на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Глава 28


Поначалу Шику, оказавшись вне привычной редакционной суеты, почувствовал себя не у дел и очень завидовал вечно бегущим и занятым коллегам. Но мало-помалу он вошел во вкус своего безденежного, но неторопливого существования. Больше того, он почувствовал давно забытый вкус к жизни. Он попробовал зарабатывать себе на жизнь продажей энциклопедий, но занят был не столько торговлей, сколько наблюдением за окружающей его жизнью, что доставляло ему несказанное удовольствие. Его острый репортерский глаз схватывал множество красноречивых деталей, и спустя неделю он уже мог рассказать по истории о каждом из обитателей того пятачка, на котором он стоял со своими энциклопедиями.

— Скоро начну роман писать, — говорил он Констансинье, сидя с ней на лавочке в парке.

Теперь он уделял дочери гораздо больше времени и если не мог дарить ей подарков, то мог разрешать многочисленные проблемы, которые неизбежны у девочки-подростка: недоразумение с учительницей, размолвка с подружками, обида на мальчишку-сверстника.

Хорошее чувство юмора помогало Шику все расставить по местам, и Констансинья хохотала, увидев словно бы со стороны ситуацию, переставшую быть серьезной и обидной и ставшую глуповатой и смешной.

Из-за Констансиньи Шику стал чаще бывать у матери и Лусии Элены, которые всегда радовались ему и кормили до отвала.

Лусия Элена стала гораздо спокойнее, Шику стало легче с ней общаться, и он уже не бежал от нее как черт от ладана.

Понемногу у него вошло в привычку, забегать каждый вечер к своим женщинам, и за ужином рассказывать о своих приключениях. А приключений было множество, потому что чем только не занимался Шику! Выгуливал собак, принимал участие в массовках на киносъемках, пытался устроиться на телевидение.

Было что порассказать и Лусии Элене. Вот, например, на днях Жанета попросила ее съездить с ней по кое-каким адресам. А дело было в том, что из кассы танцевальной школы деньги стали перекочевывать на карточку никому неведомого сеньора Соуза, и Жанета поехала выяснять, кто это такой.

Обнаружив эту карточку, Жанета выяснила, в каком отеле остаются ее денежки, и отправилась туда вместе с Лусией Эленой. На всякий случай она прихватила с собой фотографию Атилы, чтобы не попасть впросак и припереть потом обманщика к стенке.

Метрдотель гостиницы, едва взглянув на фотографию, сразу узнал сеньора Соуза, который частенько останавливается у них с женой и обожает лангустов в омаров.

Жанета бросила трагический взгляд на Лусию Элену и убрала фотографию в сумку.

— Надо мне будет навестить сестренку, — сказал Шику, засучивая рукава, — и заодно кое-кому намылить шею. Она у нас не сирота безродная. За нее есть, кому заступиться!

— Никаких скандалов! — заявила вдруг Лусия Элена. — Жанете только недоставало, чтобы соседи обсуждали ее неприятности.

— С каких это пор ты так заботишься о соседях? — удивился Шику. — По-моему, ты всегда любила их участие в своих делах.

— А теперь не люблю, — коротко отозвалась Лусия Элена, и Шику изумленно уставился на нее.

Неужели это Лусия Элена? Не может быть!

Вообще Лусия Элена поражала его своей покладистостью.

— Мне кажется, лучший способ укротить жену — это развестись с ней, — выдал афоризм Шику.

— Вот и укроти, таким образом, Жулию, — посоветовала ему Лусия Элена и выплыла из комнаты.

Из-за безденежья Шику поселился у матери, ему не хотелось, чтобы Раул кормил и поил его, а главное, рядом с Раулом Шику постоянно чувствовал свою профессиональную ущемленность и переживал из-за этого.

Вечером, прогуляв серебристого пуделя, а потом бультерьера, Шику заглянул в школу к Жанете.

— Ты прекрасно выглядишь, — сделал он комплимент сестре, целуя ее.

— Зато чувствую себя отвратительно, — печально призналась Жанета. — Но жаловаться мне стыдно, потому что я сама, своими собственными руками, посадила себе на шею этого бессовестного прощелыгу. Вы все хотели мне добра, а я…

—  Ты тоже хотела и даже, думаю, кое-что получила, — шутливо подмигнул ей Шику.

— А теперь все получает какая-то Тереза. Ее любовные послания выпадают из всех карманов, стоит только прикоснуться к одежде моего благоверного.

— Ну, так дай ему под зад коленом, и пусть он пулей летит к Терезе, — посоветовал Шику. — Правда, я уверен, что она отфутболит его обратно.

