16 – 26 апреля 2000 г.

Там же. Гасиенда Моралес.

«...Let it be...»^[14]

...Это место находилось метрах в пятистах на север от большого железного ангара, посреди кустов, именно поэтому ни лейтенант, ни Вайпер и никто из его бойцов, наблюдавших почти сутки за гасиендой, это место так и не обнаружили.

Посреди джунглей, даже при всех твоих миллионах или миллиардах долларов, устроить обычную в понимании городского жителя канализацию практически невозможно. Питьевую воду надо откуда-то качать. Но не из Мадре-де-Дьос же, в самом деле, вода которой так и кишела миллиардами различнейших бактерий! Значит, как-то ее сюда завозили... Но у человека есть еще и отходы, так сказать, его жизнедеятельности... А куда девать их? Если нет канализации? Вот вопрос!.. Но если у тебя под боком есть огромные плантации, то это сразу же вопросом быть перестает!.. Просто эти «отходы» с помощью сливных труб можно собирать в каком-нибудь одном месте недели две, к примеру, а потом, подключив мощную помпу, перекачать все это добро через дренажную систему на поля в виде удобрений. А что далеко от дома и остальных жилых помещений, так это понятно – кто же это согласится все это вынюхивать в жарком климате амазонских джунглей?!.

Яма была огромной... Метров сорок на сорок примерно... Дух зловонья от нее стоял такой, что даже «закаленные», нюхавшие-перенюхавшие на своем веку всякого командос воротили носы и явно намеревались побыстрее закончить порученное им дело и убраться отсюда подальше... Андрей взглянул на эту яму, на поверхность этой вязкой жижи, которая даже слегка колыхалась – в этой трясине тоже шла своя жизнь, причем довольно активная! Он взглянул на черные тучи мух и москитов, которых не пугало даже начинавшее основательно припекать солнце. И...

Все его человеческое естество взбунтовалось...

«...Нет!!! Не-е-е-ет!!!»

Он рванулся что было сил, попытался помощнее лягнуть одного из своих охранников, но... Те, видимо, не в первый раз проделывали эту работу и уже были знакомы с такой, первой, реакцией своих пленников, а потому и были настороже... Андрея очень грамотно сбили с ног, попинали ботинками под ребра, чтобы больше не смог трепыхаться, и стали раздевать... Но не догола, видимо, на этот счет от полковника были какие-то указания. Лейтенанта оставили в его форменных, камуфлированных брюках...

А затем его поволокли на длинный деревянный помост, на котором, собственно, в самом конце, посредине ямы, и был установлен мощный насос, а от него отходила толстая жестяная труба, которая, опираясь на подпорки, уходила куда-то за край ямы на плантацию...

К этой иезуитской экзекуции все давным-давно было готово, видимо, и в самом деле такое здесь проделывали не один раз... Сооружение было похоже на колодезного «журавля»... Его за руки привязали к толстой цепи, потом охранники навалились вдвоем, подняли лейтенанта над помостом и очень «аккуратно перенесли» его с деревянных досок в самый центр этой «трясины»... Плюх!.. Длина цепи, длина журавля – все было рассчитано и известно заранее...

Андрей «вошел» в эту шевелящуюся, густую жижу точно по шею!..

«...Господи! Возьми к себе душу раба твоего Андрея!.. Дай мне умереть прямо сейчас, господи Иисусе Христе!.. Смилостивись надо мной!..»

...Нет... Здесь не было ни крокодилов, ни акул, ни тому подобных хищников! В этом месте они бы просто не выжили!.. Но зато миллиарды всяческих червей, личинок, пиявок и тому подобной мелкой мерзкой гадости чувствовали себя здесь, как в раю... В своем вонючем, говняном раю!..

Ровно через секунду Андрей почувствовал на своем теле тысячи микроскопических укусов, а его голову облепили сотни мух и комаров... Они лезли в глаза, в уши, нос, рот... Они были повсюду!..

Через пять минут он уже впал в какое-то странное состояние прострации или транса... Ему за это время уже стало абсолютно все равно, что будет дальше... Андрей понял только одно: за эти пять минут, которые растянулись на пять веков, что его медленно, но очень целенаправленно едят... Ну, как поедают черви труп в гробу... И... Он смирился...

