на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Глава четырнадцатая

 

На следующий день Ханна тщетно пыталась найти возможность поговорить с Рэйфом, он был совершенно неуловим. Так же, как и семейства Блэндфордов и Боуменов. Ее терзали дурные предчувствия, казалось, назревает что–то нехорошее.

Стоуни–Кросс–Мэнор оживленно гудел, гости пели, ели и пили, а дети устраивали представление с огромным кукольным театром, установленным в одной из гостиных.

Поздним вечером того же дня, проходя мимо личного кабинета лорда Уэстклифа, Ханна наконец–то мельком увидела Рэйфа. Сквозь открытую дверь можно было видеть Рэйфа, Уэстклифа и мистера Свифта, тихо о чем–то беседовавших. Когда она в нерешительности остановилась у порога, Рэйф взглянул в ее сторону. Затем оттолкнулся от стола, на который опирался, и извинился перед остальными:

— Одну минутку…

Рэйф, с непривычно серьезным выражением лица, вышел в коридор, но когда он посмотрел на девушку, уголки его губ приподнялись в улыбке.

— Ханна.

От нежности в его голосе по спине Ханны пробежала дрожь.

— Вы… вы сказали, что хотите со мной поговорить, — смогла выговорить Ханна.

— Да, хотел и хочу. Извините, мне нужно было решить несколько вопросов. — Он протянул руку, как будто не мог удержаться, и легко прикоснулся к широкому рукаву ее платья. — Но для того, что я хочу обсудить, нам понадобится время и уединение, а их, похоже, найти сегодня крайне сложно.

— Может быть позже вечером? — неуверенно предложила Ханна.

— Хорошо, я вас разыщу. — Отпустив ее рукав, Рэйф склонил голову в легком, вежливом поклоне. — До вечера.

 

* * *

Когда Ханна поднялась наверх, чтобы помочь Натали переодеться в бальное платье и подготовиться самой, она была озадачена, обнаружив девушку полностью одетой и готовой к выходу. В голубом атласном платье, отделанном оборками голубого тюля в тон, с золотистыми кудрями, уложенными в высокую прическу, ее кузина выглядела изумительно.

— Ханна! — воскликнула Натали, выходя из комнаты вместе с леди Блэндфорд. — Я хочу тебе кое–что рассказать … это очень важно…

— Позже расскажешь, — прервала ее леди Блэндфорд, выглядевшая столь же рассеянной, как и дочь. — Лорд Блэндфорд и лорд Уэстклиф уже спустились, Натали. Будет невежливо заставлять их ждать.

— Да конечно, — голубые глаза Натали взволнованно блестели. — Мы скоро поговорим Ханна.

Озадаченная Ханна смотрела вслед дамам, торопливо идущим по коридору. Определенно что–то затевается, подумала она, от тревоги ее бросило в холодный пот.

В спальне ее ждала горничная графини.

— Мисс Эплтон, леди Уэстклиф прислала меня помочь вам подготовиться к балу.

— Правда? Как это любезно с ее стороны. Обычно мне не требуется особая помощь, но…

— Я очень хорошо укладываю волосы, — решительно сказала горничная. — И леди Уэстклиф велела мне воспользоваться ее собственными жемчужными шпильками. А теперь, не присядете за туалетный столик, мисс …?

Тронутая великодушием Лилиан, приславшей свою личную горничную, Ханна подчинилась. Целая вечность ушла на то, чтобы завить волосы горячими щипцами и соорудить высокую прическу из темных локонов, усыпанных светящимися белыми жемчужинами. Горничная помогла ей облачиться в белое бальное платье и подала присланные Эви шелковые чулки, украшенные серебряной вышивкой. Застегнув на шее Ханны жемчужное ожерелье Аннабел Хант, горничная помогла ей натянуть пару длинных белых атласных перчаток, одолженных Дейзи Свифт. «Забудки», подумала Ханна с признательной улыбкой, были ее собственной командой волшебниц–крестных.

Горничная закончила туалет Ханны, припудрив ей нос и лоб, и слегка тронув губы бальзамом из розовых лепестков.

