Каланчевка в эпицентре взрыва
Тоцкое атомное испытание осенью 1954 года явилось первым «атомным шоу» с привлечением военных соединений. Отмечая это событие, не забудем о десятках тысяч «атомных солдате (точнее, о 60 тысячах с обеих условных сторон), участвовавших в этом эксперименте. Каланчевку тогда перекопали всю, завезли туда огромное количество техники: 600 танков, 320 самолетов, сотни единиц артиллерии и бронемашин. Рассредоточили по всей территории домашний скот, чтобы выяснить его реакцию на радиацию. Атомный взрыв произошел на высоте 350 метров. Потом гору «трамбовала» авиация, обстреливала артиллерия. После артподготовки пошли в атаку танки. Готовилась к штурму пехота…
Там, где Урал соседствует с Западно-Сибирской низменностью, находится не самый знаменитый город Тоцк. По сравнению с такими индустриальными крепостями на Среднем Урале, как Челябинск, Магнитогорск, Златоуст, производившими мощное оружие, ковавшими Победу в той великой войне, он не столь славен и отмечен. Но неожиданно к середине послевоенных пятидесятых годов Тоцк замелькал в секретных донесениях могучего военного ведомства, а со временем и открыто вошел в анналы истории Советского государства. В печальные строки этих анналов. Дело в том, что недалеко от города находится Каланчевая гора высотой не очень выдающейся — около тысячи метров, но волей стратегов выбранная для очень значительной сверхсекретной операции, которая, пожалуй, была поважнее прославленных битв Великой Отечественной. Коль эта операция осуществлялась в строжайшей тайне, с подписками о неразглашении, то высокие чины и десятки лет спустя неохотно о ней откровенничают. Поэтому воспользуемся воспоминаниями рядового солдата, жителя белорусской деревни Боруски Петра Титовича Стомы.
Таких, как он, здоровых парней в серых шинелях, бойцов действительной службы, в Советской Армии тогда, осенью 1954 года, десятками тысяч доставляли по железной дороге в «телячьих» вагонах под этот самый Тоцк. В пути начальство объявило, что едут они принимать участие в крупномасштабных учениях. Но «солдатский телеграф» более точен, и вскоре все уже знали, что везут их как подопытных кроликов, будут над ними производить эксперименты — взрывать атомную бомбу.
Разгрузили эшелоны недалеко от Тоцка (станция Чкаловская, ныне Оренбургская область). Начали в спешном порядке рыть траншеи, окопы, строили вышки, бункера, оборудовали командные пункты. Все эти работы производились примерно в десяти километрах от предполагаемого эпицентра взрыва — Каланчевой горы (для краткости ее просто именовали «Каланчевкой»). Укрепления сооружали добротные, как для длительной обороны. Леса хватало.
Стома до армии работал лесником, поэтому обратил внимание на толщину многих стволов — до полуметра в диаметре. Гора Каланчевка представляла собой обширную возвышенность и, как и прилегающая территория, была покрыта красивым смешанным лесом. Гору всю перерыли, перекопали, по этому можно было судить о важности затеи. По окончании подготовки был назначен день «икс».
Запомнился этот внешне благоприятный, ясный, безоблачный, не холодный осенний день. От метеорологов дошли сведения о скорости ветра — 5–7 м/с. Им особое поручение — следить за скоростью распространения атомного «гриба». Солдат загнали в окопы, приказали сесть спиной к эпицентру. Подали команду надеть выданные перед этим противогазы. К стеклам их очков были наглухо приклеены совершенно черные светофильтры.
Так началось восхождение на «атомную Голгофу» для десятков тысяч простых парней, не ведавших, какому опыту их подвергают. В тесных армейских рядах были «сплочены» представители многих национальностей гордой своей мощью сверхдержавы. Ее глава Хрущев (в народе его называли неуважительно-иронично Микитой, Микиткой) грозился в те годы капиталистическому миру показать «кузькину мать». Это был уже не первый взрыв атомной бомбы в СССР. Но впервые предстояло его осуществить в учении с использованием большого количества воинских частей.
