8.

– Как у тебя язык повернулся такое ляпнуть? – укоризненно говорил Лоэгайрэ, когда они шли по тропинке над рекой. Вернее, по тропинке шел Лоэгайрэ, а Хальдор брел по колено в сырой траве и вымок уже основательно.

– А что я ему сказал?

– Что он зарос белой шерстью.

– Разве это оскорбление? Это же правда.

Лоэгайрэ остановился.

– Мало ли что правда. Знаешь, сколько он из-за этой шерсти натерпелся!

– Натерпелся? Он? Такое-то чудовище!

Гном тихонько вздохнул.

– Это он только так выглядит. На самом деле он еще подросток. У него только-только ломается голос.

Хальдор угрюмо посмотрел на свои насквозь промокшие башмаки.

– И чего же это крошка натерпелся?

– Из-за того, что он белый, племя изгнало его, – сказал гном. – А люди, понятное дело, не очень-то охотно приняли к себе дракона. Он только с этим парнем и смог тогда подружиться. Ну, теперь-то другое дело. Теперь мы все его любим. – Гном покосился на Хальдора. – Кстати, а откуда сбежал ты?

– Из Светлого Города, – мрачно ответил Хальдор.

– Ой-ой-ой, – издевательски протянул гном. – Какое пышное название. Это, что ли, та замшелая глухая стена, которая излучает столько скуки и злобы, что мухи дохнут?

Хальдор кивнул. Лоэгайрэ недоверчиво хмыкнул.

– Так стена же глухая.

– Не веришь – не надо, – обиделся Хальдор.

Гном еще раз смерил его взглядом.

– Да нет, по тебе как раз похоже, что ты из этого Светлого Города… Зануда…

Хальдор покачал в руке узелок и в задумчивости глянул с тропинки на реку. Лоэгайрэ быстро сообразил, какая несложная пакость зародилась в мозгах отрока, и сердито ударил его кулачком:

– Только попробуй бросить!

– И что будет?

– Увидишь! – проскрежетал гном. – Давай, топай.

Хальдор, наконец, не выдержал. Он схватил Лоэгайрэ за воротник, подтащил к себе, и негромко, но очень отчетливо произнес:

– А вот сейчас я тебе врежу.

– Не смей! – пискнул Лоэгайрэ и прикрыл глаза.

Хальдор, уже не помня себя от ярости, размахнулся и ударил маленького злыдня по скуле. Он был твердо уверен в том, что сейчас гном превратит его в какого-нибудь паука, но ему было все равно. Пусть превращает в паука, лишь бы только перестал над ним измываться. В конце концов, Хальдор – человек, и у него тоже есть своя гордость. Пусть изувеченная жизнью в Светлом Городе – но все-таки…

Лоэгайрэ прикрыл голову локтем и тихонько всхлипнул. Хальдор снова занес кулак:

– Будешь еще издеваться, ты, мелкий пакостник?

– Хальдор, хватит, – пробормотал гном.

– Еще разок – и тогда действительно хватит, – отечески пообещал Хальдор. – Чтобы лучше запомнилось.

За его спиной кто-то свистнул. Хальдор на мгновение разжал пальцы. Лоэгайрэ тут же вырвался из его рук и плаксиво крикнул:

– Дылда безмозглая!

Хальдор обернулся на свист. На тропинке стоял мальчик лет тринадцати, невысокий, худенький, темноволосый.

– Ты чего свистишь? – сердито спросил Хальдор.

Лоэгайрэ бросился к мальчишке с возмущенным криком:

– Господин барон, остановите произвол! Господин барон!

Хальдор приоткрыл рот. За свою жизнь он видел аристократов только два или три раза. Барон с серьезным лицом протянул к Лоэгайрэ руку и, взяв его за плечо, препроводил себе за спину. Хальдор сразу сник. Барон с любопытством окинул его взором. Зрелище было не слишком вдохновляющее. Все, что в квартале Желтые Камни вкладывалось в понятие «грязный простолюдин», было налицо: свалявшиеся светлые волосы, в беспорядке свисавшие на плечи, угрюмый взгляд, трусливый и наглый одновременно, тощая фигура в поношенном и не очень свежем одеянии.

– Где ты нашел его, Лоэгайрэ? – с искренним удивлением спросил барон.

– Случайно встретил, – объяснил гном. – Я… э… навестил избушку, а он там спал. Говорит, что он из Светлого Города.

Барон задумчиво просвистел три первых такта из чужеземной песни «Орленок, орленок», которую слышал с детства от матери. Хальдор тупо посмотрел на него – и вдруг его охватили тоска и злоба.

– Ну что вам всем нужно? – крикнул он, отступая назад и слегка приседая. – Людей не видели? Что пристали?

– А что ты кричишь? – спросил барон, взмахивая ресницами.

Хальдор дернул рукой.

– Да потому что все вы тут… – Он отвернулся и судорожно вздохнул.

