Глава 14

Гарри всегда плохо спал. Но сегодня ночью он даже не надеялся заснуть. Его мозг, привыкший работать одновременно над несколькими проблемами, получил новую и бесконечно интересную тему для размышлений.

Его жена.

За один день он многое узнал о Поппи. Она показала, что обладает исключительной силой духа и не пойдет вразнос, столкнувшись с трудностями, как слабонервная дамочка. И хотя она любила своих родственников, она не помчалась к ним в поисках убежища.

Гарри был восхищен поведением Поппи.

Гарри вспомнил, как она выглядела, когда он оставлял ее, — разгоряченная, податливая, разрумянившаяся от страстного отклика на его ласки. Терзаясь от неудовлетворенного желания, Гарри лежал в своей спальне, отделенной от спальни жены только гардеробной. Одной мысли о Поппи, мирно спящей по соседству, было более чем, достаточно, чтобы лишить его сна. Ни одна женщина не оставалась здесь раньше. Он никогда не приглашал любовниц к себе и никогда не проводил с ними всю ночь. Ему было неловко находиться в постели рядом со спящей, партнершей по любовным утехам, хотя он никогда не задумывался, почему это невинное занятие представляется ему чем-то более интимным, чем сама физическая близость.

Он испытал облегчение, когда за окном начало светать и небо окрасилось тусклым серебром. Поднявшись с подстели, он умылся, оделся и впустил горничную, которая разожгла камин и принесла ему свежие выпуски утренних газет. По давно установившейся традиции следом за ней должен был явиться официант с завтраком, а затем Джейк Валентайн с отчетами управляющих и за списком поручений на предстоящий день.

— Миссис Ратледж тоже будет завтракать, сэр? — спросила горничная.

Гарри на секунду задумался, гадая, сколько будет спать Поппи.

— Постучите в ее дверь и спросите.

— Слушаюсь, сэр.

Взгляд горничной метнулся к двери спальни Поппи. Хотя в высших классах было принято иметь отдельные спальни для супругов, на лице горничной мелькнуло удивление, прежде чем она овладела собой. Гарри проводил ее раздраженным взглядом.

До него донесся вопрос горничной и приглушенный ответ Поппи. Звук голоса жены вызвал в его теле приятный трепет.

Горничная вернулась в обеденную зону.

— Миссис Ратледж распорядилась принести завтрак для нее тоже. Желаете что-нибудь еще, сэр?

Гарри покачал головой, вернувшись к газете. После трех безуспешных попыток вникнуть в статью он отказался от этой затеи и устремил взгляд в сторону комнаты Поппи.

Наконец она появилась, одетая в халат из голубой тафты, расшитый цветами. Ее распущенные волосы отсвечивали в пламени камина красноватыми бликами, лицо хранило бесстрастное выражение, но глаза смотрели настороженно. Ему хотелось избавить ее от роскошного одеяния и целовать, пока все ее обнаженное тело не покроется румянцем.

— Доброе утро, — промолвила Поппи, избегая его взгляда.

Гарри поднялся, ожидая, пока она подойдет к небольшому столику. От его внимания не ускользнуло, что она старается не касаться его, усаживаясь рядом. Терпение, напомнил он себе.

— Хорошо спала? — спросил он.

— Да, спасибо, — отозвалась она и добавила явно из вежливости: — А ты?

— Нормально.

Поппи бросила взгляд на ворох газет, лежавших на столе. Она взяла одну, раскрыла ее и спрятала за ней свое лицо. Поскольку жена явно не была расположена разговаривать, Гарри углубился в другую газету.

Ничто не нарушало тишины, кроме шелеста страниц.

Принесли завтрак, и две горничные накрыли на стол, расставив приборы и серебряные блюда с едой.

Поппи взяла булочку, а Гарри начал завтрак с яйца-пашот на тосте, намазав густой желток на хрустящий хлебец.

— Тебе незачем вставать так рано, — заметил он, посолив свой тост. — Многие дамы в Лондоне спят до полудня.

— Мне нравится вставать с рассветом.

— Как жене фермера, — коротко улыбнулся он.

Но Поппи никак не отреагировала на его реплику, намазывая мед на булочку.

