на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


49

Тетя Мия, которая после несчастного случая — так это называли в семье, о беде больше не говорили — стала передавать вести между замком и Будапештом, познакомилась в поезде не с одним даже, а с целыми двумя красногвардейцами.

Так в доме появились двое «придворных» (прикормленных, собственных) бойца Красной гвардии.

Один из них был сыном старого слуги моего прадеда, стал металлистом и, понятно, связался с социалистами, но не забыл и о давних, «'a la longue», отношениях наших семей и поэтому предложил тете Мие свои услуги. Невинные души двоих молодых людей были буквально напичканы идеями нового времени, и они, не жалея красок, рисовали контессе ее прекрасное будущее, не забывая упомянуть и ее отца, его будущую беззаботную и прекрасную жизнь, забывая при этом, что отец девушки жил и до этого, можно сказать, беззаботно, в полном достатке, — говорили, что государство пожизненно будет платить ему ренту, заботиться о нем и даже доверит ему управление бывшим хозяйством.

Мой прадед все эти новации зафиксировал, пометив каждую литерой «н!»: несерьезно. Несерьезные и наивные представления: н!

Позднее, в немалочисленные серьезные моменты жизни, эти литеры не раз выручали нас, спасая семью — ибо о серьезности момента зачастую свидетельствует как раз несерьезность нововведений, — так что нам оставалось только пометить их буквой «н»: н!

С тех пор как вспыхнула революция, телефоном имели возможность пользоваться только официальные лица, и все же на этот раз телефон зазвонил.

— Красная гвардия говорит!

Мой прадед, будто коснувшись змеи, едва не бросил трубку.

— Эстерхази слушает! — парировал он. «Кто у аппарата?» — «Это я спрашиваю, кто у аппарата!» И т. д., будто в картах. Контра. Реконтра. Субконтра. Ва-банк!

«Домашний» красногвардеец сообщил прадеду, что вечерним поездом на станцию прибывают родственники и просят прислать экипаж. Несколько часов спустя караван прибыл к замку, и «маленький пролетарий Матяш», залог стольких радостей и надежд, после ряда согласований с важными товарищами смог совершить свой въезд в то место, что отныне уже не именовалось наследным владением его отца.

Гейне пишет, что колыбель его качалась на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого столетий. Раскачивалась и колыбель моего отца, да еще как! Ведь как раз в это время рушилась тысячелетняя Венгрия.


предыдущая глава | Harmonia cælestis | cледующая глава