10

Алан уставился на свою бабушку, не смея поверить, что она пророчит ему участь жертвы старого семейного проклятия, висевшего над старшими сыновьями в каждом поколении. Все они, начиная с первого наследника герцога Станденского, за исключением деда Алана, потеряли свою истинную любовь. Да и дед Алана мог бы потерять свою Элен, не возьми она дело в собственные руки, отправившись вместе с ним в Шотландию.

Однако проклятие выбрало себе жертвой их старшего сына. После того, как невеста дяди Родерика предпочла ему всего-навсего маркиза и вышла за него замуж, дядя Родерик, так потом и не женившийся, сделал Алана своим наследником. Теперь единственной надеждой рода Станденов оставался Алан. Если он окончит жизнь холостяком, линия оборвется.

— Что вы за люди такие, Фолкнеры? — наседала герцогиня. — Сражаетесь бесстрашно, но в любви готовы выбросить белый флаг еще до первого залпа.

— Едва ли можно обвинить нас в трусости.

— Никто и не говорит о трусости, — огрызнулась герцогиня, стукнув тростью по паркету. — Вы слишком осторожны. Не понять мне этого. Вы же все пользовались популярностью у женщин. Даже Кемдрик, — и она вздохнула, вспомнив своего мужа. — Он был без ума от общества прекрасного пола, но ко мне относился так, словно я хрупкая фарфоровая чашка, вот-вот готовая разбиться.

Плотно сжав свои сухие губы, она внушительным тоном потребовала:

— Не делай такую же ошибку в отношении своей мисс Пенуорт. Она только выглядит хрупкой, но сделана из материала покрепче, чем большинство других леди. И я слышала ее смех в коридоре, до того, как вы вошли. Восхитительно.

— Так она все-таки понравилась тебе?

— Алан, ну какая разница, понравилась она мне или нет? Вопрос в том, нравится ли она тебе?

У него в голове пронеслись образы Грейс Пенуорт: как она выглядывает из окна экипажа после столкновения; как кружится в непроизвольном танце, спасаясь от пчелы; прислоняет голову к его плечу, убегает от него, танцует с ним, ласкает потерявшегося племянника. Как ему хотелось бы, чтобы она приласкалась к нему…

Очнувшись, герцог перевел взгляд на свою престарелую родственницу и, двинувшись к двери, признался:

— Я без ума от нее, бабуля.

— Ну, так делай что-нибудь, — приказным тоном отозвалась бабушка, — иначе и ты окажешься жертвой проклятия, как предыдущие семь поколений Фолкнеров.

— Ты не учитываешь двух вещей, бабушка.

— Каких это? — спросила герцогиня. По ее голосу можно было судить, что переубедить ее будет не так-то просто.

— У меня нет права наследования титула и я вовсе не зеленый юнец, у которого нет никакого личного опыта и знаний о мире.

Она снова ударила тростью об пол.

— Ни то, ни другое не имеет значения. Ты — наша единственная надежда.

— Но я не собираюсь устраивать ее похищение, бабушка. Ты должна довериться моей интуиции. Иначе ее предубеждение против нашего класса еще более усилится.

— Что за предубеждение? — спросила раздосадованная герцогиня.

— Что все мы эгоистичные, заносчивые снобы, у которых ни на грош нет совести. Боюсь, что первая и вторая наши встречи подтвердили ее худшие ожидания.

Внимательно посмотрев на внука, герцогиня спросила:

— Давно вы друг друга знаете?

— Меньше месяца, — ответил Станден, сам удивляясь, что за такое короткое время простая девушка из деревни смогла перевернуть вверх дном его мир.

Сказав себе, что это, должно быть, безумие, он тут же подумал, что, раз так, то в Бедламе едва ли найдется человек счастливее его…

Небольшие позолоченные часы на столе пробили восемь.

— Ради Бога, прости, бабушка, — воскликнул Станден, выведенный из задумчивости, — мне нужно провести Грейс по нашему лабиринту, а не то я снова потеряю очки в этой игре.

