на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


В.Н.Ярхо. Ф.Ф.ЗЕЛИНСКИЙ — ПЕРЕВОДЧИК СОФОКЛА

Вышедший в 1914-1915 гг. в издательстве М. и С. Сабашниковых трехтомник Софокла в переводах Ф. Ф. Зелинского явился значительным событием русской культурной жизни и, в частности, в истории приобщения русского читателя к творческому наследию великого древнегреческого трагика. Впервые на русском языке появились переведенные одним человеком не только все семь трагедий, но и около девяти сотен фрагментов из его не сохранившихся полностью драм. Сгруппированные по мифологическим циклам, они, помимо всего прочего, составили еще и увлекательное собрание греческих преданий. Но главная ценность издания Зелинского была все же не в отрывках из Софокла, обращенных к достаточно подготовленному читателю. Гораздо важнее, что весь перевод был выполнен в соответствии с едиными принципами и к тому же — крупным филологом, отдавшим Софоклу более двух десятилетий своей жизни. В наше время серьезная филологическая подготовка переводчика, берущегося за античного автора, является первым и непременным условием. В XIX в. два качества — поэтическое дарование и знание древнегреческого языка — не слишком часто соединялись в одном человеке. Иначе обстояло дело с Зелинским.

Фаддей Францевич Зелинский (1859-1944) был очень крупной фигурой в русской и мировой классической филологии в последние десятилетия прошлого и в первой трети нынешнего века.

Получив гимназическое образование в Петербурге, он затем пробыл 4 года в Русской филологической семинарии при Лейпцигском университете, где получил степень доктора философии за работу, посвященную последним годам 2-й Пунической войны (1880 г.). Другую диссертацию — на степень доктора филологических наук — Зелинский защитил 6 лет спустя в Дерптском университете (Тарту), уже будучи профессором классической филологии Петербургского университета. В этой должности он пробыл около 40 лет, подготовив несколько поколений отечественных филологов-классиков. С 1921 г. Зелинский жил в Польше, оставаясь до конца жизни профессором Варшавского университета, членом Польской Академии наук и многих иностранных академий, почетным профессором целого ряда западноевропейских университетов.

Научные интересы Зелинского отличались необыкновенной широтой и разносторонностью. В своих работах по древнеаттической комедии он по существу открыл элементы ее симметричного построения и объяснил развитие в пределах одного жанра весьма разнородных фольклорных истоков. Зелинский первым сформулировал обязательный для гомеровского эпоса "закон хронологической несовместимости" (действия одновременные изображаются как следующие друг за другом); в то же время ему принадлежат ценные исследования в области ритмического характера латинской прозы. Его капитальная монография о месте ораторского наследия Цицерона в истории мировой культуры ("Cicero im Wandel der Jahrhunderten") выдержала при жизни Зелинского четыре издания (последнее — в 1929 г.).

Наряду со специальными исследованиями в области античной культуры Зелинский отдавал много сил и времени ее популяризации, выступая как самый горячий пропагандист ее непреходящего гуманистического значения. В царской России на рубеже XIX-XX вв., когда классическое образование в результате реформ Толстого и Делянова было загнано в узкое русло усвоения грамматических правил и бесконечных исключений, культуртрегерская деятельность Зелинского несомненно имела большое значение. Впрочем, недостаток в живом слове об античности ощущался в это время, как видно, не в одной России: лекции Зелинского, читанные в 1903-1905 гг. учащимся выпускных классов гимназий и реальных училищ и объединенные затем в книгу "Древний Мир и мы", были тут же переведены на немецкий, французский, английский, итальянский и чешский языки, служа для многих тысяч читателей своеобразным введением в культуру античного мира.

Любовь к популяризаторской деятельности была одной из причин дружбы Зелинского с его ровесником — профессором того же Петербургского университета, историком М. И. Ростовцевым, которому Зелинский посвятил свой перевод Софокла.

