Глава 15

Дождя не было, и серые небеса не показались Рату угрожающими, когда он вышел из экипажа и зашагал к дому мистера Портингтона, как и было условлено с Марленой. Если что-то помешало его подопечной увести на пикник сестер, Рат надеялся, что мисс Эверард не рухнет в обморок, увидев его. Ну а если все же лишится чувств, то, возможно, мистер Портингтон сможет пролить свет на причину столь частых обмороков.

Не многим удавалось поставить Рата в тупик, а вот мисс Эверард удалось. Очень странная эта юная леди. Ему хотелось знать, действительно ли она так сильно его боится, и если да, то почему. Если она впервые упала в обморок, едва увидела его, то можно было предположить, что она просто никогда лицом к лицу не встречалась с герцогом, но не три же раза подряд! Он бы мог прямо спросить ее, но справедливо опасался, что она лишится чувств раньше, чем даст ответ.

Шагая к дому мистера Портингтона, Рат вспоминал те две встречи. Оба раза она несла мисс Фаст какую-то писанину мисс Гоноры Труф. Но в чем проблема? Возможно, мисс Эверард знала, что автор листка постоянно пишет о нем самом, а раньше писала о его друзьях. Она не могла не понимать, что распространяет ерунду, написанную старой сплетницей, и, узнав, кто перед ней, так испугалась, что лишилась чувств. Правдоподобно? Вполне.

Рат, поднимая скандальный листок с травы, куда он упал рядом с мисс Эверард, успел пробежать глазами несколько предложений и понял, что речь в нем идет о его миссии и их с Марленой поцелуе, «жадном и страстном». По-видимому, это и спровоцировало обморок мисс Эверард.

Он не знал, зачем люди читают бульварные газетенки, зачем читает сам. Если верить мисс Труф, сент-джеймсские повесы не понесли никакого наказания. Ну и ладно. Если сама писательница и весь Лондон думают, что чувство вины не наказание, пусть так. Также Рат был уверен, что мисс Труф не объявила бы войну ему подобным, если бы кто-то не заявил, что награда должна найти своих героев. Не исключено, что этот человек намеревался отомстить повесам, повредив репутации сестер Гриффина.

Рату очень хотелось добраться до злоумышленника – об этом он и думал, когда взялся за дверной молоток. Не раз, конечно, Рат вел себя не как джентльмен, когда речь шла о леди, но никогда не стремился погубить ничью репутацию, тем более намеренно.

Слава богу, с сестрами Гриффина во время их дебютного сезона ничего серьезного не произошло: они не единожды доказали, что могут за себя постоять. И вот теперь мисс Труф предположила, что в следующем сезоне могут стать мишенями Марлена и Вера.

Мысль, что кто-то может попытаться как-то навредить той или другой, не давала Рату покоя. Он не хотел даже думать о том, как Марлена танцует с другими мужчинами, как чьи-то руки касаются ее, сжимают пальцы, гладят спину. Он уличил ее в ревности, но сам ревновал стократ сильнее.

Дверь открылась, и перед Ратом предстал высокий, плотно сбитый джентльмен, совершенно непохожий на рохлю, описанного Марленой. Чисто выбритый, аккуратно одетый, без седины в волосах, ничем не напоминал человека, которому уже давно перевалило за сорок, напротив: по мнению Рата, пребывал в отличной форме. Никаких признаков облысения и сутулости не наблюдалось, он не носил очков, на шейном платке и жилете не было пятен.

– Мистер Портингтон? – уточнил Рат.

– Да. С кем имею честь? – с откровенным недоумением вопросил мужчина.

– Я герцог Ратберн. Можно мне войти?

– Ваша светлость… – Мужчина поклонился. – Вы уверены, что не ошиблись дверью?

Он похлопал себя по карманам и оглянулся, словно что-то потерял, а Рат усмехнулся:

– Уверен.

– Ну тогда, прошу вас, заходите. Рад познакомиться.

– Благодарю вас.

