Глава сорок шестая

— И я так вам скажу, молодой сэр: когда человек сталкивается со смертью в воде, он не просто барахтается на волнах и глотает морскую воду. Нет, человек поднимает задницу и делает все возможное, чтобы выжить. Поэтому мы использовали те куски спасательной шлюпки, которые были разбиты топором, чтобы приступить к работе над поврежденным корпусом. Мы знали, что, если не сделаем что-то вроде лоскутного одеяла, мы попросту пойдем ко дну, воспевая Иисуса, а никто не хотел этого делать. Мы сорвали себе спины, работая насосами, но справились. Вот, почему «Эссекский Тритон» спас ваши задницы от вечных танцев с русалками.

— Это были не совсем русалки, — буркнул Мэтью.

— Сэр?

— Неважно. — Он покачал головой в ответ на недоуменный вопрос члена экипажа по имени Саймон, который принес ему чашку рома, пока Мэтью сидел, завернувшись в одеяло, в капитанской каюте. — А где капитан?

— Он скоро прибудет. Пока размещает второго парня в другой каюте и, наверное, присматривает за ним. Я должен спросить… что стряслось с этим придурком? Я хочу сказать, я помню, как он выглядел, но не думал, что он настолько уродлив.

— Мокрая крыса всегда уродливее сухой, — сказал Мэтью и с последним глотком рома выжег из головы остатки воспоминаний о воображаемых морских духах.

— О, да, сэр! Я понимаю, о чем вы. Что ж… а вот и капитан!

Дверь открылась.

— Сначала мы думали повесить его, — продолжал болтать Саймон. — Но, опять же… вы понимаете… никто из нас не был готов к тому, что они сделали с капитаном По. Мы решили, что это была не его вина.

— И я благодарю вас за это, — сказал Эван Брэнд, чья грязная одежда сильно отличалась от накрахмаленной синей униформы с позолоченными пуговицами, которую он носил на «Немезиде». Его упитанное темнобородое лицо смотрело на Мэтью сверху вниз с искренним беспокойством. — С тобой все в порядке?

— Сейчас да. — Мэтью был рад оказаться на борту любого судна, которое не находилось под водой, даже если обшивка его стонала, как девяностолетняя старуха, которую вынудили вылезти из теплой постели в два часа ночи. — Вы уверены, что мы не тонем?

— Они проделали адскую работу, залатав брешь. Выбор стоял между «сделать все возможное» и «умереть». Я не скажу, что сейчас «Тритон» в добром здравии, но он однозначно на плаву.

— Боже, храни «Тритона». И еще раз спасибо за то, что спасли меня.

Брэнд пододвинул стул к Мэтью и сел.

— Я поговорил с Блэком. Он сказал, что ты хотел доплыть на этой маленькой лодке до Альгеро.

— Это не так уж отличается от поездки на маленькой лодке через озеро домой.

— Прошу прощения?

— Вы не помните?

— Я помню, как поднимался по той же лестнице, что и ты. Когда это было? Кажется, несколько дней назад, я не уверен. Все, как в тумане. Мне кажется, я помню, как команда говорила о том, что хочет меня повесить. Но потом они сделали меня капитаном, и вот я здесь. Какое-то время мне казалось, что я будто грежу наяву, но потом все прояснилось.

— Что последнее вы помните?

— Помню, как был на Голгофе и разговаривал с мистером ДеКеем. По-моему, это было поздно ночью в моих покоях во дворце. Мы говорили о… я не уверен. Опять же, все, как в тумане. Может, об охране «Немезиды»? Или о разбойниках?

— Которых не существует, — буркнул Мэтью. — Насколько я понимаю, наблюдатель в «вороньем гнезде» заметил вашу лодку? Саймон говорил мне об этом.

— Полагаю, что да, раз он так сказал. Мой разум время от времени все еще затуманивается, как будто часть меня исчезает. — Он нахмурился. — Куда я, по-твоему, направлялся?

— К своей смерти. Хотя вы этого не осознавали. Где мы сейчас находимся?

— Стоим на якоре у острова, в пределах видимости города.

— И вне области этого проклятого тумана?

Брэнд кивнул.

— У вас есть еще ром?

— Полбутылки.

— Если вы нальете мне еще чашку — или даже две-три, — я расскажу вам, почему с первыми лучами солнца мы должны войти туда и забрать с острова всех, кого встретим. Силой, если потребуется. И я был бы очень осторожен и не останавливался на якоре достаточно близко, чтобы не позволить другим фальшивым разбойникам напасть на этот корабль.

— Я тебя не понимаю.

— Просто принесите мне ром, сядьте поближе и выслушайте меня. Я не мог заставить никого на Голгофе поверить мне, но, клянусь Богом, до восхода солнца вы поверите, даже если мне придется ударить вас молотом по черепу.

Брэнд моргнул. Он несколько секунд обдумывал последнее громкое заявление, а затем резко встал.

— Я принесу бутылку.