на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


ГЛАВА XVI. ИСТОЧНИКИ В ПУСТЫНЕ

Святая Земля лежит в самой середине мира, говорили в прошлом. Когда-то это было буквальной правдой, как то, что площадь Пикадилли – в центре Лондона. Под миром имели в виду обитаемый мир, ойкумену, от Вавилона до Египта, от Крита до Дуры Аравийской. За их пределами начиналась дикость, медведи, драконы, люди с желтыми волосами.

В середине Святой Земли стоит Иерусалим. Он стоит как канатоходец, на туго натянутой дороге вдоль горного хребта, на самом краю пустыни, места дикого и не совсем мертвого. Шаг в сторону – и свалишься в самое глубокое место в мире, в долину Иордана. Из любого места в городе запросто видна пустыня.

Хороша Иудейская пустыня, даже сухая и выжженная. Но нет равного чуду источников в пустыне. На севере, в Европе, каждая река больше всех наших речек сразу, но где там найдешь живую воду, бьющую в пещере в дальнем вади? Я люблю ходить в пустыню без фляги – с тем, чтобы умирая от жажды, едва дотянуть до ключа, припасть к нему и напиться всласть. Такой мне представляется и вся жизнь – пустыня, а в ней источники. Я и по жизни иду без фляги и, может быть, однажды не дотяну до источника – до источника воды, до источника денег, до источника любви. Этой роковой неуверенностью платишь за свободу от ноши. Но когда поддаешься искушению остаться у источника, ты вспоминаешь о прочих, еще не изведанных – и идешь дальше.

Вернемся в родные места пророка Иеремии, в село Аната, и пойдем оттуда вниз, на восток, к источнику Эн-Фара, бьющему в глубокой долине – вади Кельт. Спуск к источнику трудноват – к нему ведет кошмарная каменистая дорога, лучше приспособленная для ослов и тракторов, чем для машин. Она проходит мимо разрушенной насосной станции. Сам источник несколько пострадал от цивилизации – неработающая водокачка еще не скоро исчезнет, бетонная запруда удерживает воду, образуя мелкий водоем, и в нем плещутся козы и овцы пастухов Хизмы и Анаты. В эти места лучше всего приходить зимой или ранней весной, когда вокруг источника цветут тысячи полевых цветов в таком убранстве, что и царь Соломон им бы позавидовал. А на травке сидят пастушки со свирелью у губ, – пастораль и идиллия. Но и осенью, когда созревают фиги и орехи, источник хорош, хотя воды в нем становится мало.

Жизнь здесь, на краю пустыни, не изменилась за тысячелетия. Несмотря на немногие посадки, народ в основном живет пастушеством, как и всегда. Основа Иудеи, ее глубокий, невидимый фундамент – не земледелие, но пастушество. Дж. А. Смит отмечает три основных черты Иудеи: преобладание пастушества, близость пустыни, отсутствие места для городов. Врожденное благородство пастухов, привыкших заботиться о своих стадах, легло в основу пророчеств, веры, духовной поэзии и политического устройства. О царе Давиде Господь говорит, “Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был пастырем народа Моего23”. Все цари величали себя пастырями – пастухами; пастухом Своего народа был и Господь. Пастухи заботятся о своих овцах, знают их, и овцы знают своих пастухов.

“В Европе часто оставляют овец пастись без присмотра, на Востоке я не видал стадо без пастуха. В ландшафте Иудеи с его неогороженным пастбищем, покрытым исчезающими тропками, где рыщут дикие звери, а рядом лежит пустыня – такой человек необходим. На горных пастбищах, где по ночам воют гиены, вы встречаете его, бессонного, зоркого, битого дождем и обожженного солнцем, вооруженного, с посохом в руке, осматривающего своих овец, хранящего каждую из них в своем сердце – и понимаете, почему пастух из Иудеи стал в центре истории своего народа, почему они дали имя пастуха своему царю и сделали его символом Провидения, почему Иисус избрал его примером самопожертвования” (Дж.А.Смит).

