз в месяц (в 1969 г. Политбюро собиралось только 9 раз, в 1970 г. — 16)121. В заседаниях Политбюро, в которых почти всегда участвовали секретари ЦК, решения принимались на основе предварительно разосланных материалов. Поэтому каждый член Политбюро имел возможность познакомиться с обсуждаемой тематикой перед заседанием и высказать свое мнение на заседании. В повестке дня заседания всегда был пункт «разное», когда члены руководства могли поднимать любые вопросы в форме информации или предложений. Сам Гомулка готовился к заседаниям основательно, знал обсуждаемые материалы досконально. Политбюро тогда не было органом для обсуждения текущих политических событий. Например, для того, чтобы оценить мартовские выступления 1968 г., Политбюро собралось спустя месяц после их окончания. А во время декабрьского бунта в 1970 г. — только 19 декабря, уже после драматических событий на Балтийском побережье. На Политбюро в основном рассматривались экономические вопросы, особенно связанные с заработной платой и ценами, балансом внешней торговли и др.

С. Трепчиньский, в 1960-1971 гг. руководитель канцелярии секретариата ЦК, писал: «Не было на заседаниях четкого процесса принятия решений, никогда члены Политбюро не голосовали формальным образом. Не всегда до конца было ясно: приято решение или нет. В итоге я оказывался в сложной ситуации, так как после заседания Политбюро, особенно во второй половине 1960-х годов, все труднее было определить, было ли принято решение и какое»122.

При Гомулке материалы к заседанию Политбюро подготавливали правительство, некоторые министерства и отделы ЦК. Они должны были быть подписаны авторами и содержать выводы, которые должны быть основой для дискуссии. Гомулка задавал много уточняющих вопросов и весьма раздражался, если автор не был в состоянии дать исчерпывающий ответ. Однажды первый секретарь резко прикрикнул на Циранкевича: «А ты, лысая башка, мог бы по крайней мере прочитать, что здесь твои подчиненные понаписали!»123.

В 1969-1970 гг. Гомулка нередко заменял заседания Политбюро рабочими совещаниями, на которых не велись протоколы и в которых принимали участие несколько членов Политбюро и секретариата ЦК. Очень редко собирался секретариат ЦК, так как секретари ЦК участвовали в заседаниях Политбюро и в рабочих совещаниях. В 1967 г. он заседал 1 раз, 1968 г. — 3 раза, 1969 г. — 5 раз, 1970 г. — 4 раза. Члены секретариата участвовали в принятии таких решений, как состав делегаций, направлявшихся в социалистические страны для обмена опытом или на съезды, утверждение программ торжественных заседаний и др., путем рассылки или опросов. Все кадровые назначения и увольнения, относившиеся к компетенции секретариата, Гомулка подписывал последним и всегда ставил дату.

Пленумы ЦК — высшие партийные органы, действовавшие между съездами, — созывались регулярно. В связи с подготовкой пленума ЦК обычно создавалась комиссия, состав которой определяло Политбюро. Материал, подготовленный этой комиссией, направлялся членам Политбюро и секретариата ЦК и представлялся на заседании Политбюро одним из его членов. Затем происходило обсуждение этого материала, в котором Гомулка участвовал последним, высказывал свои суждения и обобщал предложения. В проект документа постранично вносились поправки и дополнения, принятые на Политбюро. Подготовленный таким образом материал рассылался членам ЦК и участникам заседания. На основе подготовленного материала готовился проект решения пленума. Во время заседания пленума избиралась комиссия, которая готовила окончательный текст проекта решения с учетом предложений членов ЦК. Сам Гомулка никогда не входил в состав комиссий и не принимал участия в их работе. Он не хотел давить своим авторитетом на решение пленума.

Проекты планов развития народного хозяйства разрабатывал Госплан (Комиссия планирования). Перед тем как они выносились на Политбюро, они многократно проходили через руки Гомулки, обсуждались на «узких» совещаниях с его участием. На эти совещания всегда приглашался глава правительства Циранкевич. Если обсуждаемые вопросы относились к компетенции того или иного секретаря ЦК, то их рассмотрение происходило с участием последнего.

Экономикой фактически руководил Гомулка. Циранкевич делал все, чтобы ею не заниматься (и тем самым избегал критики со стороны ЦК и первого секретаря и недовольства народа). Поэтому в 1964 г. Гомулка решил поменять премьера. Во время отпуска он встретился с Тереком и намекнул ему, что хочет видеть его на посту главы польского правительства. Однако Гомулся натолкнулся на решительное возражение со стороны Терека, который заявил, что Циранкевич олицетворяет участие ППС во власти. Гомулке пришлось согласиться с таким объяснением.

Изменение социальной структуры общества неизбежно влияло на социальный состав и численность ПОРП. В 1960-х годах она превращается в массовую партию. Если в 1959 г. ее численность составляла 1 млн человек, в 1964 г. она уже насчитывала 1,5 млн, в 1968 г. — более 2 млн, в 1970 г. — 2,3 млн. Соответственно уменьшалась доля членов партии, которые в ней (ППР и ППС) состояли до 1948 г. В 1960 г. таких было более половины, в 1970 г. — только 17%. Тем самым ПОРП теряла черты авангарда. В социальной структуре партии в 1960-х годах рабочих было немного меньше, чем интеллигенции и служащих. В 1960 г. доля рабочих составляла 40,3%, в 1965 г. — 40,1%, в 1970 г. — 40,3%, т. е. оставалась на одном уровне. То же можно сказать о доле интеллигенции и служащих: в 1960 г. она составляла 42,9%, в 1965 г. — 42,7%, 1970 г. — 42,4%. Однако по сравнению с рубежом 40-50-х годов это были огромные изменения, партия бюрократизировалась. Доля крестьян колебалась в пределах 11,2-12%.

