на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


16

Водитель вовсю давал показания.

Утром, в десять часов, как обычно, он поднялся в квартиру Сержа. Позвонил в дверь. Серж открыл сразу. Он был уже одет. Водитель попросил ключи от машины. Серж сказал, что спешит и они выйдут вместе. Лифт, как во многих старых домах, останавливался между лестничными пролетами. Когда двери открылись, водитель пропустил Сержа вперед. Это спасло ему жизнь. Последнее, что он увидел, — двух человек, по одному на каждую лестницу: сверху и снизу. Того, что был на лестнице снизу, водитель узнал — он видел его несколько раз в офисе Сержа. Больше он ничего не помнил. Даже выстрелов.

Наверное, это защитная реакция организма: память просто стерла все самое страшное.

О том, что в них стреляли и Серж убит, водитель узнал только в больнице.

Сначала он отказывался говорить с милицией, ссылаясь на состояние здоровья.

Врачи и родственники поддержали его.

Но опера — я даже подозревала, кто именно, — пригрозили, что снимут с палаты охрану, если он не будет сотрудничать. Это означало — смерть. И водитель заговорил.

Он был очень слаб и еще не вставал. Двигательные функции ног восстановлены не были. Но он начал самостоятельно принимать пищу, — катетеры сняли, и врачи видели в этом хороший знак.

В его палате по нескольку часов в день сидел криминальный художник — составлял портреты подозреваемых.

А я все время думала: почему они не сделали контрольный выстрел? В Сержа сделали, а в водителя — нет. Может, их кто-то спугнул? Но это значит, что есть и другие свидетели. Тогда почему они не объявляются?

Я положила на тумбочку рядом с больным литровую банку черной икры. Не знаю, можно ли ему икру. Но это единственное, что я привозила в больницу. Такие дорогие вещи его родственники вряд ли станут покупать. А его мама по-прежнему со мной не здоровалась. Меня все так же провожал ее ненавидящий взгляд, и поэтому свои посещения больницы я старалась свести к минимуму. Тем более что водитель тоже усвоил подобную манеру поведения со мной, и это было совсем уж невыносимо. Потому что если он жив, а мой муж мертв, это отнюдь не делает меня перед ним виноватой.

Мне показали карандашные наброски двух мужских портретов. Я не знала никого похожего, но вглядывалась внимательно, стараясь запомнить и угадать, кто из них Вова Крыса.

Я подумала, как мало я знала о работе своего мужа. Я и в офисе-то его бывала раз в полгода. В лучшем случае.

В последние две недели он говорил, что у него проблемы, и сильно задерживался по вечерам, но я-то думала, что проблема одна — Светлана.

Я позвонила Вадиму.

— Мне надо с тобой встретиться.

— Приезжай.

Офис у Вадима — в старинном особняке на Сретенке. Особняк является памятником старины и охраняется государством. И автоматчиками Вадима — для верности. Вадим занимался муниципальным строительством. Двадцать лет назад он блестяще закончил филфак МГУ. И сразу же начал строить: сначала — финансовые пирамиды, потом — многоквартирные дома на окраинах города и, наконец, собственную империю, названную им в честь жены «Регина». Правда, злые языки утверждали, что так же звали то ли его сеттера, то ли хомячка, когда Вадим был еще пионером.

В его кабинете была восстановлена подлинная роспись XVI века. Каждый сантиметр стен был разрисован причудливым разноцветным орнаментом. Для этой работы Вадим приглашал специалистов из Загорского монастыря. Постепенно он планировал реставрировать весь дом.

— Кто такой Вова Крыса? — спросила я, удобно усевшись в широкое кожаное кресло.

Одно время мне казалось, что я ему нравлюсь. А может, это такой особый мужской талант — вести себя с каждой женщиной так, словно она единственная.

— С тобой все нормально? — тревожно переспросил Вадим. — Тебе ничего не угрожает?

— А что мне должно угрожать? — Я повысила голос. — Ты что-то скрываешь от меня?

Вадим пожал плечами.

— Почему ты про него спросила?

— Сначала скажи мне, кто это?

— Да, был такой — Сержу нравился. Они сошлись на любви к казино. Ты же знаешь своего… Не остановить. И Вова такой же.

— И все?

— Ну, дела какие-то начали вместе… Проект у них был общий.

— Какой?

— Почему ты спрашиваешь? — Вадим говорил очень мягко, и мне опять показалось, что он ко мне неравнодушен.

— Это он… убил… Сержа. — Я запнулась дважды, произнеся эту фразу.

— Почему ты так решила?

— Он был знаком с Окунем?

— Не знаю.

Я вспомнила Олежека и подумала, что никакого второго заказчика на Окуня не существовало. Он просто наврал.

Вадим начал терять терпение.

