Любопытно происхождение тёщи Пушкина, Натальи Ивановны Гончаровой. Отец её Загряжский, богатый помещик и владелец села Ярополчи (Волокол. уезда), имел уже несколько человек детей, когда уехал один за границу и в Париже женился на одной француженке. С нею он прижил Наталью Ивановну, которая родилась в Париже. Через несколько времени Загряжский с новою женою и дочерью приехал прямо в деревню к прежней жене и детям. К удивлению, всё обошлось ладно, и обе жены очень подружились между собою, так что первая жена не отличала от своих детей Наталью Ивановну и дала ей долю в наследстве^[826]. Сводная сестра Натальи Ивановны, Катерина Ивановна Загряжская, жила фрейлиной при дворе, куда поступила, вероятно, через знаменитую тётку свою Наталью Кириловну. Эта Катерина Ивановна впоследствии имела большое влияние на судьбу Пушкина^[827]. В молодости Наталья Ивановна также являлась при дворе и по красоте своей была замешана в какую-то историю: в неё влюбился некто Охотников, в которого была влюблена императрица Елизавета Алексеевна, так что тут была ревность. Она же с Чарторижским Адамом, с позволения Александра. Сама Марья Антоновна <Нарышкина> рассказывала, что они вчетвером (Чарторижский, она, Александр и Елизавета) были в Кронштадте (отправлялось в Америку посольство). Александр так [не разобр. слово], что говорил, чтоб послать за деньгами и уехать жить частными людьми^[828].

Наталья Ивановна была довольно умна и несколько начитана, но имела дурные, грубые манеры и какую-то пошлость в правилах. У неё было несколько человек сыновей и три дочери, Катерина, Александра и Наталья. В Ярополче было около двух тысяч душ, но, несмотря на то, у неё никогда не было денег и дела в вечном беспорядке. В Москве она жила почти бедно, и когда Пушкин приходил к ней в дом женихом, она всегда старалась выпроводить его до обеда или до завтрака. Дочерей своих бивала по щекам. На балы они иногда приезжали в изорванных башмаках и старых перчатках. Долгорукая помнит, как на одном балу Наталью Николаевну уводили в другую комнату и Долгорукая давала ей свои новые башмаки, потому что ей приходилось танцевать с Пушкиным.

Пушкин оставался женихом чуть ли не целый год до свадьбы^[829]. Когда он жил в деревне, Наталья Ивановна не позволяла дочери самой писать к ней^{3} [sic!] письма, а приказывала ей писать всякую глупость и между прочим делать ему наставления, чтоб он соблюдал посты, молился Богу и пр. Наталья Николаевна плакала от этого.

Пушкин настаивал, чтоб поскорее их обвенчали. Но Наталья Ивановна напрямик ему объявила, что у неё нет денег. Тогда Пушкин заложил именье, привёз денег и просил шить приданое. Много денег пошло на разные пустяки и на собственные наряды Натальи Ивановны. В самый день свадьбы она послала сказать ему, что надо ещё отложить, что у неё нет денег на карету или на что-то другое. Пушкин опять послал денег^[830]. Венчались в приходе невесты, у Большого Вознесения. Во время венчания нечаянно упали с налоя крест и евангелие, когда молодые шли кругом. Пушкин весь побледнел от этого. Потом у него потухла свечка. Touts les mauvais augures^[831], сказал Пушкин. В день свадьбы большой ужин у Пушкина в доме Хитровой, где распоряжался Лёвушка^[832].

Наталья Ивановна была очень довольна. Она полюбила Пушкина, слушалась его. Он с нею обращался как с ребёнком. Может быть, она сознательнее и крепче любила его, чем сама жена. Но раз у них был крупный разговор, и Пушкин чуть не выгнал её из дому. Она вздумала чересчур заботиться о спасении души своей дочери^[833]. У Пушкиных она никогда не жила. В последнее время она поселилась у себя в Яропольце и стала очень несносна: просто-напросто пила. По лечебнику пила. «Зачем ты берёшь этих барышень?»— спросил у Пушкина Соболевский.— «Она целый день пьёт и со всеми лакеями…»

Увидел он её в первый раз у Иогеля на бале около 1826^[834].