Глава 30
Я отказываюсь понимать, почему ты захотела непременно познакомить меня со своей родней. Свою мать ты ненавидела, а с Евой хоть и перезванивалась раз в неделю, но твоя сестрица ни разу не приехала в Бристоль. Так почему ты должна была срываться в Оксфорд всякий раз, как ей понадобится? Но ты летела по первому зову, как примерная девочка, оставляя меня одного на ночь, а иногда и дольше, воркуя над ее растущим пузом и наверняка флиртуя с ее богатым муженьком. Каждый раз ты просила меня поехать с тобой, но я неизменно отвечал отказом.
– Они скоро решат, что я тебя придумала, – вымученно улыбнулась ты. В твоем голосе слышалось отчаяние: – Я хочу встретить с тобой Рождество – в прошлом году мне тебя не хватало.
– Так оставайся здесь, со мной!
Такой простой выбор! Ну почему тебе недостаточно меня?
– Но я же хочу и с родными увидеться! Нам необязательно оставаться на ночь – можем приехать только на праздничный обед.
– И даже не выпить? Тоже мне, праздник!
– Я сяду за руль. Ну пожалуйста, Йен, я очень хочу тобой похвастаться!
Ты буквально умоляла. Ты постепенно ушла от своего вульгарного макияжа, но в тот день ты ярко накрасила губы, и я следил за алыми изгибами твоего рта, пока ты меня упрашивала.
– Хорошо, – пожал я плечами. – Но на следующее Рождество мы будем только вдвоем.
– Спасибо! – просияв, ты обняла меня.
– Теперь еще подарки покупать… Хотя зачем им наши подарки, у них же все есть!
– О, не заботься об этом, – сказала ты, слишком обрадованная, чтобы заметить мой язвительный тон. – Ева любит духи, а Джефф будет доволен бутылке скотча. Клянусь, все будет прекрасно! Они тебе понравятся.
Я в этом сомневался. О «леди Еве» я был наслышан достаточно, чтобы у меня сложилось определенное мнение, хотя меня заинтриговала твоя зацикленность. Лично я никогда не воспринимал отсутствие братьев и сестер как трагедию, и меня раздражало, что ты так часто общаешься со своей Евой. Я входил в кухню, когда ты говорила с ней по телефону, и если ты торопилась закончить разговор, я знал – вы обсуждали меня.
– Чем ты сегодня занималась? – спросил я, меняя тему.
– О, у меня выдался исключительный день! Я ходила на ланч в «Три колонны», организованный такой, знаешь, сетевой группой представителей творческих профессий. Поразительно, сколько же нас, и все работают дома в маленьких комнатках… или за кухонным столом. – Ты виновато поглядела на меня.
В кухне уже стало невозможно есть из-за постоянного слоя краски, глиняной пыли и небрежных рисунков, разбросанных по столу. Повсюду лежат твои вещи – я больше не чувствую себя здесь хозяином. Когда я покупал этот дом, он не казался мне тесным; даже когда здесь жила Мэри, места хватало нам обоим. Мэри была тише, чем ты. Не такая энергичная. С ней было проще, если не считать ее лживости. Но теперь я ученый и больше не дам себя обмануть.
Ты все распространялась о своем ремесленном ланче, и я прислушался к тому, что ты говоришь.
– …вот мы и подумали, что на шестерых мы, пожалуй, потянем…
– Что потянете?
– Так плату же за общую студию! Отдельно для себя я мастерскую снять не могу, но если скинуться – я же немного зарабатываю преподаванием, – то у меня будет нормальная печь для обжига, и я смогу убрать с твоих глаз весь мой беспорядок…
Я и не предполагал, что ты получала какой-то доход от своих уроков. Я предложил тебе вести курс гончарного дела, потому что это представлялось мне более рациональным расходованием твоего времени, чем изготовление фигурок, которые ты продавала за бесценок. Я ожидал, что ты возьмешь на себя часть ипотеки, прежде чем с кем-то о чем-то договариваться. В конце концов, ты живешь у меня бесплатно.
– Дорогая, на бумаге все гладко, но вдруг кто-то из вашей шестерки переедет? Как вы будете делить между собой его часть ренты?
Я видел, что об этом ты еще не думала.
– Но мне необходимо помещение для работы, Йен! Преподавание – это, конечно, интересно, но я не готова заниматься им до бесконечности. Мои скульптуры начали покупать, и если я буду делать их быстрее и брать больше заказов, я создам приличный бизнес!
