Глава 7
Вопреки моим ожиданиям, столкновения я не почувствовал. Машину ощутимо тряхнуло при торможении, но когда я открыл глаза, стена была на том же месте, а я все еще был жив. Автомобиль остановился меньше чем в десяти сантиметрах от кирпичной кладки — везение, достойное вмешательства Духов. Леди Эвелин, поправив съехавшую набок шапочку, легко выскользнула со своего сиденья и присела на корточки у простреленного колеса.
— Что там? — поинтересовался Эйзенхарт, выходя вслед за ней. — Починить можно?
Леди Эвелин что-то пробормотала на иньском наречии.
— Шина в лохмотья и трещина в ободе, — повторила она громче, поднимаясь на ноги и выбрасывая испачканные во время осмотра перчатки прямо на землю. — Тут и вулканическая мастерская не поможет, которой я, кстати, поблизости не вижу, — язвительно добавила она, обращаясь к Эйзенхарту. — Смиритесь, погоня окончена.
Тот смерил ее внимательным взглядом.
— Не думаю. В конце концов, — подмигнул он ей, — не зря же из всех машин в городе навстречу мне выехала ваша.
Леди Эвелин дернулась, словно ее ударили.
— Совпадение, — отрезала она.
Между ними явно что-то происходило. Со стороны леди Эвелин сейчас мало походила на Канарейку; если в начале нашей встречи она просто была рассержена на Эйзенхарта за его поведение, то сейчас она походила скорее на хищника, оценивающе кружащего возле противника — и в любой момент готового ударить. Эйзенхарт же наоборот был расслаблен и весел, как уверенный в своей правоте человек — хотя я не мог найти причин для этого. Преступник, которого он искал вот уж несколько недель, скрылся в неизвестном направлении, найти его не было никаких шансов, а сами мы, лишь чудом избежав смерти, застряли неизвестно где.
— Возможно, — беспечно сообщил он. — но если и так, то счастливое. А, значит, мне может снова повезти.
Позади нас послышались шаги.
— В таком случае, может, спросите у них, нет ли у них автомобиля? — елейным тоном предложила девушка. — Вы ведь так удачливы. Вдруг вам повезет опять.
К нам приблизились двое молодых мужчин, заметно взволнованных и явно собиравшихся на улицу в спешке. Один из них, добродушного вида парень с взъерошенными волосами и удивленным взглядом янтарных совиных глаз, выбежал только лишь в рубашке и на ходу натягивал пальто.
— Эй, вы в порядке? Мы видели вашу аварию в окно…
— Все хорошо, — отмахнулся Эйзенхарт, внимательно изучая незнакомцев. — Леди очень вовремя удалось затормозить.
— Леди Эвелин? — молодой Филин удивленно моргнул и склонился в легком поклоне перед вышедшей из-за кузова "Луизы" девушкой.
— Мы знакомы?
Она, отвлекшаяся от перепалки с Эйзенхартом, так же недоуменно посмотрела в ответ, словно перебирая в уме знакомых, которых могла бы встретить в столь нелепой ситуации.
Нелепой была не только ситуация, но и внешний облик Филина. Если безупречное произношение и знакомство с леди Гринберг и могло навести на мысли о достойном положении в обществе, то состояние его одежды сразу заставляло отбрасывать эту теорию. Ни один приличный человек (кроме Эйзенхарта, чьи вещи хотя и были всегда баснословно дорогими, быстро приходили в негодность после поисков расчлененного трупа на городской свалке, прыжков из окон доходных домов и трехдневных "мозговых штурмов" в кабинете) не позволил бы себе появиться на людях в пальто полувекового возраста с полуоторванным карманом и пятнами машинной смазки на груди.
— У вас случайно нет машины на ходу? — совершенно серьезно поинтересовался Эйзенхарт, пришедший к тем же выводам что и я.
— Нет.
— Oui[9], - одновременно ответил спутник Филина, молодой и худощавый джентльмен, до сих пор хранивший молчание.
