30

Галъ перебиралъ ихъ лепестки, которые быстро блекли и свертывались подъ его холодными пальцами.

— Они уже умерли! — сказалъ больной, когда въ его рукахъ остались одни надломленные стебли. — Ихъ жизни хватило только отъ утра до заката.

И что такое моя жизнь, какъ не опавшій лепестокъ?

— Можетъ быть, ты еще помедлишь?

Галъ снова протянулъ руку. Кредо передалъ ему смертельный напитокъ, — такой пахучій и искристый, какъ старое вино. Но больной только слегка приложился къ нему губа

дьте мужественны…

и съ нею легко совладать.

въ одинъ пріемъ, — весь остатокъ

щи. Не бойтесь, ея. Это — ничто, только ничто.