В. Гомулка по известным причинам (в 1951-1954 гг. он подвергался репрессиям) не был расположен к органам внутренних дел и госбезопасности, недооценивал их, был склонен уменьшать их роль и критиковать. За 14 лет своего пребывания у власти он ни разу не посетил здание Министерства внутренних дел. При Гомулке ни один министр внутренних дел не был членом Политбюро, только членом ЦК ПОРП. Он на личном опыте убедился, к чему ведет всесилие органов госбезопасности. После сокращения численности органов госбезопасности в 1956 г. в два раза, в 1960-е годы она постепенно вновь стала расти. В 1960 г. в этих органах работали 11 393 человека, в 1970 г. — 18 215 человек, в том числе на центральном уровне — соответственно 5125 (44,98% всех сотрудников) и 7374 (40,48%)124. В 1969 г. 64% всех работников имели рабочее происхождение, 27% - крестьянское и только 9% были выходцами из интеллигенции125.

Контроль над органами безопасности осуществляли В. Гомулка, который имел доступ ко всем секретным материалам, секретари ЦК ПОРП 3. Клишко и Р. С'/шелецкий, а также руководители административного отдела ЦК ПОРП - вначале К. Виташевский, а затем С. Каня.

С приходом к власти Гомулки несколько изменились методы работы с агентами. В 1960 г. запрещено было вербовать членов ПОРП, как говорилось в инструкции об оперативной работе, «по принципиальным причинам»126. Этот запрет просуществовал до 1989 г. Поэтому привлекали к сотрудничеству в основном беспартийных. Вербовали прежде всего беспартийных интеллигентов и священнослужителей, стремившихся получить заграничный паспорт для поездок на Запад.

Во второй половине 1950-х годов и 1960-е годы 60-70% агентов спецслужб по-прежнему сотрудничали по идейным соображениям. Платные сексоты составляли лишь 10-15% среди тайных сотрудников; остальные вербовались на основе шантажа. К началу 1970-х годов ситуация изменилась: идейных было около 30%, больше половины вербовались на основе шантажа, а остальные были платными агентами. В 1960 г. численность тайных сотрудников составляла всего 8720 человек (самая низкая за всю историю ПНР). Однако в связи с конфликтом с католической церковью и мартовскими событиями эта численность стала расти, достигнув в 1966 г. 11 тыс., а в конце 1971 г. — более 17 тыс. человек127. В 1960-х годах был проведен анализ эффективности деятельности агентов. Оказалось, что только около 15% по-настоящему честно информировали, остальные или вообще не информировали, или давали информацию, которая не представляла никакой ценности.

Несмотря на укрепление внутреннего суверенитета ПНР после 1956 г., органы госбезопасности, а также армейские структуры оставались в тесных отношениях с аналогичными службами Советского Союза. Через эти польские структуры, особенно в кризисные моменты, в КГБ и советские военные разведывательные органы шла важнейшая информация о ситуации в Польше, которая обрабатывалась и передавалась советскому руководству для ориентации при принятии политических решений.

В мартовских событиях 1968 г. штатные работники СБ и агенты, поддерживая фракцию «партизан», сыграли важную роль в борьбе за власть в стране. В этот период контрразведка располагала большей агентурой, чем департамент МВД, занимавшийся политической оппозицией. В процессе больших кадровых перемен многие из агентов заняли руководящие посты в учреждениях и на предприятиях.

III.3. Декабрьские события 1970 г.

Весь 1969 г. под руководством В. Гомулки и Б. Ящука шла работа над концепцией развития польской экономики. В ее основе лежала идея перехода от экстенсивного развития к интенсивному на базе концентрации и специализации производства. Концепция экономической реформы, подготовленная под руководством Ящука, предусматривала введение в различных отраслях промышленности единых норм производительности, селективное развитие промышленности и сельского хозяйства, создание концернов. Упор делался на развитие машиностроения и химической промышленности. Против этой концепции выступало горно-металлургическое лобби. Предполагалась реформа заработной платы, трудовых норм и др. Первый секретарь ЦК ПОРП был сторонником введения в экономику таких инструментов, как хозяйственный расчет, зависимость заработной платы от производительности, а также частичное регулирование розничных цен спросом и предложением. Несмотря на энтузиазм Гомулки, «обоснованные технические нормы» на предприятиях с самого начала вызвали решительное неприятие со стороны не только рабочих, но и части экономистов. Эти нормы рассматривались на фабриках как очередная попытка увеличения эксплуатации рабочего класса без соответствующей финансовой компенсации. Нужно признать, что в тот период труд в Польше был в основном и малопроизводительным, и низкооплачиваемым. Предлагаемая реформа, направленная на его интенсификацию, не была принята трудовыми коллективами предприятий, потребовавшими отсрочки ее введения.

Одновременно подготавливалось повышение цен на мясо, сахар, молоко и молочные продукты. Уже много лет равновесие на продовольственном рынке было нарушено, т. е. спрос все больше превышал предложение. Закупочные цены на продовольствие вплотную приблизились к розничным. Партийное руководство хотело это равновесие восстановить путем повышения цен. К тому же в 1969 г. в стране был неурожай и, как следствие, стало уменьшаться поголовье свиней и крупного рогатого скота.

Как вспоминает Ю. Тейхма, у Гомулки не было недооценки значимости продовольственной проблемы. Проблема «мясного баланса» всегда вставала при обсуждении планов развития народного хозяйства. Однако не хватало кормов, средств на модернизацию сельского хозяйства. Поставки советского зерна, которые при Хрущеве составляли 3 млн тонн, при Брежневе сократились до 1,2 млн т. Гомулка пытался шантажировать советских руководителей, заявляя, что будет покупать корма в США. Однако этот метод уже не приносил результатов. При Брежневе советские экономисты стали уделять больше внимания эффективности экономических отношений СССР с социалистическими странами, и правила в советской внешней торговле были ужесточены128.

Ящук неоднократно приезжал в Москву для обсуждения польских реформ с советскими специалистами. Они высказывались осторожно, опасались экономических и социальных последствий. В ответ Ящук заявил: «Ваши боятся, но когда увидят наш пример, то поймут [как проводить повышение цен]»129. Дело в том, что постоянные цены считались «священной коровой» при социализме. В СССР они много лет оставались неизменными.