Между ними завязался оживленный спор на арнуальском. Я провел пять лет на войне то в союзе с Арнуалем, то против него, но все же знал язык недостаточно бегло, чтобы понять, о чем шла речь. Ухо выхватывало отдельные слова: "expИrience"[10], "charge"[11], "puissance"[12]…
— Полиция, — Эйзенхарт перебил спорщиков и достал жетон. — Я вынужден реквизировать ваш автомобиль. Если вы не против, — подумав, добавил он, обращаясь к Филину.
Тот только взмахнул рукой, дескать, делайте, что хотите.
— Пойдемте.
По ту сторону кирпичной стены, столкновения с которой мы только чудом сумели избежать, оказался бывший каретный двор.
— Мы только переехали и еще не успели повесить табличку, — пояснил Филин, заметив, как все обратили на лежавшую при входе вывеску "Электромастерская Э. Дюбаль и партнер". — Леди Гринберг, господа, это мой напарник, Эжен Дюбаль…
— Тот самый Эжен Дюбаль? Я ваша горячая поклонница!
Я обернулся. На кумира девичьих грез арнуалец походил мало, но восторг, прозвучавший в голосе леди Эвелин, заставил меня задуматься, не видел ли я его прежде на сцене.
— EnchantИ [13], - месье Дюбаль, явно польщенный таким вниманием, церемонно поклонился. — Если, конечно, Вы ни с кем меня не спутали.
— Но что вы делаете в Гетценбурге? Вы, самый молодой член Арнуальской Академии наук…
— Бывший член, мадемуазель. Это долгая история… — в его голосе слышался тяжелый континентальный акцент.
— И это не та, которую следует рассказывать леди, — вмешался Филин.
Леди Эвелин только рассмеялась.
— Вы пытаетесь меня отпугнуть или заинтриговать?
Мастерская выглядела так, словно была не новой, а функционировала еще со времен императрицы Клементины — и все это время без уборки. Пробираться между завалами конструкций и запчастей приходилось с великой осторожностью. Зато стало понятно плачевное состояние одежды забывшего представиться партнера: я и сам неловко зацепился за какую-то деталь, оставившую на рукаве липкий темный след.
— Зачем вам машина? — спросил я Эйзенхарта. — Хардли уже все равно не нагнать.
— Вы знаете, где мы, доктор?
Я понятия не имел. Я не слишком хорошо ориентировался в городе, а после той бешеной гонки и вовсе не представлял, где мы оказались.
— Мы у восточных ворот. А как раз за ними, — предупредил он мой вопрос, — ну, почти за ними, живет человек, который точно знает, куда отправился Хардли.
— Откуда? Или это опять ваш загадочный информатор?
Эйзенхарт рассмеялся:
— Поверьте, когда мы приедем, он сразу перестанет быть для вас загадкой. Хотя, — честно добавил он, — менее таинственным от этого он быть не перестанет.
Через анфиладу бывших конторских помещений мы прошли на задний двор, где нашему взору предстало… нечто. Стоявший под открытым небом автомобиль напоминал первые "самоходы", лишенные отделки и поражающие сложностью выставленного напоказ каркаса.
— Я говорил, что это экспериментальный образец, — попытался оправдаться Филин.
— Ага… — у Эйзенхарта, как у всех нас, перехватило дыхание от увиденного. — Ничего, мы просто обожаем эксперименты… Оно точно ездит?
— Oui, — оскорбленно ответил арнуалец, помогая леди Эвелин забраться на заднюю скамью; я не знал, почему, но Эйзенхарт, отказывавшийся сперва садиться к ней в машину, попросил леди сопровождать нас в дальнейшей поездке, а она только этого и ждала: у нее единственной глаза при виде этого чудовища загорелись не ужасом и отвращением, а восторгом, — и отлично.
— Ладно… — Эйзенхарт предпочел не спорить и уселся впереди. — Доктор, вы с нами?
Я с сомнением посмотрел на латунные цилиндры и трубки, высовывавшиеся из-под передних сидений. Я не ретроград, но почему-то идея прокатиться на этом… образце не вызывала у меня энтузиазма.
— Разумеется.