На нем работала женщина –

Так, – под сорок, и больше молчала.

Этот лифт был старый и в трещинах,

Кое-где торчала мочала,

Мы поехали вниз, до подвала.

А в подвале ходили жители,

Повторяя одно и то же:

«Не пытайтесь до горней обители,

Мы для тех этажей негожи!»

А в углах возникали рожи:

Сперва – ничего за потемками,

А потом пузыри и пятна

Там сцеплялись углами ломкими

И глядели лицом неприятным.

Истязали жильцов, вероятно.

Мы скорее от них: «Поднимите нас!

– Поскорее на первый этаж!»

Нас тревожит эта медлительность.

Лифт дополз: наконец, это наш!

Он привычный, совсем не мираж!

«Ну, а дальше? Ведь есть сообщение?

Поднимите, пожалуйста,выше!»

Лифт уходит наверх, в расщелину,

Он идет всё тише и тише –

Мы теперь, наверно, под крышей.

Но кабина сквозь щели затоплена

Совершенно невиданным светом.

Мы сейчас же к лифтерше с воплями:

«Мы хотим выходить на этом –

Тут тепло и светло, как летом!»

Но она: «Остановка не тут еще!»

И потом поясняет мрачно:

«Там сияет Свет Испытующий,

Там все для всего прозрачны.

Оно не для всех удачно…»

И вот чердак дико-каменный,

И ночное небо над нами.

И огромно, и пусто. И знаменем

Расстилается бледное пламя

Запредельного света — над нами.