Гарри замер с поднятой вилкой, завороженный движениями ее изящных пальцев. Намазав булочку, Поппи вернула ложку в серебряную вазочку и слизнула с большого пальца янтарную капельку.

Гарри чуть не подавился. Схватив чашку с чаем, он сделал большой глоток. Горячая жидкость обожгла язык, заставив его поморщиться. Он приглушенно выругался.

Поппи бросила на него удивленный взгляд:

— Что-нибудь случилось?

Ничего. Не считая того, что наблюдение за женой, поглощающей завтрак, оказалось самым эротичным зрелищем из всех, что он видел.

— Ничего особенного, — отозвался он. — Чай горячий.

Когда он снова осмелился взглянуть на Поппи, она ела свежую клубнику, держа ее за зеленый стебелек. Округлив губы, она откусила сочную мякоть. Иисусе! Гарри неловко поерзал на стуле, все неудовлетворенное желание минувшей ночи пробудилось с удвоенной силой. Поппи съела еще две ягоды, откусывая мелкие кусочки. Гарри старался не смотреть на нее. Его охватил жар, и он промокнул лоб салфеткой.

Поппи откусила от политой медом булочки, удивленно поглядывая на него.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Здесь слишком жарко, — раздраженно бросил он, гоня прочь сладострастные мысли. О меде в самых неожиданных местах, о нежной женской коже, влажной и порозовевшей…

Раздался стук в дверь.

— Войдите, — откликнулся Гарри в надежде отвлечься.

Дверь отворилась, и в комнату с некоторой опаской вошел Джейк Валентайн. При виде Поппи, сидевшей за завтраком, он, казалось, слегка удивился. Гарри предположил, что потребуется время, чтобы все стороны привыкли к новому положению.

— Доброе утро, — сказал Джейк, неуверенный, к кому обращаться: только к Гарри или к Поппи тоже.

Она разрешила дилемму, одарив его искренней улыбкой.

— Доброе утро, мистер Валентайн. Надеюсь, по отелю больше не носятся мартышки?

Джейк ухмыльнулся:

— Пока я ничего такого не слышал, миссис Ратледж. Но еще весь день впереди.

Гарри пронзило непривычное для него чувство ревности. Он попытался подавить его, но оно задержалось внизу живота. Ему хотелось, чтобы Поппи улыбалась ему так же, как Джейку. Ему хотелось ее игривости, обаяния и внимания.

Бросив в чай кусок сахара, он произнес прохладным тоном:

— Расскажи о собрании служащих.

— Особо нечего рассказывать. — Джейк протянул ему пачку отчетов. — Сомелье попросил вас одобрить список вин. А миссис Пенниуистл подняла вопрос о столовых приборах, исчезающих с подносов, когда гости заказывают еду в номера.

Глаза Гарри сузились.

— А в столовой этого не происходит?

— Нет, сэр. Похоже, не каждый способен утащить столовые приборы на виду у всех. А вот в уединении собственных номеров… Не далее как вчера утром пропал целый набор посуды для завтрака. Миссис Пенниуистл предлагает купить оловянные столовые приборы для использования их исключительно для обслуживания номеров.

— Чтобы мои гости пользовались оловянными ножами и вилками? — Гарри энергично покачал головой. — Нет, придется найти другой способ прекратить мелочные кражи. У нас, черт побери, не постоялый двор.

— Я знал, что вы так скажете, — отозвался, Джейк, глядя на Гарри, который просматривал отчеты. — Миссис Пенниуистл просила передать, что, если миссис Ратледж пожелает, она почтет, за честь показать ей служебные помещения отеля и представить служащим.

— Не думаю… — забормотал Гарри.

— Это было бы славно, — перебила его Поппи. — Скажите ей, пожалуйста, что я буду готова после завтрака.

— В этом нет необходимости, — отрезал Гарри. — Ты же не собираешься управлять отелем?

Поппи повернулась к нему с любезной улыбкой:

— У меня и в мыслях нет вмешиваться в твои дела. Но поскольку теперь это мой дом, я хотела бы узнать его лучше.

— Это не дом, — возразил Гарри.

Их взгляды встретились.

— Почему? — удивилась Поппи. — Ты же живешь здесь. Разве ты не считаешь эти апартаменты своим домом?