— Это и есть женский футбол? — спросила Жанета.

— Да, но ты, сестренка, выбери себе какой-нибудь другой вид спорта. Парное катание, например.

— Нет, Шику! Хватит с меня парного катания, потому что катаются всегда на мне! Этот эксперимент будет в моей жизни последним, — сказала Жанета. — Я буду работать, заботиться о Жуане. Мне, слава Богу, есть чем заняться в жизни…

— Не обманывай себя, сестричка, — с вздохом сказал Шику, — одной Жуаны тебе будет мало. Я бы очень хотел, чтобы ты встретила достойного человека, который ценил бы твою красоту и доброе сердце и носил бы тебя на руках.

Жанета тоже вздохнула. Еще совсем недавно именно таким человеком ей казался Атила, но он оказался точно таким же, как и его предшественники.

— Знаешь, Шику, что-то во мне не так, — пожаловалась Жанета. —  А что, понять не могу! Почему все, в кого я влюбляюсь, всегда мной только пользуются, обманывают меня…

— Потому что ты всегда витаешь в облаках, не видишь реального человека, а видишь свою мечту. Для хорошего человека такое обидно, а для дурного как раз в кайф.

— Ты так думаешь? — удивилась Жанета.

— Именно так и думаю, — отозвался Шику.

— А как там твоя Жулия? — поинтересовалась сестра, вспомнив, как темпераментно отплясывала длинноволосая красавица у нее в зале.

— Лучше не спрашивай, — отмахнулся Шику, — очередной раздрай.

Жанета посочувствовала брату.

— Какие-то мы оба с тобой невезучие, — посетовала она.

— А я верю в свою звезду! — упрямо сказал Шику. — У меня не может не быть удачи, у меня просто временные затруднения.

Разговор с Жанетой настроил его на новую попытку наладить отношения с Жулией, и он на следующий день отправился в дом Монтана. Шику хотелось повидать и Отавиу, он привязался к нему и скучал.

Но дом оказался пуст, и у Шику защемило сердце. Ни милой голубоглазой Сели, освещающей все вокруг кроткой улыбкой. Ни энергичной красотки Бетти, всегда готовой расхохотаться. А Жулия? Где его любимая Жулия?

— Она целыми днями пропадает в редакции, — ответила Онейди, и у Шику снова защемило сердце, потому что он, что ни говори, очень любил свою журналистскую работу, тосковал по ней, но именно поэтому занимал себя всем, чем мог, чтобы от тоски отгородиться…

Своим цепким журналистским глазом Шику сразу заметил, что Онейди очень изменилась. Она всегда была простодушно-домашней, а теперь стала более светской, деловитой.

Была одета гораздо элегантнее и даже чуть-чуть подкрашена.

— Я тоже скоро ухожу, — сказала она, — но сначала непременно напою вас кофе.

— И куда уходите, если не секрет? — поинтересовался Шику.

— Я теперь работаю, — объяснила Онейди. — Помогаю доне Гонсале, свекрови Бетти, она задумала организовать салон красоты и взяла меня в помощницы.

— Лучшей помощницы, я думаю, ей не найти, — искренне сказал Шику, представив, с какой добросовестностью и доброжелательностью делает все Онейди.

— А вот Алекс против того, чтобы я работала, — застенчиво пожаловалась Онейди и покраснела. Но надо же ей было кому-то пожаловаться, а Шику она считала своим человеком, симпатизировала ему и даже сердилась на Жулию из-за того, что та обижает такого хорошего человека и не видит собственного счастья.

— Я его понимаю, — рассмеялся Шику, — я бы тоже хранил такое сокровище только для себя!

— Полно вам шутить, — улыбнулась Онейди. — У нас ведь другого выхода нет, с тех пор, как сеньор Отавиу в больнице…

— А что с ним? — вскинулся Шику. — Неужели опять все забыл?

— Да нет, — замялась Онейди.

— Ага! Мания на почве Евы, — сообразил Шику, вспомнив их поездку на кладбище. — И в какой же он больнице?

— Психиатрической, —  шепотом сообщила Онейди, —  его туда сеньор Сан-Марино устроил с согласии Жулии.

—  Спасибо, что сказала. Сан-Марино если что-то и делает, то только в свою пользу, так что не думаю, что Отавиу там сладко.

— Алекс навещает его, но говорит, что состояние только ухудшается, — сокрушенно призналась Онейди. — Он еще и поэтому нервничает. А я ему помочь не могу.

— Я помогу, — пообещал Шику, — разберусь, что там с Отавиу. А ты пока расскажи мне, что там у вас за контры с Алексом и какой-такой салон.