Обе идеи — введения экономических стимулов и повышения цен — были рациональными с экономической точки зрения, но весьма радикальными в социальном отношении. К этому времени Гомулка потерял чувство реальности, утратил контакт с рабочим классом. Его, казалось бы, правильные идеи не могли быть одобрены, обществом, которое жило в патерналистской социалистической системе.

Приезжавшие в Советский Союз первые секретари воеводских комитетов жаловались, что наступил застой в работе, на местах нельзя принять ни одного решения без согласования с Варшавой. Некоторые осуждали Гомулку, который замкнулся в своем узком кругу и теряет политическую силу, перестал верить всем, кроме Клишко и Лога-Совиньского. Первый секретарь ЦК БКП Т. Живков, который в 1970 г. встречался с Гомулкой, рассказывал, что тот пребывал в состоянии крайнего пессимизма. Он говорил о своем бессилии и беспомощности в экономических делах130.

Герек был весьма критичен по отношению к проектам изменений, которые подготавливал Ящук, считая, что их не выдержат люди и надо что-то придумывать в своем воеводстве, чтобы смягчить снижение жизненного уровня. Отдыхая летом 1970 г. в Крыму, он был в плохом настроении, говорил, что приехал сюда в последний раз: Гомулка отстранит его от власти.

«Узкое руководство» ПОРП вначале планировало ввести проекты в жизнь весной 1970 г., затем — перед летними каникулами или осенью. Приехавший в Москву сразу же после летних каникул Ящук заявил, что решение будет принято поздней осенью. Он заверил советское руководство, что повышение цен будет принято обществом спокойно и с пониманием. В ответ Косыгин сказал Ящуку: «Вы знаете лучше, сами оцениваете свои проблемы и сами их решаете»131. Однако в ноябре на заседании Политбюро Герек заявил, что на 4 декабря приходится День шахтера, и поэтому он хотел бы, чтобы повышение цен было проведено только после этого праздника, и был поддержан участниками заседания.

11 декабря 1970 г. на заседании Политбюро ЦК ПОРП был утвержден план «регулирования цен и системы заработной платы». В результате повышение цен на продовольствие пришлось на самое неподходящее время — перед Рождеством. С января 1971 г. предполагалось ввести новую систему материальных стимулов для работников промышленности, в соответствии с которой заработная плата сложным образом увязывалась с ростом производительности труда и снижением себестоимости производства. Эта система была по своей сути технократической и поэтому трудной для восприятия простыми людьми. Проект, с которым на пленуме ЦК ПОРП на следующий день должен был выступить Ящук, поддержали не все члены Политбюро. Герек выступил за повышение цен на продовольствие. Циранкевич и Мочар пытались возражать, зная, что ситуация в стране напряженная, а настроения плохие. На Циранкевича Гомулка накричал, а с Мочаром даже не стал полемизировать. Фактически первый секретарь ЦК навязал большинству членов Политбюро подготовленное решение.

Неожиданно объявленное по радио 12 декабря 1970 г. повышение цен на основные продукты питания — на мясо и мясопродукты (в среднем на 17,6%), макароны (15%), рыбу и рыбопродукты (11,7%), муку (16,6%) и другие — в среднем на 15% — вызвало волну недовольства в стране. Были повышены цены также на стройматериалы и мебель, но снижены на 40 групп промышленных товаров, в том числе на товары длительного пользования: телевизоры — на 13%, холодильники — 15%, стиральные машины — 17%, магнитофоны — 21%, швейные машины — 10% и др. Компенсация как надбавка к заработной плате, которая, естественно, была частичной, составила всего 15-25 злотых в месяц. При этом не предполагалось никакого повышения социальных пособий для лиц с низкой зарплатой, что было большим упущением.

Как вспоминал сын Гомулки Р. Стшелецкий, 13 декабря 1970 г. они вместе с отцом поехали на прогулку в отвоцкие леса. Он был в хорошем настроении, расслабленным, веселым. Такое его хорошее настроение обычно появлялось тогда, когда какие-то трудные решения были уже приняты и в ближайшее время не ожидалось серьезных проблем. Отец обосновывал повышение цен ситуацией с госбюджетом. Он отдавал себе отчет в том, что изменение цен общество примет негативно, однако волнений не ожидал. Аппарат госбезопасности не предупреждал руководство страны о возможности общественного взрыва132.

14 декабря 1970 г. в Варшаве проходил пленум ЦК ПОРП, который обсуждал вопрос о повышении цен. Именно туда пришла первая информация о забастовках и уличных беспорядках в Гданьске. Однако Гомулка не проинформировал членов ЦК о протестах на Балтийском побережье.

Для властей эти события стали полной неожиданностью, поскольку судостроители относились к одному из высоко оплачиваемых отрядов рабочего класса. Правда, в последние годы их нервировали многократные заявления Клишко о том, что польское судостроение неконкурентоспособно на мировом рынке и приносит экономике только убытки, что оно не имеет перспектив развития. Вследствие этой неожиданности и ухудшения здоровья Гомулки наступил определенный паралич в принятии решений.

Уже 14 декабря три тысячи рабочих судоверфи им. Ленина забастовали, требуя отмены повышения цен. Так как дирекция предприятия не могла выполнить их требования, они построились в колонну и направились к зданию воеводского комитета ПОРП. Рабочие пели патриотические, религиозные и революционные песни, в том числе «Интернационал» и «Марш Гвардии Людовой», требовали встречи с первым секретарем воеводского комитета партии А. Каркошкой. Однако он был в Варшаве на VI пленуме ЦК ПОРП. Покинув площадь перед зданием воеводского комитета партии, демонстранты, которых никто не захотел выслушать, еще несколько часов продвигались по улицам Гданьска. Когда они, около 16 часов, стали возвращаться к зданию воеводского комитета, на них напала милиция. Против демонстрантов были применены петарды и гранаты со слезоточивым газом.