Джейк неловко переступил с ноги на ногу.

— Если вы дадите мне список поручений, мистер Ратледж…

Гарри едва слышал его. Он не сводил взгляда со своей жены, гадая, почему этот вопрос так важен для нее.

— Тот факт, что здесь живут люди, — попытался объяснить он, — не делает отель домом.

— Ты не испытываешь никакой привязанности к этому месту? — спросила Поппи.

— Ну, — смущенно произнес Джейк, — я, пожалуй, пойду.

Ни один из них даже не заметил его поспешного ухода.

— Так уж случилось, что я владею этим местом, — отозвался Гарри, — и дорожу им по понятным причинам. Но это не имеет никакого отношения к чувствам.

В ее голубых глазах, любопытных и проницательных, мелькнуло сочувствие. Никто никогда не смотрел на него так, и Гарри внутренне ощетинился.

— Ты всегда жил в отелях, не имея собственного дома и сада, посаженного твоими руками? — произнесла она полувопросительным тоном.

Гарри проигнорировал ее вопрос, попытавшись перехватить инициативу.

— Позволь мне кое-что прояснить, Поппи. Это бизнес. И если ты не хочешь создать себе лишних проблем, не стоит относиться к служащим как к родственникам или даже друзьям. Понимаешь?

— Да, — отозвалась она, глядя на него. — Начинаю понимать.

На этот раз газету развернул Гарри, заслонившись от ее взгляда. Его охватило смятение. Ему не нужно ее понимание. Он всего лишь хочет получать от нее удовольствие, как от своей комнаты редкостей. Придется ей смириться с установленными им правилами. А в обмен он будет снисходительным мужем, пока она будет понимать, что последнее слово принадлежит ему.

— Все служащие, от меня до последней прачки, — прочувствованно сказала экономка, миссис Пенниуистл, — в восторге от того, что мистер Ратледж наконец-то женился. Мы надеемся, что вам понравится здесь. К вашим услугам триста человек, готовые оказать вам любую помощь.

Поппи была тронута очевидной искренностью этой высокой, крепкой женщины с румяным лицом и бьющей через край энергией.

— Обещаю вам, — улыбнулась она, — что не буду обременять вас своими просьбами. Но мне понадобится ваша помощь в поисках личной горничной. Раньше я обходилась без нее, но теперь, без сестер и компаньонки…

— Конечно. У нас в штате есть несколько девушек, которых можно легко обучить. Поговорите с ними, а если ни одна не подойдет, мы дадим объявление.

— Спасибо.

— И разумеется, если у вас возникнет желание просмотреть учетные книги, описи припасов и имущества, я всегда в вашем распоряжении.

— Вы очень добры, — сказала Поппи. — Я рада возможности познакомиться со служащими отеля. И посмотреть помещения, куда я никогда бы не попала как постоялец; Особенно кухню.

— Наш шеф-повар, месье Бруссар, с удовольствием покажет вам кухню и похвастается своими достижениями. — Экономка помедлила, прежде чем добавить: — К счастью для нас, его талант не уступает его тщеславию.

Они двинулись вниз по монументальной лестнице.

— Вы давно здесь работаете, миссис Пенниуистл? — поинтересовалась Поппи.

— Лет десять… с открытия. — Экономка улыбнулась своим воспоминаниям. — Мистер Ратледж был совсем молодым. Долговязый и тощий, с резким американским акцентом и привычкой говорить так быстро, что мы едва поспевали за ним. Я работала в кондитерской моего отца на Стрэнде. Мистер Ратледж был частым посетителем. Однажды он вошел и предложил мне должность, которую я занимаю по сей день, хотя тогда отель состоял из пары обычных зданий. Никакого сравнения с нынешним великолепием. Конечно, я согласилась.

— Почему «конечно»? Разве ваш отец не хотел, чтобы вы оставались в его кондитерской?

— Да, но мои сестры могли заменить меня. И потом, в мистере Ратледже было что-то такое, чего я никогда не видела ни в одном мужчине… чрезвычайная сила характера. Он умеет убеждать.

— Я заметила, — сухо отозвалась Поппи.