«...За грехи мои наказываешь ты меня, господи!.. Я приму твою кару!..»

В его воспаленном мозгу вдруг всплыли слова песни. Нет, Андрей никогда не был фанатом-поклонником группы «Beatles», не то поколение, он родился позже, но некоторые песни когда-то, в ранней юности, слушал с удовольствием. И вот теперь... Странная это штука – человеческая память!..

Он тихонько запел:

...Охранники, которые не ушли, а повязали на лица вместо респираторов косынки из плотной ткани и остались понаблюдать за поведением своего пленника, вытаращили глаза. Один из охранников поднял к лицу рацию и что-то проговорил, продолжая с обалдевшим видом смотреть на своего пленника.

Андрей пел очень медленно, с трудом переворачивая во рту свой язык, который уже успел одеревенеть, но... Почему-то ему хотелось делать сейчас именно это – петь...

К яме подкатил джип, и из него вышел Кайман. Резвым шагом бывалого вояки прошел двадцать метров помоста и остановился напротив лейтенанта, глядя ему прямо в глаза:

– Корчишь из себя героя, ублюдок?

Но затем, присмотревшись повнимательнее, он понял, что разговаривает сейчас не с человеком, а с машиной – пленник его не то чтобы не слышал, он просто не воспринимал его присутствие. Полковника попросту не видели!

Кайман медленно достал пистолет, прицелился и выстрелил несколько раз так, чтобы пули ударили в нескольких сантиметров от лица, обдав его вонючими брызгами... Только вот реакция на эти выстрелы ему не понравилась! Реакции не было никакой!.. Его пленник впал в ступор и пел, как заезженная пластинка:

...Постояв на помосте еще несколько долгих минут, Кайман ушел. И только, уже садясь в джип, сказал что-то негромко по-испански тем двоим командос, которые продолжали оставаться около пленника...

...Его вытащили из ямы только под вечер, когда жаркое солнце закатилось за горизонт...

Андрея облили из ведер водой и, обессиленного, поволокли к стоявшему неподалеку джипу. Теперь, после двенадцати часов, проведенных под жарким солнцем в обществе червей, личинок, комаров и мух, подвешенным за руки, он даже если бы и захотел что-либо предпринять, то наверняка не смог бы – его собственное тело теперь уже ему не принадлежало...

Его привезли к ангару, ввели внутрь и оставили в какой-то маленькой, узкой комнатушке без окон. Но... Здесь на пол был брошен старый прорванный во многих местах тюфяк, из дырок которого торчала даже не солома – тонкие ветки кустарника, не иначе коки...

Сил не оставалось никаких, и Андрей повалился на эту «постель» с единственной мыслью:

«...Господи! Пусть я умру этой ночью!.. Сделай дело благое, господи! Не дай псу твоему верному умереть в говне...»

Лейтенант провалился в глубокий сон... И проснулся, как ему показалось, через минуту, от мощного удара ботинком под ребра.

– Se despierta, el ganado! La elevacion! Iremos baсarse!..^[16]

Его вывели из ангара, а на улице его уже ждало красивое солнечное утро и... Кайман.

– Ох-хо-хо! – улыбнулся полковник, завидев Андрея. – Какие люди!..

Он подошел к лейтенанту и без замаха ударил снизу вверх, в солнечное сплетение, «ломая» лейтенанта пополам... А затем вторым ударом, коленом в лицо, «разгибая» Комара в обратную сторону...

Андрей наверняка упал бы на спину после этого, второго удара, но ему не дали этого сделать – две пары крепких рук подхватили его в тот момент, когда он уже начал заваливаться назад...

– Доброе утро! – полковник улыбался так, словно через десять лет разлуки встретил своего старинного и самого лучшего друга. – Как спалось у нас в гостях, как отдохнулось? Вы довольны своими «няньками»? Может, они не справляются со своими обязанностями и их стоит заменить?.. Как скажешь, гость дорогой?

В голове лейтенанта стоял такой гул, словно прямо над ним летел реактивный самолет, да все так и не мог улететь дальше, застряв на одном месте... Удар коленом пришелся точно по носу, который такого «нежного» с собой отношения не выдержал – из обеих ноздрей текли две обильные, ярко-красные струйки...

