Глава 7
2 мая 1944 года. Город Бобруйск, Беларусь. Штаб 9 армии Вермахта. Восточный фронт.
Шел теплый проливной дождь. Майские небесные струи, сбивая цветы черемухи, омывая, первозданные листья кленов и берез, прижавшихся к металлическому ограждению внутреннего дворика штаба, мутными потоками уносились, мимо въездных ворот на улицу и далее вниз к реке Березина. Такого дождя в этом году еще не было: сильного, ливневого, смывающего всю зимнюю грязь.
Дождь радовал и одновременно огорчал начальника отдела 1-Ц штаба 9 армии Вермахта подполковника Кляйста. Радовал тем, что окончательно ставилась точка до чертиков надоевшей русской зиме а, следовательно, предполагалась усиление агентурной работы, с положительными результатами так необходимых армейскому отделу разведки. А огорчал, что весенние приднепровские дороги, не успев достаточно подсохнуть, вновь на время превращались в непроходимую кашу. Подполковник ненавидел плохих дорог и во многом связывал с ними все неудачи компании на Восточном фронте.
Задумавшись, армейский разведчик, наблюдал разбушевавшуюся стихию и курил сигарету. Его долговязая фигура, чуть ссутулившись, как тень торчала у окна, временами выпуская колечками дым. Тяжелая борозда, делившая лоб надвое говорила, о мыслительной работе и внутренних переживаниях офицера.
Недавнее расформирование Абвера директивой фюрера от 18 февраля 1944 года, зимние провалы групп оставили болезненный след в его сердце. Оно саднило, временами сильно кровоточило, не давало покоя и, тем не менее, жаждало бурной деятельности.
Вдруг по всему стонущему небу пробежала золотая, огненная змея и над штабом раздался оглушительный, мощный раскат грома, поглотивший одновременно и шум потока воды и настойчивый стук в дверь. Лишь, когда постучали второй раз, Кляйст понял, что стучат в его кабинет. Подполковник вздрогнул, хотя ждал гостя. Его узкие губы сжались в нервную ниточку. Рука недовольно затушила сигарету, и он прошелся к рабочему столу.
— Я не сторонник, задуманной вами операции господин гауптманн, — после сухого приветствия бесцеремонно выдал вошедшему офицеру Кляйст, тем самым показывая свое отношение к спланированному мероприятию и долю своей ответственности за нее. Он был раздражен, что инициатором операции был не его отдел, а этот выскочка и любимчик генерала Вейдлинга. — Только, подчиняясь приказу командующего армией, я вынужден оказать вам помощь и даже взять под контроль отдельные вопросы в подготовке и проведении этой авантюры. Шифр-телеграмму я получил и ознакомлен с планом операции 'Glaube'. Времени отведенного на подготовку катастрофически мало. Поэтому я вас пригласил к себе, чтобы лично познакомится с вами, с вашими взглядами по выполнению операции, а также скорректировать свой участок работы. У меня нет сомнений только в первом этапе операции, тем не менее, мне интересно знать все, что касается ее подготовки. Я слушаю вас господин Ольбрихт.
Металлические нотки армейского разведчика не понравились Ольбрихту и он, не сдерживая эмоций, в таком же тоне парировал:
— Смею напомнить господину оберст-лёйтнанту, что мы решаем одну задачу. Это получение достоверной и полной информации о состоянии противника и планировании его боевых действий в зоне ответственности армии. Последние группы ныне не существующей организации Абвер, насколько мне известно, не только не предоставили такой информации в штаб, а возможно своим провалом навредили нам, раскрыв сведения о дислокации войск.
Кляйста всего передернуло. От возмущения наглостью капитана на его щеках заиграли нервные желваки. Он уставился на него злыми невыразительными глазами и хотел что-то возразить, но встретив беспристрастный стальной взгляд командира разведбатальона, только замахал руками:
— Прекратите Ольбрихт. Прекратите. Не будем перепираться. Лучше перейдем к делу. Присаживайтесь. — И выдавил из себя улыбку. — Вы с нами должны дружить господин гауптманн, если понимаете что-то в разведке. Мне импонирует ваша настойчивость и смелость, возможно, это ваши единственные козыри в этой операции. Ведь разведку в глубоком тылу противника вы никогда не проводили. Вся ваша работа заканчивалась разведкой передовой линии и в лучшем случае взятием языка. Не так ли господин гауптманн?