Конечно, следует помнить, что восприятие античности у Зелинского было достаточно субъективным и своеобразным. Античность не была для него предметом умственно-беспристрастного изучения; он видел в ней не идеал для подражания, не норму, а семя, из которого выросла вся культура нового времени. Стремясь разрушить — с полным на то основанием — казенное впечатление от античности, порожденное реакционными реформами классического образования, Зелинский подходил к наследию древнего мира с позиций психологии современного человека, окрашенной к тому же ярко выраженным идеалистическим мировоззрением. Исторического материализма для Зелинского не существовало; история культуры выводилась им из стремления человеческой души к совершенствованию вложенных в нее природой задатков, к идеалам добра и красоты. Ближе всего подошел к этому, с точки зрения Зелинского, "избранный народ"древние греки. То, чего они не достигли или недоделали, надлежит завершить современному человечеству. При такой посылке неизбежной была модернизация античности, нередкая подмена исторического анализа чисто субъективным "вчувствованием" в литературный источник.

Эта общеметодологическая концепция не могла не отразиться на переводческой деятельности Зелинского. Профессиональным переводчиком он не был, его переводы — по большей части побочный продукт его научной деятельности. Зелинский переводил тех авторов, которыми занимался как филолог, и его переводы должны были подтвердить правильность его понимания того или иного древнего писателя. При этом он руководствовался вполне определенными принципами, сформулированными в 1913 г. в предисловии к переводу "Героид" Овидия (Зелинский назвал их "Баллады-послания"). Задача перевода, по Зелинскому, — не буквалистское следование оригиналу (в этом с ним едва ли есть необходимость спорить), а передача тех представлений и чувств, которые заключены в подлиннике и могут извлекаться из контекста, не будучи в нем никак названы. Понятно, что такой подход чреват субъективностью, неизбежно ведущей к модернизации древнего автора, — этот упрек бросил автору сразу же после выхода его Овидия В. Я. Брюсов. Мы увидим, что почти то же самое можно сказать и о выполненных Зелинским переводах Софокла.

Софокл привлек внимание Зелинского более чем за 20 лет до того, как вышел в свет сабашниковский трехтомник. Еще в 1892 г. он выпустил комментированное издание "Царя Эдипа"; шесть лет спустя — аналогичное издание "Трахинянок". Эту трагедию он опубликовал тогда же в прозаическом переводе[670], который, если и не может передать поэтического своеобразия оригинала, позволяет часто более точно выразить его мысль. Далеко не со всем в этих комментированных изданиях можно было согласиться: например, Зелинский так и не привел достаточно веских соображений в пользу отнесения некоторых кусков в "Царе Эдипе" к некоему древнему варианту. Откровенно модернизирующий характер носили многочисленные ремарки, к чему нам еще придется вернуться. Незадолго до выхода в свет трехтомника Софокла отдельные его трагедии в стихотворном переводе Зелинского стали появляться в периодической печати[671]. И эти переводы, и комментированные издания, выполненные Зелинским, несомненно принадлежали серьезному и оригинально мыслящему филологу, приступавшему к работе с прекрасным знанием материала. К тому же и свой полный перевод Софокла Зелинский рассматривал как новый вклад в пропаганду гуманистических идеалов античной культур, не вражду".

Софокловский трехтомник Зелинского вскоре же после его выхода в свет получил весьма одобрительную оценку. "При большой близости к оригиналу он (т. е. Зелинский) живо и образно передает возвышенный тон и малейшие изгибы трагедии"[672]. "Чудный подарок нашей родине, прекрасный в знаменательный"[673]. "Событие, далеко не обычное в нашей научно-литературной жизни"[674].

Правда, никто из рецензентов, по справедливому замечанию С. И. Радцига, не задавался целью сверить перевод, стих за стихом, с оригиналом может быть в этом случае его оценка в деталях была бы менее восторженной. Так или иначе, перевод Зелинского на добрых четыре десятилетия остался единственным признанным русским Софоклом. (Появившийся в 1936 г. в изд. "Academia" совместный перевод В. О. Нилендера и С. В. Шервинского, который к тому же остановился на первом, "фиванском" томе, не мог быть признан достаточно надежной альтернативой существовавшим переводам Зелинского).

Между тем со времени выхода в свет сабашниковского Софокла прошли почти три четверти века — срок, за который достаточно основательно изменились и наши представления о Софокле, и требования, предъявляемые к художественному переводу. В какой мере труд Зелинского выдержал испытание временем? Чтобы ответить на этот вопрос, надо прежде всего понять, как обстояло дело с русскими переводами Софокла до Зелинского, что из сложившейся традиции он мог использовать и от чего мог или должен был отказаться.


предыдущая глава | Драмы | cледующая глава