Ханна была слегка поражена собственным изысканным видом, зеленые глаза были широко раскрыты, а сложная прическа приятно контрастировала с простотой ее белого платья.

— Очень красиво, мисс, — сказала горничная. — Вам лучше поторопиться вниз … бал скоро начнется.

 

* * *

Ханна слишком нервничала, чтобы соблазниться великолепным выбором лакомств, расставленных на длинных столах. Во время танцев гости будут наслаждаться закусками, а позднее вечером будет подан официальный ужин. Как только она появилась в бальной зале, к ней присоединились Лилиан и Дейзи, которые выразили восхищение ее внешним видом.

— Вы обе так добры, — серьезно сказала Ханна. — Одолжить мне жемчуга и перчатки — это более чем великодушно…

— У нас были скрытые мотивы, — ответила Дейзи.

Ханна бросила на нее озадаченный взгляд.

— Очень хорошие скрытые мотивы, — сказала Лилиан с легкой усмешкой. — Мы хотим, чтобы вы стали нашей сестрой.

— Вы уже поговорили с Рэйфом? — вполголоса спросила Дейзи.

Ханна отрицательно покачала головой.

— Я его почти не видела весь день. Похоже, какое–то время он отсутствовал, а потом общался со слишком большим количеством людей.

— Что–то назревает, — сказала Лилиан. — Уэстклиф тоже был занят весь день. И моих родителей нигде не было видно.

— И Блэндфордов тоже, — с тревогой заметила Ханна. — Что все это может означать?

— Я не знаю, — Лилиан ей ободряюще улыбнулась. — Но я уверена, все будет хорошо. — Она взяла Ханну под руку. — Пойдем взглянем на елку.

Теперь, когда все свечи на елке были зажжены, она предстала во всем своем великолепии, поражая воображение. Сотни крошечных огоньков сверкали среди ветвей как звездочки. Вся бальная зала была украшена зелеными ветвями и золотисто–красными бархатными гирляндами. Ханне никогда не доводилось бывать на столь грандиозных приемах. Она в восхищении оглядела комнату, наблюдая за парами, которые кружились по паркету под звуки оркестра, игравшего рождественскую музыку в ритме вальса. Люстры отбрасывали искрящийся свет на все происходящее. В ближайших окнах виднелись отблески факелов, установленных в саду и ярко светящихся на фоне черно–лилового неба.

А потом она увидела Рэйфа на другом конце комнаты. Как и все мужчины в зале, он был одет в традиционное сочетание черного и белого. При виде него, такого красивого и притягательного, у нее от влечения закружилась голова. Их взгляды встретились, и Рэйф внимательно оглядел ее, не упустив ни одной детали ее облика. Его рот изогнулся в медленной, непринужденной улыбке, и у нее ослабли колени.

— Пожалуйста, мисс, — к ней с подносом шампанского подошел один из слуг. Они разносили бокалы игристого напитка среди гостей. Оркестр закончил играть и смолк, и послышался звон, словно кто–то постучал серебром по хрусталю.

— Что это? — спросила Лилиан, вопросительно поднимая брови, когда они с Дейзи сделали по глотку шампанского.

— По–видимому, кто–то хочет произнести тост, — заметила Дейзи.

Увидев, как на другом конце комнаты лорд Блэндфорд тянет за собой Натали, Ханна крепко сжала ножку бокала с шампанским. Каждый нерв напрягся от дурного предчувствия.

Нет… Этого не может быть.

— Друзья мои, — несколько раз произнес Блэндфорд, привлекая всеобщее внимание. Гости затихли и выжидательно посмотрели на него. — Вы знаете, что Господь благословил нас с леди Блэндфорд только одним ребенком, нашей любимой Натали. И сейчас пришло время передать ее на попечение мужчины, которому мы доверим ее счастье и безопасность, когда они отправятся в совместное путешествие по жизни…

— О нет, — услышала Ханна шепот Лилиан.