Портингтон отошел в сторону, и Рат шагнул в помещение, которое вроде бы должно считаться вестибюлем дома, но вместо него представляло собой всего лишь тускло освещенный проход. Вдоль стен от пола до потолка стояли ящики. Рат отодвинулся – насколько это было возможно, – позволив Портингтону протиснуться вперед, чтобы показывать дорогу. Пробравшись по этому туннелю, они вошли в комнату, где каким-то чудом перед камином умещался маленький столик и два кресла. Все остальное пространство было занято урнами, черепками ваз и фрагментами статуй, доспехами с копьями и без, щитами, костями, клыками и коврами. Среди всего этого хлама стояли и висели чучела птиц и животных. Рат разглядел также несколько статуй херувимов, бюсты и статуэтки из бронзы и мрамора, агата, других камней, которые не смог на первый взгляд идентифицировать.

Марлена не преувеличила, когда сказала, что у этого человека есть реликвии и окаменелости всего, что только можно себе представить, и даже чего представить нельзя. Рату еще не приходилось видеть ничего подобного. Интересно, где можно все это купить?

– Прошу прощения, ваша светлость, но в моем доме нет свободного места, как и времени для развлечений, – пояснил Портингтон без намека на смущение. – Моя работа занимает все время и пространство.

Это еще мягко говоря.

– Позвольте, я возьму ваш плащ и шляпу. Присаживайтесь, пожалуйста. У меня есть портвейн. Правда, бутылка открыта довольно давно: месяца два назад, а может, и больше. Я пью довольно редко. Возможно, какой-нибудь вкус еще сохранился.

Рат не мог припомнить, когда пил прокисший портвейн, но поскольку пообещал Марлене, что справится с задачей, подвести ее не мог. Даже если этот портвейн превратился в уксус, он выпьет все до капли.

– Да, я бы с удовольствием выпил с вами.

Портингтон улыбнулся и, опять похлопав себя по карманам, словно надеялся обнаружить портвейн там, принялся оглядываться.

– Должно быть, бутылка в другой комнате. Или в кухне. Надеюсь, вы дадите мне минутку?

– Не спешите. – Рат снял плащ и повесил на спинку кресла. – Не возражаете, если я пока осмотрюсь?

– Пожалуйста, хотя большинство экспонатов хранится в ящиках. Реликвии довольно хрупкие, поэтому так безопаснее. Я скоро вернусь.

Очень скоро Рат убедился, что попал на склад, хозяин которого понятия не имеет об организации хранения. Здесь бесценные артефакты со всего мира соседствовали с очевидными подделками. На стеллажах, самые верхние полки которых терялись в полумраке, он увидел фарфор, статуэтки, часы и книги. Здесь были и камни – большие и маленькие, штабеля старых высушенных костей, среди которых попадались и очень крупные – слона или жирафа. В открытых ящиках он обнаружил заботливо переложенных соломой насекомых и мелких животных, навеки застывших в камне. Одна из окаменелостей ему даже понравилась – ящерица, поймавшая бабочку.

Рат ничего не мог сказать об аутентичности всей коллекции Портингтона, но она была настолько огромна, что в ней вполне могли оказаться и ценные экземпляры. И теперь он ясно видел, что имела в виду Марлена, назвав этого человека одержимым, и это еще слишком мягко сказано. Оставалось только посочувствовать миссис Портингтон: жизнь в такой атмосфере и с таким человеком вероятнее всего невыносима.

Осталось решить, как убедить мистера Портингтона расстаться с частью коллекции.

– А вот и я, ваша светлость. – Хозяин протянул гостю маленький стаканчик и указал на кресло.

– Браво, Портингтон, в вашей коллекции много ценных артефактов! – похвалил Ратберн, устраиваясь поудобнее.

– Знаю и горжусь этим. – Портингтон улыбнулся и сделал глоток портвейна. – Миссис Портингтон, к сожалению, часто жалуется, что моя коллекция ей мешает, и я совершенно не понимаю почему. Я делаю все возможное, чтобы ей было удобно: покупаю только самые ценные вещи. Их значение для истории и культуры невозможно переоценить.