Не став дожидаться, когда бабушка покинет комнату, он направился к выходу и поспешил в южное крыло.

— Грейс, значит? — задумчиво пробормотала Элен, когда ее внук ушел.

Какая-то надежда все же была…

Когда Станден постучал в дверь, Грейс тотчас бросилась бы открывать дверь, если б не служанка, державшая в руках прядь ее волос.

— К чему такая поспешность, мисс? — доверительно сказала девушка, укладывающая ей волосы, любуясь делом рук своих. — Мужчина совсем не прочь подождать, если результат стоит его ожидания.

И горничная стала критически разглядывать в зеркале прическу Грейс.

Чуть прикусив от волнения нижнюю губу, она с нетерпением ожидала вердикта по поводу своей обновленной наружности. Наконец спросила, не выдержав:

— Ну?

— Неплохо было бы вплести в волосы ленточку, — предложила служанка, отнимая руки от головы Грейс, — но, как говорится, лучшее — враг хорошего, вы и так смотритесь превосходно. К тому же, зная его светлость, могу сказать, что он этого не заметит.

Задетая тем, что на ее новую прическу не обратят внимания, Грейс двинулась к двери.

— Стоило ли в таком случае беспокоиться? Если он не обращает внимания на такие вещи?

— Но я же не говорю, что он не заметит вас, — ответила девушка, убирая пудреницу. — Разве это возможно? Он не обращает внимания на всякие там ленточки. Как и все мужчины, вы же знаете.

Но Грейс не было известно, на что обращают внимания мужчины. Открывая дверь, она извинилась за то, что заставила себя так долго ждать.

С рукой, занесенной, похоже, для очередного удара по двери, герцог застыл на месте, когда увидел перед собой прехорошенькую извиняющуюся Грейс.

— Я просто не привыкла, чтобы служанки укладывали мне волосы, — сказала она нервно, поднося руку к голове: — Если вам не нравится, — сказала она, убирая руку и разглаживая свое шелковое в золотую полоску платье, — я могу попросить, чтобы она убрала эти колечки и сделала все как было.

— Нет, не надо, — ответил Станден, беря ее за руку, когда она собралась было снова зайти в комнату к служанке. — Очень мило. Не хуже, просто по-другому. Эти завитушки, обрамляющие щеки, мне даже нравятся.

Довольная комплиментом, Грейс накрутила локон на палец.

— Спасибо, ваша светлость.

Предложив руку, он повел ее по коридору. Идя рядом с ним, она пыталась утихомирить нервный трепет своего сердца, а он смотрел на нее совсем таким же взглядом, как Колин смотрел на ее сестру, когда они ехали на бал к Рамзи. Этот взгляд заставлял ее испытывать все нарастающее чувство неловкости и ощущать несомненную притягательность излучаемых им силы и мужественности. Кровь прилила к ее щекам, когда она подумала, что у их дружбы едва ли может быть продолжение.

Стремясь подбодрить ее, Станден сказал:

— А вы понравились бабушке. Ей как раз не хватает такой родственницы, как вы.

Эта реплика убедила Грейс, что у него нет недостойных замыслов относительно ее персоны, и она ответила ему улыбкой. Ни один джентльмен, будь он даже повесой, обладающим самыми страшными недостатками аристократического воспитания, не стал бы представлять случайно встреченную женщину своей бабушке. А герцог Станденский вовсе не был худшим из всех знакомых ей аристократов. По сравнению со своими друзьями типа лорда Филипа Бреббертона, сэра Фредерика Гейтса и самодовольного пижона достопочтенного господина Блейка герцог производил впечатление на удивление неиспорченного человека, помнящего о ее благовоспитанности.

Но мысль, что он мог бы воспринимать ее как свою родственницу, была ей не по душе, поэтому она поддела его:

— Когда Хью или Тэдди, или Кейт называют меня «тетя Грейс», это звучит вполне нормально, ваша светлость; но вот если бы вы стали меня так называть, я бы этого не стерпела.

