на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Августа 6 дня, года 1905,

около десяти вечера, прохладно.

На Малой Конюшенной улице

Голодный и усталый, вернулся он в десятом часу. Беглого осмотра дверного замка хватило, чтобы увериться: его не касались отмычка или другой ключ. А запах родного жилища уже в коридоре подтвердил: посторонний сюда не ступал. Все же, не снимая запыленного пиджака, Ванзаров учинил в квартире строжайший обыск. Каждый закоулок подвергся тщательному досмотру. На всякий случай залез даже туда, где не ступала нога культурного человека со дня переезда, а именно – в кладовую. Запасы муки, сахара, гречи и еще какие-то пудовые мешки, задвинутые вовсе непонятной рухлядью, мирно покрывала трехмесячная пыль, отмечая дату последнего посещения Глафиры.

Надежда найти сверток с кровавыми конечностями таяла на глазах. Последнее убежище преступных улик – кухонный шкафчик – покойно дремал, набив брюхо медными кастрюлями.

Вывод: если неизвестная дама, похожая на Софью Петровну, или она сама проникла в квартиру каким-то немыслимым образом, то явно ничего не взяла. И ничего не оставила.

Все тот же вопрос: для чего приезжала?

Непривычная тишина окутала дом. В детской не прыгали дочки, Глафира не гремела на кухне, пианино молчало, тоскуя о пальчиках хозяйки. Лишь бой часов в гостиной уверял, что здесь «живут-тут-тут». Одиночество можно слышать.

Требовалось заняться делом. Переодевшись в любимый, но малость потертый, персидский халат, в котором коллежский советник смахивал карикатурой на Ноздрева, он распахнул окно в кабинете и расположился за рабочим столом.

На сукно легла добыча трудного дня: подметное письмо, записка из сундука и уголовный романчик. Не было еще одного важного предмета – снимка князя Одоленского, но он присутствовал как бы незримо.

Вещицы сами собой расположились около портрета, оправленного стальной рамкой: профессор Серебряков с дамами улыбается. Дарственная надпись другому лицу, не Ванзарову, уверяла в искреннем почтении дарителя. Фотография пришла по почте еще весной из Берлина от неизвестного адреса. Все эти месяцы хранилась трепетно и всегда держалась на виду. Снимок призван был напоминать важную истину: случайностей не бывает. За эту науку заплачена хорошая цена уже раз, а второму не бывать. Дарственная фотография предостерегала, но не могла ответить на главный вопрос: куда ведет случайность?

Нынче случайностей набралось уже полные короба.

Начать с романчика. Трясясь в прокуренном вагоне второго класса, ибо в первом мест не осталось, он ознакомился с книжонкой. И готов был вызвать автора на дуэль. Такой околесицы наплести о фигуре и привычках чиновника сыскной полиции, такую напраслину возвести, что только пуля-дура могла бы решить: есть правда на земле, а может быть, и выше? Очень не понравился Ванзарову литературный портрет в части супружеских склок, а также возведение в глупейший чин «чиновника особых поручений», но особо: навязчивое обзывание «сыщиком». Сыщики в Англии, а г-н Ванзаров – чиновник сыскной полиции, понимать следует, о чем пишешь. Но куда больше тревожила осведомленность автора о секретном деле сомы. Такое мог написать только непосредственный участник событий. Или тот, кому подробно изложили в деталях. Не менее странно, как такое могла пропустить цензура в печать. Адрес типографии, совпадавший с адресом Министерства внутренних дел, выглядел просто издевкой. Для чего эта случайность?

Далее – письмо. Как ни печально, украшение на лбу, видимо, и впрямь красуется. Но зачем в него ткнули именно сегодня, когда возникло подозрение об участии Софьи Петровны в убийстве, закрепленное инициалами «С.П.В.». Зачем эти случайности?

А другие персоны таинственного списка? Буквы «П.А.О.» более чем прямо указывают на князя. Значит ли, что в среде неизвестных содалов Одоленского зовут – «Менелай»? Допустимо. Но зачем ему возить труп в драгоценном ковчежце, да еще прятать записку со своим именем? Идиотом князь не выглядит.

А «Первая кровь»? Название общества именующих себя содалами? Намек или прямое указание? В подобных ковчежцах самое драгоценное часто прятали в секретных нишах, чтобы случайные воры не нашли сокровище. Значит, список не предполагалось видеть никому, кроме избранных? Ведь содалы – не только «друзья», но и посвященные в религиозные мистерии. Как быть с этим?

Тайный список, как и письмо, напечатан на пишущей машинке – механизме редком и дорогом. Не нужен Лебедев, чтобы сличить под лупой буквы «а» в словах «содалы» и «бесподобна», буквы «о» в «Диомед» и «поздравить», также буквы «В», «П», «н», «л», «я». Совершенно очевидно: машинка одна и та же. Вон, на буквице «а» характерный скол виднеется. Куда ведет цепочка этих случайностей? К «чурке»? Или князю Одоленскому? А с какого боку относится задание Ягужинского?

И все же случайности – отличный хворост. Они разожгли надежду: в этот раз след ведет на крупного зверя. В болоте сыскной текучки приходиться ловить мелочь да сволочь, а тут – дай Бог не спугнуть – намечается что-то крупное. Уж нюх его не подводил.

Какое служебное счастье у помощника начальника сыска? Да никакого. Серые будни, очередной орден, следующий чин. Ну, получит Анну 1-й степени, ну Владимира – 2-й, ну, станет тайным советником. Но вице-директором департамента не быть: всяк сверчок знай свой шесток. На шесток Ванзаров прыгнул. А дальше некуда. И остается ждать, что явиться некто, кто дерзнет на такое, что и преступлением назвать нельзя, а просто искусством. Вот схватиться с эдаким талантом – истинное счастье.

Родион Георгиевич сидел за столом, держа лупу и грозно хмурясь. В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. А радостное нетерпение пробирало легким ознобцем: в разрозненных уликах кое-что почудилось. Пока – смутно.

Увеличительное стекло притомило зрение. Ванзаров поднялся от стола и, ощущая искры приятной тревоги, выглянул в окно. Ночной воздух, прохладный, но летний, наполнял каждый вздох счастьем, не понятным легионам размеренных чиновников. Улица дремала в бликах газовых фонарей, тиха и пустынна. Лишь на противоположной стороне маячила одинокая фигура.

Родион Георгиевич присмотрелся и без труда опознал по повадкам филера. Лица его рассмотреть не смог, но был совершенно уверен, что соглядатай интересуется им.


Р.Г. Ванзарову о проведении дознания | Камуфлет | Августа 7 дня, лета 1905, восемь утра, +20° С. Особняк князя Одоленского