Руководитель Спецотдела при ОГПУ Глеб Иванович Бокий происходил из семьи интеллигентов, потомственных горных инженеров, но принадлежал к старой гвардии ВКП(б). Его страсть к революционной деятельности привела в свое время к разрыву с семьей и к конфликту с братом Борисом, известным в России горным инженером. Но именно от него Глеб перенял страсть к тайным восточным учениям. На заре революции Глеб Иванович состоял в «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса», о чем позже всегда упоминал в партийных анкетах. Социал-демократом Бокий стал в 1900 году. За подготовку рабочей демонстрации в 1902 году он был сослан в Восточную Сибирь. В апреле 1905 года его вновь арестовывают по делу «Группы вооруженного восстания РСДРП». Амнистирован он был по октябрьскому манифесту, но уже в 1906 году вновь арестован по делу «Сорока четырех» (Петербургского комитета и боевых дружин). До революции, обучаясь в Горном институте, Глеб Бокий, как уже отмечалось выше, организовал в нем бесплатную столовую для студентов, которая стала крышей для нелегальной явки большевиков. За это он едва не угодил в тюрьму. В октябре 1917 года Глеб Иванович входил в Военно-революционный комитет, а позднее, когда поэт Канегиссер убил шефа питерской ЧК Моисея Урицкого, заменил покойного товарища на столь ответственном посту и стал несгибаемым стержнем печально знаменитого Красного террора. Затем Бокий возглавлял Особые отделы Восточного и Туркестанского фронтов. Но Ильич зорко следил за бывшим студентом Горного института и в 1921 году лично назначил Глеба Бокия начальником Спецотдела, предполагая, что более надежного «сейфа» для хранения большевистских секретов ему не сыскать. Служба Бокия была самой секретной из структур при ОГПУ Существенная приставка «при», добавляемая к названию отдела Бокия, утяжеляла статус этой ячейки репрессивного аппарата. По сути, Спецотдел был подразделением ЦК ВКП(б). «Он подчиняется непосредственно Центральному Комитету партии»[59]. Размещался отдел не только на Малой Лубянке, но и в здании на Кузнецком мосту, дом 21, в помещении Народного комиссариата иностранных дел, где занимал два верхних этажа[60]. Главными, а точнее, официальными его функциями являлись масштабная радио- и радиотехническая разведка, дешифровка телеграмм, разработка шифров, радиоперехват, пеленгация и выявление вражеских шпионских передатчиков на территории СССР. Пеленгаторная сеть камуфлировалась на крышах многих государственных учреждений, и таким образом осуществлялось слежение за радиоэфиром Москвы. В сфере внимания Спецотдела находились не только автономные неофициальные передатчики, но и передающие устройства посольств и иностранных миссий. В них устанавливалась подслушивающая аппаратура и отслеживались телефонные разговоры. Отделу непосредственно подчинялись и все шифроотделы посольств и представительств СССР за рубежом. Общая численность сотрудников составляла сто человек. В их число входили начальники отделений, их помощники, секретари, инспекторы и машинистки. Сотрудники 1-го отделения Спецотдела занимались режимом секретности и охраной государственной тайны, выезжали в наркоматы и государственные учреждения, проверяли кабинеты высокопоставленных советских чиновников на звуконепроницаемость, выявляли возможные пути утечки информации с помощью несложных звуковых тестов, следили за хранением секретной информации в канцеляриях и проводили инструктаж среди персонала. Здесь велось наблюдение за государственными, партийными и общественными организациями и профилактикой утечек гостайны. Особое внимание в 1-м отделении обращали на надежность сейфов различных учреждений и на порядок уничтожения использованных документов. Вот что писал о работе подразделения Бокия перебежчик Георгий Агабеков: «Специальный отдел работает по охране государственных тайн от утечки к иностранцам, для чего имеет штат агентуры, следящей за порядком хранения бумаг. Другой важной задачей отдела является перехватывание иностранных шифров и расшифровка поступающих из-за границы телеграмм. Он же составляет шифры для советских учреждений внутри и вне СССР. Шифровальщики всех учреждений подчинялись непосредственно Специальному отделу. Работу по расшифровке иностранных шифров Спецотдел выполнял прекрасно и еженедельно составлял сводку расшифрованных телеграмм для рассылки начальникам отделов ГПУ и членам ЦК»[61]. Одно из подразделений отдела занималось созданием технических приспособлений— локаторов, пеленгаторов и усовершенствованием передвижных станций, отслеживавших передающие источники. Для их оборудования существовал небольшой заводик в Мертвом переулке. Отдел обладал и собственной радиостанцией в поселке Кучино. Огромную роль в перехвате шпионских радиосигналов играла контрольная сеть Наркомата связи. Ее радиоприемники были разбросаны по всей территории Москвы и находились в ведении Спецотдела. Сеть таких «маяков» фиксировала все сигналы, и, если они не входили в систему «Русский код», разработанную в Спецотделе, информация об источнике тут же поступала на Малую Лубянку. Процедуру действия в подобных случаях наглядно иллюстрирует один курьезный эпизод, произошедший с Генрихом Ягодой, заместителем начальника ОГПУ, руководителем оперативно-секретного управления. Однажды через сеть Наркомсвязи были перехвачены сообщения, отправленные неизвестным шифром. Как только этот код попал в криптографическое отделение, он был