17

Джек вернулся из поездки, когда уже стемнело. Как ни странно, несмотря на жару, Делрей и Дэвид все еще находились на веранде. Джек не собирался никому мешать и только удивлялся тому, что до сих пор не уволен.

Вчера он явно полез не в свое дело, с головой окунувшись в бурные воды душевного конфликта якобы для того, чтобы спасти тонущего в нем человека, который об этом не просил. Теперь, сутки спустя, Джек все еще ругал себя за то, что спросил у Делрея, как давно тот любит свою невестку.

Какое ему до этого дело? Да никакого. Не считая того, что Делрей расстроился, когда увидел, что они с Анной были одни в сарае. И еще Делрей подозревал его в отравлении скота. Джек полагал, что это давало ему некоторое право высказать свое мнение. Но даже если так – вопрос был неуместен, и Джек знал это, когда его задавал.

Делрей, естественно, был взбешен и так быстро повернул голову, что непроизвольно повел в сторону руль. Грузовик свернул с дороги. Делрей успел вовремя нажать на тормоза, не допустив, чтобы пикап свалился в кювет, но по инерции машина все же проползла какое-то расстояние, прежде чем остановилась.

Делрей повернулся к Джеку, и тот увидел, что у старика на лбу вздулись вены.

– Не знаю, из какой сточной канавы ты вылез, но мысли у тебя грязные. – Он так шумно дышал, что вынужден был остановиться и перевести дыхание. – Скажу тебе прямо. Я и пальцем до Анны не дотронулся. Между нами ничего недостойного не было.

– Я тебе верю, – сказал Джек. – Я спросил тебя не о том, сколько ты с ней спишь, а давно ли ты ее любишь.

Делрей зло посмотрел на него, но Джек не уступал. Он знал, что прав. Реакция Делрея его в этом убедила.

Сгорбившись на сиденье, Делрей закрыл глаза рукой и сидел так целую минуту. Джек ждал, прислушиваясь к гулким ударам своего сердца. Это были долгие шестьдесят секунд.

Когда наконец Делрей отнял руку, казалось, что она весит не меньше тысячи фунтов – так тяжело она упала ему на колени. Взгляд его был потухшим, он выглядел постаревшим, раздавленным и очень печальным.

– Она знает?

Делрей покачал головой:

– Нет. Нет.

Джек ничего не ответил, зная, что и так сказал больше чем достаточно.

Спустя некоторое время Делрей вывел грузовик на дорогу, и они поехали на ранчо. Джек не удивился бы, если бы Делрей велел ему собрать вещи и уехать. Для его увольнения были уже две веские причины.

Однако Делрей не стал говорить об увольнении ни тогда, ни на следующее утро. И когда Джек отправился за деталью для сломавшегося насоса, он по-прежнему не был уволен Очевидно, он еще числился в платежной ведомости.

Тем не менее он никак не ожидал приглашения присоединиться к семейству, которое последовало, когда он вечером приехал на ранчо.

– Эй, Джек! – крикнул ему с веранды Дэвид и призывно махнул рукой. – Иди сюда! Мы делаем мороженое.

«Пожалуй, стоит остановиться и поздороваться», – подумал Джек. Заглушив двигатель грузовика, он вылез из кабины.

– Привет, Джек.

– Привет, Дэвид. – Поднявшись по ступенькам веранды, он кивнул в сторону древнего приспособления. – Я думал, что все мороженицы теперь электрические. Не знал, что сейчас выпускают деревянные.

– Их и не выпускают. – Делрей весь вспотел от напряжения, но, кажется, был в хорошем настроении. – У нас есть электрическая, но, не знаю почему, всегда кажется, что мороженое вкуснее, если сам его сделаешь.

Говоря это, Делрей вовсю крутил рукоятку. Дэвид сидел сверху на сложенном полотенце. Сделанная из вертикальных деревянных планок мороженица стояла в пластмассовой ванночке – чтобы вытекающая из небольшого отверстия соленая жидкость не попадала на грядки с цветами.

– Если я на ней сижу, она работает быстрее, – сообщил Дэвид.

– Это потому, что ты очень важная персона. Мальчик просиял.

– Нашел деталь? – спросил Делрей.

– Ага, я займусь этим насосом завтра с утра. Если, конечно, не хочешь, чтобы я сделал его сейчас.

– К черту! Садись, отдохни.

