Глава 3

После смерти отца решение переехать в Лондон далось легко. Аманда вполне могла остаться в Виндзоре, всего в двадцати пяти милях от города, где обосновались несколько известных издателей. Аманда всегда обитала в Виндзоре, да и обе сестры жили неподалеку, а маленький, но уютный Брайерз-Хаус был оставлен ей по завещанию.

Однако после поминальной службы Аманда поспешно продала родное гнездо, чем вызвала горячие, протесты сестер, Хелен и Софии. Все они родились в этом доме, и она не имела права хладнокровно избавляться от столь жизненно важной части семейной истории.

Аманда воспринимала упреки с видимым смирением, но спокойно ответила, что имела полное право делать с домом все, что пожелает. Возможно, Хелен и София по-прежнему питают любовь к родным местам, но в последние пять лет это жилище стало для нее тюрьмой. Сестры вышли замуж, переехали к мужьям, Аманда же оставалась с родителями. На ее руках они и скончались. Мать долго и мучительно умирала от чахотки. Потом последовало долгое угасание отца от непонятной болезни с многочисленными странными симптомами, которая свела его в могилу.

Весь этот груз Аманде довелось вынести на своих плечах. Ее сестры были слишком поглощены своими семьями, чтобы предложить помощь, а большинство друзей и родственников постарались уверить себя, что Аманда вполне способна справиться в одиночку с любыми трудностями. В конце концов, она – старая дева, чем ей еще заняться?

Одна доброжелательная тетушка даже заявила, будто считает, что сам Господь уберег племянницу от замужества, с тем чтобы кто-то заботился о больных родителях. Правда, Аманда предпочла бы, чтобы Всемогущий распорядился как-то иначе. Очевидно, никому не приходило в голову, что Аманда тоже могла бы подыскать мужа, если бы не потратила молодость на уход за матерью и отцом.

Эти годы стали для нее как моральным, так и физическим испытанием. Мать, которая всегда была остра на язык и капризна, переносила тяготы своего состояния со спокойным достоинством, поражавшим Аманду. Почти перед самым концом мать казалась такой любящей и доброжелательной, что Аманда только диву давалась, и ее кончина стала для дочери тяжелым ударом.

В отличие от матери отец из человека добродушного превратился в самого невыносимого пациента, которого только Можно было вообразить. У Аманды не было времени даже присесть: приходилось постоянно подносить ему то одно, то другое, готовить обеды, которые он неизменно критиковал, удовлетворять сотни немыслимых требований. По вечерам она валилась с ног от изнеможения.

Вместо того чтобы медленно отравлять себя сожалениями о том, что она упустила в жизни, и постоянным раздражением на окружающих, Аманда принялась по ночам и с раннего утра писать книги. Все началось с желания немного отвлечься, но с каждой страницей все больше росла надежда на то, что ее работа достойна быть изданной.

Ко времени кончины отца вышли уже две книги, и Аманда обрела свободу поступать так, как сочтет нужным. Последние годы она провела в самом большом и оживленном городе мира, среди населявших его полутора миллионов жителей. На две тысячи фунтов, полученные по завещанию, и деньги от продажи дома Аманда купила небольшой, но элегантный особняк в западной части Лондона, привезла с собой старых слуг семьи – лакея Чарлза и горничную Сьюки и наняла кухарку Вайолет.

Лондон оправдал все ее надежды, чтобы не сказать больше. И теперь, после полугодового пребывания в городе, Аманда просыпалась по утрам с чувством радостного изумления. Она любила даже грязь и шум, сбивающий с толку головокружительный ритм города, пронзительные крики уличных разносчиков, будившие жителей, стук колес экипажей по булыжникам мостовых к концу дня. На душе становилось легче от сознания того, что раз в неделю она может посетить званый ужин, литературный вечер или любительский спектакль.

Для нее было настоящим сюрпризом узнать об известности, которой она пользовалась в писательских кругах Лондона. Многие издатели, поэты, журналисты и писатели, как оказалось, знали ее имя и читали произведения. Там, в Виндзоре, знакомые считали ее занятие легкомысленным, и, уж разумеется, ни один из них не одобрял написанного ею, намекая на то, что для порядочных людей ее романы чересчур вульгарны.