– Понятно. Поэтому я здесь.

Портингтон устроился поудобнее.

– Насколько я понимаю, вы тоже коллекционер?

– Нет. То есть пока нет, но очень надеюсь, что вы поможете мне начать.

– Вот как? Теперь я понимаю цель вашего визита, – снисходительно улыбнулся Портингтон, и в голосе его появились покровительственные нотки. – Я работаю в контакте с несколькими джентльменами, которые добывают для меня интересные вещи, и с удовольствием свяжу вас с любым из них. К примеру, мистер Лейтон торгует керамикой, а мистер Хилсберг – статуями.

– Прекрасно, а с мистером Гербертом Уэнтсфилдом вы тоже сотрудничаете?

– Ах, значит, вы его знаете!

– Нет. – Рат пригубил портвейна и едва удержался, чтобы не выплюнуть. Надо будет прислать Портингтону бутылку. – Но слышал о нем.

– Правда, я послал ему уже два письма, но он не ответил. Странно. Обычно он отвечает очень быстро. Сегодня утром я даже заглянул к нему, но обнаружил, что дом пуст, чисто убран, словно никто никогда там и не жил. Не знаю, куда все делись. Соседям тоже ничего не известно. Наверное, что-то случилось: может, заболел кто-то из членов семьи. Уверен, он в самое ближайшее время даст о себе знать.

Информация об Уэнтфилде, если это настоящее имя мошенника, не удивила Рата.

– А вы, случайно, не знаете, где он? – полюбопытствовал Портингтон.

– Нет, я надеялся узнать это от вас. Давайте договоримся так: если вам станет что-нибудь известно, вы дадите мне знать. И наоборот.

Портингтон кивнул.

– Поскольку вы собираетесь начать коллекционирование, я обязательно это сделаю.

– Я видел в вашем доме кое-какие артефакты, которые помогли бы мне начать, – если, конечно, вы согласитесь их продать.

Портингтон засмеялся.

– Я высоко ценю ваше любезное предложение, мне чрезвычайно лестно также ваше мнение о моей коллекции, но я не заинтересован в продаже. Понимаете, я приобретаю только те вещи, которые меня особенно привлекают, и самым тщательным образом заношу в каталог: название, ценность для истории, стоимость, дата приобретения, – так что расстаться со своими сокровищами я не готов.

Именно такого ответа Рат и ждал.

– Значит, вы все записываете в гроссбух?

– Да, и у меня их несколько. Записей так много, что сразу в них не разобраться – понадобится время. Я с радостью покажу вам одну из книг и некоторые предметы из моей коллекции.

– Вы их складываете где-то еще или только здесь?

– Они у меня во всех помещениях дома. Я собираю коллекцию, можно сказать, с детства. Интерес к коллекционированию во мне пробудил отец, когда приобрел один из артефактов Парфенона. Это было задолго до того, как лорд Элгин вывез их из Афин, чем вызвал такой переполох, что теперь никто к ним и близко подойти не может.

Рат сделал вид, что глотнул портвейна, и устремил на Портингтона взгляд, полный благоговения, всем своим видом показывая, что такие уникальные ценности не могут храниться в частном доме. Если этот человек действительно столь фанатично предан своему делу, то почему приобретает такие откровенные фальшивки, как яйца мегалозавра?

– Где же мраморные останки? – поинтересовался Рат с должным почтением.

– Не в этой комнате. Туда не так легко добраться, иначе я бы непременно их вам показал. Понимаете, я уложил все в ящики и тщательно упаковал, чтобы предохранить от разрушения. Я многие свои вещицы храню именно так.

– И поступаете весьма мудро.

– Хотите посмотреть, какие артефакты хранятся в других комнатах?

– Да, конечно! С удовольствием познакомлюсь с вашей великолепной коллекцией.

Через полчаса мужчины вернулись в гостиную – точнее, в закуток, выполнявший эту функцию.