— Вы правы господин оберст- лёйтнант, — Ольбрихт говорил твердым берлинским, но уже ровным акцентом. — При назначении на должность я проходил курсы в Берлине, но работать в тылу разведчиком не приходилось. Но я полон решимости, достать сведения о противнике, поэтому и разработан четкий план операции. Времени, конечно, мало. Я просил две недели, но командующий утвердил десять дней.
— Вот видите Ольбрихт, у вас нет опыта работы в тылу врага. При первой проверке, если она состоится, патрули 'СМЕРШ' или русской военной комендатуры вас раскроют. Вы вступите в бой. Подтянутся войска и вас перещелкают как фазанов. У вас другое мнение? Или у вас есть подготовленные люди для этих целей, — Кляйст саркастически улыбался и самодовольно барабанил пальцами по столу.
— Людей у меня таких нет, — Ольбрихт сдвинул брови. — Но я надеюсь, на бога и работать буду по ситуации, максимально используя решительность, внезапность и доблесть наших солдат. После выполнения задания и захвата в плен русского штабного офицера, мы выйдем в запланированный район и через коридор возвратимся к себе.
— И наделаете много шума, как обычно это делают танкисты.
— Если придется умереть — это будет достойная смерть солдата.
— Хороший ответ Ольбрихт. И все же я остаюсь противником этой операции. Но мои доводы, не бьют ваше упрямство. А приказ нужно выполнять. Кляйст понял, что прямым наскоком Ольбрихта не собьешь и принял острожную соглашательскую позицию.
— Когда вы сможете предоставить мне список всей группы для ознакомления и подготовки на него документов.
— Через день. Завтра прибывает три танковых экипажа на Т-34, подобранных оберлёйтнантом Риккертом из Русской освободительной народной армии, из так называемого Локотского формирования. Сейчас она дислоцируется в местечке Дятлово в Западной Беларуси. Бригадой командует генерал Каминский. Он показала себя с лучшей стороны в борьбе с партизанами Орловской области, а ныне в районе Минска — Лепеля.
Нам удалось связаться с боевой группой обергруппенфюрера СС Готтберга, в которую включена русская бригада, и через него выйти на Каминского. Так что после проверки и тщательного отбора несколько русских танкистов, преданных нам, войдут в состав разведгруппы. Если вы пожелаете на них посмотреть, такая возможность вам будет предоставлена.
— Да, да я обязательно на них посмотрю.
— Два экипажа панцершютце на Т-34, во главе с командиром взвода лёйтнантом Эбертом отобраны лично мной из 20 резервной танковой дивизии армии. Командирский экипаж на PzKpfw-V 'Пантера' также мной подобран.
— Подождите Ольбрихт, — Кляйст поднял на капитана удивленные глаза, — но по замыслу должно быть только пять русских Т-34, причем здесь 'Пантера'.
— Дело в том, господин оберст- лёйтнант, что командирская машина оснащена мощной станцией FuG7, где дальность приема-передачи ключом и голосом до 50 километров, тогда как Т-34/76 пройдя модернизацию в Мриенфелде, оснащены стандартной комплектацией с дальностью связи до 4 километров. Мне нужна мощная станция. Поэтому я остановился на 'Пантере', она несколько схожа с Т-34 и не так помпезна как 'Тигр'. И, во-вторых, я решил поменять русский танк на 'Пантеру', для усиления огневой мощи группы и дальности стрельбы. В тылу врага нам это также не помешает. Мне не удалось найти в войсках Т-34 с пушкой 85 мм. Эти танки появились у русских недавно, с зимы 43 года и пока нами не захвачены.
— Но это усложняет дело господин гауптманн. Как быть с вашей легендой? 'Пантера' в группе будет выглядеть как бельмо на глазу и может попасть под подозрение у русских.
— Это ваши проблемы господин оберст- лёйтнант. Можете представить нас как прибывший после ремонта танковый взвод. Все бронированные машины пройдут техническое обслуживание в армейских мастерских. Они будут укомплектованы, по завязку вооружены, заправлены и свежевыкрашенны, со звездами, да же с надписями типа 'За Сталина' или 'Бей врага', - Ольбрихт улыбнулся, ему понравилась собственная мысль сделать большевистские надписи, как это любят делать почему-то русские.
