5 января 1962 года Аркадий Натанович Стругацкий в письме к Борису Натановичу предлагает идею новой повести.

Идея такова:

6 юношей, 6 девушек и 2 представителя Сириуса среднего пола летят как туристы на некую планету. На планете обнаруживается много странного, какая-то техника, трупы аборигенов, а затем и живые аборигены. Пропадает один член группы, затем — другой. Начав поиски, туристы в конце концов обнаруживают, что планету в давние времена посетили какие-то высокоразвитые пришельцы (не гуманоиды). То ли не имея времени, то ли не считая себя вправе, они не вступили в контакте местными жителями, находящимися на довольно низкой стадии развития. Группа жрецов, захватив оставшуюся после отлета пришельцев технику, держит народ в страхе, всячески притесняя его. Земляне вмешиваются, естественно, на стороне народа. Они, земляне, то есть, проявляют себя очень достойно и, главное, Аркадий Натанович в своем плане выделяет это, оказываются все чрезвычайно индивидуализированными и интересными людьми. Каждый неисчерпаемо индивидуален — это дает возможность к полноценной социальной и семейной жизни.

Это самый первый план повести, которая к середине марта уже была написана и в самом конце 1962 года опубликована под названием «Попытка к бегству».

В письмах эта повесть обсуждалась неделю. В середине февраля Аркадий Натанович приезжает в Ленинград, и Стругацкие садятся за эту повесть.

К этому моменту план повести сводился к следующему:

Два юноши (Вадим, Антон) и одна девушка (Анка) собираются провести месяц на некоей планете под названием Пандора. Перед самым отлетом появляется какой-то совершенно незнакомый человек, странный человек по имени Саул и говорит, что ему очень нужно попасть на необитаемую планету звезды ЕН 7031. Что делать, ребята соглашаются, человеку нужно! В пути происходят странные для ребят и смешные для читателя вещи. На ЕН 7031 тоже происходит много странного (в общих чертах то, что предполагалось по первому плану). В общем, должно было выясниться, что Саул ставил над ребятами сложный психолого-социологический эксперимент: как будут вести себя люди в невероятных условиях. Всё это должно было наложиться на то, что происходит на ЕН 7031.

Итак, Стругацкие сели писать захватывающую, веселую и оптимистическую повесть.

Но написали они немного — 5 небольших главок (2 листа) и больше не смогли. Стало скучно. То, что было придумано, оказалось не смешным и не интересным.

(Надо сказать здесь, что, по словам Бориса Натановича, писателями они себя тогда серьезно не полагали. Они писали, писать было интересно. А вопросы взаимоотношения с литературой возникали, так сказать, походя и походя же разрешались.)

Так вот, решив, что идея их не интересна и повесть их не интересна, Стругацкие, естественно, пережили несколько неприятных часов. Вяло предлагались (и тут же отбрасывались) новые сюжеты, варианты продолжения и радикальной переработки повести, но всё было не то. Всё было не то, пока вдруг не появилась идея, что Саул — человек из прошлого, а точнее человек из нашего времени.

Что они почувствовали в тот момент, я не знаю, но совершенно ясно, что это один из самых важных моментов в творческой биографии Стругацких.

Уже сделанные 52 страницы тут же стали приводиться к нужному виду — вычеркивалась девушка, вычеркивались шутки и загадочные происшествия (см.^[343] рукопись так. наз. «Варианта-0»).

Итак, Саул наш современник. Но как он попал в 22 век?

Как угодно, наплевать как, решили Стругацкие, ведь дело не в этом. В чем дело, было пока еще ясно не во всех деталях, но во всяком случае было ясно, что дело совершенно не в том, как попал Саул в 22 век. Снова подчеркиваю, что это один из самых важных моментов в творческой биографии Стругацких. Сейчас Борис Натанович, например, говорит, что он считает себя писателем именно с «Попытки к бегству». [На полях: «Сроду этого не говорил!»]

<…>

31 октября 1961 года (то есть за три месяца до времени, о котором я говорю) закончился XXII съезд КПСС. Как и для всех, он имел огромное значение для людей того поколения, к которому принадлежали Стругацкие.