— Люди стремятся подражать ему или быть причастными к тому, чем он занят. Вот почему ему удалось достигнуть всего этого, — миссис Пенниуистл обвела рукой окружающий их интерьер, — в таком молодом возрасте.

Поппи пришло в голову, что она может узнать больше о своем муже от его сотрудников. Она надеялась, что они будут так же разговорчивы, как миссис Пенниуистл.

— Он требовательный хозяин?

Экономка хмыкнула:

— О да. Но справедливый.

Они подошли к конторе, где двое мужчин, пожилой и средних лет, сверяли записи в огромной учетной книге, лежащей на дубовом письменном столе.

— Джентльмены, — сказала экономка. — Я знакомлю миссис Ратледж с отелем. Миссис Ратледж, позвольте представить вам мистера Майлса, нашего управляющего, и мистера Лафтона, консьержа.

Мужчины почтительно поклонились, словно Поппи была монаршей персоной, прибывшей с визитом. Младший, мистер Майлс, просиял и покраснел, так что даже его лысина порозовела.

— Миссис Ратледж, это такая честь! Позвольте от всей души поздравить вас с браком…

— Вы — ответ на наши молитвы, — подхватил мистер Лафтон. — Мы желаем вам и мистеру Ратледжу всяческого счастья.

Слегка опешив от их энтузиазма, Поппи улыбнулась и кивнула каждому по очереди:

— Благодарю вас, джентльмены.

Они показали ей контору, где хранились регистрационные и учетные книги, книги по истории и обычаям других стран и иностранные словари. На стене висели планы этажей с пометками, сделанными карандашом, указывающие, какие номера заняты, а какие свободны.

Внимание Поппи привлекли две книги, переплетенные в красную и черную кожу, стоявшие отдельно от остальных.

— А что в этих томах? — спросила она.

Мужчины переглянулись, и мистер Лафтон осторожно ответил:

— Там регистрируются отдельные случаи, когда постояльцы оказываются настолько…

— Беспокойными, — подсказал мистер Майлс.

— Что, к сожалению, нам приходится заносить их в черную книгу. Это означает, Что они более не являются желанным гостями. И не смогут поселяться в отеле.

— Никогда впредь, — добавил мистер Майлс.

Поппи кивнула, забавляясь.

— Понятно. А каково назначение красной книги?

Мистер Лафтон с готовностью ответил:

— Это для постояльцев, которые оказались чуть более требовательными, чем другие.

— Для проблемных постояльцев, — уточнил мистер Майлс.

— Для тех, кто предъявляет особые требования, — продолжил мистер Лафтон, — кому не нравится, как убирают в комнатах, кто настаивает на том, чтобы держать в номере домашних животных, и тому подобное. Мы не отказываем им в поселении, просто учитываем их особенности.

— Хм… — Поппи взяла красную книгу, бросив лукавый взгляд на экономку. — Не удивлюсь, если Хатауэи упоминаются в этой книге, и не раз.

Ее реплика была встречена гробовым молчанием. При виде окаменевших лиц своих собеседников Поппи рассмеялась:

— Так я и знала. Наша семья упоминается здесь? — Она открыла книгу и пролистала несколько страниц.

Мужчины растерянно засуетились, пытаясь найти повод забрать у нее книгу.

— Миссис Ратледж, вы не должны… — забормотал мистер Лафтон.

— Уверен, вас там нет, — поспешил заверить ее мистер Майлс.

— А я уверена, что есть, — возразила Поппи с усмешкой. — Наверное, нам посвящена целая страница.

— Да… то есть нет… Миссис Ратледж, умоляю вас…

— Ладно, — сказала Поппи, уступив книгу. Мужчины облегченно вздохнули. — Однако я как-нибудь позаимствую у вас эту книгу. Уверена, это будет увлекательное чтение.

— Если вы закончили дразнить бедных джентльменов, миссис Ратледж, — сказала экономка, весело поблескивая глазами, — давайте продолжим. Я вижу, наши служащие собрались за дверью, чтобы познакомиться с вами.

— Замечательно! — Поппи направилась в холл, где ей представили мужчин и женщин, работавших в отеле. Она повторяла имя каждого, стараясь запомнить, и задавала им вопросы об их обязанностях. Они охотно отвечали, рассказывая, откуда они приехали и как давно работают в «Ратледже».