— Хорошо, этот вопрос мне понятен. Мы так и сделаем, тем более нам известны случаи использования русскими нашей бронированной техники, отдельными батальонами в 33 и 48 армий на наших центральных участках обороны. Теперь уточните господин гауптманн, места перехода и возврата вашей группы. Покажите мне их на карте.
— Все переходы спланированы так, чтобы группе не форсировать Днепр, а также на стыках русских соединений. Вот посмотрите, — Франц зашел сзади подполковника и через его плечо карандашом стал показывать точки на развернутой армейской карте с линией обороны.
— Станьте справа от меня. Черт бы вас побрал Ольбрихт! — потребовал Кляйст. — Я не люблю, когда кто-то стоит у меня за спиной.
Франц молча, сделал шаг вправо.
— Продолжайте.
— Переход будет на северном участке армии в расположении 6 пехотной дивизии, 35 армейского корпуса генерала пехоты Визе. Здесь недалеко от поселка Цупер есть наш плацдарм. По нашим данным в направлении на Майское проходит фланговое разграничение двух стрелковых русских корпусов 42 и 29, 48 армии генерала Романенко. Здесь встык мы и нанесем внезапный тактический удар. Возврат спланирован здесь, между поселками Селец и Никоновичи. Здесь вообще проходит водораздел двух русских фронтов: 1-го и 2-го Белорусских, между 40 и 19 стрелковыми корпусами. Еще уточняется конкретный участок части русских, где будет проходить переход. Но уже установлено, что на участке нашего 76 полка 18 моторизованной дивизии, 12 армейского корпуса генерал-лейтенанта Мюллера.
— Подождите Ольбрихт, вы ничего не спутали? Этот участок расположен у наших соседей слева, в 4-ой армии.
— Да господин оберст- лёйтнант, это так. Я объездил всю передовую линию, по миллиметру изучал карту с нанесенными частями противника и убедился сам и убедил генерала Вейдлинга, что участок между Быховом и Чаусами наиболее приемлем для возврата. Он проходит по ровной местности не изрезанной реками. Не забывайте мы пойдем на танках. Недалеко от передовой линии находится смешанный лес, где можно укрыться для подготовки и затем нанести внезапный удар для прорыва. Вопрос с соседями уже согласован.
— Хорошо Ольбрихт. Я согласен с вами. Смотрю, вы тщательно поработали над картой и разведданными, используя даже аэросъемку. Отличная работа. Жду ваш список группы. Специальные занятия с вами проведет офицер отдела гауптманн Ланге. У него же накануне получите красноармейскую форму, документы, предметы первой необходимости. Также получите шифровальные коды. Кстати, ваш радист, справится с заданием? Ему можно доверять?
— Унтер-офицер Дортман имеет отличный почерк и принимает 30 групп. Он надежный, проверенный воин и в операции будет к месту.
— Хорошо. Вы этим меня успокоили. На связь будете выходить три раза. Первый сеанс в 10 утра, после выхода на точку. Второй — через трое суток, накануне возвращения в это же время. Третий — за два часа до прохода через коридор.
— У меня возражения по времени сеанса господин обертс-лёйтнант.
— Слушаю вас.
— Предлагаю первые два сеанса проводить вечером в 22–00. Даже если нас засекут, уйдем, так как перемещаться мы будем ночью. Третий сеанс сориентируем на установленное время.
— Хорошо, принимаю. Какой будет ваш позывной? Ольбрихт слегка задумался, после чего ответил: — Предлагаю 'Ариец'.
— Ариец? — Кляйст вскинул брови. — Почему 'Ариец'? Зачем с таким пафосом?
— Не знаю. Что-то подсказало сердце.
— Подсказало сердце? А оно не ошибается? Франц молчал, только сильнее сжал зубы.
— Хорошо, пусть ваш позывной будет 'Ариец'. Просьбы есть ко мне господин гауптманн? — Кляйст пристально посмотрел в глаза Ольбрихту.
— Нет, господин обертс-лёйтнант. — Ольбрихт встал в положение 'смирно'. — Возможно, позже появятся. Когда мы еще с сами встречаемся?