В ответном взгляде Стандена было столько теплоты, что смех замер у нее в горле.

— Думаю, моя бабушка хотела бы назвать вас «внученька», — ответил герцог непринужденным тоном, показывающим, что свою престарелую родственницу он воспринимает не вполне серьезно.

Облегченно вздохнув, она решила, что стоит посмеяться над ними обоими, и сказала:

— У меня никогда не было старшего брата, ваша светлость. Это было бы даже интересно.

— Разве не лучше было бы представлять меня просто другом? — спросил он с той же вымученной непринужденностью. — Ведь брат, в конце концов, может иногда все так испортить.

Когда они остановились перед двустворчатой дверью, ведущей в огромный обеденный зал, он посмотрел на нее сверху вниз отнюдь не по-братски.

Под его оценивающим взглядом Грейс опустила глаза, но потом все же рискнула поднять их на герцога, который одарил се дразнящей улыбкой, заставившей ее сердце вновь пуститься вскачь. Внезапно ей стало понятно, почему братья столь часто портят другим удовольствие, — чтобы защитить доверчивых девушек, склонных верить красивым мужчинам.

Улыбаясь, она ответила:

— Хотя у меня нет брата, ваша светлость, но я думаю, что они так поступают из лучших побуждений.

Заговорщицки подмигнув ей, Станден сказал:

— Я ни за что не стал бы портить вам удовольствие, мисс Пенуорт.

После этой фразы Грейс подумала о том, следует ли тогда вообще верить герцогу.

— Постойте! Слушай, тетя Грейс, — раздался голос Хью, который вприпрыжку догонял их и, притормозив на скользком паркете, едва не шлепнулся, — я уже думал, мне никогда вас будет не догнать. Вы разве не слышали, как я кричал, чтобы вы подождали меня?

— Нет, Хью, — отвечала Грейс, переводя взгляд на племянника. — Но зачем же кричать? Его светлость подумает, что ты совсем не умеешь себя вести. — И, поправив у Хью воротник, она прикоснулась губами к его раскрасневшейся щеке.

— Ух, ты, — озабоченно отметила она, — какой ты горячий.

Легко проведя рукой по лбу мальчика, Станден заметил:

— Это от беготни по коридорам. Ну, заходите, молодой человек, и объявите о нас. И не торопитесь. Вашей тетушке, похоже, нужно что-то сказать мне.

Когда лакей провел Хью в обеденный зал, Станден завладел обеими руками Грейс, и она почувствовала, как розовеют ее щеки. Глядя в сторону, чтобы как-то успокоить бешено стучащее сердце, она сказала:

— Вы ошибаетесь, ваша светлость. Мне нечего сказать вам.

— Сказано выразительным тоном женщины, которая желает осадить собеседника, — рассмеялся он. — Теперь я представляю, что было бы, будь вы моей сестрой.

Грейс порывисто вздохнула.

— Красноречивые молчания и выразительные вздохи — и все для того, чтобы принизить мое величие, — продолжал он.

Сильно сжав ее руки, что заставило девушку поднять взор навстречу его дразнящему взгляду, он сказал:

— Хочу сказать вам, мой друг, это у вас не получается. — И он одарил ее дьявольской ухмылкой. — Не пройдет и месяца, как я выдам вас замуж, просто, чтобы продемонстрировать свое могущество.

Грейс слышала истории про «рынок невест», где отдавали замуж юных леди, абсолютно не принимая во внимание их чувства — лишь бы альянс устраивал семью. Ей не хотелось думать, что герцог и в самом деле мог исполнить свою угрозу, но что она, собственно, знала о герцоге Станденском? Будучи одним из самых могущественных людей в государстве, он, без сомнения, мог делать все, что захочет. Пытаясь отнять у него руки, она стала протестовать:

— Конечно же, вы этого не сделаете.