Андрей слизнул языком кровь и тихо прошептал:

– Пошел на фуй...

– Что-что? – Кайман склонился к своему пленнику, чтобы расслышать его слова. – Что ты сказал?

– Fuck you!..

Филин, потому что в этот момент в Андрее вновь, через много лет, «родился» неукротимый капитан спецназа Филин, плюнул в глаза своего палача кровавой пеной и в ту же секунду боднул его лбом в переносицу...

Звук от этого «столкновения» был такой, словно друг о друга стукнулись бильярдные шары, и в «шаре» полковника что-то громко хрустнуло... Он отбежал от Андрея задом на два шага и плюхнулся задницей в пыль. Да оно и понятно, ведь удержать его от падения, как Андрея, было некому.

И в ту же секунду в правое ухо Филина мощно врезался кулак охранника. Его сбили с ног и успели пару раз ударить тяжелыми ботинками, когда где-то рядом раздалась резкая команда:

– Desarrimar! El es necesario vivo!^[17]

Его вновь подняли на ноги. Рядом стоял полковник, который теперь действительно был похож на разъяренного каймана. Его нос обильно кровоточил, так же, как и у Филина, грудь вздымалась от глубоких и частых вдохов, а глаза налились кровью – ярость кипела и бурлила в этом человеке.

«...Ну! Давай! Давай, гнида! Застрели меня прямо сейчас!..»

Очень уж не хотелось Андрею возвращаться в яму...

Кайману стоило огромных душевных сил прийти в себя и даже улыбнуться. Только улыбка эта теперь была похожа на улыбку вурдалака, напившегося крови.

– Что ж, ублюдок! Утренние приветствия закончены... Тут у нас с тобой ничья... Только это все равно ничего для тебя не решит – ты дождешься дона Алесандро, ты ему очень нужен... А потом, когда он отдаст тебя мне... Ты будешь умирать очень медленно!.. Я лично займусь тобой, мразь...

Полковник взглянул на своих командос и скомандовал:

– En su hoyo! Ropidamente!^[18]

Но когда те поволокли Филина по земле, рявкнул им вслед еще раз:

– No! Sobre la maquina!.. Viertan a el a la cabeza el cubo del agua cada hora! El debe esperar el dueсo!^[19] – И, повернувшись кругом, зашагал по пыли к дому семьи Моралес, утирая время от времени свои кровавые сопли.

Немало удивленные таким приказом, охранники бросили Андрея в грузовой отсек джипа и повезли его на «вторую часть Марлизонского Балета»...

«...Не оправдал ты моих ожиданий, полкан! – думал Андрей, пока его везли. – Зассал получить нагоняй от хозяина, грохнув на эмоциях пленного снайпера! Значит, либо он круче, чем ты, хваленый Кайман, либо ты изначально сцыкун!.. А это значит... Может, и удастся выскочить... Если Вайпера с ребятами все еще не привезли, то их до сих пор не поймали! И уже не поймают – сутки прошли!.. Значит, шанс все-таки есть...»

Его опять выволокли на помост.

Теперь эта страшная яма уже не вызывала такого животного ужаса, как вчера... Видимо, и правда то, что человек может привыкнуть ко всему на свете... Если у него выдержат мозги, он не сойдет с ума в самом начале... Филин улыбнулся этой своей мысли и вдруг... Запел по-русски дурным голосом:

– Плюх-х!!! – И опять по самое горло...

Обалдевшие охранники, наверное, и в самом деле подумали, что у Андрея напрочь сорвало крышу, и решили поскорее, от греха подальше, убрать его с помоста в яму.

А дальше... Дальше повторился вчерашний день... Тысячи крошечных челюстей, впившихся в живую человеческую плоть. Тысячи комаров и мух, тут же слетевшихся на свежий завтрак – кровь из носа все еще продолжала сочиться тоненькими алыми струйками... И...

Теперь ему, следуя приказу полковника, каждый час выливали на голову ведро воды... За что Андрей, несмотря ни на что, был Кайману даже благодарен немного... Ему было легче переносить свои страдания, хотя он и понимал, что таким вот «облегчением» полковник-палач только затягивает процесс, чтобы пленник подольше помучился...