Холод сгущался в ее груди до тех пор, пока она не почувствовала, как ледяная игла пронзила сердце. Лорд Блэндфорд продолжал говорить, но она не могла разобрать ни слова из–за шума крови в ушах. В горле застыл страдальческий крик. Она опоздала. Она ждала слишком долго.

Ее руки начали так сильно трястись, что она не смогла держать бокал. Она слепо передала его Дейзи:

— Пожалуйста, возьми, — сдавленно прошептала она. — Я не могу… Я должна…

Она развернулась в панике и муке и устремилась к ближайшему выходу — одной из застекленных створчатых дверей, выходивших наружу.

— В этот самый радостный из праздников, — продолжал Блэндфорд, — я имею честь и удовольствие объявить о помолвке. Давайте поднимем тост в честь моей дочери и мужчины, которого она удостоит своим согласием…

Ханна выскользнула за дверь и прикрыла ее за собой, отчаянно и глубоко вдыхая холодный зимний воздух. Из–за закрытой двери послышались одобрительные возгласы.

Тост был произнесен.

Рэйф и Натали — обручены.

Она почти падала под тяжким грузом своего горя. Дикие мысли проносились у нее в голове. Ей этого не вынести. Она должна сегодня же уехать куда–нибудь… назад, к отцу и сестрам… она никогда больше не сможет видеть Натали, или Рэйфа, или Блэндфордов. Она ненавидела Рэйфа за то, что он заставил ее полюбить его. Она ненавидела себя. Ей хотелось умереть.

«Ханна, не будь идиоткой, — отчаянно подумала она. — Ты не первая и не последняя женщина с разбитым сердцем. Ты это переживешь».

Но чем больше она пыталась взять себя в руки, тем меньше ей это удавалось. Ей нужно найти место, где она сможет дать волю чувствам. По одной из освещенных тропинок Ханна направилась в сад. Дойдя до небольшой полянки, на которой располагался фонтан с русалкой, она присела на одну из жестких холодных каменных скамеек. Девушка закрыла лицо руками, ее белые атласные перчатки промокли от горьких слез. Каждый всхлип острым ножом разрывал ей грудь.

А затем сквозь мучительные рыдания, она услышала, как кто–то произнес ее имя. Было бы глубочайшим унижением попасться кому–нибудь на глаза в таком виде. Ханна помотала головой и, сжавшись от горя, беспомощно выдавила:

— Пожалуйста, оставьте меня…

Но мужчина сел рядом с ней, и она очутилась в теплых, крепких объятиях. Ее голова оказалась прижатой к крепкой груди.

— Ханна, любимая… не надо. Не плачь. — Это был низкий голос Рэйфа. Его знакомый запах. Она попыталась оттолкнуть его, но Рэйф крепко ее держал, его темная голова склонилась к ней. Шепча нежные ласковые слова, он пригладил ей волосы и осыпал поцелуями ее лоб. Его губы легко коснулись ее мокрых ресниц.

— Ну же. В этом нет необходимости, дорогая. Тише, все хорошо. Взгляни на меня, Ханна.

Острое удовольствие от его объятий и слов утешения, заставило ее почувствовать себя еще хуже.

— Вы должны быть там, — сказала она, издав несколько кашляющих всхлипов. — С Натали.

Его ладонь уверенно поглаживала ее спину.

— Ханна. Милая. Пожалуйста, успокойся, чтобы мы могли поговорить.

— Я не хочу разговаривать…

— А я хочу. И ты меня выслушаешь. Сделай глубокий вдох. Хорошая девочка. И еще один. — Рэйф отпустил ее, чтобы снять фрак и обернуть его вокруг ее дрожащего тела. — Я не думал, что Блэндфорд объявит о помолвке так чертовски быстро, — сказал он, снова притягивая ее к себе. — Иначе я бы постарался найти тебя раньше.

— Это не имеет значения, — сказала она, ее отчаяние превратилось в печаль. — Ничего не имеет значения. Даже не пытайся…

Рэйф закрыл рукой ей рот и посмотрел на нее. В свете факелов его лицо было наполовину скрыто в тени, темные глаза сияли. Его теплый голос был хрипловатым и снисходительно ворчливым.

