Куплет пятый

Начались для Юрия довольно тяжелые дни.

Во-первых, Крахоборов отвез его к дантисту. Дантист, сволочь, расковырял все зубы, приговаривая:

— Тяжелый случай…

— Это неважно, — сказал Крахоборов. — Сделай ему голливудскую улыбку.

— Я, конечно, не самый плохой мастер, — сказал дантист. — Но я не бог.

— Не набивай цену, — сказал Крахоборов.

После этого под общим наркозом Юрию выдрали чуть ли не все зубы.

Несколько дней он валялся, глотая таблетки, которые ему заботливо давал Крахоборов: болеутоляющие и, наверное, снотворные, потому что Юрий или спал, или дремал, или был в сонном отупении — ни на минуту не забывая о нудной боли. Терпимой, в общем-то, — но он ведь не просил!

Потом опять Крахоборов повез его к фашисту-зубодрателю, опять Юрия отправили в наркотическое забытье.

Очнулся он все с той же нудящей болью в деснах, но еще и с добавочным ощущением, будто рот чем-то набили. Ему дали зеркало, он с трудом открыл рот и увидел белые ровные зубы.

— Щелюсти щто-ли? — спросил он, едва шевеля языком и вдруг ошепелявев.

— Вживление, брат мой, — сказал Крахоборов. — Уникальное мастерство! Главное теперь — не открывать пивные бутылки зубами. Впрочем, насчет пива и прочего у нас свои планы.

Планы эти оказались ошеломительны.

Во время зуболечебных мучений Юрий даже как-то забыл о питье, меж тем каждый день приходила какая-то женщина, делала уколы в вену, в другие части тела. Юрий думал — это тоже от зубов.

Но это было другое.

— Тебе очистили кровь, брат мой, — сказал Крахоборов. — А послезавтра…

— Ни за что! — догадался Юрий.

— Всего на год. Неужели тебе не хочется попробовать? Год трезвой жизни!

— Обойдусь, — сказал Юрий.

— Это не разговор, — весело и энергично говорил Крахоборов — и вышел зачем-то на кухню, а Юрий на цыпочках метнулся к бару, схватил первую попавшуюся бутылку, сорвал пробку, поднес ко рту…

Бутылка была вышиблена молниеносным ударом.

— Эх, брат… — сказал Крахоборов.

— Не хочу! — заплакал и запричитал Юрий. — Оставьте меня в покое! И зубы свои обратно возьмите! Не имеете права! Я вам не кролик подопытный!

— Я желаю тебе только добра, чудак. Задумайся, вспомни: как ты жил — и как можешь жить теперь!

Юрий задумался и вспомнил — и вспомнил ту женщину, что стригла его, а потом пришла к нему. Он и раньше вспоминал о ней: она, пожалуй, первая была, кто понравился из женщин ему за последние десять-пятнадцать лет. С беззубым и пьющим она не захочет иметь дело — только за деньги (он прощал ей это ввиду тяжести современной жизни, толкающей людей на подвиги против себя и морали), с зубастым же, непьющим, помолодевшим — совсем другой разговор. Правда, муж у нее имеется, но это еще надо выяснить, кто муж. Может, он алкаш. Может, он тунеядец. Может, он даже бьет ее. Может, именно он-то и заставляет ее заниматься развратом…

В общем, Юрий согласился на лечение.

И лечение произвели — подробности которого известны, но для данного повествования несущественны. Главное: он не пил, а еще главнее: не хотел пить!

Он ждал: что ж дальше?

Он видел, что Крахоборов вошел в азарт и на этом не остановится.

И тот не остановился.

Юрия обследовали на предмет общего здоровья, и выяснилось, что он не успел погубить печень, почки и сердце. Отклонения, конечно, были, но в пределах нормы для его возраста. Крахоборова это удивило — и вдохновило. Отныне ежедневно Юрий ходил в тренажерный зал — не накачивать огромные мускулы, а просто, как выразился Крахоборов, придать телу скульптурную рельефность (он и сам этим занимался). Народ в зале был молчаливый. Только звякало и грохало железо да пахло потом. Все серьезные — словно важным делом занимаются. Изредка только вдруг приоткроется дверь, покажется встревоженное лицо, один из тренирующихся подойдет, выслушает информацию или возьмет трубку радиотелефона, отдаст распоряжения — и опять за железки. После тренажерного зала — пробежка по стадиону, потом массаж и сауна. Обильный обед, отдых — и снова массаж, на дому, но массаж особый — лица. Неразговорчивый старик — специалист делал его аж два часа — накладывая маски, что-то потом втирая, растирая. После этого — бассейн, воздушные ванны. Июнь выдался жарким, и Юрий довольно быстро загорел, даже Крахоборов завидовал его загару. Впрочем, Юрий от природы был несколько смугловат кожей.