Тропа ведет от источника с его пастухами и овцами к лавре – замечательному монастырю св. Харитона, нашему первому свидетелю расцвета Святой Земли в III—VIII веках. Монастырь возник в 275 году, когда монашество уже процветало в Египте, где и сейчас можно увидеть в вади эль Натрун, на берегах соленого, фиолетового озера, – четыре древних монастыря коптов. Св. Харитон пришел в это ущелье и поселился в пещере, проводя время в посту и молитве. Со временем к нему стеклись другие отшельники, привлеченные аурой его святости. Так возникла лавра: монахи жили отшельниками в пещерах, но по воскресеньям собирались на общую молитву в церковь. Когда монахов стало слишком много, любивший уединение св. Харитон перешел в другое место, к источнику Эн Дюк. Но и туда стекся народ и возникла лавра Дука. Тогда Харитон ушел в дальнее Текоа, в узкое ущелье неподалеку от пастушьего поселения Тукуа, родины пророка Амоса.

Эти места несколько напоминают родину Иеремии – край пустыни, места простые, кондовые. Пророк Амос, здешний пастух, говорил: «Я не пророк и не сын пророка, я был пастух и колол сикоморы, но Господь взял меня от овец». (Маленькие плоды сикоморы, шикма, подобны смокве, но не так сладки, если не уколоть их вовремя. Уколотые плоды наливаются сладостью.)

Под влиянием св. Харитона здешние потомки Амоса, пастухи Текоа, приняли Христа, построили церковь и обитель – монастырь, где монахи постоянно жили вместе, а не только встречались по воскресеньям. Монахи Текоа разделились в свое время по вопросу о богочеловеческой сущности Иисуса, как веками позднее разделились кибуцы на сторонников МАПАЙ и “Ахдут-авода”.

Пастухами остались жители Тукуа и по сей день, но они построили себе хорошие каменные дома, и сеют хлеб. К югу от села стоит сельскохозяйственная усадьба, где обучают пастухов земледелию. Ее основал шейх племени таамре Мухмад-Салем эд-Дуэйб еще при короле Хуссейне.

Современная сионистская историография зиждется на теории катастроф, по которой нет прямой преемственности между жителями одного и того же места в разные времена. Так, христиане византийского Текоа не имеют ничего общего, по этой популярной точке зрения, с нынешними мусульманами или с израильтянами времен пророка Амоса, не говоря уже о людях, живших здесь до Иисуса Навина. Откуда возьмется столько желающих жить на самом краю пустыни, чтоб народ сменял народ и племя вытесняло племя?

Хотя в современном Тукуа немало осевших бедуинов, в свое время жители Текоа стали кочевниками – бедуинами под давлением турецких сборщиков налогов. Здесь, на самом краю пустыни, тонка грань между кочевником и оседлым жителем. Чуть меньше дождей – и крестьянин срывается с земли, чуть больше – и кочевник сеет хлеб. Дожди в районе Текоа – чистая катастрофа. Местные жители верят, что и монастырь Харитона был разрушен потоком, из тех бурных наводнений, что обрушиваются иногда по узким расселинам Иудейской пустыни, все сметая на пути.

Но обычно дождей нет, земля суха и выжжена, и только ранней весной окрестности Текоа нежно зеленеют. В наши дни Текоа стоит на краю безлюдья, но было время, когда здесь проходила дорога из Иерусалима и Вифлеема к Эн-Геди, по которой привозили соль. Еще при крестоносцах у жителей Текоа была монополия на транзит соли в Европу – дело прибыльное.

Дорога сохранилась, и ее частично заасфальтировали. На джипе можно доехать до высот над Эн-Геди, на обычной машине – до иорданского здания полиции Руджм-эн-Нака, где стояла в древности одна из крепостей, охранявших дорогу. Оттуда обычно идут пешком на Эн-Геди – что занимает целый день.

Руины лавры находятся к северу от деревни. Туда легче пройти по тропинке, начинающейся там, где дорога на Иродион пересекает вади.. Узкое вади быстро становится каньоном с крутыми стенами, но тропа продолжает идти ровно, не теряя высоты. Через полчаса ходу – Хирбет-Харитун, руины лавры, основанной св.Харитоном в начале IV в. От нее остались стены, так и не обвалившиеся с 614 года, когда этот монастырь – как и все – был разрушен. Среди развалин – много укромных пещер, где жили монахи, а прямо за лаврой стоит емкий водосборник Бир-эль-Анзие (“Козий”), сложенный из камней, напоминающих Стену Плача. В Козьем колодце не переводится вода дождей, стекающих вниз по вади.

Дальше к востоку капельный источник. Его выдает обнаженная водой каменная плита. Затем – два черных, в человеческий рост, камня, напоминающие по форме скрижали Завета. За ними прячется вход в самую большую пещеру Святой Земли – пещеру св. Харитона. Это настоящий лабиринт, и чтобы зайти поглубже, нужны сильные фонари или много свечей и нить Ариадны – веревка, ведущая к выходу, потому что в пещере легко заблудиться, а то и сверзиться в пропасть или в колодец.

В ней жил св. Харитон, а по одной из легенд, здесь скрывался царь Давид от Саула. Во время налета сельджуков в 1139 году здесь нашли убежище христиане Текоа. Русско-израильский писатель Эли Люксембург вывел эту пещеру в своем мистическом детективе “Десятый голод” под названием “Кровавой пещеры”. Его герой выходит из этой пещеры, пройдя под землей несколько тысяч километров, от самой Бухары, испытав множество всяческих приключений.

Третий монастырь был основан св. Харитоном в горах над Иерихоном, там, где стояла хасмонейская крепость Дагон (та самая, на стенах которой Птолемей пытал свою тещу, мать Иоанна Гирканского). Туда можно попасть по “дороге Абу-Джордж”, улучшенной Глабб-пашой и асфальтированной (она идет через Тайбу). Она ведет к источнику Эн-Дюк, хранящему название лавры и крепости. Он бьет в долине Нуэма, по которой носятся табуны диких ослов и армейские джипы. Вода низвергается в глубокую бетонную купальню, стоящую в роскошном саду – армянском кафе “Севан”. В купальне всегда много местных темнокожих жителей – потомков суданцев, привезенных Мухаммадом-пашой в прошлом веке.

Можно пройти вверх по акведуку, пересечь глубокое и узкое вади – тут акведук разрушен – и с другой стороны вы увидите бьющие из земли источники. Они образуют маленькое озерцо кристально-чистой воды глубиной по колено. Лечь и полежать в этом озерке, глотая его воду – такое блаженство, что можно понять монахов Дуки.

Недалеко от Дуки находится прилипший к обрыву монастырь Каранталь, бывший в древности “филиалом” Дуки. На этом месте Иисус постился 40 дней – в память 40 дней Моисея на горе Синай – а когда взалкал, дьявол предложил ему превратить камни в хлеб. Иисус не поддался искушению (Матф.,4,1).

Монахи освоили всю пустыню и превратили ее в лавру, в систему монастырей, церквей и келий. Так возникли монастыри и церкви на Масаде; на руинах Гиркании – монастырь св. Евтимия, он же Кастельон, св. Евдокии – на вершине Джабль-эль-Мунтар. «Город – пустынь» – так назвал возникшее созвездие монастырей современный исследователь. В Святой Земле в те времена кипело религиозное творчество, и конечно, не только в пустыне.

В Кесарии, тогдашней столице Святой Земли, работали Ориген и Евсевий, в Вифлееме поселился блаженный Иероним, а блаженный Иоанн Мосх исходил все монастыри и оставил нам поучительный рассказ о жизни монахов.

Самый огромный и пышный монастырь находится прямо посреди нового еврейского поселения Маале-Адумим – там сохранился огромный мозаичный пол, колонны, стены. Самый удаленный и труднодоступный – монастырь св. Феоктиста в расселине Мукалик, на старом пути пилигримов между Хан-эль-Ахмар и долиной Гиркании. Пещера, где находилась эта лавра, врезана в крутой стене каньона, мимо идет по краю пропасти узкая тропа, не вполне безопасная.

В руинах монастырей видны следы работы кладоискателей – “Медный свиток” Кумрана содержит немало указаний типа: “В крепости в долине Ахор сорок локтей под ступенями, ведущими к востоку: сундук с деньгами, и его содержимое: семнадцать талантов” (Амусин, 86),– которые подходят ко многим руинам. Клада так и не удалось найти.

Монахи использовали прославленную византийскую и набатейскую системы сохранения воды для ведения сельского хозяйства. Они не ставили себе таких амбициозных задач, как Ирод на Масаде, но хотели разводить овощи и фрукты для пропитания. Это у них получалось. Даже малые монастыри умели полностью использовать влагу зимних потоков. Так, недавно был раскопан сохранившийся целиком монастырь IV века в среднем “течении” долины Аругот, в Шааб-ад-Дейр, неподалеку от уже известного нам села Бани Наим (где находится гробница Лота). Этот монастырь находится на перекрестке троп Вифлеем—Эн-Геди и Хеврон—Эн-Геди, в узкой расселине, куда монахи смогли направить воду из вади, вырыли водосборник и яму для воды, посадили сад, перегородив каньон плотиной – чтобы землю не смывало потоками. Ямы для воды сохранились и по сей день (Бир-ад-Дейр). И вообще это трогательное место: там можно увидеть хорошо сохранившуюся мозаику, часовню в нерукотворной пещере, давильню, акведуки. Песок сохранил его от гибели. Археологи посадили там смоковницу и оливу.

Внушительные системы использования воды из долин можно найти возле Карм-ас-Самра, на пересечении дороги, идущей в долине Гиркании с вади Абу-Шаале, неподалеку от водосборника Бир-абу-Шаале. И у него примостился монастырь Сефалоника. Живой и прекрасный монастырь стоит и по сей день в теснине Кедрона, вади эль-Нар (Огненном). Это Марсаба, о которой Бунин писал: “Преподобный Савва избрал для своей обители страшную долину Огненную, нагую, мертвую теснину в Пустыне Иудейской”. Он поражает, когда после долгого спуска по крутой дороге видишь его голубые купола в расселине Кедрона. Вход в него – маленькая дверь в огромной стене, которая могла выдержать – и выдерживала – налеты бедуинов, страсть любивших грабить монастыри.

Женщин и всякую тварь женского полу – козу или овечку – не пускают в узкие ворота, и они могут заглянуть внутрь с высот башни, стоящей возле ворот. Преподобный Савва не допустил даже свою мать, и она поселилась в малой келье возле стен лавры и прожила там долгие семнадцать лет.

В огромном монастыре – пещера со святыми мощами преп. Саввы, и еще одна пещера – с черепами монахов, погибших от рук иудейских фанатиков в 614 году. Иудеи пришли с персами, завоевавшими Святую Землю в 614 году, и разрушили почти все монастыри и церкви в Святой Земле. Они убили десятки тысяч христиан: в одном Иерусалиме от 60 до 90 тысяч христиан были выкуплены иудеями из персидского плена и зарезаны на краю водосборника Мамиллы, прежде чем персы вникли в суть происходящего и остановили резню. Разрушение 614 года положило конец долгому процветанию Святой Земли, и осталось по сей день страшным шрамом на лице страны.

Византия обеспечивала в целом гуманный режим и покровительство меньшинствам и провинциям; к Палестине – Святой Земле – в христианской империи отношение было особенно хорошее. Византия – Восточная Римская Империя – в отличие от своей предшественницы – Рима – была страной одной культуры – культуры Восточного Средиземноморья, сплава эллинизма и Востока, окрашенного православием. Ее гибель не была неизбежной – и она была позднее восстановлена турками. Ее существование отражало реальность: Побережье, Долины, частично – Самария связаны с Средиземноморьем не меньше, чем с аравийским тылом.

От той замечательной поры нам осталась в наследство одна из моих любимых книг, написанных в Святой Земле, «Луг Духовный» блаженного Иоанна Мосха. Она была создана в последние годы христианской Святой Земли, незадолго от катастрофы 614 года. Это – сборник рассказов о монахах, святых отцах, которые стремились к Богу трудным путем аскезы. Ее чтение доставляет такое же наслаждение, как весенний цветущий луг в горах под Иерусалимом, и подтверждает, что религиозное творчество Святой Земли не прекратилось с завершением евангельского канона. Книга была посвящена Софронию, ученику Иоанна Мосха, который впоследствии стал патриархом и встретил хлебом и солью халифа Омара. У православного патриарха, пережившего 614 год, была одна просьба к мусульманскому завоевателю – он молил его о защите от мстительных иудеев, и его просьба была исполнена.

Разрушенные монастыри – Каранталь, Марсаба, св. Харитона – были восстановлены только в конце прошлого века – усилиями России, считавшей себя преемницей Византии, из рук которой она приняла христианство. Большая часть восстановленных церквей и монастырей осталась в ведении Православной Патриархии Святой Земли: Колодезь Иакова, Марсаба, Каранталь, Мар Джарис и др. Русские церкви и монастыри к западу от “зеленой черты” подвластны Московскому Патриарху, а к востоку от “зеленой черты” – эмигрантской “Белой” Русской церкви.

В “красных” монастырях мало монахов, а в “белых” (за исключением двух в Иерусалиме) и того меньше. Многие из них – например, монастырь св. Харитона (Паран) – превратились в безлюдные руины. Трудно поверить, что большая часть руин св. Харитона – следы здания, выстроенного в XIX веке русской церковью. Старые и новые руины слились воедино, уничтожая историческую перспективу. Запустение к лицу Святой Земле. В руинах монастыря ночуют пастухи из Хизмы и Анаты, которых мы видали у источника.

Вади, в котором находится Эн-Фара – одно из самых привлекательных в Святой Земле, и спускающемуся по его руслу открываются источники, акведуки и монастыри, – как в сказке. К востоку от Эн-Фара бьют два мелких родника Эн-Фаджера и Эн-Джумеса, образующие естественную купальню в русле вади. Затем, при слиянии вади Эн-Фара с вади Сувенит, бьют источники Эн-Фауар, тоже подпорченные цивилизацией и заключенные в бетонный бассейн. Из бассейна выходит бетонный акведук, легкая модернизация древнего акведука. Древний акведук вел к Кипросу, хасмонеиско-иродианской крепости над Иерихоном (где был утоплен Ионафан, брат Мариамны), но теперь он кончается под Эн-Кельт и низвергается вниз водопадом. Следы старого акведука Эн-Фауар—Кипрос можно увидеть наверху. Самый заметный след – циклопический мост над вади Саба прямо у Эн-Кельт. Этот полуразрушенный мост с арками кажется следом какой-то древней и мудрой цивилизации, умевшей использовать дары природы и не жалевшей труда.

Насколько открытые акведуки прекраснее современных труб и насосных станций! Старые акведуки можно найти в пустыне, в дюнах, потому что где есть вода – есть жизнь. Овцы могут пить по всей длине акведуков. Видно, что воды было мало, и за ней ухаживали, как за любимой женщиной. Новый стиль проще и ближе к изнасилованию – бурение, насосная станция, труба, водопровод, кран. Тут овцам нет места.

Конечно, акведуки с трубами – не новое изобретение. “Высокие” акведуки Кесарии или Тиры Кармила несли воду в керамических трубах еще при Ироде. В Эн-Кельт стоит акведук старого стиля, подновленный одним из Хуссейни в 1919 году. По нему легко идти от самого источника до Иерихона. В верховьях мирно и спокойно живут бедуины, пасут черных коз и продают кока-колу туристам.

Источник Эн-Кельт, самый нижний в ущелье – одно из самых прекрасных мест в Святой Земле. Оно осталось таким же, как и раньше, не испорченным человеком. Водопад низвергается в естественные купальни, бьют ключи; в жару тут прохладно, весной берега потока окаймляют ковры синих и красных цветов.

Тут можно лежать на камнях, идти вброд по купальням вверх по “течению”, лазить к пещерам, пить ключевую воду. А можно пойти вниз по бортику акведука, к монастырю св. Георгия и Иерихону. Эти места назывались в свое время “Страна погонь” – после 1967 года палестинские бойцы проникали в Израиль по этому вади. Погони прекратились в “черном сентябре” (1970 г.), когда король Хуссейн ликвидировал независимость палестинских боевых организаций на Восточном берегу.

После двух-трех часов ходьбы открывается висящий над пропастью в теснине Кельта монастырь Мар-Джарис – преп. Георгия Хозевита. Голубые стены удивляют своей нездешностью. В его пещере пророк Илия скрывался от гнева царя Ахава и его питали вороны. Возникший в V веке монастырь ремонтировали не то Фридрих II в 1234, не то Комен в 1185 г., и точно – русские в конце прошлого века, возвратившие ему былую красоту.

От монастыря старая римская дорога ведет в Иерихон, – чудесный оазис в выженной Иорданской долине, лучшее место для зимнего отдыха, когда в Нагорье начинаются холода. Иерихон известен своими пальмами, экзотическими плодами, бананами и древним курганом. У подножия кургана с его циклопическими стенами бьет мощный источник Эн-эс-Султан, он же источник св. Елисея. Этот пророк чудесным образом исцелил источник, а раньше его вода была непригодной для питья.

В наши дни Иерихон славен своими ресторанами,– слава, которую он делит с одним из прекраснейших городов Нагорья – Рамаллой. Если богатый и просвещенный эффенди – из Иерусалима, Вифлеема, Джифны, Хеврона, Аммана захочет провести хоть один день в dolce far niente, летом он поедет в Рамаллу, зимой – в Иерихон. Особо мудрый эффенди проводит самые холодные месяцы года в Иерихоне, а самые жаркие – в Рамалле. Между этими двумя городами – полтора километра разницы в высоте над уровнем моря и сорок минут езды. Рестораны Рамаллы и Иерихона – это огромные сады со столиками меж цветочных клумб, тенистые, благоухающие, сказочные. Здесь сервируют знаменитую ближневосточную меззе – сразу подают на стол сорок-пятьдесят тарелок с закусками, наподобие индонезийского ристофель или шведского сморгасбурд. В меню вы это не найдете – меззе скрывается за высокой ценой бутылки арака. Понятно – без арака осилить меззе даже вчетвером непросто. В этих же ресторанах нежнейшая баранина идет на шашлыки и кебабы, и есть еще прекрасный цыпленок мусаххан, запеченный в лепешке с луком.

Самый живой день в этих ресторанах – воскресенье, когда здесь собираются состоятельные христиане Святой Земли, иностранные учителя, миссионеры, купцы и прочие остатки иностранной колонии в Палестине. В Иерихоне воскресенья праздничные – играет оркестр в саду, разукрашенные гирляндами и шариками машины гудят и едут вдоль по главной улице города меж ресторанов, съезжается немало израильтян, попадаются и туристы.

И того лучше праздник Эпифании – его празднует вся православная Святая Земля 18 января. В этот день из года в год съезжаются тысячи верующих из Рамаллы и Назарета, Яффы и Иерусалима в место, куда иначе и не попадешь – на берег Иордана, где Иоанн крестил Иисуса. Там стоят четыре монастыря – сирийский, эфиопский, греческий и руины эль Касаир, но из-за минных полей можно попасть только в греческий монастырь св. Иоанна. Этот монастырь стоит на высоком месте, а к нему ведет узкая дорога от Иерихона. В день Эпифании непрерывная змея людей и машин ползет по этой дороге. Водители устают от длинной пробки, ставят машины и идут пешком – но это долгий путь. От монастыря дорога круто ныряет вниз, к часовне на высоком берегу Иордана. У часовни – массы людей, но нет ни давки, ни беспорядка. Это напоминает старые праздники Палестины – паломничества к Неби-Муса, к Сидна Али, к Неби Рубин, которые почти исчезли.

С трудом можно спуститься и к реке. Иордан выглядит диким, немного страшным, как тигр в зарослях его тростников. Он вьется так, что это видно глазу, без карты, он течет быстро, как горный поток, вода его темна, как вода Ганга и Меконга, он неширок, совершенно не ухожен, шокирует своей наготой и рьяностью. Чувствуется, что он был здесь давно, очень давно.

А посмотрев на реку, справив недолгую молитву и поставив свечку в монастыре на горе (монастырь стоит на древних основаниях, но радикально обновлен в пятидесятых годах), все едут в Иерихон, в его рестораны, в "Омар Хаям" и в "Севен Триз" и в прочие, и тут уж играют оркестры, и сидят семьи древних христиан Святой Земли со своими чадами и степенно празднуют праздник зимнего паломничества в долину Иордана, как будто не было 1948 года.

Воскресенья в Рамалле поспокойнее – хотя бы потому, что Рамалла, в отличие от Иерихона, настоящий, а не только курортный город. Но еда в Рамалле, в «Бардауни» и «Науме» лучше, чем в Иерихоне. Летним воскресеньем для счастья – Рамалла, – таков мой девиз. Вместе с местным араком, чудно превращающимся в молочно-белую жидкость, когда в него добавляют ледяную воду, с меззе, а может, и с наргиле – кальяном, который вам охотно принесут.

Назовем вещи своими именами: во всей Святой Земле, с едой слабо. В нашей стране человек ест по необходимости, а не для удовольствия. В большинстве сел Нагорья нет ни кафе, ни ресторанов, селяне собираются или у мечети, или у лавочки, или друг у друга в гостях.

Дома палестинец питается чистым оливковым маслом, макая в него лепешку и посыпая ее заатаром. Осенью, когда наступает пора уборки маслин, жизнь прекращается, школьники не ходят в школу, чиновники не ходят в присутствие – все собирают маслины. Затем их везут на выжимку, в давильню. В наши дни – это современные машины, но в нескольких селах еще можно увидеть старые давильни, не изменившиеся с библейских времен. Такие давильни жмут масло в Бет-Джал-ле и Бир Зейте. В селе Бетуния возле Рамаллы сохранился огромный пресс работы крестоносцев. Семье нужно на год литров семьдесят чистого полупрозрачного зеленого сока оливы. После этого палестинец уже не боится голода.

Из овечьего молока палестинцы делают два сорта сыра – мягкий, лабане, и твердый, белый, похожий на брынзу. Рис с фасолью – обычный обед. Только в пору созревания плодов крестьяне едят виноград, смоквы и фиги. В городских забегаловках, в Хевроне, Наблусе и крупных селах можно перехватить фалафель – сэндвич с тертыми бобами, запеченными в кипящем масле. Если палестинец выбирается в ресторан, он ест, как правило, жареное мясо на вертеле – шашлык или кебаб, и, конечно, хуммус. Хуммус – самая популярная еда Святой Земли. Это пюре из тертых бобов, в которое добавляют оливковое масло и тхину, едят его не вилкой, но круглой лепешкой – питой. В дороге обычно приходится есть хуммус минимум раз в день, запивая его кока-колой.

В еврейском секторе Нагорья также нет недорогих, хороших, аутентичных ресторанов. Ресторанов “еврейской”, т.е. восточно-европейской кухни в Нагорье меньше, чем китайских. У всех народов есть свои достоинства и недостатки, в частности, евреи не умеют и не любят готовить. В еврейских восточных ресторанах обычно сносный и сытный суп из фасоли или суп куббе, которые нужно заказывать в маленьких забегаловках со столами из “формаики”.

В восточной части Иерусалима делают мансаф, отличное народное палестинское блюдо. Мансаф пахнет домом, бараниной, простоквашей с рисом, он абсолютно не-кошерен, т.е. запрещен еврейским религиозным законом, и поэтому его не готовят в ресторанчиках еврейского сектора.

Приятнейший ресторан Иерусалима находится в приятнейшем отеле Иерусалима, в “Американской колонии”. “Колонию” основали проехавшие через Америку по пути в Святую Землю шведы-меннониты во второй половине прошлого века, о чем Сельма Лагерлеф, знаменитая шведская писательница, лауреат Нобелевской премии и автор “Нильса с дикими гусями”, написала длинный роман, “Иерусалим”. Чуть позже к ним присоединились две набожные протестантские американские семьи Вестеров и Спаффордов, которые по сей день владеют отелем и тратят доходы на содержание детской больницы и сиротских домов. Самое счастливое и цивилизованное место в Иерусалиме в пять часов вечера – это маленький дворик “Американской колонии”, где разбит сад, растут пальмы, благоухают цветы и сервис безукоризнен. Толковые люди знают об этом отеле и уважающие себя люди непременно останавливаются здесь.


ГЛАВА XV. НОВЫЙ ЗАВЕТ | Сосна и олива или Неприметные прелести Святой Земли | ГЛАВА XVII. ЕВРЕИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