— Останься ты в бальной зале на полминуты дольше, моя импульсивная любовь, ты бы услышала, как Блэндфорд объявил о помолвке Натали с лордом Трэверсом.

Ханна застыла. Она не могла даже дышать.

— Не считая недолгой поездки в деревню, — продолжил Рэйф, — я весь чертов день провел в разговорах. С родителями, Блэндфордами, Уэстклифом… и, что важнее всего, с Натали. — Он убрал руку от ее рта и порылся в кармане своего фрака. Достав носовой платок, он нежно вытер мокрые от слез щеки Ханны. — Я сказал ей, что какой бы милой и привлекательной я ее не находил, я не могу на ней жениться, потому что никогда бы не смог относиться к ней так, как она того заслуживает, а также потому, что я окончательно и бесповоротно влюблен в другую.

Он улыбнулся, увидев изумление в глазах Ханны.

— Полагаю, что после нашего разговора она пошла к Трэверсу за утешением и советом, и он, вероятно, признался ей в своих чувствах. Надеюсь, она не приняла его предложение сгоряча, только чтобы сохранить лицо. Но это уже не моя забота.

Обхватив ладонями лицо Ханны, Рэйф ждал от нее каких–либо слов. Она только покачала головой, слишком потрясенная, чтобы издать хоть какой–то звук.

— После того дня в библиотеке, — сказал он ей, — когда мы почти предались любви, я осознал, что хотел бы, чтобы нас с тобой кто–нибудь тогда застукал. Я хотел скомпрометировать тебя, сделать все возможное, чтобы я смог быть с тобой. И тогда я понял, что несмотря ни на что, я никогда не смогу жениться на Натали. Потому что жизнь слишком длинна, чтобы провести ее не с той женщиной.

Его голова и плечи закрыли собой свет факелов, когда он наклонился к ней, его рот овладел ее губами в медленном проникающем поцелуе. Он уговаривал ее дрожащие губы раскрыться, исследуя их с обжигающей нежностью, от которой ее сердце болезненно и сильно забилось. Она ахнула, почувствовав его руку, скользнувшую под фрак, ласкающую нежную кожу в низком вырезе ее бального платья.

— Дорогая Ханна, — прошептал он. — Увидев, как ты сейчас плачешь, я подумал: «Пожалуйста, Господи, пусть это будет потому, что ей небезразличен такой грешный негодяй, как я. Пусть она любит меня хоть немного».

— Я плакала, — смогла с трудом выдавить сказать Ханна, — потому что мое сердце разрывалось от мысли, что ты женишься на другой. — Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы унять дрожь от переполнявших ее эмоций. — Потому что я… я хотела, чтобы ты был моим.

От вспышки страсти в его глазах ее пульс бешено забился.

— Я должен кое–что спросить у тебя, любовь моя. Но сначала ты должна понять… Я не унаследую состояние Боуменов. Это не значит, что я не смогу обеспечивать тебя. Я сам по себе богатый человек. И я собираюсь все свои капиталы, нажитые нечестным путем, вложить в хорошее дело. Возможностей хватает всюду.

Ханне было трудно мыслить ясно, поэтому ей пришлось сосредоточиться, как если бы она переводила с иностранного языка.

— Тебя лишили наследства? — в конце концов с беспокойством прошептала она.

Слегка отстранившись, Рэйф кивнул. Его лицо было серьезным и решительным.

— Это к лучшему. Когда–нибудь в будущем, мы с отцом найдем способ наладить отношения. А пока я не намерен жить ни по чьей указке.

Она медленно подняла руку и нежно погладила его по щеке.

— Я не хотела, чтобы ради меня ты шел на такие жертвы.

Его ресницы опустились.

— Это не жертва. Это избавление. Мой отец, конечно, считает это слабостью. Но я сказал ему, что не перестану быть мужчиной, полюбив кого–либо так сильно. Любовь делает меня более мужественным. И, знаешь, у тебя нет передо мной никаких обязательств. Я не хочу, чтобы ты…

— Рэйф, — сказала она неуверенно, — обязательства не имеют ничего общего с тем, что я чувствую к тебе.