В воспаленном мозгу всплыли кадры из старого фильма «Белое солнце пустыни», когда командир бандитов Абдулла спрашивает «товарища Сухова»: «Ты как хочешь умереть? Сразу или помучиться?». И получает ответ: «Лучше, конечно, помучиться!» Бред?..

Теперь, поняв, что троим бойцам из его группы во главе с Вайпером удалось все же обмануть командос, оторваться от них в джунглях и уйти на соединение с основной группой, Филин точно знал, что за ним вернутся. Знал наверняка и ждал своих друзей!.. Поэтому и был благодарен Кайману – он «хотел помучиться»...

В середине этого, второго дня он сделал такое, что заставило его охранников опять вызвать полковника к яме в срочном порядке...

Они стояли на помосте втроем, и взгляды их были одинаковые – эти лесные вояки обалдели от увиденного. Напрочь! Теперь они сомневались в том, кто же из них всех все же сумасшедший – они или их пленник, который теперь находился в вонючей выгребной яме.

– El el loco?^[20] – проговорил один из охранников.

– No, el no el loco! El el soldado! El soldado!^[21] – ответил Кайман.

Он подошел к самому краю, наклонился и спросил Андрея, пытаясь при этом заглянуть в его глаза:

– Зачем ты это делаешь?

– Хочу выжить, выбраться из этой ямы и всадить тебе пулю в лоб, мразь!

– Ну, это у тебя вряд ли получится! – усмехнулся Кайман.

– Посмотрим! – ответил Филин и опять заработал челюстью.

– Хр-рум-с! Хрум-мс! Хру-м-м-с! – Хрустело у него на зубах.

Филин ел!..

Да-да! Он именно ел!..

По всему видать было, что хваленые командос таким вещам были не обучены. Они о них попросту не знали, а полковник Гонсалес, если и умел когда-то проделывать подобное, то уже очень давно этого не делал...

Спецподготовка, умение выживать в джунглях, пустыне или горах... Если честно, то даже в Легионе этому не обучали! Эту «школу» легионеры, которые хотели уметь «все», могли пройти только на Корсике в Аяччо, в учебном взводе лейтенанта Алена Ферри, то бишь Андрея... А он сам... Он сам, если честно, надеялся на то, что эти умения ему никогда больше не пригодятся...

Что и кого только ему не приходилось есть на своем веку для того, чтобы выжить!.. Он давным-давно переступил порог брезгливости и отвращения, еще тогда, в 88-м, в песках Кара-Кума, когда на курсе выживания «Пустыня» съел своего самого первого песчаного удава... Живьем...

Что нужно человеческому организму, чтобы продолжать хоть как-то функционировать? Правильно! Белок, протеин!.. А что есть в природе самый настоящий, не разбавленный химией протеин?!. О-о! Этого матушка Природа придумала и создала очень много... «Пищевые цепочки», так сказать... Все насекомые, которые имеют хитиновое тельце: тараканы, жуки, личинки, земляные черви, мухи, комары, – это живой, передвигающийся протеин... И если переступить психологический барьер, что это мерзко и противно, то именно они и могут помочь тебе выжить!.. Они даже вкусные!!! По вкусу они напоминают грецкий орех, а некоторые орешек кешью...

Вот именно мух, вперемешку с комарами, Филин и жевал... Нет, он не испытывал от этого наслаждения, конечно же, но он знал, что это надо! Он попросту открывал рот, ждал несколько секунд, пока туда набьется приличное количество «орехов», а потом их пережевывал... Для того, чтобы дождаться помощи... Которая, в этом Филин был уверен на тысячу процентов, обязательно придет!..

...Этот день закончился так же, как и первый, – в душной комнатушке, на жестком тюфяке, который казался теперь самой мягкой периной...

А потом был третий день... Четвертый... Пятый... И эти его протеиновые «завтраки», «обеды» и «ужины»...

«...Они уже идут... Я знаю... Держись, капитан!..»

...И было «...Let it be...»

...А на шестой день...

На шестой день Андрей впервые подумал о том, что... Наверное, он не сумеет дождаться... Нет, желания, а главное, злости было хоть отбавляй! Только... В этот день его пребывание в яме закончилось на пару часов раньше...