Хотя Поппи много раз останавливалась в отеле, она особо не задумывалась о служащих. Они оставались безымянными и безликими, передвигаясь на заднем плане с безмолвной эффективностью. Но сейчас она ощутила родство с ними. Она стала такой же частью отеля, как и они все, существующие в сфере влияния Гарри Ратледжа.

По истечении недели совместной жизни с Гарри Поппи стало ясно, что ее муж живет по графику, который убил бы обычного человека. Завтрак был единственным временем, когда она была уверена, что увидит его. Остальную часть дня он был занят, часто отсутствовал за ужином и редко ложился спать раньше полуночи.

Он умудрялся делать сразу несколько дел, составляя планы, раздавая поручения, примиряя спорщиков. К нему постоянно шли люди, желавшие воспользоваться его блестящим умом для решения той или иной проблемы. Казалось, не проходило и четверти часа, чтобы не раздался стук в дверь его апартаментов. Обычно это был Джейк Валентайн.

Когда Гарри не был занят различными интригами на стороне, он влезал во все дела отеля, добиваясь от своего штата совершенства и высочайшего уровня обслуживания. Он хорошо обращался со служащими, щедро платил им за труды, но в ответ ожидал усердной работы и более всего преданности. Если кому-нибудь из них случалось заболеть, Гарри посылал за врачом и оплачивал лечение. Любая идея, как улучшить обслуживание, сразу же доводилась до сведения Гарри, и в случае одобрения автор идеи получал солидную премию. Как следствие, стол Гарри всегда был завален отчетами, письмами и записками.

Казалось, ему даже не приходило в голову отправиться с молодой женой в свадебное путешествие. Поппи подозревала, что он не желает покидать отель. А она не желала проводить медовый месяц с мужчиной, который начал их совместную жизнь с предательства.

С их брачной ночи Поппи нервничала в его присутствии, особенно когда они оставались наедине. Он не делал секрета, что испытывает к ней интерес и желание, но пока не предпринимал никаких шагов. Собственно, он лез из кожи, демонстрируя учтивость и понимание. Муж явно старался, чтобы она привыкла к нему и к изменившимся обстоятельствам ее жизни. Все было так ново и непривычно, что она не могла не оценить его терпение. По иронии судьбы его сдержанность придавала их случайным прикосновениям — когда он касался ее руки или когда они стояли близко друг к другу в толпе — особую волнующую притягательность.

Притягательность без доверия… Не слишком приятно испытывать подобные чувства к собственному мужу.

Поппи не представляла, сколько продлится эта супружеская отсрочка, и только благодарила судьбу за то, что Гарри так поглощен своим отелем. Однако она не могла не думать, что работа с рассвета до полуночи не идет на пользу его здоровью. Если бы кто-нибудь из тех, кем она дорожила, работал с такой одержимостью, она бы постаралась убедить его снизить темп и немного отдохнуть.

Однажды вечером Гарри вошел в их апартаменты, неся в руке сюртук. Большую часть дня он провел с главой лондонской пожарной части. Вместе они тщательно обследовали отель, чтобы убедиться в его безопасности и проверить оборудование.

На тот случай, если в «Ратледже», не дай Бог, вспыхнет пожар, в отеле имелись пожарные лестницы, планы этажей и запасные выходы. Служащие были проинструктированы, как помочь постояльцам быстро покинуть здание. На фасаде отеля красовался специальный знак, указывающий, что услуги пожарной части оплачены.

Когда Гарри вошел в комнату, Поппи увидела, что день был особенно утомительным. Его лицо осунулось от усталости.

При виде Поппи, свернувшейся в углу дивана с книгой на коленях, он помедлил.

— Как прошел ленч? — спросил он.

Днем Поппи посетила собрание молодых дам-патронесс, занятых подготовкой к благотворительному базару.

— Очень мило, спасибо. Приятная компания. Но слишком увлеченная созданием комитетов. То, что комитет делает целый месяц, обычный человек сделает за десять минут, мне так всегда казалось.

Гарри улыбнулся:

— Подобной публике не нужна эффективность. Им нужно чем-то занять собственное время.

