на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


4

Что же мне делать?

Храм Гекатомпедон в Аттике. Храм Афины на Сунийском мысе. Храм Афины Победоносной в Мегарах. Святилище Афины Дарующей Клубни в Сикионе.

Я скитался больше года.

С «Любимца ветров» я сошел в Пирее. Капитан, за время пути проникшийся ко мне особой симпатией, которая выражалась в том, что он требовал говорить ему грубости, отвечая на них еще большими грубостями, предлагал доставить меня прямиком в Эфиру. В Лехейскую или Кенхрейскую гавань на выбор, сказал он. Я отказался, чем немало удивил капитана.

«Изгнанник, — напомнил я. — Братоубийца. Я волен идти на все четыре стороны, но только не домой. Пожалуй, Аргоса мне тоже стоит избегать».

Перед расставанием капитан пожелал мне попутного ветра. И даже показал, откуда подует этот ветер. Я согласился: такой ветер лучше, чем ничего.

Храм Афины Воительницы на склоне Бупортма. Жертвенник Афины Кипарисовой в Асопе. Храм Афины Градохранительницы в Тегее. Алтарь Афины Провидицы в Дельфах.

Путь длился и длился.

Меня узнавали. Юноша с конем? Юноша верхом на коне? Беллерофонт, шептались за спиной. Тот, кто поклялся уничтожить Химеру. Слухи о Химере и поручении Иобата, данном мне, перелетели через море быстрей, чем это сделала бы сама Химера. Они распространялись со скоростью лесного пожара в засушливый период. Меня кормили в харчевнях, не вую — с разрешения мужей и отцов. Мое прозвище, как и имя, данное при рождении — это звучало только позади меня, когда люди были уверены, что я не слышу или могу притвориться, что не слышу.

Изгнанник? Нет, нам это неизвестно. Скверна? Не слыхали. Убийца брата? Те, кто только что взахлеб обсуждал дротик, поразивший несчастного шутника Алкимена, предлагали мне лепешку как незнакомцу, случайному путнику, нуждающемуся в тепле гостеприимства.

Меня узнавали, но делали вид, что не знают. Иначе добрые люди лишились бы возможности оказать мне самое мелкое благодеяние, рискуя из-за этого утратить милость богов. Особая храбрость, тихая отвага — накормить, одеть, согреть человека, кого опасно кормить, одевать, согревать.

Благодарность пела в моем сердце.

Храм Афины Саитиды на горе Понтин. Храм Афины Площадной в Спарте. Храм Афины Корифасийской в Пилосе. Жертвенник Афины Изобретательницы по дороге из Мегалополя в Менал. Алтарь Афины Матери в Элее.

День за днем. Стадия за стадией.

Храм за храмом.

Никакого результата.

Я нуждался в крыльях. Крылья были для меня запретны. Снять запрет могла лишь та, кто его наложила — Дева с копьем, суровая дочь Зевса. «Я буду благосклонна к тебе, Гиппоной, сын Главка, — сказал она у источника Пирена. — Я буду очень, очень благосклонна к тебе…»

И добавила:

«Не ходи больше по ночам к источнику. Прилетит Пегас, не прилетит — не ходи. Иначе моя благосклонность обернется кое-чем похуже. Ты понял меня?»

Я понял тебя, сероокая. «Не ходи к источнику!» — в твоих устах, богиня, это меньше всего означало требование держаться подальше от чаши и фонтанчика, носящих имя моего брата, сожженного Химерой. «Чтобы я не видела тебя рядом с Пегасом!» — вот что сказала ты на самом деле.

Изгнанников не слышат боги. Молитвы оскверненных убийством не доносятся до слуха небожителей. Как мне докричаться до тебя, о великая, могучая, строгая Афина? Как добиться разрешения посягнуть на вожделенные крылья?! Взлететь к облакам при жизни, а не после смерти?! Мой второй, вернее, первый покровитель Гермий однажды дал Персею свои крылатые сандалии. Я не Персей, боги не снаряжают меня для подвига. Вряд ли Гермий согласится обуть скитальца Беллерофонта в свои таларии. Если моя клятва не будет выполнена, если я, как Пирен, сгорю в огненном дыхании Химеры — сгорит и волшебная обувь Подателя Радости, а этого он не допустит ни при каких условиях. Значит, мне остается только Пегас.

Но между Пегасом и мной стоишь ты, Афина.

лся ниц. Когда понял, что все попытки бесполезны, решился на обман, ложь во благо. Изгнаннику нельзя посещать святые места? Нарушитель закона подвергается опасности, навлекает гнев богов? Если отказано в милости, я был согласен на гнев. На что угодно, лишь бы меня заметили. Прикрывшись чужим именем, как шлемом-невидимкой, я входил в святилища, становился у алтарей. Заказывал жрецам молитвы и жертвоприношения — не от себя, запятнанного скверной, но от имени людей, убитых Химерой. Просил ли я богатств, удачи, приплода, здоровья? О нет! Я не просил ничего, кроме мимолетного внимания к моей просьбе, умолял о кратковременной встрече.

Ты молчала, Дева.

«Моления о благоденствии стад услышаны! Прочие моления не услышаны». Это возвещали моему отцу каждый год, когда Главк Эфирский взывал к Гермию Благодетельному. Сейчас я был бы рад и такому ответу. Да я бы заплясал от счастья! Ответ означал бы, что меня хотя бы слышали, прежде чем на что-то согласиться, а в чем-то отказать.

Я кричал в пустоту.

Ночами, сидя у костра или растянувшись на ложе под крышей, если мне встречался очередной добрый человек, я плакал от бессилия. Отчаяние сменялось яростью. Начать охоту на Пегаса, не спросясь тебя, Афина? Презреть твой запрет?! От такого вызова богам меня останавливало копье — твое копье, Афина. Я мечу копья без промаха, но и ты, Промахос, вряд ли метнешь копье мимо цели, когда тебе захочется покарать дерзкого ослушника.

«…иначе моя благосклонность обернется кое-чем похуже. Ты понял меня?»

Я понял тебя. Но что же мне делать?!

Каждый день, одеваясь после сна, я смотрел на серебряную фибулу, которую мне подарило море. С тех пор, как я вернулся из Ликии, Пегас ни разу не появлялся на заколке. Не было там и человечка, похожего на меня. Фибулу украшал воин в латах и шлеме. Сегодня у воина в руках был лук, вчера — меч, позавчера — опять лук. Случалось, оружие менялось по два раза на день.

Я мечтал о Пегасе. Но мне сопутствовал Хрисаор.

Знамение?


3 У моей жизни теперь есть имя | Золотой лук. Книга II. Всё бывает | Стасим Убийца Зла