— Так как вы, к счастью, не моя сестра, наверняка вы этого знать не можете, — ответил герцог, подмигивая. — Вы ведь рады, что мы с вами друзья?

— Да, — ответила Грейс.

Она действительно была рада, что они друзья, даже если они не могут быть более, чем друзьями. Ни с одним мужчиной, кроме своего отца и зятя, у нее никогда не было устраивающих ее дружеских отношений, потому что все остальные, похоже, видели в ней потенциальную невесту. Этот Станден ничем не обидел ее. Приписав свой дискомфорт задетой гордости, она подавила неуместное желание надуться:

В этот момент раздался хрипловатый голос ее племянника, выкрикивающего:

— Его светлость герцог Станденский, граф Фолкнер, виконт Перри…

Набрав воздуха в легкие, Хью таким же голосом продолжал:

— И моя тетя Грейс Пенуорт, из Черхилла, графство Уилтшир.

— Наш выход, мисс Пенуорт, — смеясь, сказал Станден, отпуская руку Грейс, и ввел ее в длинный зал с высокими потолками.

— Вашего племянника, должно быть, проинструктировал Лэтхэм, мой слуга по протокольной части. Он никогда не упускал случая блеснуть моими многочисленными званиями и титулами.

В благоговейном страхе от величия герцога, Грейс поначалу не могла говорить. В самом деле, как она, дочь простого приходского священника, оказалась в компании человека такого знатного происхождения?

Циничный внутренний голос, очень напоминающий господина Дю Барри, подсказывал, что герцог находил ее общество забавным развлечением, контрапунктом тем изысканным леди и наивным дебютанткам, с которыми он был знаком. В кругу его знакомых леди, вероятно, едва ли нашлось бы много таких, которые задумывались бы о более глубоких вещах, чем о предпочтении в выборе модистки. Женщина, пишущая эссе, должна была произвести на него такое же сильное впечатление, как и говорящая обезьяна.

Ее так и подмывало открыто спросить у герцога, не считает ли он ее капризом природы.

— Странно, — задумчиво проговорил Станден, вырвав Грейс из раздумий, и она подумала, уж не способен ли герцог читать ее мысли.

Не удержавшись, она спросила:

— Вы обо мне?

Окинув ее взглядом с ног до головы, он улыбнулся, словно решив, что ему понравилось то, что он разглядел в ней. Этот одобрительный взгляд заставил ее вспыхнуть.

— Определенно не о вас, — сказал он наконец. — Вы, мисс Пенуорт, самая нормальная из всех моих знакомых.

Но Грейс хотелось настоящего комплимента, и слово «нормальная» прозвучало для нее как-то блекло и невыразительно.

Засмеявшись, Станден словно очнулся и сказал, что вовсе не хотел ее обидеть, просто, вспоминая о забавной склонности Лэтхэма перечислять его титулы, обратил внимание, что тот упустил самый его любимый.

«Разве ему этих недостаточно?» — подумала Грейс, когда он усаживал ее за стол. Вслух она сказала:

— Какой же, ваша светлость?

— Полковник, — отвечал герцог, опускаясь на стул рядом с ней.

Тут она с удивлением заметила, что герцог сидит во главе очень длинного стола, за которым вполне могли удобно рассесться около двухсот одетых в придворные костюмы человек.

Помимо своей воли она вспомнила тех бедных и несчастных прихожан своего отца, которых она бросила ради того, чтобы принять нынешней весной любое подходящее предложение руки и сердца. К стыду своему, она даже не выполнила свои обязательства посещать балы и званые вечера, а бросилась вместо этого за наиболее неподходящим холостым мужчиной из всех, кого она знала.

Она плотно сцепила руки на коленях, чтобы удержаться от ощущения собственной глупости и жизненной несправедливости, которая лишь немногим позволяла наслаждаться подобной окружающей ее в данный момент роскошью и изобилием. Конечно, именно это ей и следовало бы сделать, но герцог и его бабушка проявили к ней столько доброты, что едва ли она могла позволить себе ответить критикой на их гостеприимство.