Поппи пристальнее вгляделась в него, и ее глаза расширились.

— Что с твоей одеждой?

Белая рубашка и темно-синий жилет Гарри были выпачканы в саже. Черные пятна виднелись также на его руках и даже на подбородке.

— Я проверял одну из пожарных лестниц.

— Ты спустился по пожарной лестнице снаружи здания? — Поппи была поражена, что он пошел на такой неоправданный риск. — Разве ты не мог попросить кого-нибудь другого? Скажем, мистера Валентайна?

— Мог, конечно. Но я всегда проверяю оборудование лично. Впрочем, сегодня я явно переборщил. — Он бросил удрученный взгляд на свои ладони. — Придется вымыться и переодеться, прежде чем вернуться к работе.

Поппи снова углубилась в книгу, невольно прислушиваясь к тихим звукам, доносившимся из соседней комнаты: скрип выдвинутого ящика, плеск воды, глухой стук сброшенного ботинка. При мысли, что он раздевается, ее обдало жаром.

Гарри вернулся, чистый и безупречный, как всегда.

— Пятно, — сказала Поппи, ощутив проблеск веселья. — Ты не заметил пятно.

Гарри прошелся взглядом по своей одежде.

— Где?

— На подбородке. Нет, с другой стороны. — Она взяла салфетку и жестом подозвала его к себе.

Гарри склонился над диваном, подставив ей свое лицо. Он не шелохнулся, пока она стирала пятно с его подбородка. Запах его кожи, свежий и чистый, с легкой примесью дыма, дразнил ее ноздри. Его зеленые глаза потемнели от недосыпания. Боже, неужели этот человек никогда не отдыхает?

— Почему бы тебе не посидеть со мной? — спросила она.

Гарри моргнул, явно захваченный врасплох этим неожиданным приглашением.

— Сейчас?

— Да, сейчас.

— Я не могу. У меня полно…

— Ты что-нибудь ел сегодня? Кроме завтрака?

Гарри покачал головой:

— Мне было некогда.

Поппи похлопала ладошкой по дивану рядом с собой.

К ее удивлению, он послушался и уселся в углу, глядя на нее. Одна из его темных бровей вопросительно выгнулась. Потянувшись к подносу, стоявшему рядом с ней, Поппи взяла блюдо с бутербродами, пирожными и печеньем.

— Здесь слишком много для одного человека. Съешь что-нибудь.

— Я действительно не…

— Съешь, — настойчиво повторила она.

Гарри взял сандвич и принялся медленно жевать. Взяв с подноса свою чашку, Поппи налила в нее чай, добавила ложку сахара и протянула ее Гарри.

— Что ты читаешь? — поинтересовался он, бросив взгляд на книгу, лежавшую у нее на коленях.

— Роман. Я пока не поняла, о чем он, но описания природы довольно поэтичны. — Она помедлила, глядя, как он пьет чай. — Тебе нравятся романы?

Он покачал головой:

— Обычно я читаю, чтобы получить информацию, а не ради развлечения.

— Ты не одобряешь чтения для удовольствия?

— Да нет, просто у меня редко находится время для этого.

— Возможно, именно поэтому ты плохо спишь. Тебе нужна интерлюдия, чтобы отключиться от мыслей о работе перед сном.

Последовала точно рассчитанная пауза, после чего Гарри осведомился:

— И что ты предлагаешь?

Осознав, что он имеет в виду, Поппи залилась краской с макушки до кончиков ступней. Гарри, казалось, наслаждался ее смущением, не с насмешкой, а словно находил его очаровательным.

— Все мои близкие любят романы, — сказала наконец Поппи, вернув разговор в прежнее русло. — По вечерам мы собираемся в гостиной, и один из нас читает вслух. Лучше всего это получается у Уин, для каждого персонажа она изобретает свой голос.

— Я бы охотно послушал, как ты читаешь, — сказал Гарри.

Поппи покачала головой:

— Я не иду ни в какое сравнение с Уин. Всех клонит в сон, когда я читаю.

— Представляю, — отозвался Гарри. — У тебя голос дочери ученого. — И прежде чем она успела обидеться, добавил: — Успокаивающий, без вздорных ноток, мягкий…

Он ужасно устал, вдруг поняла она. Настолько, что у него нет сил даже связывать слова в предложения.

