ГЛАВА 44

— Слышь, генацвале! — Махача как будто бес под ребро подпихивал, пока они лежали за бараком лесопилки. — Я её убью, ты понял? Завалю срань господню!

— Зачем так говоришь, батоно? — отозвался туповатый, но, по своим понятиям, мудрый и во всё въезжающий Лаврентий. — Агнесса — моя баба. Если Агнессу хочешь трахать — ты меня сперва должен завалить, кацо. Сможешь? Тогда она тебе будет член ласкать. Если будет…  — Толстые губы абрека растянулись в самоуверенной усмешке. — Я женщиной не делюсь, ара, даже с братом, учти.

— Вах, ты не понял. Я не её — я Ларисо убью! Я её зарэжу!

— Ларисо какую? Ты…

— Да ту самую, царицу московскую. Ларсик-джан зарэжу. Что — остолбенел, да? Она — моя женщина.

Повисла пауза.

— Слушай, Махач… Ты или лох, или совсем умом плох. За цареубийство знаешь, что бывает?

— Что?

— На кол задницей сажают.

— На чей? — напрягся Гоча.

— Гришки Скоцкого — хотя бы… Мало?

— Глупец ти в барсовой шкуре! — закипятился Шарикадзе, брызгая слюной, — Ларисо миня любит! Я приеду — и сразу царь буду, а этих Гриш всех — на хер с пляжа, слюшай! Миня на кол? Нэ верю! Нэт! Где уже твоя Агнесса? Я замерз и какать хочу.

— Терпи, джигит! — за кустами воцарилось напряжённое молчание. Гегечкория повёл носом.

— А, черт с тобой. Давай, сри — только по-быстрому.

Мороз прихватывал пальцы рук, быстро спустивших ватные штаны до щиколоток. Гоча закряхтел — но неожиданно сам для себя ощутил вдруг потерю времени и пространства, завертелся в воронке и начал проваливаться по тоннелю в невесомость. Удар рукоятью револьвера пришелся ему как раз под основание продолговатого мозга — Максим Стечкин, как и все мы, чему-то учился в этой жизни понемногу…

— Гоча! — заволновался Лаврентий. — Гоча, ты какаешь?

— Тихо, свинья! — ему в затылок упёрся холодный круглый ободок револьверного дула. — Откакался Гоча. — Руки в гору!

Вике не спалось — разлепив глаза, она опять видела тёмный силуэт Краскова, сидящего, скрестив ноги, на фоне потухающего костра. Страх не отпускал — в черноте ночи физически ощутимо таились призраки.

— Антон! Иди ко мне.

— Тебе холодно? — пальцы мужчины легонько погладили её по щеке, и Вика судорожно обвила его шею руками.

— Мне страшно, — прошептала она, доверчиво приникая к нему податливым телом. Поцелуй нашёл твёрдые заветренные губы героя. Красков крепился не долго — обнял её, сперва чуть неловко — тут Вике начало казаться, что привиденья ночи отступают. Дурея от запаха её волос, Антон впился в губы любимой женщины… Дав волю рукам, принялся рвать на ней пуговицы, теряя остатки бдительности. Вика, тихонько застонав, прикрыла глаза.

Это их и спасло — Агнесса была садистом, но в первую очередь — прагматиком. Перерезать горло менту — сучка может успеть завизжать. Лишний кипеш. Она, раздув ноздри, понаблюдала с полминуты за сценой барачной эротики — и тенью скользнула к никем не охраняемому вездеходу.

Разобраться с управлением было делом десяти секунд. Двигатель заурчал, прогреваясь. Антон, нехотя оторвавшись от Вики, глянул в черноту проёма. «Что это — утро уже? Как быстро ночь промелькнула. Опять куда-то ехать…».

Танк, взревев, снялся с места.

— Куда это они? — сладко потянулась Вика.

Красков, приподнявшись над ней в позе партера, смутно оглядел барак — и тут до него дошло. Весь экипаж спал вповалку на своих местах — Анька, Ванька, дед Буржуй.

— Угнали! — путаясь в спущенных штанах, Антон с «Макаром» наперевес ломанулся на выход. — Стоять! — выстрел пропорол ночную тьму. Пуля с визгом отрикошетила от брони.

— Падай в корыто! — крикнула Агнесса Лаврентию, распахивая бортовой люк. Он как-то боком, будто нехотя вполз на место наводчика. Следом за ним в люк пропихнулся Макс Стечкин с «кольтом-магнум», уткнувшимся дулом за ухо грузину.