Она чувствовала себя предателем. Чем она была лучше этих великосветских болванов, которым никогда ничего не хотелось знать о жизни своих беднейших сограждан? Совесть подсказывала ей, что на самом деле она, наверное, была даже хуже их: ведь она-то знала, каковы условия жизни бедных в стране.

Жаль, что господин Дю Барри не мог видеть всей этой недоступной для большинства и ненужной роскоши…

Мысленно встряхнувшись, она решила, что не позволит своему издателю вторгаться в свои взаимоотношения с этим кругом и омрачать визит. Дю Барри просто стал бы выискивать недостатки в любой мелочи, как он это делал на балу у Рамзи. Критически сдвинув свои золотистые брови, она спросила себя мысленно, почему Дю Барри никогда не мог понять, что людям иногда хочется получить немного удовольствия от жизни, будь они хоть бедные, хоть богатые.

Поглощенная этими мыслями, она не заметила, как подали первые блюда. Ей представлялось, как наливаются кровью глаза господина Дю Барри, впавшего в праведную ярость. Этот непривлекательный образ даже заставил ее слегка содрогнуться.

Старая герцогиня, слегка подавшись в сторону Грейс, спросила:

— Вам что-нибудь не по вкусу здесь, милочка?

Это заставило Грейс вздрогнуть и вернуться к действительности.

— Вы мне что-то сказали, ваша светлость?

— Вам не нравится лососина?

Грейс посмотрела на свою нетронутую порцию лососины со спаржей, картофелем и молодой морковью.

— Я… — начала она, зная, что обязана высказаться сейчас, если хочет прямо смотреть в глаза своим подопечным, когда вернется домой в Черхилл. — Нет, что вы, все превосходно. Я… просто я думала о притче про пир, на который пригласили бедных и немощных. О том, сколько этих бедняг могло бы сидеть за вашим столом.

От внимания Грейс не ускользнули выразительные взгляды, которыми обменились герцог и его бабушка, и она внутренне сжалась, ожидая ответных упреков, которые их задетое величие должно обрушить на нее.

— Как мило, — отозвалась вдова с поразившей Грейс дружелюбной улыбкой. — И как добросердечно, Алан.

— Да, — согласился герцог с таким видом, словно обнаружил бесценную жемчужину. — Ее также очень хвалили за то, что она любит собак.

И Алан одарил ее одной из своих очаровательнейших улыбок.

Знает ли герцог, подумала Грейс, ощущая странную легкость в голове, какое воздействие оказывают на нее эти улыбки? Она едва была способна дышать, а сердце стучало так, точно вот-вот выпрыгнет.

Бог ты мой! — подумала она, пытаясь справиться с собой. Они ведь всего лишь друзья, и на нее не должны действовать заигрывающие взгляды.

И все же ей было приятно, что он считает ее добросердечной. Немного смущаясь, она сказала:

— Как же я могу быть менее озабочена судьбами своих бедных братьев и сестер, чем нашими четвероногими друзьями?

— Это оттого, что вы воспитывались в религиозной семье, — сказала герцогиня.

— Я прошу прощения, — произнесла Грейс, опуская голову. — Конечно, я не имею права ни в чем упрекать вас.

Притронувшись, наконец, к своей позабытой тарелке, она призналась:

— О, действительно очень вкусно.

Затем снова перешла к извинениям:

— Видите ли, я не могу думать о прихожанах иначе, чем мой отец. Моя сестра никогда не проявляла особой склонности к поддержке прихожан.

— Несомненно, ее интересуют другие вещи, — вставила герцогиня, стараясь, чтобы ее гостья чувствовала себя более комфортно.

Хью сразу же с этим согласился:

— Мама предпочитает организовывать благотворительные базары и балы, а не навещать бедняков. Она говорит, что этим она оказывает им гораздо больше помощи, чем Грейс.