В центре Гданьска развернулись уличные столкновения, которые длились допоздна. Хотя милиция еще не применяла огнестрельного оружия, несколько десятков человек были ранены. Днем в Гданьск с разрешения Гомулки и Циранкевича с целью разобраться в ситуации выехали Кочёлек, Каркошка, Каим и Пеньковский, а вечером с согласия Гомулки — Клишко и Лога-Совиньский.

На следующий день, 15 декабря, протесты расширились. Столкновения с силами порядка, которые были вооружены огнестрельным оружием, шли в нескольких пунктах Гданьска. Рано утром на улицах города вновь появились судостроители, которые сформировали колонну и двинулись к зданию городского управления милиции. Рабочие считали, что именно там находились задержанные днем ранее участники демонстрации. Около здания милиции столкновения приобрели яростный характер. Появились первые убитые. Несколько наиболее агрессивно настроенных человек из 20-тысячной толпы подожгли здание воеводского комитета партии, поддерживаемые радостными криками.

В тот же день в Гданьск были введены войска, вооруженные автоматическим оружием и тяжелым снаряжением. Вечером дело дошло да разграбления магазинов и других актов вандализма. Большинство судостроителей в это время еще находились на территории судоверфи.

16 декабря, когда рабочие судоверфи им. Ленина опять сформировали колонну и пытались выйти через ворота предприятия, они были обстреляны милицией и солдатами, которые ночью блокировали судоверфь. Два человека погибли, а одиннадцать были ранены. Рабочие отступили на заводскую территорию и объявили оккупационную забастовку, которую через несколько часов удалось приостановить. Уличные столкновения в Гданьске длились несколько дней. В них погибли по крайней мере семь человек, несколько сот были ранены, около пятисот демонстрантов были задержаны.

Тем временем забастовочная волна постепенно распространилась на другие города Балтийского побережья — Эльблонг, Гдыню, Слупск и Щецин, где уличные столкновения приобрели наиболее бурный характер. Щецин с 17 декабря превратился в центр общественного протеста рабочих Побережья. Его сценарий был очень похож на события в Гданьске. Перед полуднем рабочие судоверфи им. А. Барского сформировали колонну, вышли за ворота предприятия и направились к зданию воеводского комитета ПОРП. Произошло первое столкновение с милицией.

В то же самое время перед зданием партийных воеводских властей росло число манифестантов, подогревалась протестная атмосфера. В связи с угрозой поджога штаб-квартиры партии первый секретарь воеводского комитета А. Валяшек принял решение эвакуировать людей из здания. Перед тем как дошло до столкновения с силами порядка, солдаты долго не препятствовали грабежам и попыткам поджечь дом воеводского комитета партии. Ситуация становилась все более драматической. Многотысячная толпа не разрешала пожарным тушить пожар. Взять под контроль ситуацию не смогли ни подразделения армии, охранявшие здание, ни направленная в этот район милиция.

17 декабря самый трагический характер приобрели события в Гдыни. Ранее там не было ни уличных столкновений, ни грабежей, ни поджогов. 15 декабря на судоверфи им. Парижской коммуны был образован забастовочный комитет, который выступил с социально-экономическими требованиями. В ночь с 15 на 16 декабря все члены комитета были арестованы. 16 декабря с утра рабочие стали требовать освобождения задержанных товарищей. После полудня Клишко принял два решения относительно судоверфи им. Парижской коммуны. Первое — об увольнении всех работников судоверфи с повторным приемом их на работу. Второе — о введении на территорию предприятия армейских подразделений. После принятия этих решений Клишко и Лога-Совиньский возвратились в Варшаву, не проинформировав о своих решениях Кочёлека. А тот вечером, в выступлении по радио и телевидению, призвал коллектив судоверфи вернуться на работу. О блокаде предприятия Кочёлек узнал только в 22 часа и в тогдашней ситуации уже ничего практически не мог изменить. Эта неразбериха с принятием решений и стала причиной драмы в Гдыне.

В результате рано утром 17 декабря значительная часть судостроителей отправилась на работу. Около 6 часов на станции Гдыня-Судоверфь произошло столкновение армейских подразделений с приехавшими рабочими, которых военные не допускали на предприятие. Командир роты 32-го механизированного полка, чтобы остановить рабочих и воспрепятствовать тем самым давке, отдал приказ стрелять в воздух. При большом скоплении людей это привело к тому, что два человека были убиты рикошетом и несколько человек ранены. В городе начались уличные столкновения. Кочёлек потребовал запретить использование огнестрельного оружия. Генерал Г. Корчиньский также отказался выполнять приказы Клишко. В Гдыни погибли в общей сложности 17 человек. Если бы не хаос с принятием решений, то скорее всего человеческих и материальных потерь было бы меньше.

Всего были подожжены, сгорели полностью или частично 19 общественных зданий, среди них воеводские комитеты ПОРП в Гданьске и Щецине. Были разграблены десятки магазинов. Материальные потери от актов вандализма составили 400 млн злотых. Поджоги партийных комитетов свидетельствовали о том, что определенные силы делали все, чтобы придать выступлениям политический характер.

Для усмирения протестов на Побережье были направлены 27 тыс. солдат Войска Польского, 550 танков, 750 бронетранспортеров и 2100 автомобилей. До 1970 г. в мирное время армия никогда в таких масштабах не использовалась для наведения общественного порядка. Кроме того были задействованы 9 тыс. милиционеров, работников службы безопасности и дружинников.

Основное бремя столкновений с демонстрантами взяла на себя милиция, оснащенная шлемами, длинными палками, щитами, химическим и огнестрельным оружием. Его применение повлекло за собой смерть 44 человек, в том числе в Гдыни — 18, в Щецине — 16, в Гданьске — 9, в Эльблонге — 1 человек. Были ранены 1164 человек, более 3 тыс. были задержаны, из которых 277 арестованы.

