6

Ну и что мне дальше делать? В Торжке отвисать? Не пойдет, не годится. Надо с местными что-то делать. Я и ментов понимаю, у них других хлопот хватает, но там действительно нарыв, его резать надо, срочно. К кому идти? Через кого давить?

Когда спустился, спросил у вахтерши:

— Не подскажете, райком где у вас?

— Так на Луначарского, прямо за сберкассой. Там табличка.

— Спасибо.

Райком. Нет, я не то чтобы верю в силу и влияние партии в нынешних условиях, но структура осталась, и в нормальных городах в таких вот райкомах и горкомах секретари сидят. И вообще-то это их работа — шевелить исполнительную власть в порядке партийной дисциплины. Не хотят сами с бандитами разбираться, так, может, «боевой испытанный авангард советского народа, объединяющий на добровольных началах передовую, наиболее сознательную часть рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции СССР» подключится. Хоть как-то. Хоть какая-то польза будет.

Выкурил папиросу на улице, раздавил окурок о край урны, плюнул под ноги и поехал.

Погода опять немного портиться начала, небо затянуло, ветерок подул. Быть дождю. Теперь каждое лето дождливое, а зимы что-то теплыми стали. Учитывая, как сейчас с топливом, это и хорошо, наверное, хоть колхозники и ругаются. Что-то у них там теперь с озимыми и яровыми пошло невпопад. Вспомнилось, потому что пришлось трактор с прицепом обгонять, старенький «Беларусь», с такими еще поперечными прорезями на «морде». Торф везет в брикетах.

Проскочил до площади 9 января, свернул перед сберкассой и тут же сразу увидел на здании красную табличку «Районный комитет КПСС Торжокского района». Вот так, проезжал уже и не заметил. Перед райкомом две машины, «козел» с «буханкой», на углу грузовичок, мужики в спецовках водосточную трубу суриком красят.

В здании было пустовато, как-то так ощущалось. Похоже, что штат райкома на все не такое уж большое здание не вырос. С первого этажа голоса слышны из какого-то кабинета, спорят о чем-то, за столом в вестибюле пожилая женщина вяжет. Перед ней два телефона, красный и серый, так что все равно авторитетно выглядит. На дальней стене портрет Ленина в полный рост, рукой показывает, куда всем идти.

— Здравствуйте, — подошел я к ней. — Мне бы к секретарю на прием попасть, если можно.

— А вы кто будете? — она чуть улыбнулась. — Если хороший человек, то и можно.

— Из милиции я, из Грязовца Вологодской области.

— Вот как? — Она, чуть прищурившись, посмотрела в мое удостоверение. — Срочное у вас что-то?

— Вообще-то срочное.

— Уточню сейчас. — Она набрала две цифры, сняв трубку с красного телефона. — Дима? Тут товарищ к Сергею Ивановичу, по срочному делу, говорит. Из милиции товарищ, из Вологодской области приехал, Бережных фамилия. Да, подождем. Сейчас, — пояснила она мне, прикрыв трубку ладонью. — Что? Сейчас примет? Хорошо, тогда записываю. Сейчас примет, — это уже мне. — Запишу вас, давайте. Партбилет лучше, если член партии.

Я достал из пакета и протянул ей партбилет.

— Пустовато тут у вас как-то.

— В разъездах все, да и работает немного народу. Кормить нас кто будет, дармоедов? — она снова усмехнулась.

— Я взносы плачу, например.

— Деньги тоже есть куда тратить, кроме как райком содержать. Пожалуйста, — протянула она мой документ обратно. — На второй этаж и налево по коридору, до самого конца.

— Спасибо.

Да, на ремонты тут точно деньги не тратят, здание совсем обшарпанное. Поднялся по истертой лестнице, протопал по стучащему плашками паркету до дерматиновой двери с табличкой «Секретарь райкома КПСС Плотников С. И.».

Толкнул, зашел в приемную со вздувшимися от сырости обоями на стене, где за пишущей машинкой сидел молодой парень, что поначалу удивило, но потом заметил костыли, прислоненные к стене. И на полу одна нога стоит.

— Вы Бережных? — спросил он сразу.

— Да, я.

— Посидите минутку, Сергей Иванович сейчас освободится, — он показал на ряд стульев у стены.

— Спасибо.

Присел, раз предлагают, огляделся. Шкафы с папками, бюст Ленина на полке, вымпелы какие-то висят на стене на гвоздиках. Несколько мутноватых фото, все больше групповые снимки. Ждать действительно совсем недолго пришлось. Дверь между двух шкафов распахнулась, в приемную вышел невысокий худой мужик в свитере и офицерских галифе. Стандартная почти что в наше время одежда совслужащего при какой-то суетной должности. Сам так одеваюсь.

— Бережных? — спросил он.

— Да, я, — ответил, поднявшись на ноги.

— Плотников, — протянул он руку. — Проходите ко мне. — Он пропустил меня вперед и сам зашел следом.

Кабинет был просторным. Доминировал в нем длинный стол для совещаний, старый и потертый, вокруг него стулья разнокалиберные. Стол самого Плотникова в торце, как и положено, весь бумагами завален. На стене опять портрет Ленина, на другой — всех троих основоположников в профиль, а рядом огромная карта района. Шкаф с книгами, чайник на спиртовке на маленьком столике, рядом с ним сахарница. На столе графин с водой, разумеется, куда без него.