Сама Аманда не могла понять, почему ее творчество так не соответствовало характеру. Казалось, стоило взять в руки перо, как оно обретало собственную волю и начинало само собой бегать по бумаге.. Ее персонажи абсолютно не походили на тех людей, которых она знала в жизни: зачастую свирепые, неукротимые, грубые, всегда страстные, они иногда гибли, но иногда и торжествовали, несмотря на полное отсутствие моральных принципов. И поскольку ее герои были вымышлены, Аманда поняла, что их чувства и эмоции могут таиться исключительно в ее душе. Но сама она избегала задумываться над этим, в противном случае такое открытие сильно встревожило бы ее.

«Дамское рукоделие» – так назвал Джек романы женщин-писательниц. Она прочла много таких историй о людях привилегированных, из высшего общества, их причудах, экстравагантном образе жизни, одежде и изысканных драгоценностях. Но Аманда так мало знала о представителях высшего класса, что не могла бы сочинить подобный роман даже под угрозой расстрела. Она писала о провинциалах, рабочих и священниках, офицерах и сельских сквайрах. К счастью, ее истории, казалось, находили отклик в душах читателей, и тиражи мигом продавались.

Через неделю после своего дня рождения Аманда приняла приглашение на званый ужин в доме мистера Тадцеуса Толбота, адвоката, занимавшегося переговорами между авторами и издателями. Многие деловые вопросы решались при посредстве мистера Толбота. Аманда считала его самым веселым и жизнерадостным сибаритом из всех своих знакомых. Он швырял деньги не считая, пил, курил, играл и гонялся за юбками, словом, жил в полное свое удовольствие. На его званых ужинах было всегда полно народу, поскольку еда была обильной и вкусной, вино лилось рекой, а атмосфера была самая теплая.

Очень рада, что в такую чудесную ночь вы не остались дома, мисс Аманда, – заметила горничная Сьюки, когда Аманда в последний раз встала перед большим зеркалом, проверяя, все ли в порядке. Уже немолодая, но живая и энергичная женщина, смахивающая на эльфа миниатюрной фигуркой и худобой, она много лет служила в семье Брайерз.

– Просто чудо, что вы не слегли с мигренью после всего этого сидения за столом! Подумать только, целую неделю пера из рук не выпускали!

– Я должна была закончить роман, – с легкой улыбкой пояснила Аманда, – и поэтому не смела нигде показаться, на случай если до мистера Шеффилда дойдут слухи о том, как я шатаюсь по городу, вместо того чтобы заниматься делом.

Сьюки понимающе кивнула при упоминании об издателе Аманды, вечно угрюмом зануде, который постоянно беспокоился, что его подопечные писатели завертятся в вихре светских удовольствий и забудут о работе. Но по правде говоря, опасения его были небезосновательны: город манил разнообразием развлечений, и как же легко было забыть свои обязательства!

Глядя в высокое заиндевевшее окно у двери, Аманда вздрогнула и с несчастным видом обернулась к своей теплой гостиной. Ей вдруг ужасно захотелось переодеться в удобное старое платье и провести вечер у камина.

– Похоже, на улице ужасный холод, – пробормотала она. Сьюки, не переставая щебетать, поспешила принести , вечерний плащ госпожи из черного бархата.

– Ах, какой там холод, мисс Аманда! – отмахнулась она. – Еще будет время коротать целые дни перед камином, когда слишком состаритесь и одряхлеете, чтобы вынести зимнюю стужу. А пока есть возможность, нужно как следует повеселиться с друзьями. Подумаешь, слегка прохладно… Я положу угли в грелку и подам вам горячего молока с бренди, когда вернетесь.

– Хорошо, Сьюки, – послушно ответила Аманда, улыбаясь горничной.

– Да, мисс Аманда, – осмелилась напомнить горничная, – вам лучше придержать язычок в присутствии джентльменов. Постарайтесь побольше льстить им, улыбаться и

Делать вид, будто соглашаетесь с тем вздором, который они несут насчет политики и тому подобного…

– Сьюки, – сухо перебила Аманда, – ты все еще питаешь надежды на мое замужество, не так ли?

– Что ж, все может быть, – уклончиво ответила горничная.

– Я иду на вечер исключительно ради того, чтобы немного побыть в кругу друзей, – сообщила Аманда, – и, уж разумеется, не охотиться за мужем.

