Аполлон
Три миллиона нот – 13 марта, 1918
– Много ли писем ты написал своей девушке с тех пор, как приехал сюда?
Обри сидел за письменным столом в номере лейтенанта Эйропа. Часы пробили полночь, и его глаза болели от переписи нот и аранжировки новых композиций для группы.
– Нет, – медленно ответил Обри. – Ни одного.
Джим Эйроп заглянул ему за плечо.
– Ты пишешь не в си-бемоле.
Черт. Как Эйроп так быстро это заметил? Обри забыл, что пишет для духовых, а не для фортепиано. Он очень хотел спать, но все же потянулся за чистым листом бумаги. Некоторые солдаты не спали всю ночь, копая траншеи и восстанавливая укрытия, а некоторые – переписывая мелодии для джазового аккомпанемента.
– Ты уехал, ничего не сказав? – спросил Эйроп. – Она даже не знает, что с тобой произошло?
Обри поднял голову.
– А какой в этом смысл?
Из-под руки Эйропа на удивление быстро вылетали ноты и штили.
– Я не пытался разрушить ваши отношения, – сказал лейтенант, – просто мне нужно было вытащить тебя из этой передряги, – он подул на влажные ноты. – Ты же знаешь, что в Сен-Назере для тебя небезопасно.
Эйроп зевнул.
– Вам нужно поспать, – сказал Обри. – Сэр.
Лейтенант выпрямился и потянулся.
– Я еще не закончил. К тому же я сказал парням, что до утра буду переписывать три миллиона нот, – он ухмыльнулся. – Но они не знают, что у меня есть секретный помощник.
– Вот спасибо.
Эйроп вернулся к своим записям.
– Мне показалось, – сказал лейтенант, – что эта девушка для тебя особенная, – он напел отрывок мелодии, постукивая по столу. – Разве не так?
Самым быстрым способом отвязаться от Эйропа было признать, что она никогда не была для него важна.
Он подумал о том, как Колетт пострадала от рук немцев. Она столько потеряла. И когда в ее сердце снова начала зарождаться надежда, Обри ее покинул.
– Если она была для тебя просто развлечением, – сказал Эйроп, – то лучше бы тебе поскорее об этом забыть. Так будет даже лучше.
Обри молча склонился над стопкой нотных листов.
– Эдвардс, – сказал Эйроп. – Джоуи не станет легче, если ты будешь истязать себя.
Обри опустил глаза.
– Да, сэр.
Этот ответ не убедил лейтенанта, и он дождался, пока Обри посмотрит ему в глаза.
– Если она была особенной тогда, то остается особенной и сейчас, – сказал он. – Не будь идиотом.
– Нет, сэр, – ответил рядовой Обри Эдвардс. – В смысле, да, сэр. Не буду.