— Через неделю, для окончательной корректировки всех вопросов. — Бывший 'абверовец' также поднялся из-за стола, положил папку с документами и картой в сейф и впервые за весь разговор улыбнулся. Его улыбка заставила Франца внутренне напрячься. Он знал, что улыбка у старших офицеров подобных Кляйсту, может означать вовсе не доброе и теплое расположение к гостю, а наоборот, содержать потаенную каверзу.
— Видимо, я вам подберу несколько человек, прошедших спецподготовку, — не замечая напряженности Ольбрихта, вставил Кляйст. — Возможно, вас встретят на той стороне наши агенты и окажут помощь. Я подумаю над этой вдруг возникшей у меня идеей, — глаза Кляйста загадочно заискрились. В эту минуту он был похож на сомнамбулу читающего все мысли и желания Ольбрихта. Тот даже отшатнулся, подсознательно почувствовав проникновение ледяных и скользких щупалец абверовца в его внутренний мир.
— Вы чего-то боитесь, господин Кляйст? — Немного растеряно произнес Франц.
— Боюсь? Не смешите меня. Столько лет воюя, и видя смерть, я перестал уже бояться что-либо и кого-либо. Но на войне всякое может случиться. Не правда ли господин гауптманн? — зрачки подполковника еще больше расширились… — Кстати, вы слышали, что командующего армией переводят на юг?
— Переводят генерала танковых войск Харпе? А как же операция?
— Что вы заволновались Ольбрихт? Не волнуйтесь. Ее проведение остается в силе. Приказ командующего никто не отменял. Но результаты операции вы будете докладывать уже генерал пехоты Йордану…. Если придется….
Ольбрихт молчал. Он был поражен этим известием и последним высказыванием Кляйста и прожевывал их в голове. Он знал о хороших взаимоотношениях дяди Гельмута с генералом Харпе. Они доверяли друг другу. Только этим можно было оправдать согласование операции 'Glaube'. Как они сложатся с Йорданом это вопрос вопросов. Будет жалко, если генерал Вейдлинг попадет в опалу к ОКВ. Хотя какое ему дело до этого? Но все, же… Что задумал Кляйст? Людей своих к нам хочет пристроить. Про агентов, каких-то говорил? Хочет навязать свою игру…. Не выйдет подполковник….Ну, и липкий, неприятный тип.
— Однако дождь кончается, — Кляйст прервал затянувшуюся паузу. Ольбрихт так углубился в свои раздумья, что даже не заметил, как начальник армейской разведки, подошел к окну, закурил сигарету и, открыв настежь форточку, стал наслаждаться свежим воздухом. Озоновая водяная пыль затягивалась в помещение и ласкала лицо долговязому разведчику. От удовольствия Кляйст стоял с прикрытыми глазами.
Ольбрихт вздрогнул и посмотрел на Кляйста.
— Вы любите дождь господин оберст-лёйтнант?
— Обожаю. Но я люблю летний дождь гауптманн. Лето, моя любимая пора. Помните наше победное лето 41 года, а господин Ольбрихт?
После этих слов Кляйст неохотно отвернул лицо от освежающей прохлады и внимательно посмотрел на капитана. Тот не отвечая, подошел к окну. Дождь пузырился и действительно затихал.
— Что вы молчите Ольбрихт? Лето 41 года, начало войны с русскими. Это же был наш триумф!
Франц глядел в одну точку. Его взгляд был далеким и отрешенным. Затем у него дернулось веко и по щеке изуродованной шрамом, вдруг скатилась, непрошеная слеза. 'Что-то я расчувствовался'- подумалось в эту минуту Францу. — 'Неужели известие о смене командующего меня так вывело из строя? Или дьявольский гипнотический взгляд Кляйста так разрушающе действует на мою психику? Нет, что-то другое. Другое? Ну, конечно другое….Лето 41 года…. — Из глубинных сгустков памяти Франца всплывали одна за другой картины заходящего июльского солнца, высокой сочной некошеной травы, луговых цветов, много луговых цветов. Маленькая речушка. И…. Глаза! Необыкновенной глубины глаза! Большой огненный шар тонул в этих глазах, ослепляя его последним меркнущим лучом. И потом, потом….