И вот прошел не месяц, а уже почти три, уже и август на дворе. Крахоборов давно вернулся к своим делам, предоставив Юрию самому развиваться и улучшаться. И тот развился и улучшился настолько, что сам себя не узнавал. Он вертелся и так, и сяк перед большим зеркалом в ванной и не мог налюбоваться: стройный, моложавый — никак не больше тридцати пяти — мускулистый мужчина с четким лицом.

— Не познакомить ли тебя с приличной женщиной? — спросил Крахоборов. — Только просьба — сюда не водить. Я, как видишь, не вожу никого. Не люблю, когда женщины остаются здесь на ночь. И вообще не люблю их в своем доме — если не по делу.

— Сам познакомлюсь, — сказал Юрий.

— Ну-ну, — сказал Крахоборов.

У Крахоборова было две машины: одна импортная, изумрудного цвета, ужасно красивая и дорогая, на которой он ездил по городу, другая — «Жигули», называемая еще за свой серийный номер «девяткой»; на ней Крахоборов, если возникала необходимость, выезжал в Подмосковье и мотался в другие не очень отдаленные города: на импортной по диким междугородным трассам трассам ездить было небезопасно.

Пройдя водительские курсы, Юрий получил «девятку» в свое распоряжение.

Распоряжался он ею бесцельно: просто катался по городу. Допоздна Крахоборов велел не задерживаться.

Но однажды он-таки припозднился. Ехал — и увидел на тротуаре неспешно идущую тонкую девушку в белом платье.

Он подрулил к тротуару, открыл дверцу, спросил (совершенно не надеясь на отзывчивость и не веря, что с первого раза может повезти):

— Девушка, вас подбросить?

Она обернулась и оказалась возрастом лет не более шестнадцати. Юрий смутился, испугался и хотел уже закрыть дверцу: он в жизни не обижал детей, а шестнадцать лет ему казались еще детскими годами.

Но девушка улыбнулась, хотя и сказала:

— Раньше надо было приглашать, я пришла уже.

И показала на дом-башню неподалеку.

— У-y, еще идти да идти! — воскликнул Юрий. — Вы все силы потеряете, упадете, это опасно!

— Ну, ладно, — сказала девушка — и села в машину.

Юрий ехал очень медленно, мучился — и никак не мог затеять разговора.

Девушка затеяла сама.

— Ну и скорость у вас. Просто бешеная. У меня голова кружится.

— Да… — сказал Юрий.

— Между прочим, к моему дому и с другой стороны подъехать можно. Если по проспекту, а потом круг дать.

Юрий молча надавил ногой на педаль газа, включил магнитофон почти на полную громкость.

Он дал себе слово обогнать все машины — а себя не дать обогнать никому. Он мчался. Но вот длинный черного цвета лимузин не вытерпел хамства, погнался. Юрий добавил газа. Лимузин довольно легко достал его, Юрий сжал зубы, впереди светофор, замигал зеленый, появился желтый, — и уже красный, не успеть, поперечные машины тронулись — и он с ревом промчался перед самым их носом, оглянулся: черный лимузин стал торчком перед светофором.

— Лихо, — сказала девушка. — Ты каскадер, что ль? Меня Света зовут. А тебя?

Он угощал ее вином в прохладном баре, он любопытствовал о ее жизни, врал про свою. Она жила с родителями и братом, домой же к себе Юрий не мог ее привезти, поэтому предложил прокатиться за город.

Она ответила не сразу. Отпив деликатный глоточек вина, подняв свои юные чистые синие глаза, задумчиво спросила, облизнув алые губы, свежие, не нуждающиеся в помаде:

— Ты веришь в любовь с первого взгляда? Ну, или в сильную симпатию? Но — с первого взгляда.

Юрий даже задохнулся.

— Верю, — сказал он. — Еще как верю.

— Я тоже, — сказала девушка.

Они поехали не за город, а к ее подруге.

Света знала уже, что он не коренной москвич, поэтому указывала дорогу. Это было совсем в незнакомом районе, но Юрий не заботился о том, как будет выбираться отсюда: ведь он должен потом Свету доставить домой, значит; она и обратный путь ему укажет. Правда, следовало бы Крахоборову позвонить… Обойдется!

… Пятиэтажный панельный дом.

Довольно захламленная квартира. Подруга Светы — с приятелем, выпивают. Гостей встретили радушно. Света распорядилась: Юрию принять душ, потом идти в комнату, где дверь запиралась на английский замок, — и ждать ее.

Он все сделал быстро, — и ждал ее.

Она появилась в простынке, во влажной простынке, которая всю ее насквозь обрисовывала. Она появилась с двумя стаканами сока (он сказал ей, что не пьет спиртного, не может пить).

— На всю ночь, — сказала она. — А может, на всю жизнь. Всякое ведь бывает. А это — вместо шампанского!

Юрий испытал такую необыкновенную нежность, будто она была одновременно и мать, и жена, и любовница, и дочь его. Он выпил сок так, будто и впрямь пил шампанское, — и даже почудился хмель — и с крайней осторожностью коснулся своими губами обнаженного плеча Светы.