– Ваши знания поразили меня глубиной и основательностью, мистер Портингтон.

Тот с достоинством поклонился.

– Благодарю за теплые слова, ваша светлость.

– Уверены, что я не сумею убедить вас продать мне кое-какие артефакты, чтобы положить начало собственной коллекции? Обещаю не скупиться.

Портингтон опять похлопал по карманам.

– Уверен, но во всем остальном можете на меня рассчитывать, ваша светлость. Буду рад проконсультировать вас по поводу любой покупки. Поверьте, поиск нужной вещи доставляет ничуть не меньше удовольствия, чем ее приобретение.

– Теперь я понимаю.

– Если хотите, я пришлю вам список посредников.

– Буду очень благодарен.

Рат набросил на плечи плащ, взял шляпу и перчатки и уже протянул хозяину дома руку, когда услышал стук входной двери и женские голоса.

Проклятье! Неужели он пробыл здесь так долго? Он всячески старался ускорить процесс ознакомления с коллекцией, но это было практически невозможно…

Мистер Портингтон энергично пожал гостю руку, и в это время в гостиную вошли Марлена, мисс Эверард и еще одна леди – судя по всему, миссис Портингтон. Рат видел эту хрупкую девушку раньше, но не был ей представлен. Она выглядела такой бледной и испуганной, что, не подумав, герцог выпалил:

– Только не падайте в обморок, мисс Эверард!

– В обморок? – Портингтон добродушно рассмеялся. – Евгения никогда в жизни не падала в обморок. Она очень сильная, хотя и не выглядит таковой. Это моя супруга очень чувствительна. Позвольте, ваша светлость, представить вам мою жену, миссис Веронику Портингтон.

Рат поклонился, а дамы сделали реверанс. Было весьма странно слышать от Портингтона, что мисс Эверард никогда не падает в обморок: она и сейчас выглядела так, словно вот-вот рухнет на пол, как, впрочем, и ее сестра. Обе дамы держались друг за друга, словно боялись упасть. Вероятно, Портингтон не смотрел на жену, раз не замечал ужаса на ее лице. Впрочем, и множества неудобств, создаваемых его коллекцией, он тоже не замечал. В окружении обломков и окаменелостей Рат чувствовал себя так, словно попал в древнюю гробницу. Вряд ли кому-то понравится жить в гробнице.

Но почему мисс Эверард и ее сестра взирали на него с таким испугом? Эту тайну Рат намеревался разгадать. Неужели он так страшен? Быть может, это писанина мисс Труф превратила его в людоеда, которого теперь боятся все леди?

– Из-за тумана нам пришлось вернуться, – сообщила Марлена. – Устроим пикник в другой день.

– Очень жаль, – посочувствовал мистер Портингтон. – Прогулки в парке идут Веронике на пользу. И она их очень любит.

Леди молча взирали на него, уподобившись мраморным статуям, и Рат решил, что лучше поспешить раскланяться.

– Мисс Фаст, я ухожу. Если вы не против, могу проводить вас домой.

– Буду благодарна, вот только выложу приготовленные миссис Додл специально для Евгении и Вероники сладкие булочки и коричное масло, а за корзинкой зайду позже.

Когда Марлена распрощалась с подругами и они вышли из дома, их окутал такой густой туман, что не было видно крыш соседних домов. Дамы правильно сделали, что вернулись домой, пока еще что-то было видно. Туман очень быстро сгущался.

Марлена направилась было по дорожке к воротам, но Рат тронул ее за руку. Она остановилась и вопросительно взглянула на него. Хоть их и окружал плотный туман, Рат отлично ее видел: черная шляпка с узкими полями совершенно не скрывала лицо. Щеки казались влажными от тумана, глаза сверкали словно изумруды. Окруженная серой холодной дымкой, она была так прекрасна, что у него сбилось дыхание.

– Вы замерзли?

– Не успела: мы шли из парка быстрым шагом.

– Но сейчас похолодало… – Он накинул ей на голову капюшон и плотнее застегнул накидку. – Не хватало еще, чтобы вы простудились.