— Присаживайтесь, — показал он на ближний к своему столу стул. — И выкладывайте сразу, что у вас за дело, — с этими словами он придвинул к себе чистый лист серой бумаги и взял из стаканчика карандаш.

— Я сегодня с утра людей привез из Вышнего, семь человек.

— Слышал, — сразу кивнул он. — Хорошее дело сделали, что еще могу сказать.

— Так вот я по какому вопросу… — я попытался сформулировать вежливо, но сказал, как получилось: — Так за каким хреном у вас под боком тысячи людей под бандитами живут? Там что, другое государство? Там рабов держат. Вы тех людей видели, что со мной были? Там женщины молодые, они уже инвалиды, если не физически, так душой. И сколько в Вышнем еще таких?

Плотников посмотрел мне в глаза, словно пытаясь что-то там во мне разгадать, потом спросил:

— Вы с конкретным предложением или с общей идеей ко мне?

— И с тем, и с другим. Общая идея в том, что если мы на территории СССР, то и власть на ней должна быть советская. Особенно, если у вас под боком бандитский беспредел. Не противно?

— Если вы в милиции служите, то сами должны знать, что таких мест еще много. Нет у страны сил всех их под себя подмять. Пока нет.

— Так и дальше не будет, — сказал я спокойно, все так же глядя в глаза. — Я же вокруг смотреть умею, мы просто выживаем, не растем никуда. А бандиты крепнут. У них вся суть в этом. Что если их к ногтю не брать, то они как сорняк, все задавят вокруг.

— Член партии?

— Да. Давно.

Ожидал, что спросит — с какого года, но он не спросил.

— А конкретно чего хотите?

— Конкретно хочу местное военное и милицейское руководство действовать заставить. По партийной линии. Если я тут пришлый и никто, то пусть хоть к вам прислушаются. Или кому-то выше вас.

— И как действовать? План есть? Или что?

— План есть. Надо, чтобы его выслушали и честно ответили, будут они что-то делать или нет. И не мне ответили, — добавил я. — Вот вопрос позволите?

— Конечно.

— Вам самому такая ситуация как? Вот тут люди, советские граждане, живут нормально… если это все можно нормальным считать, — усмехнулся я. — Как все, короче. Власть, милиция, военные. А вот там, отсюда доплюнуть можно, столько же советских граждан под бандитами. Вот из тех семерых, что я привез, двое в рабстве за долги. И я по опыту сказать могу, что там даже долгов не было, вот наверняка. Через бандитские разводки на людей долг повесили, чтобы себе личного механика и повариху завести. И все. Там в Терелесово рабами торгуют, вы в курсе? Воруют везде людей, везут туда и как скот продают. Там даже конкретные банды по рабам специализируются. А у вас тут планы на трехлетку, лозунги на стенах. Ну и как оно вот так все вместе? Доску обрезную у них закупаете? Стекло? А кто тот лес валит, вы в курсе? Нет?

 Я почувствовал, как закипаю и просто остановился, чтобы лишнего не наговорить.

— У вас семья погибла, так? — неожиданно спросил Плотников.

— И теперь что? Вроде как у меня это личное и я умом поехал? — Я почувствовал тяжкий прилив злости.

— Нет, это просто говорит о том, что мы немного о вас вызнали. — Плотников вздохнул, потер лицо руками. Вид у него был уставший и не слишком здоровый. — Нет, не сидим мы на заднице, что бы вы ни думали. Не ожидали просто, что вы вот так сразу ко мне напролом. Думаем мы над этим. Просто не я думаю, я лишь по линии партийной дисциплины присматриваю, — он усмехнулся. — Вот как сделаем. — Он придвинул к себе телефон, быстро набрал номер. — Борисыч? Плотников, привет. Да. Да. Да вот по какому: коллега твой из Грязовца уже у меня. Ну вот так, успел, активный товарищ. К тебе его? Когда? А, понял, так и передам. Во сколько? Хорошо.

Плотников положил трубку, посмотрел на часы на стене, сказал:

— У вас пара часов есть, перекусить можете, если надо. Знаете, где вэ-че?

— Проезжал мимо.

— Вот туда и поезжайте. К шести. Сразу в штаб, на КПП предупредят. С Энгельса заезжайте. К шести, запомнили? Нет, не забыли мы ни о ком, зря вы так.

Злость чуть утихла. Но насчет «не забыли» усомниться себе позволю. Если и зашевелились, то только сейчас.

— Хорошо, поеду.

Встал и вышел из кабинета. Хоть дверью не хлопнул, сдержался.

На улице к «пырзику» подошел, уселся на капот, закурил, стараясь унять злость и начать думать трезво и спокойно. Снял очки, помассировал переносицу, потом их носовым платком протер, дыхнув на стекла. Спокойней, спокойней. Теперь думать надо, сильно-сильно думать. Неважно, когда они шевелиться начали, главное, что все же начали.

А я тоже думал, что делать. Пока оттуда сюда ехал — все время думал. И сегодня думал, пока катался. И надо вот это все додумать, а лучше записать теперь в виде плана оперативных мероприятий, если угодно. Так что лучше ехать сейчас домой и садиться за стол, перекус не требуется, женщины накормили. Вот так и сделаю.