От выражения его лица у нее внутри все расплавилось. Взяв ее за руку, он, мягко потянув за каждый пальчик, начал не спеша стягивать с нее перчатку. Сняв белый атлас, он поцеловал ее пальцы и приложил ладонь к своей теплой, гладко выбритой щеке.

— Ханна, я люблю тебя даже больше, чем могу вынести. Нужен я тебе или нет — я твой. И я не знаю, что случится со мной, если мне придется провести оставшуюся жизнь без тебя. Пожалуйста, выходи за меня, чтобы я перестал пытаться быть счастливым, а наконец–то просто стал таковым. Я знаю, все произошло слишком быстро, но…

— Некоторые вещи временем не измерить, — сказала Ханна с робкой улыбкой.

Рэйф замер и вопрошающе взглянул на нее.

— Одна из служанок нашла в камине у тебя в комнате полусгоревшее любовное письмо, — пояснила Ханна, — и она принесла его Натали, а та показала его мне. Натали решила, что письмо было адресовано ей.

Даже в темноте она увидела, как щеки Рэйфа покрылись румянцем.

— Вот, черт, — удрученно сказал он. Крепче прижав ее, он наклонился к ней и прошептал на ухо:

— Письмо предназначалось тебе. Каждое слово было о тебе. Ты должна была понять это, когда его читала.

— Я хотела, чтобы оно было адресовано мне, — смущенно сказала Ханна. — И… — ее собственное лицо запылало, — все то, о чем ты написал… я хочу попробовать тоже.

Он издал тихий смешок и, отстранившись, взглянул на нее.

— Все же ответь мне, — он прижался к ее губам в коротком страстном поцелуе. — Скажи это, или мне придется продолжать целовать тебя, пока ты не сдашься.

— Да, — сказала она, затаив дыхание от восторга. — Да, я выйду за тебя, потому что я тоже тебя люблю, Рэйф, люблю…

Он завладел ее губами и жадно поцеловал, его руки запутались в ее волосах и растрепали их. Она нисколько не возражала. Его рот, такой горячий и восхитительный ласкал ее легкими чувственными прикосновениями, а потом поцелуй стал более глубоким. Она страстно отвечала, дрожа в его руках, пока ее тело пыталось приспособиться к невероятному удовольствию, слишком сильному и стремительному.

Рэйф медленно провел полуоткрытыми губами вниз по ее шее, отыскивая чувствительные местечки и оставляя за собой огненный след. Его губы спустились к ее груди, она почувствовала, как ее соски стали твердыми и чувствительными под тканью корсажа.

— Ханна, — прошептал он, покрывая лихорадочными поцелуями ее кожу. — Я никогда и никого не хотел так сильно, как тебя сейчас. Ты прекрасна во всем … и все, что я узнаю о тебе, заставляет меня любить тебя еще сильнее… — Он поднял голову и резко встряхнул ее, словно пытался вернуться в реальность. На его губах появилась усмешка, словно он насмехался над самим собой.

— Боже мой, лучше бы наша помолвка была короткой. Дай мне руку… нет, другую. — Он выудил из кармана фрака сверкающее кольцо. Это был гранат, оправленный в серебро.

— Вот зачем я ездил сегодня в деревню, — сказал он, надевая кольцо ей на безымянный палец. — Я куплю тебе бриллиантовое кольцо в Лондоне, но нужно же с чего–то начинать.

— Оно великолепно, — сказала Ханна, взглянув на кольцо сияющими глазами. — Гранат означает бесконечную любовь. Ты знал об этом?

Он покачал головой, пристально глядя на нее, как на диковинку.

Обняв Рэйфа за шею, Ханна поцеловала его в порыве чувств. Он склонил голову, овладевая ее губами с мягкой чувственной настойчивостью. Она провела руками по линиям его сильного тела в робком, но обжигающем исследовании, пока не почувствовала, как Рэйф задрожал.

