Глава сороковая

Пять часов, в понедельник днем. Приемная доктора Инамури. Алекс – в бежевом кресле. Джоанна – в таком же кресле рядом с ним. Доктор – напротив них в одном из бордовых кресел. За окнами начинает смеркаться. В комнате включен приглушенный свет. Пахнет лимоном.

"Выглядит почти как религиозный ритуал", – подумал Алекс.

– Танцующие бабочки.

Во время последней встречи с Оми Инамури Джоанна вспомнила точные формулировки трех постгипнотических внушений, которые были сделаны ей человеком с механической рукой. Первое – предполагало блокирование памяти – "Напряжение, опасение и расхождение начались" – с этим они уже справились. Второе внушение касалось опустошающих приступов клаустрофобии и паранойи, которыми она страдала, когда кто-либо начинал намеренно интересоваться ее прошлым. Инамури закончил лечение, которое Алекс начал несколько дней назад, терпеливо убеждая Джоанну, что слова герра Доктора больше не имеют силы над ней и что все ее страхи не имеют основания. И никогда не имели его. Неудивительно, что третьим указанием герра Доктора было то, что она никогда не покинет Японию. А если она попытается выбраться из этой страны, если она даже только взойдет на борт корабля или самолета, порт назначения которого находится за границами Японии, у нее сразу же начнется сильное головокружение, расстройство желудка и нарушение координации. Любая попытка выбраться из этого заключения предназначала ей конец в ужасе и истерии. Ее безликие хозяева изолировали ее всеми доступными способами: эмоционально, интеллектуально, психологически, хронологически, а теперь даже географически. Инамури освободил ее и от этого последнего ограничения.

Искусство, с которым герр Доктор запрограммировал Джоанну, произвело на Алекса большое впечатление. Кем бы и чем бы еще он ни был, этот человек был гением, злым гением, гипнотизирующим, как кобра, танцующая танец смерти перед своей жертвой; требующим внимания, как дикая собака с человеческим детенышем в зубах – жуткая, но очаровывающая.

Когда Инамури удостоверился, что Джоанна не может ничего больше вспомнить из того, что герр Доктор сделал с ней, он обратился к другой линии вопросов. Он предложил ей продвинуться дальше в прошлое.

Она скривилась.

– Но мне некуда дальше идти.

– Конечно, есть куда. Вы же не родились в этой комнате.

– Некуда.

– Послушайте, – сказал Инамури, – вы привязаны к кровати. Там одно окно. Снаружи виднеется крыша мансарды.

– Да. Большие черные птицы сидят на трубах дымоходов, – произнесла Джоанна. – Дюжина больших черных птиц.

– Вам примерно двадцать лет, – сказал Инамури, – но вы продолжаете молодеть. С каждой минутой вы становитесь моложе. Вы уже не в той комнате. Фактически, вы еще не встречались с человеком с механической рукой. Вы еще не подвергались лечению. Вы только что проснулись в той комнате в первый раз. А теперь время бежит вспять. Вы плывете дальше против нормального течения времени… назад за комнату… а часы улетают прочь, быстрее и быстрее, часы… а теперь и дни… а вы плывете во времени… время, как большая река… несет вас всегда назад, назад, назад… Где вы теперь?

Джоанна не ответила.

Инамури повторил вопрос.

– Нигде, – бесцветно произнесла Джоанна.

– Оглядитесь вокруг.

– Ничего.

– Как вас зовут?

Она не отвечала.

– Вы – Джоанна Ранд?

– Кто это? – спросила она.

– Вы – Лиза Шелгрин?

– Кто она? Я ее знаю?

– Как вас зовут?

– Я… у меня нет имени.

– Соберитесь.

– Я такая холодная. Замерзшая.

– Где вы находитесь?

– Нигде.

– Что вы видите?

– Ничего.

– Как вы себя ощущаете?

– Мертвой.

Алекс произнес:

– Господи!

Инамури задумчиво смотрел на нее и через некоторое время произнес:

– Я скажу вам, где вы находитесь.

– Ладно, – сказала Джоанна с нервной дрожью в голосе.

– Вы стоите перед дверью, железной дверью. Вы ее видите?

– Нет.

