Глава 8
Сообразив, что ради одной ублаготворенной вкладчицы, тяжелую дверь парадного входа открывать не станут (иначе в особнячок тут же хлынет вся жаждущая толпа – и попробуй их потом наружу выдави!), Алексей решил перехватить бойкую оккультистку на полпути из операционного зала к черному ходу…
Месяца этак два назад, услышав впервые, что помещение со сквозной ажурной перегородкой и тремя окошками для приема и, якобы, выдачи денег называется операционным залом, Алексей восхитился. Нет, вы вслушайтесь, вслушайтесь!.. Операционный зал… Слова холодили, отсвечивали сталью и разили медициной. Невольно мерещились всякие там ланцеты и скальпели, с помощью которых у населения хирургическим путем удаляются лишние суммы…
Расчет Колодникова оказался верен – буквально через пару минут из-за поворота решительным, едва ли не строевым шагом вышла разрумянившаяся ликующая теософка.
– Как у вас тут отсюда выбраться?.. – надменно спросила она – и прыснула, узнав Алексея.
Оба засмеялись – тихонько и радостно.
– За мной!.. – заговорщически скомандовал он. – Только через двор – по одному, а то сразу просекут, как ты сюда попала…
У железных ворот Алексей (он шел первым) задержался.
– Зря вы, ей-Богу!.. – с проникновенным упреком сказал он седобровому свирепому стражу. – Я ведь такой же служащий, как и вы… Сижу на окладе, пашу, как зверь, зарплаты второй месяц не вижу…
Седобровый насупился и отвернул нос. Слова Алексея явно пришлись ему не по нраву, ибо сквозила в них попытка расколоть его, седобрового, мировоззрение: работает в фонде – и вдруг не жулик!..
Тем временем, как бы сама по себе, к воротам подошла оккультистка и теософка. Алексей, ничем не рискуя, вежливо пропустил ее вперед. Даже если на втором этаже (на первом – стекла волнистые) и заметили этот его поступок, то, зная воспитанность Колодникова, наверняка не удивились и уж во всяком случае ничего не заподозрили. Ну, уступил женщине дорогу – в чем криминал?..
А вот перетаптывающихся с той стороны калитки бедолаг провести было труднее. Появление за воротами Колодникова и его спутницы вызвало взрыв негодования. Ишь, проныры!.. Да сами оттуда, не видно, что ли?.. Вон какую корму наела на наших денежках!..
Не отвечая на ядовитые реплики и сердито склонив головы, оба поспешили выбраться на открытое пространство, после чего снова заулыбались. Теософка достала из сумочки косметическое молочко и с гримаской отвращения затерла платком фиолетовый номер на правой руке.
– А наручники где?.. – с преувеличенной серьезностью шепнул Алексей, пытаясь запустить глаз в сумку.
– Да это я так, напугать… – отмахнулась она. Потом взглянула на Колодникова с интересом: откуда узнал?
– Ну, как же… – не дожидаясь вопроса, с удовольствием ответил он. – Шуму было – на весь фонд! Влетает в совет директоров… бухгалтерша, что ли? Ну да не важно… «Там, – кричит, – вкладчица сейчас к стойке прикуется!..» Гляжу: челюсти у всех так и отпали. А тут еще я паники добавил. «Да рассчитайтесь вы с ней, – говорю, – побыстрее! Может, у нее не только наручники, может, у нее еще и канистра бензина с собой!..» Ну тут всех вообще чуть кондратий не хватил…
Они шли по влажным весенним тротуарам, хохоча в голос. Прохожие оборачивались.
– Леш… – сказала она, отсмеявшись и переведя дух. – А этот высокий, румяный – он кто?..
– Андрей? Директор…
– И ты с ним так запросто?
Колодников приосанился.
– Да у нас там куда ни плюнь – сплошь директора… – небрежно обронил он. – Директор на директоре и директором погоняет… Тебе далеко отсюда ехать?
– Да я вон за тем домом живу…
– Да-а?.. – приятно удивился Алексей. – А ты… м-м… э-э…
Она остановилась и повернула к нему широковатое скуластое лицо. Карие глаза смотрели весело, с ехидцей.
– Короче, Склифасовский! Забыл, как зовут?.. Ну, колись, колись…
– Н-ну… – Колодников неловко засмеялся и с виноватой ужимкой развел руками.
– Мила, – представилась она. – Есть на чем записать?.. А то опять забудешь…
Честно говоря, Алексей был малость покороблен таким обращением, хотя виду не подал. Ну, забыл!.. Ну, так что ж теперь?.. Он вон из-за нее, черт побери, своей красивой должностью рисковал…
– О! – сказала она изумленно. – Обиделся, что ли?.. Да ладно тебе! Нашел, на что обижаться… Зайдешь, или тебя там сейчас хватятся?..
При этих слишком уж небрежно произнесенных словах что-то невольно шевельнулось в груди Алексея. И в брюках – тоже. «Да какого лешего!.. – с замиранием подумал он, вспомнив извечные вопли Александры. – Вешает на меня зазря всех знакомых баб… Возьму вот сейчас и в самом деле зайду, раз приглашает… А то прямо зло берет!..»