— Картина Репина «Не ждали?» — чёрные маленькие глаза Максима, горя торжеством, поймали льдисто-голубой взгляд Агнессы в тщетной надежде обнаружить там страх. Чего-чего — а страха в змеиных глазах профессионалки точно не было — она даже как будто не удивилась.

— Опаньки! Кого я вижу — Коган-разрушитель?

— Сейчас пристрелю твоего хахаря! — занервничал патриот. Гегечкория от этих слов впал в смертный ужас и принялся вонюче потеть подмышками. Агнесса иронически хмыкнула.

— Решил — стреляй. Он мне давно надоел.

Три пули чиркнули рикошетом по броне.

— Поехали уже, герой. После разрулим, — Агнесса втопила педаль газа и танк, обогнув барак лесопилки, резво устремился по просеке в направлении норд-норд-вест. Красков, израсходовав боезапас, споткнулся на бегу и рухнул разгорячённым лицом в снег. Пинок деда Буржуя оптимизма не прибавил.

— Это так мы сторожим!

— Сэр, вы просили разбудить, если будут изменения, — Израэль прикоснулся к плечу Бороффа с нежностью опытной сиделки.

— А? Что такое? — старик потёр заспанное лицо пухлыми ладонями.

— Герр Питер, сэр…

Всунув ноги в тапки, сэр Эфраим позволил перенести себя в инвалидное кресло. Раздвижные бронированные двери открывались перед ним каждый раз так медленно! Следом за стариком, вытянув хобот и прижав уши, трусил по коридорам подземелья забавный розовый слоник величиной с курицу. От дверей авиационного ангара двое санитаров в чёрных кипах уволакивали на носилках человеческое тело, прикрытое окровавленной простынёй.

— Кто?

— Дон Хван, смотритель, — голос изменил Израэлю. — Герр Питер начал среди ночи буйствовать, долбить клювом в окуляр — даже стекло треснуло. Бедняга попытался войти, успокоить. Они с Питером всегда ладили. Не тут-то было. Снёс башку напрочь!

Сэр Эфраим, поднявшись с кресла, осторожно приник к бронестеклу — и отшатнулся. Из разверзшегося навстречу его лицу клюва трансгенного монстра вырвался хриплый крик, напоминающий чудовищное «кукареку!» Бронированная дверь сотряслась от удара изнутри.

— Специалисты в панике. Предлагают пустить газ, — вежливо прошептал Израэль.

— Нет, не сметь! — Борофф почувствовал, что теряет контроль над ситуацией. — Что с яйцом?

— Оно шевелится.

— Созывайте симпозиум. Должна быть какая-то причина, — тут он почувствовал нежно-слюнявое прикосновение к своей щеке. Инстинктивно погладил слоника по розовой холке. Ганнибал хрюкнул ему в ухо и пальчиком на конце хобота снял с хозяина очки.

— Ганнибал, мне сейчас не до шуток. Видишь — у твоего брата проблемы, — с этими словами сэр Эфраим взял слона на руки и поднёс его для убедительности к окуляру. Ганнибал издал серию странных щёлкающих звуков — и его чудовищный молочный брат за блиндированной дверью неожиданно проквохтал ему в ответ что-то дружелюбное. Обмен родственными любезностями увенчался полным успехом — гигантский петух уселся на своё фантастическое яйцо и спрятал голову под крылом, демонстрируя перемирие.

— Вот, значит, как? — изумился Председатель мирового правительства, почёсывая за ухом у микрослона. — А не желаешь ли к братцу с визитом?

Ганнибал издал звук, явно означающий согласие.

— Израэль!

— Да, сэр.

— Вы сами видели. Вызывайте бригаду.

Когда лоток с молочным братом въехал через пищевой порт в жилище герра Питера, вся обслуга ангара припала к мониторам, а сэр Борофф расплющил глаз о звездообразно растресканный окуляр. Ганнибал, переваливаясь на ходу, сошёл с лотка и принялся с хозяйским видом обнюхивать петушиную резиденцию. Герр Питер, продолжая сидеть на яйце, кивнул брату головой и радушно приподнял крыло. Слон юркнул под него и тихонько заворчал, угреваясь в пуху рядом с Яйцом судьбы.

— Над миром царствует любовь! Шема Израэль! — благоговейно прошептал Израэль.

— Вы правы, мой друг, — кивнул головой Мировой председатель. — Весьма удачное агентурное внедрение.