– Лоэгайрэ, это ты его довел?

– А что я? – огрызнулся гном. – Он с самого начала был какой-то припадочный.

Барон немного подумал и сказал:

– Может быть, его назад отправить? В Светлый Город?

– Нет! – крикнул Хальдор и бросился бежать.

– Стой! – закричал барон, давясь от смеха. – Ты куда?

Хальдор скатился под обрыв и сгинул. Барон махнул рукой.

– И правда припадочный. Ну и леший с ним. У тебя кофе еще остался, Лоэгайрэ?

Гном перевел дыхание.

– Нет, ну каков негодяй! Разве нельзя было по-хорошему, словами… Полез в драку… Видит же, что я не могу с ним драться… Как вы думаете, господин барон, он не погибнет?

– Куда он денется? Есть захочет – придет. Так кофе у тебя остался?

– Остался, – нехотя ответил гном. – Вы знаете, господин барон, в последнее время у них там стало плохо с этим продуктом. То есть, я хочу сказать, что его там стало мало.

– Я разложу костер, а ты сбегай за кофе, хорошо? – невозмутимо предложил барон.

Лоэгайрэ пошевелил носком башмака стройный стебель подорожника и, подавленно вздохнув, пошел к своему дому, который располагался неподалеку, построенный между ветвей могучего дерева.

Барон набрал веток ольхи посуше, аккуратно сложил их и стал ждать Лоэгайрэ. Гном появился примерно через полчаса. Он деловито пыхтел. В руках у него лихо раскачивался котелок, на дне которого лежали скудные припасы. Барон зажег огонь и с котелком в руках спустился к реке.

День уже угасал. Яркие краски померкли, свет стал мягким и грустным. Барон разулся, закатал штаны и вошел в холодную воду, чтобы зачерпнуть не у самого берега.

– Хорошо, что маменька ваша не видит! – крикнул с обрыва Лоэгайрэ.

Барон выскочил на берег и торопливо обулся. Вскоре Лоэгайрэ услышал, как он с хрустом продирается через ольху. Они повесили котелок над огнем и в задумчивости принялись жевать хлеб, принесенный гномом из дома. Барон заметил, что хлеб черствый, вероятно, из корзинки, куда хозяйственный Лоэгайрэ складывает не самую первосортную еду, и усмехнулся. Лоэгайрэ хорошо понял значение этой усмешки и, чтобы избежать неприятных для него разговоров, быстро поинтересовался:

– Папенька ваш, вероятно, путешествует?

Барон кивнул.

– Уехал искать зеленые и розовые камни на Белые горы.

– А госпожа баронесса?

– Ну что ты, маму не знаешь? Помчались вместе с ним. Она у него вместо оруженосца. Бросила на меня Альдис…

– Прелестная крошка, – с фальшивым умилением произнес гном.

Барон подавился.

– «Прелестная»! Крошке, во-первых, уже девять лет…

– Идут годы, – вставил гном и закивал, прикрыв глаза, чтобы не видеть яростного взгляда барона.

– Злючка-колючка, троллев подменыш, – сказал барон с чувством. – Махтельт научила ее кое-каким фокусам, и жизни от обеих не стало. Ох, ну зачем ты о ней вспомнил? Я говорю Иннегерд: «Мама! Давайте отдадим ее в приют к Фейдельм!» Она, конечно, ужасно возмутилась: «Это же твоя сестра! Как ты мог такое сказать? Ребенка в приют? При живых родителях?! И тут же уехала на Белые Горы с отцом. – Он трагически вздохнул. – Вот и все тебе «живые родители»…

Они заварили кофе, и нестерпимо сладостный, уютный запах поплыл над рекой.

– А где теперь крошка Альдис? – поинтересовался гном, скорее из соображений безопасности, чем из искренней любви к прелестному дитяте.

– Кто ее знает… По Лесу где-то шляется.

В кустах неподалеку что-то зашуршало. Лоэгайрэ содрогнулся и пронзительным вороньим голосом вскрикнул:

– Кто здесь?

Из кустов угрюмо вылез Хальдор. Он не мог понять, почему Лоэгайрэ посмотрел на него почти с любовью.

– А я уже беспокоился, не случилось ли чего с тобой, – сказал он.

– Что со мной случится, – буркнул Хальдор и покосился на барона.

Барон без всякого сострадания отправил в рот солидный кусок хлеба прямо на глазах у голодного Хальдора.

– Как тебя зовут? – спросил барон с набитым ртом.

– Хальдор, господин барон.

– Он неплохой малый, – вмешался Лоэгайрэ. – Только нервный. Но это от тяжелой жизни и лишений. Хотите, я вам его продам?

Барон захохотал. Он крепко зажмурился, и из-под встопорщившихся ресниц потекли слезы.

– А что? – выговорил он сквозь смех. – Отличная мысль. А что скажешь на это ты, Хальдор?

– Я есть хочу, – ответил Хальдор.