Это откровение племянника заставило Грейс поперхнуться. Герцог стал хлопать ее по спине и предлагать стакан с водой, что, хоть и заставило ее прокашляться, но зато ввергло в еще большее смущение. Тепло, происходящее вовсе не от смущения, вдруг разлилось по ее жилам, когда герцог, перестав хлопать ее по спине, оставил на ней свою руку. Приложив собственную руку к груди, чтобы ослабить сердечный жар, Грейс искоса бросила на Стандена нерешительный взгляд, заставивший его тут же отдернуть руку, словно он обжегся.

Втайне довольная такой пылкой, но в то же время скромной реакцией Грейс на прикосновение своего внука, герцогиня строго спросила Хью:

— Уж не подслушивал ли ты под дверью, мальчик?

— Да я… — заикаясь, отвечал Хью. — Да нет, просто мама говорит иногда всякое.

— А ты это повторяешь, даже если это может задеть чьи-нибудь чувства, — напирала она.

— Ради Бога, не обращайте внимания, — прошептала Грейс, все еще не оправившаяся от смущения. — По крайней мере, я так делаю, в большинстве случаев. Но я действительно должна принести вам извинения за те недобрые мысли, которые я имела, пользуясь в то же время вашим гостеприимством.

Герцогиня легко махнула рукой, заявляя:

— Ну, значит, с вами все в порядке, мисс Пенуорт. Алан вас описывал как святую, но теперь, зная, что и вас иногда посещают злые мысли, я могу чувствовать себя с вами вполне свободно.

Признание герцогини удивило Грейс и ввело ее в замешательство. Но, бросив взгляд на Хью, она заметила тем не менее нехарактерный для него блеск в глазах.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — озабоченно спросила она и подошла к Хью потрогать его лоб.

Лоб был горячий как печка.

— Ты заболел! — воскликнула она. — Давно у тебя жар?

— Недавно, — ответил Хью страдальческим голосом. — С сегодняшнего утра.

— Но почему ты нам сразу не сказал? — укоризненно, но мягко спросила Грейс. — Тебя уложили бы в постель и целый день баловали бы всячески.

Мужественно сдерживая слезы, он ответил:

— Если бы я не смог поехать, мама не отпустила бы тебя одну.

Комкая свою салфетку, Грейс воскликнула:

— Она мне никогда не простит, если эта лихорадка заберет тебя. Я должна была заметить, что ты сам не свой.

И, обращаясь к герцогу, который, подойдя к ней, встал рядом, объяснила:

— Он никогда не бывает таким болтушкой, только когда болен или испуган.

Станден осторожно взял ее за плечи, но в этом жесте не было ничего успокаивающего.

— В таком случае он пошел в свою тетю Грейс, — сказал он, отводя ее к покинутому месту за столом.

— Он не скончается раньше, чем его посмотрит доктор, мисс Пенуорт. И если мальчик и в самом деле болен, а не просто перевозбужден путешествием, для вас было бы разумнее подкрепить сейчас свои силы.

Герцог продолжал так же твердо удерживать Грейс на стуле, не давая ей встать, несмотря на то, что она порывалась снова подойти к племяннику.

— Но я должна уложить Хью в постель, ваша светлость.

— Лэтхэм проводит мальчика в его комнату, — сказал Станден, бросив на слугу взгляд, не допускающий возражений. — А наша экономка позаботится, чтобы его хорошо укутали и накормили мясным бульоном.

— Ну, это уж слишком, — воскликнула Грейс, отбрасывая салфетку и вскакивая на ноги несмотря на удерживающие ее руки Стандена. — Если вы думаете, что я дам заниматься своим племянником незнакомым людям, то вы…

Хью закашлялся, прикрывая рот салфеткой.

— Ну, пожалуйста, тетя Грейс, — сдавленно попросил он. — Я не хочу портить тебе удовольствие, правда. Просто… если будет возможность, ты зайди потом ко мне рассказать сказку, ладно?