Удивленный этим приглашением, Джек присел на верхнюю ступеньку.

– Нельзя говорить «черт», деда.

– Ты прав, Дэвид, конечно, нельзя. Ты ужинал? – спросил он у Джека.

– Я останавливался перекусить.

– Ужин будет готов через несколько минут.

Как по заказу, Анна тут же вынесла поднос с тарелками, салфетками и ложками. Вскочив, Джек забрал у нее поднос, чем, кажется, привел Анну в смущение. Или, может быть, она смутилась из-за того, что для него не нашлось приборов и ей пришлось вернуться за ними в дом. Когда она появилась на веранде вновь, Делрей объявил, что мороженое готово.

Дэвид соскочил вниз. Полотенце было убрано. Джек с интересом наблюдал, как с металлической коробки удаляют лед и затем поднимают ее вверх. Сняв крышку, Анна взяла длинную ложку, затем наполнила первое блюдце и подала его Джеку.

Застигнутый врасплох, он сдавленно пробормотал «спасибо». Прежде чем съесть первую ложку, он подождал, пока обнесут остальных. Мороженое оказалось густым, холодным, сладким и отдавало ванилью. Оно было просто восхитительным.

– Анна использовала рецепт Мэри, который перешел ей по наследству, – пояснил Делрей. – Я готов поспорить, что лучшего домашнего мороженого ты еще не ел.

– Это вообще единственное домашнее мороженое, какое я ел, – выпалил Джек. Он надеялся, что эту оговорку никто не заметит, но Делрей поднял голову и посмотрел на него. Джек пожал плечами: – Мои… мои родители не занимались такими вещами, как приготовление мороженого. Как прошла твоя встреча с Ломаксом?

К счастью, тему разговора удалось сменить. Делрей нахмурился:

– Я послал его подальше и сказал, чтобы он больше не беспокоил меня предложениями продать ранчо. Тогда он взялся за Анну.

Джек посмотрел на Анну. Они старались не встречаться взглядами, хотя Джек следил за каждым ее движением и чувствовал, что она также не сводит с него глаз. Конечно, это глупо.

Они ведь не дети, а взрослые люди. И ничего предосудительного не делали в сарае, разве что соприкоснулись руками.

Правда, теперь, зная о чувствах Делрея, Джек вспоминал о них каждый раз, когда смотрел на Анну.

Но сейчас он взглянул на нее вопросительно.

– Расскажи ему, Анна, – предложил Делрей. – Он хорошо посмеется.

В то время как Делрей переводил, она рассказала о своей беседе с Эмори Ломаксом. Когда она закончила, Джек сказал:

– Я думал, что он просто негодяй. Оказывается, он законченный мерзавец.

Из коридора Джек услышал тогда достаточно, чтобы составить себе неблагоприятное мнение о банкире. Если бы Ломаке был честным бизнесменом и порядочным человеком, он не стал бы шантажировать Делрея его связью с Карлом Херболдом.

То, как он обошелся с Анной, доказывало, что у парня вообще нет морали и что он эгоист. Опасное сочетание!

– Расскажи Джеку, как ты его отшила, – смеясь, добавил Делрей. Анна повернулась к Джеку, но Делрей все равно переводил.

– Я сделала вид, что польщена. Но когда он предложил мне встретиться, я назвала его… нехорошим словом (из-за присутствия Дэвида Делрей это слово опустил). И пригрозила треснуть его известно куда, если он не уберет от меня свои скользкие руки.

Дэвид принялся вылизывать ложку.

– Куда треснет, деда?

– Представляю себе эту картину, – скривившись, промолвил Джек. – Вам надо было так и сделать, Анна. – Она улыбнулась ему в ответ. Протянув свою пустую чашку, Джек спросил: – А вторую можно?

Он смотрел, как она накладывает мороженое. Падавший из дома свет освещал лишь одну половину ее лица. Другая находилась в тени. Хотя вечерний воздух был жарким, кожа женщины казалась прохладной.

Джек понял, что Делрей наблюдает за ним. Он быстро съел вторую порцию мороженого, пожелал всем спокойной ночи и оставил Корбеттов сидеть на веранде.

Потом он долго стоял под миниатюрным душем у себя в трейлере и повторял про себя:

«Не сделай какую-нибудь глупость, о которой потом пожалеешь. Только без глупостей, Джек».