– Да, но уж очень вы милы сегодня, – объявила Сьюки, одобрительно оглядывая черное вечернее платье Аманды из мерцающего жатого шелка, с большим декольте, идеально облегающего ее пышные формы. Сверкающие гагатовые бусины украшали лиф и длинные рукава. К платью полагались перчатки и туфли из мягкой черной замши. Ансамбль получился на редкость элегантным, невероятно шел Аманде и выгодно подчеркивал грудь. Хотя Аманда никогда не была особенно привержена моде, все же недавно посоветовалась с известной лондонской модисткой и заказала несколько новых туалетов.

С помощью Сьюки она завернулась в подбитый горностаем плащ, продела руки в отделанные шелком проймы и застегнула золотую застежку на шее. Сьюки осторожно надела ей на голову парижскую шляпу из черного бархата с розовой шелковой подкладкой. Именно горничная уговорила Аманду уложить волосы иначе, чем в обычные дни, так, чтобы из неплотно скрученного узла выбивалось несколько длинных локонов.

– Клянусь, вы еще сумеете найти мужа! – воскликнула Сьюки. – И может, даже сегодня!

– Не нужен мне муж, – резко бросила Аманда. – Предпочитаю независимость!

– Независимость! – фыркнула Сьюки, воздев глаза к небу. – Уж поверьте, мужчина в вашей постели понравится вам куда больше! – Сьюки, – одернула горничную Аманда. Но та только рассмеялась, уверенная в своем праве старой и доверенной служанки говорить в глаза госпоже все, что считает нужным.

– Клянусь, вам достанется мужчина непригляднее, чем вашим сестрам, благослови их обеих Господь, – предсказала Сьюки. – Как я говорю, лучшее всегда приходит к тому, кто умеет ждать.

– И кто бы посмел возразить, – сухо прокомментировала Аманда, съежившись от внезапного порыва ветра, когда лакей Чарлз открыл ей дверь.

– Экипаж готов, мисс Аманда, – радостно сообщил он, поправляя висевшую на руке полость. Аманда в сопровождении лакея проследовала к старой, но крепкой и ухоженной фамильной карете. Чарлз подсадил ее и укрыл ноги полостью.

Откинувшись на потертую спинку сиденья, Аманда сжалась под шерстяной, отороченной шелком полостью и улыбнулась при мысли о званом ужине. Жизнь прекрасна! У нее есть друзья, уютный дом и занятие по душе, которое к тому же приносит доход. Однако, несмотря на все дары судьбы, ее раздражали постоянные уговоры Сьюки найти себе мужа.

В жизни Аманды нет места для мужчин! Никто не ограничит ее свободу и самостоятельность! Никто не будет указывать ей, что делать! Сама мысль о муже, чей род деятельности будет полностью противоречить ее собственному, была невыносима. В любом споре последнее слово будет за ним! Он может отобрать ее гонорар, если ему взбредет в голову такая мысль! И не только гонорар, но и детей, если они вздумают разъехаться. Нет, Аманда никогда не сможет добровольно дать кому-то такую власть над собой. И дело не в том, что она питает неприязнь к противоположному полу. Наоборот, считает мужчин очень умными: недаром они неизменно ухитряются оказаться в самом выгодном положении.

И все же… как чудесно было бы посещать лекции и вечера с любимым! Ведь, в сущности, ей не с кем поговорить, потолковать, обсудить и поделиться… посидеть за обеденным столом. Не к кому прижаться в постели, чтобы прогнать зимние холод и стужу. Да, независимость – вещь прекрасная, но не всегда дарит душевный мир и покой. Все имеет свою цену, вот и она платит одиночеством за свободу.

Воспоминания о том, что произошло всего неделю назад, по-прежнему неотступно сверлили мозг, несмотря на все усилия выбросить их из головы.

– Джек, – прошептала она, невольно прижимая руку к груди, где угнездилась томительная боль. Его образ упрямо стоял перед глазами: неземная синева глаз, бархатистые переливы голоса. Для многих женщин романтический вечер считался вещью обыденной, но для нее стал самым поразительным событием в жизни.