До сих пор неизвестно, кто информировал о ходе этого конфликта В. Гомулку, что вынудило его принять такие крайние решения. Неизвестны и обстоятельства задействования в конфликте армии, назначения командующим Г. Корчиньского, его полномочия, роль в событиях министра обороны В. Ярузельского. Одна из причин хаоса в разрешении конфликта — наличие в Гданьске двух центров принятия решений. Координацию политических действий Гомулка и Циранкевич возложили на Кочёлека, который с декабря 1967 г. по август 1970 г. был первым секретарем Гданьского воеводского комитета ПОРП. В июне 1970 г. он был назначен вице-премьером ПНР. Местным штабом формально руководил Корчиньский. Как утверждал Кочёлек, эта группа «не была никаким реальным руководящим органом, никак не проявила себя во время событий, какие-либо документы о ее деятельности отсутствуют»133. На практике большую роль в событиях сыграли члены Политбюро ЦК ПОРП 3. Клишко и И. Лога-Совиньский, которые находились в Гданьске.

В итоге решение о применении оружия на Балтийском побережье принял на совещании 15 декабря сам Гомулка. Как утверждает обвинительный акт от 7 апреля 1995 г. Окружной прокуратуры Гданьска против 12 лиц, обвиняемых в применении силы в декабре 1970 г., первый секретарь ЦК ПОРП согласился на такие действия после того, как Мочар представил недостоверную информацию об убийстве демонстрантами двух милиционеров134. На совещании присутствовали, кроме Гомулки, Циранкевич, Ящук, Мочар, Стшелецкий, Ярузельский, Каня, Свитала и Петшак. Никто их них не выступил против этого решения. Армии и милиции было разрешено вначале предупредительно стрелять в воздух, а затем в землю перед демонстрантами135. Это решение как распоряжение правительства, подписанное Циранкевичем, вступило в силу 15 декабря в 12 часов дня.

В Москве не сразу осознали всю сложность ситуации в Польше и глубину возникшего кризиса. Лишь после того, как поступила информация о жертвах, стало ясно, что обстановка в этой стране серьезная. Советское руководство несколько раз в день заслушивало информацию о развитии событий в Польше. Вскоре с согласия Гомулки Мочар и Ярузельский открыли для информирования советского руководства два прямых канала из Польши: госбезопасности и армейский. Советские руководители особенно были обеспокоены молчанием Гомулки. Они ожидали, что он позвонит, расскажет, что происходит в стране, как он оценивает ситуацию.

После получения информации об использовании оружия советскому послу в Варшаве А.Б. Аристову было поручено посетить Гомулку и задать ему несколько ключевых вопросов. Советское руководство хотело прозондировать опасность распространения демонстраций на всю страну, возможность отмены решения о повышении цен, планы польского руководства относительно разрешения конфликта и оценку последствий использования армии. Посол также должен был выяснить, видят ли польские товарищи потребность в какой-либо политической и экономической помощи советской стороны в решении конфликта.

Встреча Аристова с Гомулкой состоялась во второй половине дня 15 декабря 1970 г. в здании ЦК и была весьма неприятной. Когда посол стал задавать присланные из Москвы вопросы, Гомулка не выдержал и закричал: «Вы что, пришли сюда экзаменовать меня! У Вас есть свои источники информации...». Он говорил об угрозе социализму, о контрреволюционных элементах, об очередной диверсии империалистических центров. В отчете о встрече советский посол написал о плохом состоянии Гомулки: он болен, передвигается с трудом, говорит с усилием, подчеркивает необходимость расправы с демонстрантами: заявил, что ввиду угрозы социализму и в связи с разнузданностью уличной толпы польское руководство выдало распоряжение об использовании оружия136.

В конце концов 16 декабря Л.И. Брежнев решил сам позвонить Гомулке. Во время разговора первый секретарь ЦК ПОРП убеждал советского руководителя, что на Балтийском побережье власть имеет дело не с рабочими, а с контрреволюцией с участием криминальных элементов, и обещал: мы с ними «как следует расправимся». Он призывал вспомнить кронштадтский мятеж, который Ленин «подавил силой». В ответ Брежнев пытался образумить Гомулку: «У нас есть информация, что на улицах Гданьска и других городов тысячи людей, десятки тысяч, а может и больше людей. И что, все они контрреволюционеры? Ведь это трудящиеся, рабочие. Вы что, стреляете в рабочих? В рабочий класс?.. Если Вы стреляете в рабочих, то с кем Вы будете строить социализм, товарищ Гомулка?». Призывы Брежнева найти политические методы разрешения кризиса не доходили до сознания Гомулки137. Стало ясно, что он находится в состоянии нервной депрессии и утратил чувство реальности, способность политического анализа.

Звонок Брежнева прервал совещание, посвященное ситуации на Балтийском побережье. Мочар, минимизируя масштаб общественных протестов, проинформировал собравшихся о развитии событий в Щецине и Гдыне. Гомулка обрушил свой гнев на милицию: «В Гданьске 2 тыс. милиционеров, а стрелять пришлось армии. Что делала милиция? Это она в первую очередь должна была использовать оружие. Оказывается, стреляли холостыми патронами, уже после получения приказа об использовании огнестрельного оружия... Там, где поджигают, необходимо стрелять. Надо ввести комендантский час». Мочар пытался его убедить, что применение одной физической силы недостаточно, что необходимы политические действия138.

О телефонном разговоре с Брежневым Гомулка сказал: ему пришлось убеждать советского генсека, что «причиной событий не является повышение цен, столкновения имеют политический фон. Мы сами наведем порядок. Если возникнет потребность, то сами обратимся за помощью к советским товарищам»139. Как вспоминал Ю. Циранкевич, Гомулку раздражал тот факт, что «советские товарищи не разделяют его мнение о контрреволюции как о причине событий»140. Похоже, что первый секретарь ЦК ПОРП сознательно искажал смысл разговора: Брежнев имел в виду в первую очередь экономическую помощь.