(Борис Натанович сказал мне однажды, что когда ему было 20 лет, мир для него был ясен и прост. Есть трудности, конечно, есть и борьба, правда, где-то довольно далеко, но все будет, все должно быть отлично. Впереди широкая чистая дорога, по которой мы поедем вперед, в розовые дали…

Это типичное, по-моему, представление о жизни человека, выросшего и полностью воспитанного в условиях культа личности. Культ личности, предполагающий веру и почти обожествление одного, предполагает как логичную оборотную сторону социальную пассивность остальных людей. Вера в непогрешимость и верховную мудрость Сталина была равносильна — уж во всяком случае для молодежи — уверенности в том, что большие вопросы решатся и без тебя, притом самым счастливым образом.)

XXII съезд партии, решительно осудив культ личности Сталина, призвал к социальной активности каждого советского человека.

С другой стороны, благодаря XX и XXII съездам КПСС, стали отчетливо видны победы нашего общества и нашего народа именно как победы людей, а не винтиков механизма, мудро управляемого божеством.

Отчетливо предстал облик народа, построившего государство, уничтожившего фашизм.

Это отразилось во всем и в литературе, конечно, например, в литературе о войне, героями которой стали теперь и самые незначительные, на первый взгляд, люди, но эти люди заслонили собой, своим героизмом и стойкостью верховную мудрость Сталина и оказалось, что именно они и победили.

Логично, что через три месяца после XXII съезда героем Стругацких оказался человек социально активный, то есть настоящий человек того поколения, которое перенесло на своих плечах войну и произвол культа личности. И хотя по возрасту он лишь на 5 лет старше Аркадия Натановича, он несомненно принадлежит не к тому поколению, к которому принадлежат Стругацкие (уж во всяком случае по мировосприятию).

Вот отрывок его автобиографии, который читатель находит на последней странице повести: «Автобиография. Я, Савёл Петрович Репнин, родился 8 мая 1920 года в семье служащего в городе Вязьме. Мой отец Петр Александрович Репнин железнодорожный мастер, член ВКП(б) с 1918 года, мать Анна Сергеевна Репнина — домохозяйка, беспартийная. В 1937 году я окончил школу-десятилетку, переехал в Москву и поступил в Институт журналистики. С 1941 года по 1945 год участвовал в Великой Отечественной войне командиром сначала минометного взвода, затем командиром роты батальонных минометов. Дважды ранен. По окончании войны демобилизован и вновь поступил в Институт журналистики. В 1947 году по ложному…» («Попытка к бегству», «Вариант-1», Эпилог, стр. 4.)

<…>

(Интересно, что в «Варианте-1» Антон гораздо более активен, чем в окончательной редакции, так как, рассуждали Стругацкие, он звездолетчик и он сталкивался в своей жизни с трудностями и опасностями. Но Стругацкие в окончательной редакции убирают это. Все социально активные поступки совершает Саул. Дело ведь не в том, что Антон не мямля и не трус вообще, он может быть в своей профессиональной, так сказать, жизни героем, дело в том, что он никогда не сталкивался с социальным злом и никогда не чувствовал ответственности перед историей за каждый свой поступок.)

Теперь вспомним, что по самому первому плану наши потомки оказывались на высоте положения. Как видим, всё это были слова. Пустые слова, порожденные нехитрой логикой: человек может вести себя плохо и хорошо, если человек хорош, он будет вести себя всегда и везде хорошо, а так как наши потомки будут люди хорошие, то они и вести себя будут в любом смысле слова хорошо, то есть так, как надо.

Однако оказалось все не так просто. Хороший человек, не противясь злу, объективно способствует ему. Человек должен быть не просто хороший, он должен быть хороший активно, он должен отличать добро от зла, и он должен чувствовать свою ответственность за всё то зло, которое совершается.

<…>

В феврале в журналах публикуются статьи о фантастике, об АБС если в них и говорится, то мимоходом и в общем-то положительно. Во втором номере журнала «Вопросы литературы» появляется большая методологическая статья К. Зелинского «Литература и человек будущего», где среди многочисленных цитат из Пушкина, Лермонтова, Блока, а также Ленина, Сенеки и пр. присутствует цитата из статьи АБС «От бесконечности тайн к бесконечности знаний». Фамилии АБС в тексте статьи скромно умалчиваются (только дается сноска публикации), предваряют цитату слова: «довольно энергично сказали авторы научно-фантастических произведений о завтрашнем дне».

Но затишье ненадолго. Уже 20 марта в «Литературной газете» появляется такая статья: