XI

Между тем барки постоянно приплывали и, выправивши билеты и заплативши положенный с них сбор, плыли вниз. Когда отправились караванки, то с них палили из пушек. В воскресенье назначено было плыть лоцману Терентьичу. Пила с Сысойком и ребятами отпросились у лоцмана купить хлеба. Лоцман отпустил на полчаса. Звонили к обедне. Пила и Сысойко несколько раз проходили мимо собора и заглядывались на него. Идя теперь мимо его и увидав, что в ограду идет много людей, в том числе и бурлаки, подлиповцы вошли в собор. Ребята пробрались в народ, на самую середину, а Пила с Сысойком стоят у дверей. Видят они, посреди церкви одевают кого-то и надевают-то на него все хорошее… Нигде таких одежд они не видали. Нигде не слыхали такого хорошего пения… Никогда не видали такой хорошей церкви… И расписано-то как. Певчие пропели очень громко… Сердце дрогнуло у Пилы. Настала тишина, Пила не утерпел.

– Баско! Ай, баско!! – сказал он.

– Ишь ты. А! – проговорил Сысойко. Их вывели на улицу казаки. Они долго терлись на крыльце; заглядывали в стекла, видели только архиерея да много людей; хотели пробраться в церковь, но их не пустили.

– Эко ты диво! Кто же это? – удивлялся Пила, отходя прочь от церкви.

– Я баял, не надо идти.

– Уж нам где! А ты, Сысойко, поди, скличь ребят-то, а то без них барки не пойдут.

– Сам скличь.

– Поди, право. Боюсь. Они пошли к воротам. Им попался офицер. Они сняли шапки. Офицер прошел.

– Поштенный! а поштенный! – окликнул офицера Пила.

– Что вам? – спросил тот.

– Кликни там Пашку да Ваньку, тятька, мол, зовет, плыть тожно надо.

– Ступайте сами.

– Да не пушшают. – Офицер ушел. Пила и Сысойко постояли несколько времени, попросили еще кого-то послать к ним ребят, да тот и не ответил даже им. Они пошли на рынок.

– Эко дело… Как теперь без ребят-то? – говорит Сысойко.

– Ты говори!..

– Ходить бы не надо.

– Ты вот то говори: они, поди, богачество там получат.

– Эк ты!

– А получат. Ишь, как там баско… Вдруг бог-то и даст им богачество. Эвот сколько! Эво! – говорит Пила, указывая рукой на большой дом.

– Пожалуй. Толды мы вместе станем жить?

– А не то, таки Матрену скличем.

– Апроську бы надо… Пиле грустно сделалось. Теперь ему казалось, что у него и родных вовсе нет, кроме Сысойки, а ребята так и пропали. Жалко! На рынке они купили по три ковриги хлеба и печенку. Сысойко нес хлеб, Пила печенку. Они опять подошли к архиерейской ограде.

– Пойдем туда, – говорил Сысойко.

– И! Гли, туда какие все идут.

– А вон бурлаки.

– Нас не пустят, ошшо в острог засадят. Однако они вошли в ограду, взошли на крыльцо и хотели войти в церковь. Их опять прогнали… Они пошли на барки.

– Может, они уж там, откачивают… Их барка отваливала.

– Шевелись! черти!.. – кричал на них лоцман. Барка уже плыла. Пилу, Сысойку и еще трех бурлаков посадили на шитик.

– А ребята здесь? – спросил Пила лоцмана на барке.

– Ждать мне твоих ребят!

– Врешь?

– А ты пошто их бросил?

– Да они в церкви остались, не нашли… Эка беда!

– Поди, глазеют там впервые-то!

– Как же теперь?

– А так… На другу барку, может, пустят, только едва ли пустят без билета.

– Не здесь ли они, Сысойко? Погляди,– спросил немного погодя Пила.

– Может. Пила сходил на барку. В барке отливали воду два бурлака. Пиле и Сысойке еще скучнее сделалось.

– Эко горе! Как же теперь без ребят-то! Помрут они там. А барка между тем плыла да плыла. Города уже не видно.