В эти дни всех удивляло невероятное упрямство Гомулки. Некоторые утверждают, что оно было обусловлено убежденностью первого секретаря ЦК во врожденной склонности поляков к анархии. В те декабрьские дни он говорил своим сотрудникам, что сначала Польшу погубила шляхетская анархия, потом эгоизм буржуазии, теперь это делают рабочие, не осознающие своих интересов141. В письме членам ЦК ПОРП, направленном в марте 1971 г., Гомулка писал: «Неуважение к закону, пренебрежительное отношение к власти, отсутствие чувства общественной дисциплины, глубоко укоренившиеся в нашем обществе анархистские тенденции — это наследие прошлого, которое по сей день влияет на поведение значительной части общества» 142. Он не хотел и слушать ни о каких уступках, прежде всего об отказе от повышения цен. На глазах Польши и всего мира Гомулка совершал политическое самоубийство. Особенно польского лидера беспокоил тот факт, что на волне беспорядков к власти в стране могут придти противники намеченных экономических реформ.

16 декабря из Варшавы в Москву по каналам руководителя КГБ Ю.В. Андропова пришла информация, которая весьма обеспокоила советское руководство: М. Мочар предложил временно отстранить Гомулку от исполнения его функций по причине состояния здоровья и передать на время руководство работой Политбюро и секретариата ЦК ПОРП ему, Мочару. Руководство ПОРП должны были бы покинуть Циранкевич, Ящук, Клишко, Спыхальский и Лога-Совиньский. Решение о повышении цен должно быть отменено. Приход к власти Мочара никак не устраивал советских руководителей. Они уже намучились с «национальным коммунистом» Н. Чаушеску.

16 декабря 1970 г. заседание Политбюро ЦК КПСС длилось почти весь день. Главный вопрос, который обсуждался, — оценка событий в Польше. Когда члены Политбюро пришли к выводу, что ситуация совсем не та, что в Чехословакии, они сразу же успокоились. Особое терпение при обсуждении польского вопроса проявлял Л.И. Брежнев. В конце концов кремлевское руководство пришло к выводу, что конфликт в Польше должен быть разрешен политическими, а не силовыми средствами. Все согласились с тем, что, если Гомулка уйдет в отставку, поддержку руководства КПСС получит Герек. До сведения Мочара было доведено, что Кремль не желает видеть его на посту первого секретаря ЦК ПОРП. Вечером 16 декабря Мочар заявил своим политическим друзьям, что он отказывается от претензий на высший пост в партии.

В Москве было принято решение, что Политбюро ЦК КПСС обратится с письмом о смене польского лидера не непосредственно к Гомулке, а к руководству ПОРП. Когда обсуждался вопрос, как сообщить Тереку о его поддержке со стороны советского руководства, А.Н. Косыгин вспомнил, что на сессии СЭВ в Москве находится кандидат в члены Политбюро ЦК ПОРП, вице-премьер Петр Ярошевич. Косыгин поделился своим мнением с Брежневым, что он охотно видел бы на посту премьера Польши рядом с Тереком Ярошевича.

Разговор с ним состоялся вечером в здании СЭВ. Косыгин высказал Ярошевичу опасения советского руководства: Гомулка не способен по состоянию здоровья выполнять свои обязанности руководителя партии; ситуация в Польше развивается так, как будто бы кто-то подливает масло в огонь. Советский премьер неодобрительно высказался о кандидатуре Мочара. Как вспоминал сам Ярошевич, Косыгин сказал, что советские органы имеют к Мочару претензии со времен войны. Он был сотрудником советской разведки, играл какую-то двусмысленную роль в генерал-губернаторстве. В случае неподчинения Мочара Кремль опубликует компрометирующие его материалы143.

Кандидатура была только одна — Эдвард Герек. Ярошевич считал, что провести эту кандидатуру через Политбюро ЦК не просто будет, и представил собеседнику расклад сил в польском руководстве. В заключение Косыгин сказал: «Хорошо мне с Вами, Петр Константинович, работается над нашими общими экономическими делами. Было бы хорошо, если бы рядом с товарищем Тереком был ты... В правительстве...»144. Такое предложение главы советского правительства конечно же вдохновило польского вицепремьера на решительные действия.

В Варшаве, кроме Ярошевича, о позиции советского руководства были проинформированы еще несколько человек. Среди них был, конечно, генерал В. Ярузельский. Как он вспоминал, «утром 19 декабря 1970 г. мне, тогда министру обороны ПНР, позвонил маршал Гречко, министр обороны СССР. Гречко — а, несомненно, говорил он не только от собственного имени — выразил понимание, что необходимо искать политическое решение»145. Это означало смену руководителя партии.

18 декабря Брежнев еще раз позвонил первому секретарю ЦК ПОРП. Советский лидер высказал еще большее беспокойство, чем в предыдущем разговоре. Он сообщил, что развитию ситуации в Польше было посвящено специальное заседание Политбюро ЦК КПСС. Социально-экономические вопросы должны быть переосмыслены заново, этому будет посвящено письмо Политбюро ЦК КПСС к Политбюро ЦК ПОРП.

На это Гомулка ответил, что не видит необходимости в таком письме. Ситуация постепенно нормализуется и он не понимает, что должны означать эти политикоэкономические шаги.

На деле ситуация в Польше становилась все более сложной. Ярузельский вначале сообщил Гомулке, а затем доложил на заседании Политбюро ЦК ПОРП, что армия не сможет обеспечивать порядок в случае массовых выступлений в Варшаве и других крупных городах. Об этом было информировано как советское посольство в Варшаве, так и руководство Варшавского Договора. Советские вооруженные силы были приведены в состояние боевой готовности. В случае если пришлось бы массово задействовать польские войска, то советские войска должны были бы заполнить бреши, которые могли возникнуть в обороне границ советского блока146. Исходя из опыта и международных последствий военной интервенции в Чехословакии в 1968 г. советское руководство было заинтересовано в политическом разрешении польского кризиса.