Потянуло прохладой. Он поежился. — Хватит ныть капитан. Возьми себя в руки. Нечего этому армейскому хлысту показывать свою слабость, — вдруг вмешался в его раздумья внутренний голос. Франц встряхнул головой, она у него почему-то болела. — 'Интересно, лис Абвера знает обо мне что-то или только догадывается? И почему он вдруг спросил о 41 годе?' — Смелее Франц, я с тобой, — вновь зазвучало в правом полушарии. — Ты себя еще не раскрыл. Твоя осведомленность об этой войне нам на руку. Скоро этому хлысту гнить в гестаповских застенках после покушения на фюрера. Но об этом позже, после операции. Иди в наступление.
Тем временем Кляст с любопытством наблюдал за командиром танкового разведывательного батальона.
— С вами что-то случилось? — неожиданно задал тот ему новый вопрос, прищурив глаза и, колечками выпустил дым.
Франц молчал, все еще сосредоточившись на одну точке в окне.
— Я слышал о вашем бесстрашии, — не отставал от него Кляйст. — И рыцарский крест знаю, вы получили за спасение командира дивизии под Курском. Так отчаянно поступают люди, пережившие личную драму. Я прав господин Ольбрихт?
Ольбрихт наконец оторвался от окна и, бросив на подполковника обжигающий взгляд, бесцеремонно прервал старшего офицера:
— Давайте говорить о деле господин оберст- лёйтнант! — и всем корпусом придвинулся к нему, давая понять, что он не желает развивать тему касающейся его личной жизни.
— О деле, так о деле. Зачем вам эта операция гауптманн? Она изначально провальная. Вы ищите смерти Ольбрихт? Или вам не хватает к рыцарскому кресту дубовых листьев? Вы что такой фанат наци или так тщеславны?
— Я сказал о деле господин оберст-лёйтнант!!!
— Хорошо, хорошо, — Кляйст недовольно затушил сигарету о пепельницу, стоящую на подоконнике. Видно было, что она здесь неплохо прижилась, собрав из окурков, целую пирамиду Хеопса. — Кстати вы мне не рассказали, кто обеспечивает вам коридор? Как идет подготовка первого этапа операции?
— Не забивайте себе голову господин оберст- лёйтнант. Это уже не ваша забота. — Ольбрихт справился с нахлынувшими чувствами и психической обработкой Кляйста и был по-прежнему собран и деловит.
— Не дерзите господин гауптманн! Ваш бравый, мужественный вид не дает вам этого права.
— Извините. — Франц понимал, что он перегибал палку приличия в разговоре со старшим офицером и не всегда держал дистанцию подобающую табелю о рангах, просто он чувствовал к подполковнику внутреннюю неприязнь и хотел поскорее закончить разговор. — Скажу одно, — после извинения пояснил он Кляйсту, — подготовлено две штурмовые группы по 100 человек из добровольцев моего батальона. Одна для прорыва, другая для возврата группы. Это опытные, проверенные гренадеры. При поддержке двух штурмовых орудий 'Stug-3' они прорвут на узком участке русских оборону и обеспечат мне проход в тыл. Разминирование полосы, формирование групп прикрытия и обеспечения, санитарную помощь, минометно-артиллерийскую поддержку осуществит по замыслу 18 пехотный и 6 артиллерийский полки 6 Вестфальской пехотной дивизии генерал-майора Гюнтера Кламта. Вся предстоящая неделя- это изучение передовой линии и занятия на местности для взаимодействия групп. Этим будет заниматься мой заместитель гауптманн Вольф совместно с командиром сухопутного батальона расположенного в точке выхода.
Я с панцершютце займусь тактической и огневой подготовкой на полигоне, изучением карт и рекогносцировкой местности, а также составлением маршрута движения разведгруппы в тылу.
— Довольно Ольбрихт. — подполковник строго смотрел в глаза Францу. — Вы меня убедили в серьезности подготовки к операции. Не лишне только напомнить о скрытности всех проводимых мероприятий. Не забывайте господин гауптманн требовать это от подчиненных. У русских неплохо поставлена разведывательно-диверсионная работа. Снять из-под носа какого-нибудь зазевавшегося ротозея из Швабии, получается у них гораздо проще и лучше, чем у наших доблестных разведчиков, которые порой всем батальоном гоняются за окающим колхозником.
Франц заскрипел зубами. Но он стерпел это оскорбление. Он хотел быстрее покинуть кабинет бывшего 'абверовца'. И только выдохнул:
— С нами будет бог, господин оберст-лёйтнант!
— Вы свободны…Ариец.