Задохнувшись, он отстранил ее.

— Ханна, милая. Я… я на пределе. Мы должны остановиться.

— Я не хочу останавливаться.

— Я знаю, любимая. Но я должен проводить тебя обратно в зал, пока кто–нибудь нас не хватился.

Внутри Ханны все запротестовало при мысли о возвращении в огромную переполненную бальную залу. Разговоры, танцы, длинный торжественный ужин… все это превратится в пытку, ведь все, чего хотело ее существо — быть с ним. Осмелев, Ханна игриво потянула за пуговицу его жилета.

— Отведи меня в холостяцкий домик. Я уверена, там никого нет. Все в особняке.

Он бросил на нее сардонический взгляд

— Если я сделаю это, милая, ты выйдешь, оттуда только потеряв девственность.

— Я хочу, чтобы ты скомпрометировал меня, — сказала она.

— Хочешь? Зачем, любимая?

— Потому что я хочу быть твоей во всех отношениях.

— Ты уже моя, — тихонько прошептал он.

— Только не в этом смысле. Пока. И даже если ты не скомпрометируешь меня, я все равно собираюсь всем сказать, что ты это сделал. Так что ты вполне можешь сделать это на самом деле.

Рэйф рассмеялся над ее угрозой.

— В Америке, — сказал он ей, — мы в таком случае говорим, что ты пытаешься скрепить сделку. — Он нежно обхватил ладонями ее лицо и погладил щеки большими пальцами. — Однако тебе не придется этого делать, милая. Ничто на земле не удержит меня от брака с тобой. Ты можешь мне верить.

— Я верю тебе. Но…

— Но?… — Он удивленно приподнял брови.

Кожа под его пальцами стала горячее.

— Я хочу тебя. Я хочу близости с тобой. Так … как ты написал в письме.

Он подарил ей одну из своих медленных улыбок, от которой ее одновременно бросило в жар и в холод.

— В таком случае… может быть, я и скомпрометирую тебя. Немного.

 

* * *

Подняв Ханну со скамьи, Рэйф повел ее в холостяцкий дом. Он всю дорогу спорил сам с собой, зная, что правильнее было бы без промедления проводить ее обратно в особняк. Однако желание быть с ней наедине и держать ее в своих объятиях было слишком сильным и всеобъемлющим, чтобы ему сопротивляться.

Они вошли в холостяцкий домик, обставленный массивной темной мебелью, стены были обшиты панелями, а на полу лежали роскошные ковры. Угли, тлеющие в камине спальни, отбрасывали на пол желтые и оранжевые блики.

Рэйф зажег прикроватный светильник и, оставив небольшой огонек, повернулся и взглянул на Ханну. Она сбросила с плеч его фрак и стала расстегивать свое бальное платье. Он видел выражение ее лица и то, как она старалась выглядеть невозмутимой, словно ложиться в постель с мужчиной было для нее обычным делом. И он преисполнился радостью и нежностью, охваченный нестерпимой болью желания.

Он подошел к ней и заключил в объятия, накрыв своими руками ее руки.

— Ты не обязана этого делать, — сказал он. — Я подожду. Я готов ждать столько, сколько нужно.

Ханна освободила руки и обняла его за шею.

— Я не могу придумать, чем бы мне еще хотелось сейчас заняться, — сказала она ему.

Он наклонился и страстно поцеловал ее, прервавшись только, чтобы прошептать:

— О, любовь моя, и я тоже.

Он неспешно освободил ее от шелка и льна, расстегнул корсет и снял чулки.

Когда она оказалась полностью обнаженной, и, краснея, вытянулась перед ним на постели, он позволил своему пристальному взгляду блуждать по ее стройному телу и прерывисто вздохнул. Она была так прекрасна, так невинна и доверчива. Рэйф прикоснулся к ее груди, повторяя изгибы слегка подрагивающими пальцами.

Ее пристальный взгляд поднялся к его лицу.

— Ты нервничаешь? — спросила она с легким удивлением.

Рэйф кивнул и, легко прикоснувшись подушечкой большого пальца к розовому соску, стал пристально наблюдать, как он твердеет.

— Это действие для меня никогда раньше не было связано с любовью.

— Разве любовь делает его другим?

Пока он обдумывал эту мысль, на его губах появилась насмешливая улыбка.

— Я не уверен. Но есть только один способ это выяснить.

Он разделся и лег рядом с ней, осторожно заключая ее в свои объятия. Несмотря на желание, сжигавшее его тело, он нежно прижал ее к себе, позволяя ей почувствовать его. Он погладил теплой рукой ее попку.

Дыхание Ханны прервалось, едва она почувствовала его длинное тело, вытянувшееся рядом. Маленькая рука дотронулась до его груди, осторожно исследуя ее.

— Рэйф… как мне следует касаться тебя?

Он улыбнулся и поцеловал ее в шею, наслаждаясь мягким и очень женственным ароматом Ханны.

— Где хочешь, любимая. Так, как тебе нравится. — Он лежал неподвижно, пока она играла с легкой порослью волос на его груди.

Пристально глядя в его глаза, она позволила своей ладони спуститься к мышцам его живота, поглаживая, пока они не напряглись в ответ. Немного неуверенно она сжала его пробуждающуюся плоть. Длинная, напряженная и шелковистая, она ожила и пульсировала, выдавая мужское желание. Ханна несколько раз нерешительно погладила ее. Его отклик был столь сильным, что он судорожно вздохнул от быстро нарастающих ощущений.

— Ханна, — удалось сказать ему, когда он потянулся вниз, убирая ее руку. — Я передумал. В следующий раз, — он замолчал, изо всех сил стараясь сохранить самообладание, — ты сможешь исследовать все, что твоей душе угодно, но сейчас позволь мне заняться с тобой любовью.

— Я сделала что–то не так? Разве тебе не понравилось, как я…?

— Мне это слишком понравилось. Если бы мне это понравилось еще чуть больше, все могло закончиться меньше чем за минуту. — Он приподнялся над ней и покрыл поцелуями все ее тело, задержавшись на груди, потягивая, дразня и мягко покусывая. Он наслаждался ответной дрожью ее тела, усиливавшимся румянцем возбуждения и тем, как она прижималась к нему, инстинктивно следуя за источником наслаждения.

Побуждая ее бедра раскрыться, он положил ладонь на пушистый треугольник. И он нежно придерживал ее, пока она изгибалась и стонала, желая большего. Скользнув ниже, Рэйф поцеловал ее живот, легко описывая языком круги вокруг ее пупка. Он никогда раньше не был так возбужден, так совершенно поглощен чужим удовольствием. Подобная близость была почти невыносимой. Его дыхание было быстрым и неровным, когда он нашел вход в ее тело, и легонько обвел его кончиком пальца.

— Ханна, дорогая, — прошептал он, — расслабься. Его палец осторожно скользнул в тесный и влажный жар. Ощущение было столь сильным, что он застонал. — Я должен поцеловать тебя сюда. Я должен почувствовать твой вкус. Нет, не бойся… просто позволь мне… О, Ханна, любовь моя… — Он прижался губами прямо к завиткам, жадно изучая ее, пока не нашел шелковистую вершинку. Все его существо было охвачено слепящим удовольствием, а мышцы напряглись от желания. Ее вкус, солоноватый и женственный, безумно возбуждал. Он ласкал ее языком легкими круговыми движениями, упиваясь ее беспомощными вскриками. Его палец скользнул глубже, затем еще раз, диктуя ритм.

С низким стоном она обхватила руками его голову. Нежно и умело он подводил ее к кульминации, наслаждаясь мягким, пульсирующим теплом ее тела. Еще долго после того, как она достигла пика наслаждения, Рэйф оставался с ней, лаская языком розовую плоть, погружая ее в блаженное состояние.

— Рэйф, — хрипло сказала она, потянув его наверх.

Улыбаясь, он приподнялся над ней и посмотрел в ее затуманенные зеленые глаза.