…Послышался слабый гул самолета. Он стал нарастать: где-то высоко в небе шел бомбардировщик. 14 сентября 1954 года в 9 часов 34 минуты раскололось небо над оренбургской степью. На Тоцком полигоне наступающая сторона на высоте 13 километров сбросила атомную бомбу мощностью 40 килотонн на полосу обороны противника. То есть мощность взрыва равнялась Хиросиме и Нагасаки вместе взятым. Взрыв был воздушный, на высоте 350 метров. В рядах «наступающего противника» числились те самые 45 тысяч подопытных советских солдат. Да еще «обороняющихся» — 15 тысяч. Официальные источники пока что молчат, поэтому приходится довольствоваться отрывочными и ориентировочными сведениями (в частности, Виктора Суворова из его книги «Тень победы». Донецк: Сталкер, 2003. С. 353–376).
Чтобы испытание лучше послужило науке, на удалении 8 километров расположили живую силу обороняющихся — танкистов, пехотинцев, артиллеристов, связистов, укрытых лишь примитивными средствами противохимической защиты да броней боевых машин.
«Раздался резкий треск: словно по стеклу в кованых сапогах пробежали. Сквозь фильтры ярко вспыхнул свет — как огонь электросварки. Страшной силы удар потряс землю. Над нами пронеслась ударная волна, засыпав окопы землей. Многие из нас содрали с себя противогазы, чтобы взглянуть, что творится на белом свете. А творился кромешный ад. Над Каланчевой горой разрастался гигантский гриб, как бы обтянутый сверху марлей. Внутри пылал огромный огненный шар: как в большущем раскаленном кузнечном горне. Засекли время — пылал более 45 минут.»
Каланчевку долбила, бомбила авиация, обстреливала артиллерия. После «обработки» пошли в атаку танки.
Несчастная гора, бедная земля…
Дальше в штурм вступила пехота. В ее рядах находился и Стома. Но в последнюю минуту ему приказали сесть в автомобиль и везти группу каких-то гражданских лиц к эпицентру… Можно было догадаться, что это специалисты-атомщики.
Целый час они провели на горе. Поражала изменившаяся до неузнаваемости местность. Земля была ровная, усыпанная камешками, будто вспаханная; оплавленная и курящаяся. Полностью исчез лес, даже корни из земли не торчали. Словно испарились животные. Неведомая сила сплющила окопы и ходы сообщения. Новые танки лежали на боку, будто наждачной бумагой отшлифованные и оплавленные. Другие виды техники представляли собой груду искореженного, обгоревшего металла, как бы просевшего в землю. Клубился удушливый дым, стояла жуткая вонь, все плыло перед глазами в зловещем туманном мареве…
Все, кто оставил воспоминания, разворачивали примерно одну и ту же картину, но приводили свои небезынтересные подробности.
«Попадались просто бугры. Какие объекты там похоронены взрывом — нельзя было даже догадаться. Потом видели обугленную овцу, которую извлекли из земли саперы…» («Красная звезда»».
«Высоко над главной позицией обороны «противника», клубясь и переливаясь, разворачиваюсь из огромного кипящего шара, в котором еще бушевало пламя, к небесам подымалось колоссальное фантастическое облако. Гриб был похож на тот, с картинок, но сколько он излучал злой силы! Какой ужас вселял в сознание очевидца!..
…стреляные гильзы приваривались к казенникам, выбрасыватели не срабатывали. К концу учений приходилось выбивать гильзы ломом и снова собирать буквально рассыпавшиеся после каждого выстрела затворы… То, что мы увидели, не поддавалось описанию и не укладывалось в сознание, к этому невозможно привыкнуть и невозможно забыть… По пути к эпицентру можно было наблюдать картину беспощадной расправы атомного демона над природой во всей ее отвратительной полноте и обнаженности.