— Мне надо идти, — пробормотал он, потирая пальцами глаза.

— Вначале доешь свой сандвич, — строго сказала Поппи.

Гарри послушно поднес ко рту сандвич. Пока он ел, Поппи нашла в книге отрывок, где описывалась прогулка по сельской местности, с голубым небом и кудрявыми облачками, с цветущими деревьями и тихой речкой с заросшими травой берегами, и начала читать вслух. Она читала размеренным тоном, украдкой поглядывая на Гарри. Он смел все сандвичи с тарелки, а затем откинулся на спинку дивана с более расслабленным видом, чем ей приходилось видеть.

Поппи прочитала еще несколько страниц о прогулке в осеннем лесу, озаренном бледными лучами солнца, меркнущими от моросящего дождя… Дочитав до конца главы, она снова взглянула на Гарри.

Он спал. Его грудь мерно вздымалась и опадала, длинные ресницы лежали на щеках, одна рука покоилась у него на груди, а другая, с полусогнутыми пальцами, была откинута в сторону.

— Никогда не подводит, — пробормотала Поппи, усмехнувшись. Даже неугомонная натура Гарри не устояла перед ее даром погружать слушателей в сон.

Она осторожно отложила книгу.

Впервые она могла без помех рассматривать Гарри. Странно было видеть его полностью безоружным. Во сне его черты разгладились, придавая ему почти невинный вид в отличие от его обычного властного выражения. Его губы, всегда решительно сжатые, казались мягкими как бархат. В спящем Гарри было что-то мальчишеское, и Поппи подавила желание убрать с его лба непокорную прядь. Ей хотелось укрыть его одеялом и оберегать сон, в котором он так нуждался.

Прошло несколько безмятежных минут, нарушаемых лишь отдаленными звуками, доносившимися с улицы. Это было то, в чем она нуждалась, даже не подозревая об этом, — возможность спокойно подумать о незнакомце, который полностью завладел ее жизнью.

Пытаться понять Гарри Ратледжа было равносильно тому, чтобы разобрать на части один из сложных механизмов, которые он изобретал. Можно было изучить каждую деталь, каждое колесико, каждый рычажок и все равно не понять, что заставляет его работать.

Казалось, что Гарри проводил жизнь, сражаясь со всем миром и пытаясь подчинить его своей воле. И в конечном итоге добился немалого успеха. Но он явно оставался неудовлетворенным, не способным наслаждаться тем, чего достиг. И это делало его непохожим на других мужчин из окружения Поппи, особенно Кэма и Меррипена.

Из-за своего цыганского происхождения ее шурины не смотрели на мир как на объект завоевания, предпочитая свободно бродить по свету. А Лео вообще избрал роль созерцателя жизни, а не активного участника.

У Гарри была психология разбойника, стремящегося покорить всех и все, что попадалось ему на глаза. Можно ли такого человека укротить? Обретет ли он, когда-нибудь душевный покой?

Поппи настолько углубилась в свои мысли, что вздрогнула, услышав стук в дверь. Она не ответила, в надежде, что непрошеный посетитель уйдет. Но стук повторился.

Гарри проснулся, издав неразборчивый возглас и растерянно моргая, как человек, которого слишком резко разбудили.

— В чем дело? — буркнул он, поднявшись на сиденье.

Дверь отворилась, и вошел Джейк Валентайн. При виде Гарри и Поппи, устроившихся вместе на диване, его лицо приняло виноватое выражение. Поппи едва удержалась, чтобы не пожурить его, хотя понимала, что он всего лишь выполняет свою работу. Джейк подошел к Гарри, вручил ему сложенную записку и, шепнув несколько загадочных слов, отбыл.

Гарри устало пробежал глазами записку и, сунув ее в карман, улыбнулся Поппи.

— Кажется, я задремал, пока ты читала. — Он устремил на нее взгляд, более теплый, чем когда-либо. — Неплохая интерлюдия, — заметил он, улыбнувшись краешком губ. — Надо будет повторить.

И, прежде чем Поппи нашлась что ответить, вышел.