— Пожалуйста, расскажи мне все, что ты знаешь.

— Да я ничего не знаю! — с горечью воскликнула я. — Только то, что это был Вова Крыса. Ты, ты расскажи мне!

Вадим знал немного.

Речь шла о крупном действующем государственном предприятии, сорок девять процентов акций которого государство было готово продать. Своим людям, разумеется. Вопрос уже был практически решен, обговаривались детали. Серж должен был стать одним из акционеров. Какую роль играл в этом деле Вова, Вадим не знал. Но был уверен, что самую активную.

— Ты думаешь, все произошло из-за этой сделки? — спросила я.

— Я уверен, — кивнул Вадим.

— Значит, Вове было это выгодно?

Вадим прикурил сигарету.

— На этот лакомый кусочек многие претендовали…

— И больше ты ничего не знаешь? — Я была разочарована.

— Нет.

Секретарша внесла кофе.

— Вообще-то я не просил, — удивленно посмотрел на нее Вадим и тут же исправился. — Может, ты хочешь кофе?

— Нет, я поеду. Спасибо, — поблагодарила я секретаршу. Она была полная противоположность Регине. И очень обаятельная. — Пока, Вадим. Звони.

Я дошла уже до двери, но вернулась. В упор посмотрела на анти-Регину. Она поняла, профессионально улыбнулась, закрыла за мной дверь. Я подошла близко к Вадиму.

— Как ты думаешь, — спросила я почти шепотом, — почему они не сделали контрольный ему в голову?

Вадиму ничего не надо было объяснять. Все-таки они умные, эти мальчики из роскошных офисов. Иначе у них бы не было империй, которые они называют именами своих хомячков.

— Потому что им нужен был Серж, — просто ответил Вадим.

Я кивнула и молча вышла.


Вся Москва уехала в горы.

Те, кто еще не уехал, собирали чемоданы, чтобы уехать сразу после Нового года. Те, у кого есть потребность в знакомых лицах и близости к олигархам, уехали в Куршевель.

Все остальные — в Сент-Моритц.

Правда, некоторые оригиналы уехали в жаркие страны, но их было меньшинство. Хотя это меньшинство выкупило билеты на все рейсы «Аэрофлота», и улететь на какие-нибудь Мальдивы, Сейшелы или во Флориду, не позаботившись об этом заранее, невозможно. Так же как и снять номер в приличной гостинице. Не говоря уже о шикарной.

Те, кто остался, наслаждались свободными улицами без пробок и, встречая знакомых, обращались к ним, как к членам одного братства: «Ты тоже здесь? Отлично!»

А на Новый год собирались по ресторанам.

Для тех, кто имеет возможность жить на Рублево-Успенском шоссе и не имеет желания выезжать в Москву, существует «Веранда у Дачи».

Там я собиралась праздновать Новый год.

Подобралась довольно странная компания: я, Катя, Лена со своим женихом, который на следующий день уезжал в Куршевель с бывшей семьей, соседи Лены — муж с женой и два гомосексуалиста Митя и Мотя — чтобы было тусовочно.

Нам дали столик прямо посередине, под настоящей березой, наряженной как елка.

Когда я зашла в ресторан, за нашим столом уже сидела девушка по имени Аня. Она размахивала длинным мундштуком и закидывала ноги в сетчатых чулках Моте на колени. Несколько лет назад ей посчастливилось родить ребенка от олигарха, и теперь она могла покупать себе сколько хочешь сетчатых чулок и закидывать ноги куда угодно. Вот только олигарх ее бросил, а она его действительно любила.

Гости были в сборе, и воздух ресторана был наполнен концентрированным ожиданием веселья.

Принаряженные официанты разливали вино, которое входило в стоимость стола в неограниченном количестве.

Девушка Аня безостановочно материлась, потому что считала это проявлением свободы воли.

Увидев нас, Митя махнул рукой каким-то своим знакомым и, подхватив Аню, повел ее знакомиться с ними.

Аня, надо отдать должное ее чувству юмора, осталась развлекать Митиных знакомых, при этом изящно выпуская клубы дыма прямо им в лицо, а Митя поспешил вернуться, чтобы поздороваться со мной и Катей.

А мы уже обнимались с Кирой. Ее йоркшир, не выдержав флоридской операции, умер и был похоронен в старинной китайской шкатулке на заднем дворе Кириного дома. На «Веранду» она приехала с карликовым пуделем, которого покрасила краской «Wella» в ярко-розовый цвет, в тон своему платью. Пуделя, то есть пуделицу, звали Блонди, и у всех девушек в этом ресторане она вызывала восторженный визг.

Кира сообщила, что ждет Олесю, но та опаздывает, потому что ссорится с мужем. С утра ей показалось, что муж больше не любит ее.