Аманда очнулась, только когда экипаж остановился перед домом мистера Толбота, элегантным зданием из красного кирпича с белыми колоннами. Трехэтажный, ярко освещенный особняк был расположен посреди небольшого прелестного скверика и звенел смехом и веселыми голосами. Как и ожидалось от модного адвоката, дом был прекрасно обставлен. Очаровательный овальный холл с гипсовыми статуями на обоих концах и большая приемная были выкрашены в спокойные оттенки светло-зеленого, а изысканная лепнина потолка отражалась на сверкающем паркете темного дуба. Приятные запахи наполняли воздух, обещая вкусный ужин, а звон бокалов служил мелодичным аккомпанементом к мелодии струнного квартета.

Центральные комнаты были заполнены гостями, и Аманда направо и налево кивала улыбающимся знакомым. Она часто шутила, что к ней относятся с такой же симпатией, как к любимой бабушке, и если приятельницы поддразнивали ее, приписывая то одного джентльмена, то другого, на деле никому не приходило в голову, что она способна воспылать романтическим интересом к какому-то мужчине. Слишком уж устоявшейся была ее репутация старой девы.

Моя дорогая мисс Брайерз! – раздался звучный мужской голос. Обернувшись, она оказалась лицом к лицу с приветливо улыбающимся, румяным и дородным мистером Толботом.

– Наконец-то вечер можно считать удавшимся… не хватало только вас, чтобы общество приобрело надлежащий блеск!

Хотя Толбот был лет на десять старше Аманды, в нем проглядывало что-то мальчишески жизнерадостное. Даже грива длинных белых волос его не старила. На мясистых губах играла лукавая улыбка.

– До чего же вы сегодня привлекательны, – продолжал он, сжимая ее руку пухлыми ладонями. – Все остальные дамы меркнут в сравнении с вами.

– Ах, мистер Толбот, всем известно, какой вы бессовестный льстец, – шутливо упрекнула Аманда, – а я слишком разумна, чтобы пасть жертвой ваших комплиментов. Вам следовало бы направить стрелы ваших похвал в какую-нибудь неопытную девушку, которая не усомнится в их правдивости.

– О нет, сегодня я избрал именно вас мишенью, – запротестовал он. Аманда театрально закатила глаза, но все же взяла протянутую руку адвоката и проследовала к массивному буфету красного дерева, по обоим бокам которого стояли большие серебряные вазы, одна с дымящимся ромовым пуншем и вторая – с холодной водой. Толбот громогласно приказал слуге наполнить бокал пуншем для мисс Брайерз.

– А теперь, мистер Толбот, я настаиваю, чтобы вы уделили внимание другим гостям, – объявила Аманда, с жадностью вдыхая пряный аромат пунша и грея руки о бокал: несмотря на перчатки, ее пальцы успели замерзнуть. – Я

Уже вижу кое-кого, с кем хотелось бы поговорить, а вы меня отвлекаете.

Толбот, ничуть не обидевшись, весело рассмеялся и с низким поклоном удалился. Потихоньку попивая горячий пунш, Аманда рассматривала гостей. Авторы, издатели, иллюстраторы, владельцы типографий, адвокаты и даже пара критиков – все встречались, беседовали, расходились и снова собирались в постоянно меняющиеся группы. Беседа сопровождалась громкими взрывами хохота. До Аманды донесся мелодичный серебристый голос:

– Аманда, дорогая!

Обернувшись, она кивнула привлекательной блондинке, миссис Франсин Ньюлин. Недавно овдовевшая Франсин была известным автором полудюжины романов-сенсаций, драматичных историй, наполненных интригами, убийствами, супружескими изменами и даже двоеженством. Несмотря на то что Аманда втайне считала произведения Франсин несколько вычурными и перегруженными деталями, она с удовольствием их читала. Стройная, наделенная поистине кошачьей грацией, заядлая сплетница, Франсин старалась заводить дружбу с теми писателями, которые оказывались достаточно популярными, чтобы привлечь ее внимание. Аманда неизменно наслаждалась разговорами с женщиной, казалось, знавшей все и обо всех, но при этом была достаточно осторожна, чтобы не выказывать мнения об их общих знакомых, опасаясь, что все будет передано в искаженном и преувеличенном виде.

– Дорогая Аманда, – промурлыкала Франсин, изящно держа тонкими пальчиками тяжелый бокал, – как мило видеть вас здесь! По-моему, вы единственная здравомыслящая особа из всех, кто сегодня вошел в эту дверь.