Прежде чем она могла что-нибудь ответить, Станден непререкаемым тоном вмешался:

— Твоя тетя заглянет к тебе, но только после десерта. И, если ты еще не будешь спать, расскажет тебе сказку. А теперь скажи всём спокойной ночи, дружище; доктора я пошлю к тебе тотчас же.

Отодвинув стул назад, Хью вылез из-за стола и по ребячьи поклонился.

— Спасибо, ваша светлость, — хрипло поблагодарил он. — Прошу простить меня, мэм, — обратился Хью к герцогине. — Спокойной ночи, тетя Грейс, я очень рад, что твоя поездка состоялась, — обнимая Грейс, попрощался мальчик. И, отпустив ее, последовал за державшимся очень прямо слугой к дверям.

Когда дверь за ними закрылась, Грейс одарила герцога разгневанным взглядом.

— Если вы полагаете, что этот мальчик отправится спать, не услышав сказки, вы глубоко ошибаетесь.

Она еще больше разозлилась, когда герцог начал смеяться. Сделав останавливающий жест, он сказал:

— Ему так же необходима сейчас ваша сказка, как прыщики на лице. Дорогая мисс Пенуорт, не надо капризничать. Самое лучшее, что вы можете для него сделать, это дать ему отдохнуть. Особенно после того, как доктор Тумбс закончит свои процедуры.

И, хотя от близкого присутствия герцога она все еще ощущала жар, после его слов она почувствовала, будто вся краска сходит с ее лица. Испуганным голосом она проговорила:

— Он ведь не будет делать ему… кровопускание, не так ли?

— Кто его знает? — ответил Станден так, как будто лечение, которое назначит доктор, не имело никакого значения.

Грейс тут же бросилась к дверям со словами:

— Конечно, мне следовало бы понять, что вас это не волнует.

Но в дверях уже стоял герцог, преграждая ей дорогу. Они оказались буквально в пяти дюймах друг от друга. Грейс очень спокойно и твердо потребовала:

— Будьте так любезны, дайте мне пройти, ваша светлость. Я действительно должна быть рядом с Хью.

Сердито хмуря брови, Станден всем своим видом давал ей понять, что не намерен пропускать ее. Однако Грейс, будучи вся во власти тревожных мыслей о Хью, не отдавала себе отчета в том, что кто-либо мог позволить себе испытывать волю герцога без того, чтобы получить надлежащий отпор. Услышав, однако, сдавленный возглас ошарашенной герцогини, Грейс моментально вспомнила, кто она такая и где находится. Теперь она ожидала, что вот-вот раздастся сказанное ледяным тоном: «Что это вы о себе возомнили?» — фраза, которая всегда ставила на место людей, которые ничего из себя не представляли.

Но вместо этого со словами «Вы правы» герцог, к ее удивлению, отступил в сторону, потом добавил:

— Мы все будем друг о друге худшего мнения, если станем продолжать трапезу, будто ничего не случилось.

Прочистив горло, словно эта уступка стоила ему чувства собственного достоинства, он продолжал:

— Идите к нему и убедитесь, что он устроен вполне удобно. Вага обед доставят к вам на подносе. — И добавил с угрожающим мерцанием во взгляде: — И я ожидаю, что все будет съедено вами до последнего кусочка, иначе мне придется заключить, что и вы заразились его болезнью и также отправить вас в постель.

Грейс понимала, что эта угроза — не ради красного словца. Вспоминая, как он подхватил ее на руки и отнес в кухню в той гостинице, Грейс почувствовала странный восторг пополам со страхом, но заставила себя подавить эту нелепую дрожь предвосхищения чего-то небывалого. Все, на чем она могла сейчас сконцентрироваться, — это исходящая от герцога мощная мужественная сила, его волевой характер.

Конечно, она не могла позволить ему увидеть, какое воздействие он на нее оказывает. Подняв голову и расправив плечи, она в упор посмотрела ему в глаза и, стараясь, чтобы голос не дрожал, заявила:

— В этом нет необходимости, ваша светлость. Я бы предпочла идти спать одна.

Злясь на себя за это высказывание, Грейс вспыхнула и убежала, не попрощавшись должным образом с хозяйкой дома, которая, похоже, находилась в состоянии почти что апоплексического удара.

Сдерживая смех, герцогиня исподлобья посмотрела на внука.

— Это было очень нехорошо с твоей стороны, Алан.

Станден, смеясь, утвердительно кивнул головой.

— Я не позволю тебе изводить мисс Пенуорт, — настаивала герцогиня.

Станден снова занял свое место во главе стола.

— Я вовсе не собирался изводить ее.

Подцепив вилкой кусок уже холодной лососины, он отправил его в рот и тут же бросил столовый прибор на стол.

— Эй! Убери это. И скажи кухарке, чтобы мисс Пенуорт доставили что-нибудь другое. Такое, чтобы это отвлекло ее от мыслей о племяннике.

После того, как молчаливый лакей убрал тарелки, Станден устремил на бабушку горящий взор.

— Я всего лишь хочу немного побыть с ней.

Потягивая вино, герцогиня, рассмеялась.

— Ты не первый, дружок, кто называет это «побыть», ты только не забывай, кому ты делаешь это бестактное признание.

— К черту! — зарычал герцог. — Я не имею намерения портить ее репутацию. Хочу лишь понять, откуда у Грейс Пенуорт эти смелые, нет, опасные мысли, и способна ли она вообще относиться с симпатией хоть к одному аристократу.

Дальнейший разговор по необходимости был отложен, потому что подали второе блюдо, и герцогиня распорядилась, чтобы для мисс Пенуорт накрыли в комнате Хью легкий ужин. Как только герцогиня осталась с внуком наедине, она смерила его оценивающим взглядом и спросила:

— Ты что, хочешь обратить ее?

— Ради Бога, — запротестовал он, — в твоих устах это звучит очень уж религиозно.

— Дорогой мой, любая выстраданная философия, когда подвергается нападкам, неминуемо защищается с помощью религиозных идей. Заводить дружбу с такой леди, как мисс Пенуорт, похоже, опасный шаг. Наверное, мне следует все же прочесть ее шокирующую книжицу.

— Ну, не такая уж она шокирующая, — задумчиво отозвался герцог, глядя на разделываемого на кусочки цыпленка. — Просто это неблагоразумно, неосторожно и наивно — ведь она выставляет напоказ все свои сокровенные мысли.

Выслушав внука, герцогиня опустила глаза в тарелку и проговорила:

— Это и в самом деле опасно. Она гораздо меньше бы рисковала, если бы выставила напоказ свои чувства к кому-нибудь, а не к бесплотному идеалу.

Станден кивнул.

— Именно так я и считаю.

Когда они покончили с едой, герцогиня решительно положила руку на рукав Стандена и спросила:

— Ты сам скажешь ей, или мне придется задать ей несколько наводящих вопросов?

Вложив руку бабушки под свой локоть, он повел ее к выходу.

— Ты меня не обманешь. Тебе хочется, чтобы в детской снова было полно ребятишек. Но я тебе не позволю давить на мисс Пенуорт, чтобы она открыла, что у нее на душе.

— А что, Алан, — хихикнула бабушка, похлопывая внука по рукаву, — разве тебе не хочется знать, вправе ли ты на что-нибудь рассчитывать?

Станден с улыбкой поглядел на бабушку сверху вниз.

— Довольно уже того, что эта леди здесь, бабуля. И, хотя она сейчас обеспокоена болезнью племянника, я не дам ей слишком сильно переживать из-за этого.

Прощаясь с ней перед сном, он поцеловал ее в морщинистую щеку и сказал:

— А теперь, если позволишь, я тебя покину. Она обещала Хью сказку. Может быть, она не станет возражать против еще одного слушателя.