84

Через полчаса после совещания у фюрера Скорцени уже был на аэродроме. В ставке делать ему больше нечего.

Выйдя из машины у здания аэродромной службы, он увидел стоявшего неподалеку однорукого полковника, грудь которого была увешана наградами. Штурмбаннфюрер присмотрелся: лицо показалось знакомым. Где-то он видел этого офицера. Где-то он его видел. Возможно, даже узнал бы его сейчас. Странно: пустой рукав. И не отправлен в отставку. Неужели до сих пор числится на службе?

– Кто этот офицер? – вполголоса спросил своего адъютанта. – Вам приходилось встречать его раньше?

Родль бросил взгляд в сторону медленно прохаживавшегося офицера и отрицательно покачал головой.

– Вот это вы зря.

Не предупредив Скорцени, не спросив у него разрешения, Родль шагнул навстречу приближающемуся полковнику.

– Простите, господин полковник, гауптштурмфюрер Родль. Это штурмбаннфюрер Скорцени, – едва заметным движением руки указал на тоже подавшегося навстречу полковнику эсэсовца. – Я его адъютант. Штурмбаннфюрер поинтересовался, кто вы. Если изволите…

– Вот как? – меланхолично произнес полковник. – Так это и есть тот самый Отто Скорцени? Пожалуй, да. – То, что штурмбаннфюрер уже мог слышать его рассуждения вслух, полковника не смущало.

Скорцени ступил еще два шага и тяжелым взглядом мрачно прищуренных глаз, словно стволом шмайсера, прошелся по геройской груди незнакомца.

– Полковник Клаус граф Шенк фон Штауффенберг, – отрекомендовался тот, хотя первым должен был сделать штурмбаннфюрер. Как младший по званию.

– Скорцени, – отрубил первый диверсант рейха. И поневоле напрягся. То, что у полковника не было правой руки, – еще не все. На левой руке, которой граф по привычке одернул френч, не хватало двух пальцев, а вместо левого глаза багровела сплошная рана, из тех, которые, щадя нервы окружающих, заведено прятать под черной повязкой.

– Вы здесь по службе, господин полковник?

– Недавно назначен начальником штаба армии резерва сухопутных войск.

– Недавно? – нашел оправдание своему неведению Скорцени. – У генерала Фромма, – почти сочувственно кивнул он, ощущая, что давно следовало бы погасить интерес к внешности полковника, однако не в силах сделать этого.

Несмотря на все свои увечья, граф держался с достоинством. Изуродованное лицо его все еще хранило отблески аристократической утонченности, а в горделивом запрокидывании головы улавливалась дворянская спесь древних германских родов.

– Восточный фронт? – успел спросить Скорцени, когда рядом с полковником остановился «опель», который должен был отвезти его в ставку.

– Восточный был раньше. Целых два года, – объяснил он, взявшись за дверцу. – Это африканский «трофей». Тунис. Оперативный отдел штаба 10-й танковой дивизии.

«Оперативный отдел штаба 10-й танковой», – зачем-то мысленно повторил Скорцени, поймав себя на том, что у него вырабатывается профессиональная привычка разведчика – запоминать любые детали, на первый взгляд, совершенно не нужные, касающиеся незнакомых людей, даже тех, с которыми его сводит мимолетное знакомство.

Граф уехал, а Скорцени еще несколько секунд смотрел вслед его «опелю».

– Как могло произойти, что его с такими увечьями оставили в армии? – пробормотал Родль.

– В армии резерва.

– И все же. Начальник штаба. Что станут думать о нашей армии?

– Живое напоминание штабистам-тыловикам о том, что их ожидает, если они и впредь не будут надлежащим образом исполнять свои обязанности. А вы слышали, Родль, как напыщенно он произнес: «Полковник граф Шенк фон Штауффенберг»?

– Лишаясь руки и глаза, очевидно, не обязательно лишаться и своего аристократического достоинства, – философски заметил адъютант.

– Ну-ну, аристократическое достоинство…

Что-то не понравилось Скорцени в этом офицере. Какое-то смутное предчувствие вдруг охватило его, когда он встретился с вызывающе недружелюбным взглядом этого одноглазого «вояки-африканера», как они в СД называли между собой подчиненных фельдмаршала Роммеля. Когда-то судьба уже сводила… А может быть, нет, может, еще только сведет^[62] его с этим отпрыском дворянского рода Штауффенбергов.

«Просто жалость твоя слишком резко переросла в презрительное отвращение к его уродству», – попытался успокоить себя штурмбаннфюрер. Но получилось это у него крайне неубедительно.

– Пора выходить на взлетное поле, – вырвал адъютант своего шефа из плена предчувственных истязаний. – Через пять минут пилот должен завести мотор.

– Ничего, Родль, – вспомнил Скорцени о неудачном визите в ставку фюрера. – Мы еще вернемся в этот мир.

– И мы еще пройдем его от океана до океана, – словно на пароль, откликнулся гауптштурмфюрер.