ФРАГМЕНТ 4

Грабор походил вдоль улиц, приставая к женщинам замороженной свиньей. Женщины улыбались, но не дружили. Они были слишком утонченны в этот вечер. Он прошел сквозь городское движение в пивной бар: он всегда откликался на горящие электрические каракули. Подошел к девушке, сидящей на соседнем стуле у стойки, съел ломтик лимона из чужой вазочки, спросил:

— Это судьба? Вы не в курсе, это наша судьба? Посмотрите, какие у меня часы!

Она похлопала его по руке, не обернулась: она разговаривала с барменом.

— Я обдирала обои, одна, в своей спальне. А он разговаривал по телефону. Понимаете, по телефону… Два часа. У нас спад на бирже?

Когда она обернулась, Грабор проглотил двойную текилу.

— Лучшее, что можно сделать в морозный день, — согласилась она. — Где ваши зубы?

Девушка оказалась хорошенькой, милой, малокровной породы, с выцветшими ресницами, водянистыми глазами, постоянно суетящимися пальчиками.

— Посмотрите какие у меня часы! Водонепроницаемые часы! Кварцевые!

— Вам повезло, — пожала плечами девушка.

— Они светятся. Знаете, что они мне показывают?

— Семь вечера.

— Нет, они показывают, что на вас нет нижнего белья.

— Что???

— Извините, они на час спешат. Через час мы будем лежать с вами в постели.

Она фыркнула, отвернулась, но Грабор заказал коньяку им обоим.

— Извините, у меня на войне погиб друг, — сказал Грабор обессиленно. — Теперь стал таким же. — Он отвернул обшлаг пальто и показал ей розовую поросячью морду. — Единственный друг. Вы любили когда-нибудь?

Она помолчала, посмотрела на него с изучающим недоверием.

— Я помню это чувство. Вы романтичный? Что вы такое говорите?

— Цыган. Я абсолютно романтичный цыган. Я помню. Любовь. Травы. Метеориты.

Они поговорили про наступающий Миллениум.

— Я знал это слово двадцать лет назад, — соврал Грабор.

Когда девушка поднималась, он отметил ее невысокий рост, таких можно прихлопнуть глазом. Они все еще носили бушлатики, шорты поверх теплых чулок, черные бутсы, громыхающие железом.