— Мы же хот-доги продавали, и сеньор Отавиу делал такие соусы, что пальчики оближешь! Нас уже знали и раскупали вмиг. А когда он попал в больницу, то наше дело, разумеется, захирело. А тут у сеньоры Гонсалы возникли большие неприятности, можно сказать, ни сентаво не осталось, все сеньор Сан-Марино себе забрал. Ну, она женщина самостоятельная, гордая, продала кое-какие драгоценности и стала налаживать салон красоты. Ей в этом деле и карты в руки, она знает толк во всяких там ухищрениях, понимает, в чем женская красота и что для нее нужно. Чего у нас только не будет: и гидромассаж, и тренажеры, и кварцевые лампы! Я уж не говорю о бассейне и самых разных водных процедурах!

Онейди говорила с таким увлечением, что Шику понял: Алекс ревнует жену к новому занятию, которому она отдалась всей душой, к новым людям, к ее самостоятельности, да и его мужское самолюбие страдает — не он главный в доме!

— Уделяй ему побольше внимания, — посоветовал Шику. — Ему важно чувствовать, что он для тебя на первом месте.

— А как же иначе! — воскликнула Онейди. Конечно, на первом! А почему я на работу пошла!

Шику лишний раз убедился, что в этом семействе, какие бы ни возникали разногласия, все обстоит благополучно, и попросил адрес клиники Отавиу.

— Хочу навестить его, — сказал он.

Как только у Шику выдался свободный денек, он поехал в клинику и был поражен состоянием Отавиу. Это был уже не человек — тень! Бледный, худой, он едва говорил, и чувствовалось, что и соображает он кое-как, плавает, словно в тумане.

Шику ужаснулся.

— Еще немного, и его угробят окончательно, — понял он. — Нужно принимать меры! Я выясню, чем тут лечат, а дальше посмотрим.

Но когда он пришел в следующий раз, его не пустили к Отавиу.

— Дочь пациента, Жулия Монтана, оставила письменное распоряжение, сказав, что вы очень плохо действуете на психику больного, — сухо сказала медсестра и закрыла дверь перед носом Шику.

— Так, — сообразил он, — в психбольнице не один, а два пациента, Сан-Марино скоро сведет на нет все семейство Монтана.

Он тут же поехал к Раулу, описал ему ситуацию и попросил помочь.

— На тебе тоже нет лица, бедняга, — сказал ему приятель, — твои дамочки окончательно доконают тебя своей заботой. Перебирайся-ка ты обратно, сейчас тут живет Дину, на троих будет и вовсе недорого.

— Потерплю, — отмахнулся Шику. — Сейчас дело не во мне. Постарайся навестить Отавиу и понять, какие в этой клинике методы лечения. Мне кажется, что в ней насильственно превращают людей в овощи.

— Задание понял, — кивнул Раул и взял со стола пишущую ручку, в которую была вмонтирована камера, и которой он пользовался в особых обстоятельствах.

Во второй половине дня клинику навестил щеголеватый француз, представившийся Амри Сартье-Брассеном. Француз пожелал увидеться со своим старинным приятелем Отавиу Монтана, а заодно ознакомиться с клиникой, так как впервые посещал подобного рода учреждения.

Отавиу не узнал старинного приятеля. Как ни обхаживал его Раул, что ни говорил ему, тот сидел, глядя перед собой тусклым, безжизненным взглядом.

Засняв несчастного, Раул отправился гулять по клинике и обнаружил немало интересного. Он слышал душераздирающие крики больных, и у него не осталось сомнений, что людей здесь подвергают насильственным методам лечения.

— Мне кажется, в том числе и электрошоку, — сказал он сам себе.

Он только заснял сцену, как два здоровенных санитара волокли совершенно бесчувственного больного, явно после какой-то процедуры, как на его плечо опустилась рука.

— Кто вам дал позволение на съемки, молодой человек? — последовал вопрос.

Раул объяснил, что как иностранец и турист он интересуется всем, что видит вокруг.

Но ему быстренько объяснили, что туристам, и особенно иностранцам, нечего делать в бразильских клиниках, что он как впавший в буйство, а Раул, в самом деле, впал в буйство, отвоевывая свою самописку, — может остаться здесь навсегда. Раул сообразил, что за его спиной нет дипкорпуса, который будет вызволять его из этого опасного места, и покорился.

Самописку ему так и не вернули, а вместе с ней и уникальные кадры, которые он успел заснять,

— Шику! Я уверен, что Отавиу лечат электрошоком, — сказал он.

И Шику схватился за голову.



Глава 27 | Воздушные замки. Соперники | Глава 29