…Ближе к эпицентру весь лес был превращен в щепу и мелкие обломки, что сейчас можно видеть на некоторых лесозаготовительных делянках наших борцов с природой. И наконец — пустынное мрачное поле, утрамбованное, как строевой плац, с оплавленной поверхностью, с маленькими отверстиями от испепеленных или унесенных атомным ураганом деревьев… На оплавленном грунте валялись сорванные танковые башни, поставленные «на попа», подобно спичечным коробкам, корпуса боевых машин, покореженные орудийные лафеты, завязанные замысловатыми узлами пушечные стволы, смятые, как старые носовые платки, кузова бронетранспортеров и автомобилей» («Независимостью) «Больно было смотреть на обезумевших, слепых и обугленных домашних животных, страшно вспоминать о выкорчеванных деревьях, об исчезнувшей дубовой роще-красавице, о пепелище нескольких деревень, о жалких остатках военной техники» («Литературная газета»).
Между прочим, эти дубравы на горных склонах сажали еще по указу Петра I. И эти могучие дубы трехсотлетнего возраста были в мгновение сожжены. Не варварство ли и преступление наших «стратегов» под видом укрепления обороноспособности страны?!
«То и дело в траншеях и просто на открытых местах встречались обреченные на атомное заклание коровы, козы, овцы и другие домашние животные. Одни еще стояли и жевали травку, у других вытекли глаза и тлела шерсть, третьи (особенно лошади) уже лежали, обнажая страшные раны» («Независимая газета»).
Несмотря на победные реляции и заявления об отсутствии жертв во время этих учений, потери в «живой силе» все же были. «Высокие чины разъехались сразу после завершения действа буквально за несколько минут. Никаких обедов и торжественных речей за мир во всем мире. А на полигоне остались валяться не только груды скота с оторванными конечностями и обуглившимися боками, но и трупы людей. Акция была настолько плохо спланирована, что нередко танки во время инсценированной атаки наезжали на палатки в кустах, где находились солдаты. Естественно, об этих потерях умолчали. Мне кажется, что в первую очередь хотели поставить опыт на людях и животных… Я, может быть, только сейчас понял, что все мы были в роли подопытных кроликов» («Час», 7 января 2001 г.).
Поэтому не стоит доверять заявлениям организаторов этих действий о том, что «были приняты все известные в то время меры безопасности». И только через 38 лет — 9 июля 1992 года — «Красная звезда» признала: «Такие элементарные меры предосторожности, как дезактивация техники, оружия и обмундирования, не применялись. В учениях принимала участие огромная масса людей. Никакого специального медицинского наблюдения за состоянием их здоровья установлено не было. Засекреченные и забытые, они жили, как могли, без всякого внимания со стороны государства… Каждый дал подписку, клятвенно обязавшись молчать об этом в течение 25 лет».
Как отметят позже историки, «25 лет неразглашения» и «10 лет без права переписки» — одного поля ягоды из породы клюквенных. Через 25 лет пусть жалуются, кто им поверит, если ни в каких документах их участие не значится…
…К горе, на склоны двинулись воинские части. Впереди пошли разведчики. Командиры строго-настрого предупреждали: в поле, в укрытиях ничего не трогать. А там были и бытовые предметы вплоть до часов и авторучек, и особая разновидность продовольствия, продуктов, даже шоколад. Объясняли, что все это специально оставлено для последующей проверки на радиоактивность. Но у многих солдат свои догадки. Мол, нам не разрешают, чтоб самим «захапать».
В ходу старый армейский девиз: «Поближе к кухне и подальше от начальства!» Все происходящее рядовыми бойцами не воспринималось всерьез. Одно время Стома возил здесь полевую кухню: солдаты называли ее «моральный дух армии». Но шуточки обернулись печальной стороной. Через какое-то время тех, кто лакомился шоколадом и другой «вкуснятиной», собрали в отдельный барак.