– Спасибо.

– Давайте войдем через ту боковую калитку, которой пользуетесь вы и мисс Эверард.

– Откуда вы… Впрочем, ладно, я поняла.

Она сменила направление и пошла к калитке. Рат следовал за ней по пятам.

– Вы слышали, как Портингтон заявил, что Евгения никогда не падала в обморок, что она вполне здорова и не страдает слабостью?

– Да, конечно. А что насчет коллекции? Он готов с чем-нибудь расстаться?

Было немного непонятно, почему Марлена всякий раз переводила разговор с реакции мисс Эверард на него, но Рат решил пока не заострять на этом внимание и обсудить то, что волнует больше.

– Во-первых, все, что вы говорили о мистере Портингтоне – правда. Он хоть и не выглядит фанатиком, но, вне всякого сомнения, таковым является. Я не эксперт, но, по моему мнению, многие артефакты в его коллекции действительно уникальные, хотя и немало подделок.

– Я тоже так считаю.

Рат открыл калитку. Марлена вошла во двор и остановилась, пока он опять закрывал ее на щеколду.

– Во-вторых, я уверен, что никакого мистера Уэнтфилда не существует.

– Но этого не может быть! Мистер Портингтон не мог выдумать эту историю с яйцами.

– Скорее всего он стал жертвой мошенника, поскольку дом, в котором жил этот «мистер Уэнтфилд», оказался пуст, и никто не знает, куда уехал хозяин. Подобные люди специально выискивают коллекционеров вроде Портингтона, одержимых своей страстью, выманивают у них крупные суммы денег и срочно переезжают в другой город под другим именем и с другим поддельным артефактом для продажи.

– Значит, вы считаете, что яйца – фальшивка?

– Я не эксперт в подобных вещах, но похоже, что так.

Марлена остановилась у ступенек перед задней дверью.

– Жаль, если его действительно обманули, тем более, что речь идет о деньгах Евгении. Мне трудно поверить, что он так безрассудно обошелся с ее наследством.

– Понимаю вас, – тихо проговорил Рат и, заметив, что лицо ее покрылось влагой, шляпка – тоже, предложил: – Давайте зайдем под навес. Там можно укрыться от противной мороси, и я расскажу вам, что еще удалось узнать.

Марлена согласилась и, едва оказавшись под навесом, спросила:

– Он согласился продать вам что-нибудь?

– Нет, как я ни пытался его в этом убедить.

Не такой ответ ему хотелось ей дать. Девушка изо всех сил пыталась помочь подруге, а он в свою очередь стремился помочь ей.

– Так попытайтесь еще раз! – воскликнула она раздраженно. – Вы же герцог! Вы можете кого угодно заставить сделать то, что вам нужно.

Рат проигнорировал ее резкость, граничившую с грубостью.

– В бизнесе – да, в парламенте тоже, поскольку всегда найдется причина пойти со мной на компромисс. Я всегда что-то предлагаю в обмен на то, что хочу получить. Даже если бы у меня было то, чего хочет Портингтон, не думаю, что он согласился бы на обмен: скорее захотел бы купить то, что есть у меня.

– Нет! – воскликнула Марлена, отказываясь признать поражение.

– Да. – Герцог обнял девушку за плечи. – Не знаю, сумею ли я толково объяснить. Мне кажется, он считает каждый предмет своей коллекции частичкой себя, а свою работу – стремлением спасти остатки прошлого, ценные или нет, для будущего человечества. Пообщавшись с ним, я понял: он никогда не продаст то, что имеет. Он заносит в каталог абсолютно все – каждый осколок.

Заметив, что Марлена чуть не плачет, он неуверенно предложил:

– Я бы мог просто дать денег, чтобы Евгения…

– Нет-нет! – прервала его Марлена. – Даже не заговаривайте об этом. Они ни за что не примут вашу помощь, и я не хочу, чтобы вы ее предлагали. Евгения еще не знает о финансовой катастрофе, и, я уверена, Вероника скорее предпочтет, чтобы она пропустила сезон, чем станет полагаться на вашу благотворительность.