— Почему? — спросила Катя.

— По-моему, ей приснилось что-то, — снисходительно объяснила Кира.

Катя нетерпеливо посматривала на часы, потому что в полночь заканчивался срок действия ее пари с ее олигархом. На прошлый Новый год Катя поспорила с ним, что бросит курить на год. На пятьдесят тысяч долларов США. В ноль-ноль часов одну минуту она собиралась затянуться.

— Может, ты уже не будешь курить? — спросил Митя.

— Буду, — сказала Катя, — причем с таким удовольствием!

Катя достраивала дом на Николиной Горе, и пятьдесят тысяч долларов США были ей очень кстати.

В полночь стало так громко, словно открылось все шампанское, хранящееся в этом ресторане.

Мы кричали, чокались, обнимались и целовались.

У каждого из присутствующих были знакомые за другими столами, поэтому веселье получилось общим и немного домашним.

Я подошла поздороваться к Вике, которая весь вечер улыбалась мне из-за своего столика. Она была с детьми и с тренером по плаванию. Он выглядел безупречно. Она кормила его с ложки соте из баклажанов.

— Уезжаете отдыхать? — Я произнесла это как пароль. И ожидала ответа про Куршевель. Там ее тренер, такой молодой и красивый, не оставил бы окружающих равнодушными.

— Нет. — Вика, как всегда, словно бы выпевала слова. — Мы поедем в феврале, когда все уже вернутся. Я так устала от тусовок.

— Все говорят, что устали от тусовок, но никто не отдыхает в феврале.

Викина младшая дочь подбежала к столу и потянула за рукав маминого ухажера.

— Дай попить, — капризно произнесла она.

Он протянул ей воды и поправил растрепавшиеся локоны. Она быстро улыбнулась и убежала прямо со стаканом.

Все мечтают о красавцах с влюбленными глазами, а Вика — имеет.

Приехала Жанна Агузарова, почему-то вся забинтованная. Только щелочки глаз видны. «Чтобы не видно было стыдливого румянца, что приходится выступать перед такой публикой», — сказал Митя. Она запела, и все танцевали уже на столах.

Я увидела, что Мотя курит марихуану.

Оглянулась на официантов. Их лица были вежливо бесстрастны.

Протянула руку к его сигаретке, но он замотал головой и достал мне из кармана целую. Я оглянулась в поисках зажигалки.

Мотя и официант дали мне прикурить одновременно.

Это был неожиданный сервис. Раньше официанты прикуривали мне марихуану только в Амстердаме, в кофе-шопах.

Больше чудес в эту ночь не было. Я до пяти утра отплясывала с Аней под группу «Блестящие». По-моему, Аня забрала у одной из них микрофон.

Лена пила вино, бокал за бокалом, абсолютно забыв, что жених еще не сделал ей предложения.

Глядя на него, я думала, что в обычной жизни он, наверное, не носит розовые галстуки и не хлещет неразбавленный виски. Я уже выпила пару бутылок шампанского и казалась себе невероятно проницательной. На самом деле он не такой, каким хочет казаться, думала я про Лениного жениха. Ухаживая за великолепной Леной, он видит себя таким, каким хочет быть, и любуется собой.

Олеся уверенными движениями женщины с хорошей фигурой переходила от одного мужчины к другому, игриво приплясывая, и каждую минуту бросала вопросительные взгляды на мужа: «Ты понял, какая я сногсшибательная?»

Младший сын президента одной из бывших союзных республик вел политические дебаты с соседом слева.

Кира познакомилась с мужчиной в блестящей розовой рубашке и стояла рядом с ним, поглаживая розовую Блонди и пытаясь сделать ей «паровоз».

Катя пересела за стол к одному из первых лиц «Веранды у Дачи». Это был известный в Москве тусовщик. Он любил прикрыть свою лысину причудливой шапочкой и отправиться в ночной клуб, производя на малолеток впечатление тем, что знал наизусть слова всех песен еще с тех пор, как они исполнялись впервые.

Уезжали все одновременно. Забывая платки, сумки, подарки, зажигалки и телефоны.

Официанты аккуратно все собирали, стараясь запомнить, что с какого стола. Они знали, что к вечеру им начнут звонить и требовать вернуть забытое. Ценные вещи они сразу отдавали метрдотелю, а тот записывал имена владельцев. Официанты знали всех посетителей в лицо.

Перед выходом образовалась небольшая давка. Несколько гаишников пытались организовать движение. По случаю Нового года и щедрых новогодних подарков от ресторана они не приставали к выпившим водителям со своими пробирками.

Все выпили слишком много, чтобы с грустью понять: праздник, к которому лихорадочно готовились целый месяц, закончился.


предыдущая глава | Casual | cледующая глава