Уровень радиации был столь высок, что приборы зашкалило, и они перестали реагировать. Дозиметристы обследовали «подопытных кроликов». Один из них (даже сейчас он боится указывать свою фамилию) вспоминал, как ему запомнился этот осмотр. Как резко усиливался сигнал радиометра — аж в ушах трещало, — когда прибор приближался к животам обследуемых. Такие шустряки по части «подножного корма» погибли в первую очередь. Да и остальным досталось: не сразу, а с годами выявлялось белокровие, онкологические заболевания, импотенция.
«Обороняющимся» предстояло в непосредственной от себя близости, в блиндажах, окопах, траншеях, пережить последствия ядерного взрыва. А «наступающим» — через эпицентр взрыва пройти сквозь оборону условного противника.
Жителям окрестных сел и деревень благодарность не объявляли, но свою дозу радиации они получили. На период учений их выселили, а после они опять вернулись в район рукотворного Чернобыля. За десятки километров от Каланчевки воздушной волной во многих домах выбило оконные стекла. Но это бы ладно: власти заботливо помогли с ремонтом. Зато никто не придал особого значения атомному радиоактивному облаку, из которого выпадали осадки. И никаких предупреждений, мер предосторожности от военных чинов и атомщиков не последовало. А это потом аукнулось и заболеваниями, и загрязненной радионуклидами почвой. Ведь «учения» с атомной бомбой по предначертанию преступных стратегов проводились в густонаселенном регионе.
Хоть и с большим опозданием, страна вспомнила солдат, посланных на страшный полигон. Появились законы, постановления, указы, призванные облегчить жизнь тем, кто уцелел в радиоактивном пекле. Но в зону особого риска, риска преступной забывчивости, угрюмого бюрократизма и безразличия, попало «неучтенное» местное население. Над ним ставился эксперимент в чистом виде: никакого лечения людям не полагалось всю жизнь.
Смертельными для окружающих деревень оказались те радиоактивные дождички. Кто мог, уехал, старики остались, больные, без компенсаций за подорванное здоровье, без должной опеки. А местность по-прежнему сильно «фонит». Даже дрова добывают из ближайшего, тоже «загрязненного» лесного массива. И в доме получается не печь, а домашний «мини-реактор»…
Переселяться ли с насиженных, обжитых, но «нездоровых» мест? Впрочем, нет на это ни сил, ни средств. Да и крепко держат могилы предков.
* * *
Некоторые из американских военных специалистов считают, что бесчеловечный эксперимент в 1954 году в Тоцке был неудачной попыткой создать силовое поле для телепортации, только с помощью радиационного фона. В поддержку этой версии называется то, что среди доставленной в Тоцк техники были и электромагнитные генераторы — снимки этого оборудования были сделаны американской разведкой, имевшей своих информаторов в Генштабе СССР.
Небезызвестный американский эксперимент в октябре 1943 года имел целью сделать боевое судно ВМС США «Элдридж» невидимым. В ходе секретной операции, в которой, кстати, участвовал сподручный Альберта Эйнштейна, в электромагнитном силовом поле эсминец со всем экипажем исчез из ноля зрения в Филадельфии, на несколько секунд появился в доках Норфолка, а потом точно так же был возвращен обратно… Но после такой «электронной маскировки» члены экипажа стали один за другим сходить с ума.
Методика Эйнштейна как раз включала применение радиации, так как энергии одних генераторов для телепортирования было недостаточно. Но в 1943 году столь сильные радиоактивные источники просто негде было взять, вот почему тайный эксперимент американцев с телепортацией окончился неудачно. А вот советские генералы, взрывая ядерную бомбу на Тоцком полигоне, решили продолжить работы в этом направлении. Чем они закончились, остается тайной и по сей день. Так же как и с аналогичным американским экспериментом. Но там пострадал экипаж одного эсминца, а на Урале роль подопытных кроликов сыграли 45 тысяч солдат…