18 декабря 1970 г. Политбюро ЦК КПСС направило в Политбюро ЦК ПОРП письмо, в котором советское руководство по существу высказалось против применения силы в отношении польских рабочих, за политическое разрешение кризиса. На практике это означало, что Кремль отказал Гомулке в политическом доверии. За этим сразу же последовало изменение соотношения сил в польском руководстве. По мнению Ролиньского, нельзя исключать, что, если бы этого письма не было, Гомулка сохранил бы свой пост, жестоко подавив выступления на Балтийском побережье147. Как пишет польский историк П. Махцевич, в перевороте внутри руководства ПОРП важнейшую роль сыграла Москва148. Тем самым признается положительная роль Москвы в разрешении кризиса в стране путем смены лидера ПОРП.

Декабрьские события 1970 г. были, по сути, бунтом рабочих, прежде всего молодых, которых не удовлетворяла перспектива топтания страны на месте или реализация непонятной экономической концепции В. Гомулки149. Однако существует и другая точка зрения. По мнению С. Кочёлека, высказанному во время процесса по установлению виновников кровавого подавления протеста рабочих в декабре 1970 г., события на Балтийском побережье были уличными беспорядками, в которых принимали участие школьная и студенческая молодежь, а также «отбросы портового города». Среди участников этих беспорядков не было рабочих судоверфей 15°. Действительно, на побережье в тот период проживали около 10 тыс. лиц без легальных источников существования, в том числе 3 тыс. человек, ранее осужденных за уголовные преступления (в большинстве своем рецидивисты). Похожую точку зрения высказывал в марте 1971 г. сам В. Гомулка: «В основе событий на Побережье лежал не протест рабочего класса, а разнузданный анархизм, дикое своеволие, пренебрежение к закону и законности, отсутствие какого-либо чувства ответственности за собственную страну, ее будущее»151. Однако такая точка зрения была бы неоправданно односторонним подходом, потому что в основном участниками протестов против повышения цен являлись рабочие.

В преодолении политического кризиса в стране важную роль сыграла небольшая группа партийно-государственных деятелей, главным образом второго эшелона: С. Каня, Ю. Тейхма, Я. Шидляк, Ф. Шляхчиц, Э. Бабюх и В. Ярузельский.

Э. Герек, находясь в Катовице, был информирован о том, что происходит на Балтийском побережье и в Варшаве. Он знал обо всем от Ярузельского и вицеминистра внутренних дел, руководителя Службы безопасности Шляхчица. 16 декабря Шляхчиц позвонил Тереку по телефону и рассказал о беспорядках, передав весь трагизм ситуации.

18 декабря во второй половине дня Шляхчиц срочно был вызван Каней в Варшаву и сразу с аэродрома приехал на работу к Ярузельскому, где уже находились Каня и Бабюх. Хозяин проинформировал собравшихся о письме Политбюро ЦК КПСС и необходимости вызвать из Катовице Терека.

Ночью Каня и Шляхчиц поехали в Катовице, чтобы уговорить Терека стать новым первым секретарем ЦК. Герек, не очень доверяя Кане, вначале не соглашался. Тем не менее удалось убедить Терека принять этот пост, ему была обещана всяческая поддержка152.

Состояние здоровья Гомулки в связи с высоким нервным напряжением резко ухудшалось. По всей вероятности, с 17 декабря он уже ничего не видел и по этой причине не мог никого принимать. Врач, который обследовал Гомулку, пришел к выводу, что тот нуждается в срочной госпитализации.

Именно неожиданное ухудшение здоровья Гомулки не позволило ему реализовать свой план выхода из возникшей ситуации. Он считал необходимым отделить бастовавших и вышедших на улицы рабочих, которых отнюдь не воспринимал как «контрреволюционные элементы», от элементов уголовных. Гомулка намеревался отложить на три месяца повышение цен и провести широкое обсуждение этой меры с ее возможным смягчением. Наконец, ему виделась организация в Варшаве конгресса рабочих и переговоров с делегатами коллективов крупных предприятий относительно проведения экономической реформы153. Плохое состояние здоровья ускорило отставку Гомулки.

19 декабря по просьбе Политбюро ЦК Гомулку посетил Ю. Тейхма и сказал ему прямо: «Если Вы хотите спасти свое лицо, то должны уйти с поста первого секретаря. Вы не знаете, что происходит в этом здании и в Варшаве. Партийный актив настроен против Вас, не согласен с Вашей политикой. Знаю, что Вы всегда стояли над группами в руководстве партии, ко всем подходили одинаково, но все равно Вы должны уйти. Этого требует ситуация. На улицы могут выйти женщины и дети. Армия не будет в них стрелять»154. Тейхма настаивал, чтобы Гомулка сам ушел с руководящего поста, прекрасно отдавая себе отчет в том, что если он поставит этот вопрос на Политбюро, то нынешний его состав отвергнет это предложение. Но согласия Гомулки Тейхма так и не получил.

19 декабря во второй половине дня в Варшаву прибыл Э. Герек, который встретился с некоторыми членами партийно-государственного руководства, в том числе с Гомулкой. В тот же день позже состоялось заседание Политбюро ЦК ПОРП, которое носило бурный характер. Решающую роль в его работе сыграл Ю. Циранкевич. Гомулка прибыл в зал заседания вместе с врачом и с порога заявил, что прямо из здания ЦК он направляется в больницу, чтобы пройти курс интенсивного лечения. На это время его обязанности будет исполнять Герек как временный координатор работы Политбюро. Его задача — нормализовать ситуацию в стране. Гомулка предложил отказаться от повышения цен на продовольствие. Когда здоровье улучшится, он вернется к исполнению своих обязанностей. В заключение он попросил, чтобы Циранкевич председательствовал на заседании Политбюро.