– Ты много скульпторов и художников с собственным бизнесом знаешь? – съязвил я. – Нужно же реально смотреть на вещи – возможно, твои усилия никогда не выйдут за рамки хобби, которое приносит тебе толику денег на булавки.
Слышать правду тебе не понравилось.
– Однако если создать подобие кооператива, мы сможем помогать друг другу. Мозаики Авриль отлично сочетаются с моими работами, а Грант пишет великолепные картины. Моих подруг по колледжу бы привлечь, но я же сто лет ни с кем не перезванивалась…
– Эта затея чревата проблемами, – сказал я.
– Да, нужно все тщательно продумать.
Я видел, что ты уже приняла решение. Ты погонишься за новой мечтой, и я тебя потеряю.
– Слушай, – бодро начал я, скрывая охватившую меня тревогу, – я уже давно подумываю переехать в другой дом!
– Переехать? – недоверчиво переспросила ты.
Я кивнул.
– Подберем дом с большим садом, и я построю тебе студию в саду.
– Мою собственную студию?
– С печью для обжига. Можешь сорить там, сколько душе угодно.
– Ты сделаешь это для меня?
На твоем лице появилась широкая улыбка.
– Я для тебя все сделаю, Дженнифер, ты же знаешь.
Это была правда. Я был готов на все, чтобы тебя удержать.
Пока ты мылась в душе, зазвонил телефон.
– А Дженна дома? Это Сара.
– Привет, Сара, – отозвался я. – Нет, она куда-то уехала с подругами. Дженна разве не перезвонила тебе в прошлый раз? Я передал ей твое сообщение.
В телефоне стало тихо.
– Нет, она не перезванивала.
– А, ну я напомню, что ты звонила.
Пока ты была наверху, я открыл твою сумку. Там все было как обычно: чеки действительно из тех мест, где, по твоим словам, ты побывала. Узелок напряжения в груди смягчился. По привычке я проверил отделение для банкнот в твоем кошельке, и хотя там было пусто, я нащупал странное утолщение. Приглядевшись, я заметил прорезь в подкладке, под которой оказалась тоненькая стопка денег. Я переложил их к себе в карман. Если это были хозяйственные деньги, на всякий случай спрятанные понадежнее, ты их хватишься. Если же ты ни о чем не спросишь, я пойму, что у тебя есть от меня секреты и что ты крадешь мои деньги.
Ты не спросила – ни сразу, ни потом.
Когда ты ушла от меня, я даже не сразу это понял. Я ждал, недоумевая, где тебя носит, и только когда наконец пошел спать, то обратил внимание – нет твоей зубной щетки. Я пересмотрел чемоданы, но исчезла только небольшая сумка. Неужели он предложил купить тебе все необходимое? Неужели он обещал дать тебе все, что ты хочешь? А что ты предложила ему взамен? Ты мне отвратительна. Но я тебя отпускаю. Я сказал себе, что без тебя мне лучше, и пока ты не побежала в полицию с обвинениями, которые они, несомненно, решат трактовать как насилие, так и быть, я позволю тебе скрыться в неведомых далях. Я мог бы тебя отыскать, но не хочу. Ты понимаешь? Я тебя не хочу! И я бы забыл про тебя, не будь этой маленькой заметки в «Бристоль пост». Твое имя не упоминалось, но неужели я мог не понять, что это ты?
Я представил, как полицейские расспрашивают тебя о твоей жизни, отношениях. Я так и видел, как они искушают тебя, вкладывают ответы тебе в рот, и вот ты уже плачешь и разбалтываешь им все. Я знаю, ты не выдержишь, и вскоре копы явятся ко мне на порог совать свой нос в то, что их не касаются. Меня назовут домашним тираном, агрессивным типом и любителем рукоприкладства. Я ни то, ни другое, ни третье; ты получала только то, на что сама напрашивалась.
Угадай, куда я сегодня ездил. Ну, давай, с трех попыток!.. Не знаешь? В Оксфорд, к твоей сестрице. Если кто и знает, где ты скрываешься, так это «леди Ева». Ее дом мало изменился за прошедшие пять лет: все те же идеально подстриженные лавровые деревья по обе стороны аллеи и тот же дурацкий дверной звонок.
Улыбка Евы растаяла, едва она увидела меня.
– Йен, – ровно сказала она, – какой сюрприз.