Он пришел в себя от острого запаха нашатыря, ударившего в нос...

Филин открыл глаза и увидел, что над ним склонился пожилой белый мужчина какой-то очень уж академической внешности, а за его спиной возвышался полковник Гонсалес... И еще... Он лежал в своей коморке, укрытый горой какого-то рваного тряпья, которое когда-то называлось одеялами...

Странно, но ему, несмотря на все эти «теплые вещи», было жутко холодно... Его трясло так, словно он вышел голышом прогуляться по окрестностям Северного полюса и забыл вдруг, уподобясь полному дауну, как идти обратно...

...«Академик» разговаривал с Кайманом по-английски, поэтому Филин, хоть и с трудом, в таком состоянии он, наверное, с трудом понимал бы и родной русский, соображал, о чем и о ком вообще идет речь...

– Это малярия, господин полковник.

– «Болотная лихорадка»!..

– Называйте, как хотите, но болезнь налицо! Сколько дней он у вас в «таком» плену?

– Уже шесть.

«Академик» снял очки в тонкой золотой оправе и протер стекла:

– Все правильно... Классический случай... Инкубационный период малярии от шести до тридцати шести суток, но у него он развился гиперактивно, потому что москиты его инфицировали каждый день...

– Что теперь? Сколько он протянет?

– Этот первый приступ пройдет через несколько часов... А потом... Потом не знает никто! Все зависит от того, как пойдет течение болезни... Если следующий приступ, а он будет обязательно, произойдет через трое суток, то это так называемая «трехсуточная малярия», с ней, если ее не лечить, он может прожить либо несколько месяцев, либо несколько лет...

– Так долго мне не надо!..

– А вот если приступ будет на четвертые сутки, тогда дело плохо...

– Что это значит, док?!

– «Четырехсуточная малярия», приступы которой бывают раз в четверо суток, – самая тяжелая форма этого заболевания... Если ничего не предпринимать, то человек обычно погибает после третьего или четвертого приступа...

– Если все так, то он подохнет примерно через две недели?

– Да, полковник...

– Мало!..

Кайман плюнул на пол, но для Андрея этот плевок был самым, наверное, счастливым знаком – это означало, что его экзекуция в ожидании дона Алесандро должна продлиться еще не меньше двух недель! Видимо, все же внесли его выстрелы раздрай в стан наркомафии... Но... Дела денежные, видимо, были важнее мести: дон Саша решал вопросы бизнеса... А за это время за ним придут! Обязательно придут! В это Филин верил свято!..

– Что можно сделать, док, чтобы он жил?

– Полное переливание крови!

– А лекарства там эти ваши всякие?

– Единственное действенное «лекарство» при этом заболевании – это полное переливание крови.

– И все?

– К сожалению, медикаментозных средств еще придумано не было, полковник...

– Ясно! Хорошо, док!.. Спасибо вам за вашу работу... Если понадобится, то по поводу этого... – он ткнул пальцем в сторону Андрея, – я обращусь к вам еще раз... А теперь вы можете быть свободны!..

Они ушли вместе, оставив Андрея в одиночестве.

«...Ну, что, Андрюха?.. Конец подкрался незаметно?.. Две недели, если все хреново?.. Ладно!.. Я и из этой дыры тоже выползу... – Он едва заметно улыбнулся. – Не дождутся!..»

Ох, уж эта одесская натура!.. Даже сейчас, в таком бедственном состоянии, в его голове, как это и было абсолютно всегда, всплыл старый одесский анекдот в тему:

«Возвращается как-то оч-чень пожилой еврейчик домой. Идет, опирается на палочку. Кряхтит себе под нос, как это делают все люди после семидесяти лет... Заходит в старый одесский дворик и садится на скамеечку передохнуть. Вдруг на втором этаже открывается окно, и в него высовывается его соседка по „коммуналке“:

– Здгявствуйте, Сэмэн Согомонович!

– И тебе того же, Софочка! – отвечает старик.

– Ви таки погуляли сегодня по Одессе?

– Хогошо погулял...

– Ви не устали? Как ви себя чувствуете?

– Не дождетесь!!!»...

...Тогда, той ночью, ему приснился странный сон...