– Не знаю, насколько уместен здравый смысл на таких сборищах, как это, – улыбнулась Аманда. – Здесь, мне кажется, куда более подходят очарование и красота. Франсин, в свою очередь, лукаво усмехнулась.

– Какое счастье, что мы с вами владеем всеми тремя качествами.

– О да, не так ли, – сухо обронила Аманда. – Скажите, Франсин, как продвигается ваш последний роман? Блондинка с шутливым укором покачала головой.

– Если хотите знать, он вообще не продвигается. Аманда сочувственно улыбнулась.

– Уверена, что вы сумеете выйти из тупика и продолжите работу.

– О, я терпеть не могу писать без вдохновения и поэтому оставила все попытки заняться делом, пока не найду что-то… или кого-то, чтобы оживить мои творческие способности.

При этом вид у нее сделался такой хищный, что Аманда невольно рассмеялась. Страсть вдовы к любовным романам была хорошо известна среди ее собратьев по профессии.

– Вы уже остановили выбор на ком-то определенном?

– Еще нет… хотя несколько кандидатов имеется. Вдова деликатно пригубила пунш.

– Я, например, не прочь подружиться с неотразимым мистером Девлином.

Сама Аманда не была с ним знакома, но неоднократно слышала это имя. Джон Т. Девлин был весьма известен в лондонских литературных кругах как человек с таинственным прошлым, который сумел всего за пять лет превратить жалкую типографию в самое большое издательство города. Очевидно, его взлет к вершинам могущества не был обременен ни соображениями морали, ни правилами честной игры.

Беззастенчиво пользуясь лестью, обманом и подкупом, он переманил лучших авторов у других издателей и уговорил писать скандальные романы-сенсации, а потом помещал объявления о выходе этих романов во всех популярных периодических изданиях и платил людям за их громкие восхваления в общественных местах. Когда же критики жаловались на то, что выпускаемые им книги разлагают впечатлительных читателей, Девлин послушно публиковал заявления, предупреждающие потенциальных покупателей о том, что именно этот роман изобилует особенно непристойными подробностями, сценами насилия и тому подобное, после чего цифры продаж взлетали до небес.

Аманда видела белокаменное пятиэтажное здание издательства Джона Т. Девлина, расположенное на оживленном перекрестке Холборна и Шулейн, но никогда не переступала его порога. Ей говорили, что за вращающимися стеклянными дверями стоят полки с сотнями тысяч книг, от пола до потолка, представляя собой нечто вроде платной библиотеки для особенно заядлых читателей. Каждый из двадцати тысяч абонентов оплачивал годовой абонемент за привилегию и право пользоваться библиотекой. В верхних галереях размещались книги на продажу. Имелись также переплетная мастерская и типография, и, разумеется, личный кабинет мистера Девлина.

Здесь постоянно сновало с десяток фургонов, доставлявших книги и периодические издания покупателям и абонентам. Огромные фрегаты ежедневно грузились у причалов и отправлялись к далеким берегам чужих стран. Девлин, вне всякого сомнения, нажил огромное состояние на своем вульгарном предприятии, но Аманда отнюдь им не восхищалась, поскольку слышала о том, как он вытеснил из бизнеса множество издателей поменьше и заодно буквально раздавил несколько более скромных платных библиотек, посмевших с ним конкурировать. Ей не нравилась та власть, которую он приобрел в литературной общине, не говоря уже обо всех его махинациях, поэтому Аманда всеми силами старалась избегать встречи с ним. – Понятия не имела, что мистер Девлин собирается быть сегодня здесь, – нахмурилась Аманда. – Боже, поверить не могу, что мистер Толбот близко с ним знаком. Так они друзья? Судя по тому, что я слышала, мистер Девлин – отъявленный негодяй.

– Дорогая Аманда, поймите, Девлин из тех людей, с которыми всего безопаснее дружить, – пояснила Франсин. – И вам бы не помешало заслужить его расположение.

– Пока что я прекрасно без него обходилась. И вам, Франсин, я советовала бы держаться подальше от него. Связь с подобным человеком – это самое опрометчивое решение, которое когда-либо…

Она резко осеклась, поймав краем глаза знакомое лицо в толпе. Сердце мгновенно покатилось куда-то. Аманда изумленно моргнула и побелела, как полотно.