мгновенно прочтен. Составить такой шифр мог любой учащийся восьмого класса. Однако парадокс заключался в том, что один из двух источников сигналов был передвижным. Уже в первые секунды стало ясно, кто посылал многочисленные сообщения: «Пришлите, пожалуйста, еще ящик водки». Отправителем шифровок был Генрих Ягода, развлекавшийся в веселой компании на теплоходе с женой сына Максима Горького. Бокий решил пошутить и поступил в соответствии с инструкцией: информация была передана в Особый отдел, начальником которого являлся сам Ягода, и вскоре из ворот здания на Лубянке выехала пеленгационная машина, а за ней «воронок» с вооруженной группой захвата. Вычислить передатчик не составляло труда, и вскоре особисты ломились в дверь «базы», откуда уходили спиртные напитки на теплоход, плывший по Москве-реке. Обитатели «базы» ответили на угрозы группы захвата резким тоном, и дело едва не кончилось перестрелкой между сотрудниками. Специфика работы учреждения коренным образом отличалась от всего того, что творилось в ОГПУ, и требовала привлечения в аппарат людей, обладающих уникальными навыками— это прежде всего относилось к криптографам, чье ремесло — разгадывание шифров и ребусов. «Бокий подбирал людей самых разных и самых странных. Как он подбирал криптографов? Это ведь способность, данная от Бога. Он специально искал таких людей. Была у него странная пожилая дама, которая время от времени появлялась в отделе. Я также помню старого сотрудника охранки, статского советника (в чине полковника), который еще в Петербурге, сидя на Шпалерной, расшифровал тайную переписку Ленина. В отделе работал и изобретатель-химик Евгений Гопиус. В то время самым трудным в шифровальном деле считалось уничтожение шифровальных книг. Это были толстые фолианты, и нужно было сделать так, чтобы в случае провала или других непредвиденных обстоятельств подобные документы не достались врагу. Например, морские шифровальные книги имели свинцовый переплет, и в момент опасности военный радист должен был бросить их за борт. Но что было делать тем, кто находился вдали от океана и не мог оперативно уничтожить опасный документ? Гопиус же придумал специальную бумагу, и стоило только поднести к ней в ответственный момент горящую папиросу, как толстая шифровальная книга превращалась через секунду в горку пепла. Да, Бокий был очень самостоятельный и информированный человек, хотя он и не занимался тем, чем занималась иноразведка. К работе других отделов ОГПУ он относился с пренебрежением и называл их сотрудников, липачами»»[62]. Но были в структуре подразделения, информация о которых считалась особо секретной, и лишь узкий круг людей был посвящен в эти тайны. Здесь имелись должности экспертов и переводчиков. Их численность колебалась, но также не превышала ста человек. Половину составляли криптоаналитики и филологи, большей частью бывшие сотрудники Департамента полиции Российской империи. Во вторую группу засекреченных входили ученые самых разных специальностей. Все они формально находились в подчинении Е. Е. Гопиуса, заведующего лабораторией Спецотдела, именовавшейся 7-м отделением. По своему статусу этот сотрудник являлся заместителем Бокия по научной работе. Это было самое элитарное подразделение из всех советских спецслужб. Здесь концентрировался интеллект. Круг вопросов, изучавшихся подразделениями, работавшими на лабораторию, был необычайно широк: от изобретений всевозможных приспособлений, связанных с радиошпионажем, до исследования солнечной активности, земного магнетизма и проведения различных научных экспедиций. Здесь изучали все, имевшее оттенок таинственности. Все — от НЛО до «снежного человека»… В середине 20-х годов сотрудник ОГПУ, нелегал Николай Валеро-Грачев получил одно из самых экзотических заданий в истории спецслужб — собрать материалы о «снежном человеке» и попытаться его поймать. В это время секретный агент находился в горах Центрального Тибета. Под видом ламы Валеро-Грачев кочевал со странствующими монахами из секты шид-жетба между монастырями Биндо и Сэра. В этих обителях знали о существовании ми-ге, как здесь называли «снежного человека». Монахи утверждали, что при встрече он дико воет, но на людей не нападает. Один знахарь сообщил Валеро-Грачеву об использовании жира и желчи существа в тибетской медицине. «Тут описывали дикого человека как существо темно-коричневого цвета, сутуловатое, питающееся насекомыми, птицами и корнями растений. Говорили, что он забирается высоко в горы, что он очень силен, хотя ростом примерно со среднего человека. Встречались и очевидцы, которые находили и трупы ми-ге, утонувших в горных реках. Нельзя сказать, чтобы ми-ге встречались в Тибете на каждом шагу. Тем не менее почти всякий монах сталкивался в течение жизни с ними хоть один-два раза. Обычно такие встречи происходили в моменты, когда лама сидел тихо, без движений, углубившись в молитву», — сообщал Валеро-Грачев. Вернувшись в СССР, агент привез несколько старых скальпов ми-ге и описание своих наблюдений животного-человека. В своих сообщениях он рассказывал, что хотя его желание доставить в один из тибетских монастырей специальную металлическую клетку и вызвало интерес лам, однако вскоре их пыл к этому предприятию охладел. Доклад и материалы Валеро-Грачева канули в недрах Спецотдела. Но экстравагантный агент был в тесных отношениях с Александром Васильевичем Барченко и хранил его телефон в своей записной книжке.2