Рат покосился на нее с откровенным изумлением.

– Многие дамы были бы счастливы иметь в спонсорах герцога.

– Но не все. Джастина наверняка будет рада принимать от вас любые подарки.

Он погладил ее по плечу.

– Значит, вы до сих пор обижены из-за тех сладостей?

– Нет, дело вовсе не в них. Я думала об экипаже, который вы предоставили в наше распоряжение. Она считает, что это дар Небес. Ее статус в обществе неизмеримо вырос, и она счастлива, что имеет возможность заехать за леди Уэстербрук и другими своими подругами и отвезти их на прогулку в парк. – Марлена замолчала и тряхнула головой. – Поверьте, мне бы не хотелось показаться неблагодарной, но я не могу не переживать за Евгению. Ей необходимо дать возможность появиться в обществе, потанцевать, познакомиться с достойными джентльменами, выйти замуж и обзавестись собственным домом.

– Я понимаю. Ваше стремление помочь подруге достойно уважения. Не отчаивайтесь. Во время беседы с Портингтоном мне пришла в голову одна идея, но я пока ничего не стану говорить: надо кое-что уточнить.

Марлена уверенно взглянула ему в глаза.

– Жизнь с кузенами научила меня никогда не сдаваться без борьбы. У нас – у меня и Вероники – тоже есть несколько идей.

– Да? Любопытно. – Герцог нахмурился, пытаясь сообразить, каким образом леди могут заработать деньги.

– Я тоже не стану об этом говорить. Пока.

– Надеюсь, вы не сделаете ничего безрассудного, Марлена.

Она покачала головой и опустила глаза.

– Я постараюсь, хотя было бы лучше, если бы кто-нибудь предостерег меня от этого пораньше. – Она опять взглянула на него. – Мне не следовало указывать вам, что делать, но я…

Марлена улыбнулась, и сердце Рата застучало как паровой двигатель. Он не пытался скрывать или отрицать, что его к ней безумно тянет, и не собирался начинать. В определенные моменты мужчина должен подчиняться своим инстинктам, и это, похоже, один из них.

– Вы знаете, о чем я думаю? – спросил он вдруг.

– Как я могу это знать? – удивилась Марлена. – Я не умею читать чужие мысли.

– А вот я знаю, о чем вы думаете, – с улыбкой сообщил герцог. – Потому что мы думаем об одном и том же.

– Этого не может быть.

– Лично я думаю о том, как мы целовались.

Марлена нахмурилась.

– Я же говорила, что хочу забыть об этом и больше не затрагивать эту тему.

Рат подошел к ней ближе и сразу почувствовал напряжение в паху. Ему хотелось бы целовать ее до тех пор, пока она не покорится его воле.

– А вы можете забыть наши поцелуи?

Она прижалась спиной к стене дома.

– Я уже забыла… почти, пока вы не напомнили.

– Думаю, это неправда, Марлена.

– Нет, я не… Ну, возможно, я думала о поцелуях – раза два, но не больше. – Она дернула плечами, словно хотела стряхнуть то, что сказала. – Между прочим, вы не должны были допускать, чтобы мы целовались и касались друг друга.

– Я? – усмехнулся Рат. – Значит, во всем виноват я? Между прочим, я сам дал вам свой носовой платок, чтобы вы имели возможность меня остановить.

– Вы знали, что я хочу этого поцелуя, потому что меня никогда в жизни не целовал мужчина и я сгорала от любопытства. Вы были обязаны сохранить хладнокровие и отказать мне, ради моего же блага.

– Ради вашего блага? Марлена, вы невероятны. Всякий раз, когда я думаю, что меня уже ничем не удивишь, вы удивляете снова и снова. Как же я мог вас остановить, если хотел поцелуя так же, как вы, если не сильнее? – Он подвинулся к ней ближе. – Знаете, я опять хочу целовать вас. Прямо сейчас.