– Аманда, что с вами? – встревожилась Франсин.

– Мне показалось…

Изнемогая от страха и волнения, Аманда оглядывала пеструю толпу. За грохотом крови в висках она ничего не слышала. Но все же шагнула вперед, потом отступила, тщетно выискивая кого-то среди гостей.

– Где он? – прошептала она, тяжело и неровно дыша.

– Аманда, вам нехорошо?

– Нет, я…

Сознавая, что ее поведение кажется по меньшей мере странным, она попыталась взять себя в руки.

– По-моему… я увидела одну неприятную личность, с которой не хотелось бы встречаться.

Франсин с любопытством уставилась в толпу.

– Почему это вы вдруг вздумали кого-то избегать? Какой-нибудь воинственный критик? Или некий друг, с которым вы поссорились?

Губы блондинки искривила хитрая улыбка.

– А может, бывший любовник, роман с которым закончился печально?

Хотя ей явно не терпелось поддразнить Аманду, намек попал не в бровь, а в глаз. Франсин, не ведая того, оказалась настолько близка к истине, что щеки Аманды загорелись.

– Что за вздор! – резко бросила она, делая большой глоток пунша, и тут же обожгла язык, да так, что даже глаза заслезились от боли.

– О, ни за что не угадаете, кто сюда идет! – лениво заметила вдова. – Если вы имели в виду мистера Девлина, то уже слишком поздно.

Каким-то шестым чувством Аманда все угадала.

Потрясающе синие глаза поймали ее в силки жесткого взгляда. Тот же глубокий голос, который всего неделю назад шептал ей нежности, теперь был исполнен спокойной учтивости:

– – Миссис Ньюлин, надеюсь, вы представите меня своей собеседнице.

Франсин ответила гортанным смехом.

– Не уверена, что дама желает этого, мистер Девлин. К сожалению, ваша репутация слишком хорошо известна.

Аманда, похоже, потеряла способность дышать. Как это ни невероятно, перед ней стоял ее таинственный гость, тот самый Джек, человек, который обнимал ее, целовал и ублажал в полутемном уединении ее гостиной. Он оказался выше, больше и смуглее, чем она помнила. Она мгновенно представила, как ее тело напрягается под его тяжестью, как ее руки сжимают твердые мышцы его плеч… сладкий темный жар его рта.

Аманда слегка покачнулась: ноги отказывались ее держать. Но нет, она не должна устраивать сцену, привлекать к себе внимание! И сделает все необходимое, чтобы скрыть их унизительную общую тайну. Хотя язык не слушался, она все же неуверенно выдавила:

– Можете представить мне этого джентльмена, Франсин.

Судя по лукавому блеску глаз Девлина, от него не ускользнула ироническая интонация, с которой Аманда произнесла слово «джентльмен».

От изящной хорошенькой блондинки не ускользнул подтекст происходящего.

– Пожалуй, не стоит, – задумчиво произнесла она, чем потрясла Аманду до глубины души. – И без того очевидно, что вы уже встречались. Надеюсь, кто-нибудь из вас не откажется просветить меня на этот счет?

– Ни за что, – объявил Девлин, смягчая отказ чарующей улыбкой.

Франсин перевела любопытный взгляд с Девлина на Аманду:

– Прекрасно. В таком случае предоставляю вам решить, знакомы вы или нет, – беспечно рассмеялась она. – Но учтите, Аманда, я все равно выведаю у вас, в чем тут дело.

Аманда почти не заметила ухода приятельницы. Смущение, ярость, сознание того, что ее предали… нет, удар оказался слишком силен. Каждый глоток воздуха, казалось, обжигал легкие. А Джон Т. Девлин:.. Джек терпеливо выжидал, глядя на нее, как тигр – на добычу.

Паника с новой силой охватила Аманду. Подумать только, он обладает властью уничтожить ее! Всего несколько слов, и публичное подтверждение от миссис Брадшо, и ее репутация… карьера… возможность содержать себя… все будет погублено.

– Мистер Девлин, – с холодным достоинством изрекла она, – может, вам будет угодно объяснить, как и почему вы попали в мой дом на прошлой неделе и с какой целью обманули меня.