43

Карл смеялся от души. Когда он понял, что принял раскат грома за выстрел, он повалился на грязный пол хижины и хохотал до тех пор, пока у него из глаз не потекли слезы.

– Черт побери, Майрон! Я уже подумал, что мы пропали, – вытирая слезы, сказал он. – Что каким-то деревенским полицейским страшно повезло и они наткнулись на наше убежище.

Хотя Майрон ничего не понял, он тоже смеялся. Тем не менее гром оказался предвестником бури, и вскоре подельникам было уже не до смеха. Во время этой беспокойной ночи бывали моменты, когда Карл проклинал судьбу за то, что она сыграла с ним такую злую шутку. Ведь он без единой царапины выбрался из тюрьмы, успешно ограбил банк и скрылся.

Человек, который сумел все это сделать, не должен погибнуть из-за какого-то дурацкого торнадо. Весь вечер они с Майроном стояли у окна и наблюдали за сгущавшимися тучами. Обстановка заставляла Карла нервничать.

Когда стемнело, она стала еще более зловещей. Засверкали жуткие молнии, подобных которым Карл никогда не видел. Сопровождаемые сильным ветром, дождь и град часами молотили по стенам хижины. Крыша текла как решето, было трудно найти сухое место, чтобы попытаться уснуть.

В глубине души Карл боялся, что бог сильно обиделся на него и что эта буря – наказание за все его грехи. За стеной грохочет, с крыши льет, в углу валяются трупы – да, ночь была ужасной.

А утром все изменилось.

Назавтра Карл проснулся под веселое щебетание птиц. Воздух стал прохладнее, на небе сияло солнце. Облегчившись в дальнем углу хижины, Карл сел в машину и завел мотор.

– Давай, давай! – нетерпеливо сказал он, вертя ручку приемника, чтобы настроиться на волну местной радиостанции.

В открытых дверях хижины появился Майрон. Его красные глаза со сна казались еще краснее, белые волосы, словно нимб, топорщились вокруг головы.

– Чего делаешь, Карл? – Помочившись в лужу, он лениво почесал в паху.

– Принеси-ка мне коки.

Сейчас Карл отдал бы стодолларовую бумажку за стакан крепкого черного кофе, однако здесь тепловатая жидкость была единственным источником кофеина. Он просидел в машине почти полчаса, потягивая напиток и слушая радио Вернувшись в хижину, Карл выглядел свежим и бодрым, и не только из-за того, что взбодрился кофеином.

Отшвырнув в сторону пустую банку, он энергично потер руки.

– Майрон!

– Что? – Майрон занимался в этот момент тем, что поедал пончики. Губы его были перепачканы сахарной пудрой, из-за чего дебил казался еще бледнее обычного.

– Мы уезжаем.

– Отлично, Карл.

– Я имею в виду – прямо сейчас. – И Карл принялся развивать свою мысль, как будто Майрон был с ним не согласен. – Я тут слушал радио. Знаешь, о чем все говорят?

– О чем?

– О буре. Дороги и мосты разрушены. Ущерб оценивается миллионами. Десятки людей погибли, и гораздо больше пропали без вести. Ты ведь знаешь, как об этом говорят по телику – с такими серьезными лицами. В общем, нынче они болтают только о буре. Она здорово прошлась по восточному Техасу. Синоптики даже не могут сосчитать число смерчей. Всюду наводнения. Крыши к черту снесло. Дома разрушены. Машины попадали в разлившиеся реки. Везде отключился свет и телефоны тоже. Губернатор просит президента объявить штат районом бедствия. Сегодня утром все будут заняты наведением порядка. Понимаешь, что это значит?

Майрон проглотил пончик целиком.

– Что?

– Нас никто не будет искать. – Он махнул рукой в сторону машины. – В новостях о нас ни одного слова. Ни одного! Ты думаешь, нас будут искать, если в это время надо спасать какую-нибудь бабушку с кошкой, которые остались в окруженном водой доме? Черта с два! Сегодня они буду: заниматься только спасательными работами. А может быть, и завтра, и послезавтра. – Он засмеялся. – Вот что такое провидение, Майрон. Черт возьми, лучше нельзя было и придумать!

– Сесил сказал, что мы должны остаться здесь на неделю.

– Ну да, Сесил сказал! – презрительно фыркнув, передразнил его Карл. – Много понимал твой Сесил! Наверно, он стал бы оспаривать это решение, но если мне предоставляется шанс, я его использую, и точка. Так что собирайся. Мы уезжаем.

Они забрали с собой всю еду, которую не успели доесть, а также рулон туалетной бумаги, банки с прохладительными напитками и все остальное, что Карл посчитал полезным. В то время как Майрон складывал запасы на заднее сиденье машины, Карл подошел к багажнику, чтобы убедиться, что сумка с деньгами на месте. Вряд ли, конечно, Сесил собирался его надуть, а вот от этой Конни можно ждать чего угодно.

Сумка была на месте, и в нее как будто никто не залезал.

Карл переложил несколько стодолларовых купюр себе в карман.

На командировочные расходы, ухмыльнулся он. Майрон и не заметит, что его доля уменьшилась.

Карл смотрел, как его партнер идет к машине, неся в каждой руке по ящику прохладительных напитков. Майрон всегда один и тот же. Он не знает страха, не выходит из себя, не волнуется. Идиотизм защищает его от нормальных человеческих эмоций.

Просто безобразие, что такая большая сумма денег должна достаться кретину, который не в состоянии даже оценить те возможности, которые она предоставляет. Может, стоит избавить Майрона от тяжелых раздумий по поводу того, куда девать деньги? Такая ответственность его только смутит.

Кроме того, было бы очень удобно оставить его здесь вместе с Сесилом и Конни. Поехать дальше, так сказать, налегке. Тогда Карл будет отвечать только за самого себя и ни перед кем не отчитываться.

О, полная свобода – это так прекрасно!

Положив коробки на сиденье, Майрон повернулся, чтобы идти обратно к хижине. Карл вытащил из-за пояса пистолет, снял с предохранителя и прицелился ему в затылок.

Но нажимать на спусковой крючок передумал. До мексиканской границы еще далеко. Майрон, конечно, тупой как Дуб, но это все-таки лишняя пара рук и крепкая спина. Он без возражений делает то, что ему говорят. Он готов выполнять грязную работу. Это мул, а кто же убивает хорошего мула только за то, что он безобразный и тупой? Его используют.

Решив пока сохранить Майрона, Карл засунул пистолет обратно за пояс и закрыл багажник.

Через пятнадцать минут они были готовы к отъезду. Майрон занял место на пассажирском сиденье, а Карл вернулся в хижину, чтобы последний раз взглянуть, не осталось ли там чего-то, что могло бы потом понадобиться.

Его взгляд упал на трупы. В утреннем свете они выглядели особенно гротескно. Они уже начали раздуваться, по открытым ранам ползали мухи. Скоро здесь будет стоять невыносимый смрад.

На короткий миг Карл почувствовал раскаяние, но отбросил его от себя так же, как отринул страх перед божьим гневом, после того как буря утихла.

Он заставил себя думать, что Сесил и Конни получили по заслугам. Она была ничтожной шлюхой, от которой следовало ждать одних неприятностей. Он это понял сразу, как только ее увидел.

Убийство брата было не так легко оправдать. Но его тоже можно объяснить. Сесил был жалким трусом. Да к тому же упрямым. Он не хотел смириться с превосходством своего младшего брата.

Выживают наиболее приспособленные – это главнейший закон природы. Карл избавил человечество от двух его слабых звеньев, только и всего.

Он шутливо отдал трупам честь:

– Адьё, ребята!