– Попытайтесь увидеть ее, – сказал Инамури. – Посмотрите получше. Вы в самом деле не можете пропустить ее. Эта дверь огромная, очень массивная. Чистое железо. Если бы вы могли видеть сквозь нее, то на той стороне увидели бы четыре большие петли, каждая из которых толщиной в ваше запястье. На железе видны следы ржавчины, но дверь все еще неприступна. Она пять футов шириной, девять футов высотой, закругленная сверху, установлена в арке в середине огромной каменной стены.

"Какого черта он делает?" – мысленно поинтересовался Алекс.

– Теперь, я уверен, вы видите эту дверь, – сказал Инамури.

– Да, – сказала Джоанна.

– Коснитесь ее.

Она подняла одну руку и потрогала пустой воздух.

– Какая она? – спросил Инамури.

– Холодная и шероховатая, – сказала она.

– Постучите по ней костяшками пальцев.

Она беззвучно постучала по ничему.

– Что вы слышите?

– Приглушенный, звенящий звук. Это очень толстая дверь.

– Да, – сказал Инамури, – и она заперта.

Лежа в полуразложенном кресле и одновременно существуя в другом времени и месте, Джоанна исследовала несуществующую дверь.

– Да, – сказала она, – дверь заперта.

– Но вам надо открыть ее, – сказал Инамури.

– Зачем?

– Потому что за ней находятся двадцать лет вашей жизни. Первые двадцать лет. Вот почему вы не можете ничего вспомнить из них. Они находятся за этой дверью. Их заперли от вас.

– О, я поняла.

– К счастью, я нашел ключ, который может отпереть эту дверь, – сказал Инамури. – Вот он здесь.

Алекс усмехнулся. Ему понравился творческий подход доктора к этой проблеме.

– Это большой железный ключ, – сказал Инамури. – Большой железный ключ, надетый на железное кольцо. Я потрясу им. Вот так. Слышите, как гремит?

– Да, слышу, – произнесла она.

Инамури делал все настолько умело, что Алекс уже был на грани того, чтобы тоже услышать.

– Я кладу этот ключ в вашу руку, – говорил он Джоанне, а сам даже не пошевелился в своем кресле. – Вот. Теперь он у вас.

– Я держу его, – сказала Джоанна, зажимая в руке воображаемый ключ.

– Теперь вставьте ключ в дверь и поверните его. Вот так. Молодец. Отлично. Вы отперли дверь.

– И что теперь будет? – спросила Джоанна. Она была заметно встревожена.

– Толкните дверь, откройте ее, – сказал доктор.

– Она такая тяжелая.

– Да. Но она все равно открывается. Слышите, как скрипят петли? Она была долго, долго закрыта. Но она открывается, открывается… открывается полностью. Так. Вы сделали это. Теперь переступите через порог.

– Ладно.

– Вы переступили?

– Да.

– Что вы видите?

– Нет звезд.

– Что вы хотите этим сказать?

Она молчала.

– Сделайте еще шаг, – сказал Инамури.

– Как скажете.

– И еще. Всего пять шагов.

– Три… четыре… пять.

– Теперь остановитесь и осмотритесь вокруг.

– Я смотрю.

– Где вы?

– Я не знаю.

– Что вы видите?

– Полночь.

– Уточните.

– Только полночь.

– Объясните, пожалуйста.

Джоанна глубоко вздохнула.

– Ну, я… вижу полночь. Самую совершенную, непроглядную темноту, какую только можно вообразить. Густую. Почти жидкую. Струящееся полночное небо обтекает со всех сторон землю, все крепко запечатывая, оно тает как шоколад. Чернильно-черная темнота. Звезд нет совсем. Безупречная темнота. Ни пятнышка света. А также нет звука. Ни ветра. Ни запахов. Чернота – единственное, что есть, и так продолжается снова и снова и до бесконечности.

– Нет, – сказал Инамури, – это не правда. Двадцать лет вашей жизни начнут раскрываться перед вами. Вот уже началось. Разве вы не видите? Разве вы не видите, как мир вокруг вас возвращается к жизни?

– Ничего.

– Посмотрите внимательнее. Может быть, сначала и нелегко заметить, что происходит, но это происходит. Я дал вам ключ от вашего прошлого.

– Вы дали мне только ключ от полуночи, – произнесла Джоанна, в ее голосе прозвучало отчаяние.

– Ключ от прошлого, – настаивал доктор.

– От полуночи, – произнесла она несчастно. – Ключ от темноты и безнадежности. Я не знаю, кто я. Я не знаю, где я. Я одна. Совсем одна. Мне не нравится здесь.