на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


4.

Тут возникла новая ситуация.

Я искал жильё, дешёвую квартиру, и сказал об этом Осмоловскому. Он очень оживился и предложил: давай жить вместе.

Я был в восторге: мечта о банде осуществлялась.

Мы сняли однокомнатную старушечью квартиру в Филях, в пойме Москвы-реки. Рабочая семья забирала к себе бабушку, чтобы получить дополнительные 150 долларов в месяц. Старушка согласилась на переезд к родным с сердечной болью. Когда мы вселялись к ней, она осведомилась, можно ли ей изредка посещать квартиру, чтоб посидеть на кухне, попить чайку из своих чашек. Мы с Толиком подивились на эту просьбу, но согласились.

И вот мы зажили вдвоём. Осмоловский перевёз из своей коммуналки пишущую машинку, книги, рукописи, у меня была только сумка с одеждой. И я уже печатал на этой машинке поэму «Моё влагалище», а Толя готовил на кухне вкуснейшие отбивные с картошкой. У него возник проект нового художественного движения, которое он окрестил «Нецезиудик» (что значит «лишние»), и уже сидели в квартире молодые сияющие ребята Александр Ревизоров, Алексей Зубаржук, а также художник Олег Мавроматти и критик Саша Обухова, старая знакомая Толика. И казалось: затевается ватага, будет заваруха, и вспоминались русские футуристы и французские сюрреалисты, а про леттристов и ситуационистов мы тогда почти ничего не знали, не ведали.

Мерещились новые горизонты, и уже прочерчивались борозды и межи: чем мы отличаемся от концептуалистской «Медицинской герменевтики», как мы объявим войну предшествующему поколению, какие нам нужны для этого лозунги, какой предстоит написать манифест, какой теоретический орган («Радек») основать, на какие исторические прецеденты опереться…

Какой это был энтузиазм! И какой халтурой всё это попахивало!


предыдущая глава | Жития убиенных художников | cледующая глава