– Давно не виделись, – отозвался я. У твоей Евы с самого начала недоставало смелости прямо сказать, что она обо мне думает. – Ты так весь дом выстудишь, – сделал я замечание, перешагнул порог и пошел по выложенному черными и белыми плитками полу. Еве ничего не оставалось, кроме как закрыть дверь и поспешить за мной. Проходя, я якобы случайно задел ее груди. «Леди Ева» обогнала меня и первой вошла в гостиную, показывая, кто в доме хозяйка. Жалкое создание…
Я уселся в кресло Джеффа, зная, что она терпеть этого не может. Ева опустилась в другое, напротив. Я видел, что она с трудом сдерживает желание спросить, зачем я пожаловал.
– Что, Джеффа дома нет? – осведомился я, и в глазах Евы мелькнул страх. Она боится меня, понял я, и эта мысль оказалась неожиданно возбуждающей. Меня давно интересовало, какова «леди Ева» в постели: неужели такая же консервативная, как ты?
– Поехал с детьми в город.
Она двинулась на стуле. Я нарочно тянул паузу, и Ева не выдержала:
– Зачем ты приехал?
– Мимо проезжал, – отозвался я, оглядывая просторную гостиную. Ева обновила интерьер – тебе бы понравилось: она выбрала такую же банальную блеклую гамму, как ты хотела для нашей кухни. – Давно не виделись, Ева.
Она чуть кивнула в знак согласия, но не ответила.
– Я ищу Дженнифер, – сказал я.
– В смысле?! Только не говори, что она наконец бросила тебя!
Это прозвучало с большей страстностью, чем я в ней предполагал.
На колкость я решил не реагировать.
– С ней все в порядке? Где она живет?
У нее хватило наглости беспокоиться о тебе. После всех ее слов. Лицемерная тварь.
– Ты хочешь сказать, что к тебе она не приезжала?
– Я не знаю, где она.
– Да ладно! – Я не поверил ей ни на секунду. – Вы же так нежно общались – у тебя наверняка есть какие-то предположения!
У меня снова задергался угол глаза, и я потер веко рукой.
– Мы пять лет не разговаривали, Йен. – Ева встала. – Все, тебе пора.
– Ты хочешь сказать, она пять лет не давала о себе знать? – Я вытянул ноги и уселся поудобнее. Я сам решу, когда уходить.
– Нет, – ответила Ева, невольно взглянув на каминную полку. – Я прошу тебя уйти.
Камин у нее был совершенно безликий, с аккуратным таким газовым пламенем и фальшивыми углями. На выкрашенном белой краской навершии стояли дорожные часы, а справа и слева всякие открытки и приглашения.
Я сразу заметил то, что Ева ни за что не хотела мне показывать. Ты бы получше подумала, Дженнифер, прежде чем присылать нечто столь характерное. Фотография резко выделялась среди приглашений с позолоченным краем: пляж, снятый с высоты, с какого-то скалистого уступа. На песке буквы, составлявшие слова «Леди Ева».
Я встал и дождался, пока Ева первой направится к дверям. На прощание я наклонился и поцеловал ее в щеку, почувствовав, как она с отвращением отшатнулась. Я подавил острое желание швырнуть ее о стену за то, что лгала мне.
Твоя сестрица распахнула дверь, и я устроил небольшой спектакль, ища ключи.
– Должно быть, в кресле выпали, – «сообразил» я. – Я сейчас.
Оставив Еву стоять в холле, я вернулся в гостиную, взял фотографию и перевернул, однако адреса, который я так надеялся найти, не было, а лишь какое-то сиропно-приторное послание твоим скачущим почерком. Ты же писала мне записки и оставляла их под моей подушкой и в портфеле! Почему ты перестала мне писать? У меня сжалось горло. Я вгляделся в фотографию. Где же ты? Напряжение угрожало вылиться в приступ бешенства, и я разодрал фотографию пополам и еще раз пополам, сразу почувствовав себя лучше. Обрывки я сунул за каминные часы за мгновение до того, как в гостиную вошла Ева.
– Нашел, – сказал я, похлопав себя по карману.
Она обвела глазами комнату, несомненно, ожидая увидеть какой-то непорядок. Пусть смотрит, думал я. Пусть заметит.
– Очень рад был увидеться, Ева, – сказал я. – Обязательно зайду еще, как только буду в Оксфорде.
Я пошел к выходу. Ева открыла рот, но оттуда не вырвалось ни звука.
– Жду с нетерпением, – закончил я за нее.