Марлена облизнула губы.

– Если есть такое желание, ваша светлость, надо его исполнить.

«С удовольствием!»

– Я могу считать это разрешением? Пообещайте впредь называть меня по имени, а не «ваша светлость», и говорить мне «ты».

Ее глаза стали круглыми от изумления.

– Но я не могу…

– Для этого было необходимо только разрешение, и я его только что тебе дал. Мы стали слишком близки, чтобы соблюдать формальности.

Рат, не в силах не прикасаться к ней, провел кончиками пальцев по влажной щеке, губам, подбородку. Даже простое прикосновение к ее лицу вызывало в нем сильнейшее желание.

Он распахнул ее накидку, обнял за талию и прижал к себе, с удовольствием ощущая тепло ее тела, наслаждаясь ее близостью; погладил спину и плечи, потом наклонился и стал целовать лоб, щеки, уголки губ.

Подняв голову, Рат улыбнулся.

– У тебя лицо влажное от тумана.

– Это вам… тебе мешает?

«Это меня возбуждает».

– Нет. Уверен, мое лицо такое же.

Их взгляды встретились. Марлена подняла голову и коснулась рукой в перчатке его щеки.

Посчитав, что это приглашение, которого ему так не хватало, Рат склонился к ней и коснулся губами ее губ. Они были мягкими и бесконечно соблазнительными, но столь невинный, хотя и очень приятный, поцелуй не мог удовлетворить его голод. Он чувствовал, что и ее тоже неудержимо тянет к нему, и опять поцеловал: медленно, наслаждаясь вкусом губ, – а потом раздвинул их языком и проник в рот.

На улице было тихо и пустынно. Плотный туман разогнал прохожих по домам. Рат слышал только сильное и частое биение ее сердца и тихие вздохи удовольствия. Его бросило в жар. Он ощущал нестерпимое желание сделать ее своей и не желал его усмирять.

Один поцелуй переходил в другой. Рат гладил ее спину, бедра, груди, жадно исследовал языком глубины рта. Ее тело было таким женственно мягким, таким нежным. Рату казалось, что время остановилось: он мог думать лишь о том, как приятно обнимать ее и целовать.

По ее телу прокатывалась дрожь, и Рат почувствовал себя на седьмом небе. Ему было бесконечно приятно осознавать, что виной тому его руки, блуждавшие по ее телу. Он продолжал ласкать ее, наслаждаясь каждой минутой близости. Прикосновения к ее телу помогали унять чувственный голод и доставляли такое сильное удовольствие, что он никак не мог остановиться.

Марлена обвила руками его шею и прижалась к груди. Теперь вместо влаги на шее он ощущал бархатистую мягкость ее перчаток. Она с радостью принимала его ласки, что было безмерно трогательно. Он прижал ее еще крепче, всем своим сильным телом ощущая ее мягкость.

Их поцелуи становились все более жадными и требовательными. Рату нравилось, как она отвечала ему, и сам он был охвачен такой страстью, что она сжигала его, вызывала желание дать ей больше и больше потребовать взамен. Рат все целовал ее, не в силах остановиться, и она прошептала:

– Ты заставляешь меня испытывать ощущения, о которых я раньше даже не подозревала.

От ее слов дрожь пробежала по его телу. Он представил себе, как она утром просыпается рядом с ним в постели, прижимается к нему и шепчет его имя. Или вечером сбегает по лестнице его дома, когда он возвращается из парламента, и радостно окликает его. Еще приятнее было представлять, как она извивается под ним в порыве страсти и шепчет – ну или выкрикивает – его имя.

Эти мысли встряхнули Рата. У него еще никогда не возникало подобных мыслей о Марлене или любой другой леди, и он не был к ним готов. И все же эту девушку он желал больше, чем кого бы то ни было, и не понимал, почему она стала для него не такой, как все.

Он понятия не имел, что делать. Проблема заключалась в том, что он не знал, кто больше рискует, если они продолжат двигаться тем же курсом, Марлена или он.