— Еще, — прошептала она и сомкнула руки у него на спине, прижимая к себе. — Мне нужно от тебя нечто большее.

Бормоча ее имя, Рэйф опустился между ее бедер. Когда он почувствовал, как соблазнительная мягкость раскрывается для него, его накрыла волна примитивного удовлетворения. Он стал проникать в ее сопротивляющуюся плоть, такую горячую и влажную, и чем глубже он входил, тем крепче она обхватывала его. Он глубоко вошел и замер, сдерживаясь, чтобы не причинить ей боль. Он никогда не испытывал такого невообразимого удовольствия. Он обхватил ее голову руками и поцеловал в губы, все его существо переполнял восторг.

— Прости, любовь моя, — гортанно произнес он. — Мне так жаль, что я причинил тебе боль.

Ханна улыбнулась и притянула его обратно к себе.

— Как иностранец открывает новую для него страну … — прошептала она ему на ухо.

Он издал сдавленный смешок.

— Господи, ты ведь никогда не позволишь мне забыть то письмо?

— Я так и не прочитала его целиком, — сказала она. — Оно обгорело. И теперь я никогда не узнаю всего, что ты в нем написал.

— Возможно, недостающая часть была об этом, — пробормотал он, нежно проникая в нее. Они оба задержали дыхание и замерли, наслаждаясь ощущением близости. Рэйф улыбнулся губами, прижатыми к ее щеке. — Об этом я написал достаточно много.

— Расскажи, что ты там написал.

Он шептал ей на ухо слова любви и любовные похвалы, рассказывая о силе своего желания. Он чувствовал, что с каждым словом в нем открывалось некое чувство свободы, силы и невыносимой нежности. Ханна двигалась вместе с ним, принимая его глубже, и все в нем восторженно пело от того, что они были единым целым, подводя его к пронзительному и ослепительному освобождению.

Действительно… когда любишь, все происходит иначе.

 

* * *

Еще долго Рэйф не выпускал Ханну из объятий, нежно поглаживая ее спину и бедро. Казалось, он не мог перестать касаться ее. Ханна уютно прижалась к нему, ощущая приятную тяжесть и пресыщенность во всем теле.

— Это реальность? — прошептала она. — Это похоже на сон.

У него в груди зарокотал смех.

— Это покажется тебе достаточно реальным, когда завтра я приведу тебя в особняк падшей женщиной. Если бы я уже не сказал Уэстклифу о своем намерении жениться на тебе, я полагаю, он поприветствовал бы меня хлыстом.

— Ты не отведешь меня сегодня в особняк? — спросила она с довольным удивлением.

— Нет. Во–первых, я испортил твою прическу. Во–вторых, у меня нет сил покидать эту кровать. И в–третьих … есть совершенно определенная вероятность, что я с тобой еще не закончил.

— Все это очень веские причины, — она села, вытащила из волос оставшиеся жемчужные шпильки и, перегнувшись через него, положила их на прикроватный столик. Обхватив ее за талию, Рэйф притянул Ханну к себе, и стал целовать грудь, оказавшуюся прямо перед ним.

— Рэйф — запротестовала она.

Прервавшись, он взглянул на ее покрасневшее лицо, и ухмыльнулся.

— Скромничаешь? — тихо спросил он и снова обнял ее. Его губы коснулись ее лба. — Ну, брак со мной достаточно скоро излечит тебя от скромности.

Ханна прижалась лицом к его груди, и он почувствовал ее улыбку.

— Что? — спросил он.

— Наша первая ночь вместе. И наше первое утро будет рождественским.

Рэйф похлопал ее по обнаженному бедру.

— А я уже развернул свой подарок.

— Тебе довольно легко угодить, — сказала она, вызвав его смех.

— Это точно. Потому что, Ханна, любовь моя, единственный подарок, который я когда–либо захочу, — он замолчал и поцеловал ее смеющиеся губы, — это ты.

 


Глава тринадцатая | Рождество сбывшихся надежд | Эпилог