На ход дискуссии, которая развернулась после ухода Гомулки, решающее влияние оказало письмо ЦК КПСС, содержание которого пересказал Циранкевич (письмо осталось в бумагах Гомулки). Герек сразу же заявил, что роль координатора его не удовлетворяет: или он становится первым секретарем, или возвращается в Катовице. В ходе обсуждения сторонникам Гомулки стало ясно, что защитить его не удастся. В этой ситуации Циранкевич и Клишко согласились вместе поехать в больницу, чтобы привезти заявление об отставке первого секретаря ЦК, что и было сделано. Во время объявленного перерыва Герек предложил Ярошевичу пост премьера. Кризис в верхах приблизился к своему завершению.

После перерыва кандидатура Терека была одобрена. Против нее выступили только Мочар, который был сторонником избрания Терека лишь на роль координатора, и Кочёлек, который прямо заявил, что Герек не годится на должность первого секретаря155.

Собравшийся 20 декабря 1970 г. VII пленум ЦК ПОРП избрал первым секретарем ЦК Э. Терека при одном голосе против и двух воздержавшихся. Как утверждает Шляхчиц, Герек стал первым секретарем в первую очередь благодаря поддержке со стороны Министерства национальной обороны и лично В. Ярузельского, а также Министерства внутренних дел156. Членами Политбюро были избраны Бабюх, Мочар, Ольшовский, Шидляк и Ярошевич, кандидатами в члены Политбюро — Кемпа, Яблоньский и Ярузельский, членами секретариата ЦК — Бабюх, Барчиковский и Кочёлек. Как Герек говорил Брежневу во время встречи в Москве 5 января 1971 г.. если бы решение о смене руководства не было принято в воскресенье, то в понедельник волнениями была бы охвачена вся страна157. Пленум принял решение выделить

6,5 млрд злотых на повышение заработной платы, пенсий и семейных пособий для бедных слоев общества.

Поскольку в новом Политбюро только Шидляк был человеком, преданным Тереку, многие считали, что последний окажется лишь временным первым секретарем и долго на этом посту не задержится. Они ошибались.

В тот же день вечером Брежнев позвонил Тереку и поздравил его с избранием на высокий пост. После этого разговора генеральный секретарь ЦК КПСС сказал своему окружению, что необходимо будет помогать Тереку. Эти слова стали директивой для всех отделов ЦК и советского правительства. 23 декабря вместо Спыхальского председателем Государственного совета был избран Циранкевич. В тот же день на заседании сейма председателем Совета министров был назначен П. Ярошевич, который долгие годы был вице-премьером и постоянным представителем ПНР в СЭВ.

Кочёлек подал в отставку с поста вице-премьера. 15 января 1971 г. вместо Логи-Совиньского председателем Всепольского совета профсоюзов был избран В. Кручек. Сменилось и руководство Объединенной крестьянской партии. Ее председателем стал С. Гуцва, который на заседании сейма 13 февраля был избран спикером.

Положение нового первого секретаря было драматическим. Страна бурлила, партия была скомпрометирована, общество не доверяло власти. Новый первый секретарь не имел концепции выхода из кризиса. Однако выступление, с которым он вечером 20 декабря 1970 г. обратился к полякам по телевидению, было настолько спокойным и взвешенным, что политическая атмосфера в стране начала улучшаться.

Оценивая период правления В. Гомулки, нужно отметить, что он 14 лет был бесспорным руководителем страны. Его слово было законом, его воля определяла ход общественных дел. В этом отношении Гомулка в конце 1960-х годов соответствовал модели лидера авторитарного государства, типичной для стран «реального социализма». Будучи человеком решительным и жестким, а временами и прямолинейным, он, однако, старался не злоупотреблять властью. За время пребывания Гомулки на своем посту никогда не возникало угрозы возвращения к сталинизму. Хотя и ограниченная личная свобода граждан грубо не нарушалась государством (кроме марта 1968 г. и декабря 1970 г.). Гомулка отличался дальновидностью и реализмом в понимании национальных интересов, а также обладал силой характера в их реализации и отстаивании.

Однако со временем представления и устремления Гомулки перестали совпадать с настроениями общества. К его удивлению легкое приоткрытое железного занавеса и расширение контактов с Западом усилило влияние западного стиля жизни и потребления на часть населения. Для Гомулки бунт рабочих судоверфей явился неожиданностью, а вся ситуация — не поддающейся разрешению без насилия..

Как бы ни оценивали политическую деятельность Гомулки, он много сделал для страны. При Гомулке Польша укрепила свой национальный суверенитет и проводила самостоятельную внутреннюю политику. Функционировала своеобразная многопартийная система во главе с ПОРП. В ПНР, в отличие от остальных социалистических стран Европы, была большая свобода культурного и научного творчества, большая открытость миру. В аграрном секторе преобладали индивидуальные крестьянские хозяйства. Существенный прогресс был достигнут в развитии польской экономики. В 1960-х годах внутренний национальный продукт вырос на 44%, занятость — на 2,7 млн человек, а сельскохозяйственное производство — на 25%. Ежегодное потребление мяса на душу населения возросло с 33,8 кг до 42,3 кг, что в два раза превышало довоенный уровень. Однако молодые люди не имели трудного опыта жизни своих родителей в годы войны и первые послевоенные годы. Как рабочие и интеллигенты во втором поколении, они хотели жить значительно лучше, чем их отцы. Гомулка оставил экономику достаточно устойчивой, со значительными резервами, что способствовало экономических успехам в начале 1970-х годов.

Гомулка, имея большое общественное доверие в октябре 1956 г., быстро его израсходовал. Он ясно ощущал необходимость социально-экономических перемен, но ему трудно было совладать с кризисными ситуациями, стать во главе новых тенденций и обеспечить удовлетворение социальных потребностей населения. В итоге он оставил страну в состоянии политического кризиса, потери партией доверия со стороны рабочего класса.

1.4. «Закат» ПСЛ. | Польша в XX веке. Очерки политической истории | IV.1. Новый политический стиль Э. Терека.